Читать книгу: «Медовое солнце иной Ладоги», страница 2

Меня нагоняет Аксинья, красивая черноволосая девушка с карими глазами, в которых плескается бесшабашная задоринка. Я узнаю её, видела аву в чате и знаю, что она несколько лет приезжает на этот семинар.

– Алён, ты на гвоздях стояла когда-нибудь?

– Ага, пробовала, – отвечаю я, – но как-то у нас не срослось… Не могу дольше двадцати секунд держаться. И сила есть, и воля есть, но чего-то не хватает.

– Ты с проводником вставала или сама?

– Исключительно самостоятельно дома и быстренько забросила это скучное занятие.

– Давай попробуем, если хочешь, я помогу, буду вести.

В общем «да» вырвалось чуть быстрее, чем я успела прикусить свой не в меру болтливый язычок. Тяга ко всему новому, цыганщина вот эта у меня в крови. Особенно сильное скопление её замечено в районе пятой точки, которая вечно готова к приключениям, и в ногах, которые её навстречу чудесам и доставляют быстро и качественно.

Немного гвоздичной предыстории, друзья мои. Гуляя как-то по нельзяграмму, я наткнулась на эту тему, я вечно на что-нибудь эдакое натыкаюсь, надо заметить без скобок. Я уже смирилась с мыслью, что у меня стопроцентная чуйка, поэтому самым точным методом интуитивного тыка безошибочно выбрала лучшего, просто зебестовского мастера-гвоздодела, который сам каждый гвоздик вот этими своими золотыми руками с любовью и в дзене вгонял в досочки и даже выжигал на своих садху что-то на красивом, и палочку пало санто в заказ добавлял, чтобы стоялось на этом орудии, пробуждающем осознанность, ароматнее со всех сторон. То, что мы с гвоздиками не сольёмся характерами, Мироздание подсказало в самом начале наших отношений, не давая им начаться. В нетерпеливом ожидании заказа я проштудировала всю садху тему, благо она самым широким образом освещена в интернете: как, во сколько, в какие лунные дни благоприятнее совершать восхождения, точнее, восставания, плюсы, минусы, прочла всех воздержавшихся, заскучала, а гвозди всё не шли и не шли. Я человек терпеливый иногда бываю, но тут всё затянулось до совершенного неприличия. Пришлось написать товарищу мастеру, выразив своё вполне объяснимое удивление. Он со своей стороны выразил своё, потому что почему-то был уверен, что всё отправил, я давно заказ получила и стою себе на здоровье, осознаюсь потихоньку. А я, как говорится, ни сном, ни духом. Уточню, я заказала самые скромные доски, без картинок, выпендрёжа и дополнительных чехлов-одёжек, чисто постоять, что называется. Мастер, осознав, как он лоха… объегори… попал, реабилитировался по высшему разряду: и лучшие досочки, и именной чехол, и даже индивидуальную роспись на лицевой стороне (моя душенька захотела жар-птицу)! И вот вся эта красота неземная приехала в лучшем виде и с инструкцией аж в двенадцать пунктов (двенадцать, Карл!) Моей фантазии хватило бы, честно, на два: встал на гвозди, отодрал себя с гвоздей. А вот и фиг! Самым любимым немедленно стал пункт десять, который гласил: «после сеанса выпить чашку горячего чая с мёдом и расслабиться». Но до десятого пункта надо было ещё дожить. Я как представитель городского вида млекопитающих и конченных чистюль, уяснила себе крепко, что доски до и после использования надо протирать спиртом, ибо микробы не дремлют. И они (не микробы, в смысле, а доски) так же индивидуальны, как и расчёска с полотенцем. Как та мышь, которая плакала, кололась, но всё равно грызла кактус, Алёнушка мучилась, пытаясь простоять хотя бы секунд тридцать, но… но… Единственное, что получалось идеально, это протирать гвоздики спиртом и пить вкусный травяной чай со сладким после процедуры истязания стоп. Вернёмся же на Ладогу.

Мы с Аксиньей подошли к лагерю, Дими вытащил нам свои доски и занялся обедом. Я решила сначала посмотреть, как пойдёт процесс у других подопытных и сделать выводы, что может ну его нафиг. Тут же теплилась маленькая надеждочка, что меня не позовут, ибо вдруг образовалась аж очередь из страждущих. Начнём с того, что я форменным образом охренела от того, что садху были просто поставлены на песок, и народ в порядке живой и очень разговорчивой очереди просто вставал на них и никто, ну ни один человечек ничегошеньки не протирал после себя спиртом и не спешил пить чаёк после того, как. И вообще, там не до чая было, потому что клиенты то орали, вытаскивая из себя всякие там негативные блоки и программы, которые добрые, но справедливые гвозди и проводник вскрывали в них, то рыдали так, что полный аут. Смотрела я на всю сию картину с воплями и слезами и уже почти убедила себя в том, что это скорее всего не моё. Проводник вопросы неудобные задаёт, в душу самую лезет, люди опять же вокруг, никакой интимности и тайны исповеди. Мало ли про что сейчас плакать придётся. Пока я принимала историческое решение свалить по-тихому без шума и пыли, как меня заметили и вызвали к доске, точнее к доскам, столько ног на себя уже принявшим и ни капли спирта православного так и не вкусившим. Чё, пошла под взглядами любопытствующих. Аксинья ждёт, мило улыбается. Я бы тоже улыбалась по ту сторону, но я случилась сегодня по эту.

– Во-первых, Алён, расслабься.

Тон доброжелательный такой. Я б поверила, что меня сейчас ждёт релакс, если бы не видела тех истерящих счастливчиков, что отметились здесь до. Кроме Аксиньи вообще никто не улыбался, что характерно. Я точно помню.

– Расслабься и сформулируй запрос, с которым идём в практику.

Я думала, что погрязну в море вариантов или постесняюсь озвучить то, что придёт в голову, но само собой вдруг проговорилось:

– Женственность! В девочку хочу. Хочу раскрыть в себе женственность не наносную, а истинную, лёгкую, в кошечку хочется!

Воть! Мамой клянусь, само сказалось. Ладога – волшебное место, в чём мне ещё не раз предстояло на полном серьёзе убедиться, она всё проявляет и раскрывает максимально быстро и качественно. Никаких тебе унылых практик или медитаций. Если Ладога позвала, пригласила, она отлюбит по полной программе, что и показали все дни этого чудного семинара.

– Прекрасно! – резюмирует Аксинья.

– Звучит как в ресторане: прекрасный выбор, – пытаюсь бодриться я, делая шаг на гвозди.

Женственность… Мдя. С детства я росла конкретной пацанкой: разбитые коленки, игры в войнушку, лазание по всем деревьям и сараям, бесстрашное шатание по пригородным лесам, поджог газет в почтовых ящиках… Я не давала спуску никому, будучи всегда самой маленькой по росту среди сверстников и при этом, а может быть как раз поэтому, самой наглой. Мама всегда коротко стригла мои волнистые, непослушные, густые волосы, я не знала, что такое коса, хвост или, о боги, праздничная причёска. Пальцы шикарно справлялись с функцией расчёски. Примерно так. Лет в одиннадцать на пляже я услышала в свой адрес, что девочки вообще-то в купальниках посещают это место, а не только в плавках. Я реально тогда как глаза открыла. Купальник? Нафиг? Ничего сильно выдающего у меня для купального топа не было, поэтому а смысл лишнее таскать? Ладно, как скажете. Со временем мальчишки превратились из друзей в ухажёров. Мне всегда легко было с ними общаться много проще, чем с девчонками. Я не умела флиртовать, строить глазки, носить платья (отдельная головная боль моей бабушки, которая божественно их для меня шила), краситься и вот это вот всё. Но несмотря на это вокруг всегда были молодые люди, красивые, умные, замечательные юноши, вчерашние друзья. Теперь-то понятно, это происходило потому, что я буквально лучилась радостью, оптихуизмом этим неизбывным, у меня вкусная энергетика, рядом со мной приятно, уютно (к наглости здесь требуется прибавить неземную скромность). На меня «подсаживались» за умение пошутить, легко найти общий язык, общительность. Я всегда такая, какая есть, ибо ложь и показушность вылезут, как ты их ни маскируй. Поэтому вниманием никогда не была обделена.

Вот и здесь в первые ладожские часы вдруг получилось полное погружение в эту новую для меня историю, в совершенно неизвестных, но каких-то уже подозрительно родных людей. Само место приняло меня, обняло и начало открывать свои тайны, которые хранило, ожидая моего приезда.

Я встаю на гвозди, держа Аксинью за руки, замираю и забываю на несколько мгновений, как дышать. И вдруг чую, как внутри меня поднимается и набирает силу великую волна дикого…наслаждения. ЧТО?! Я в полном афиге уставилась на своего прекрасного проводника.

– Что чувствуешь? Рассказывай, что идёт.

А у меня из горла вырывается крик страсти на грани оргазма и снова, снова, и ноги слабеют, мне таааак хорошо становится, что мурррррр просто. Аксинья, понимая, что со мной творится, ещё и поддерживает:

– Давай, девочка моя! Открывайся вся! Правильно! Лети! Умница!

И я лечу, взлетаю, парю, кончаю и начинаю снова, и кричу, кричу от желания. Думаю, будет излишним уточнять, что посмотреть и послушать сей спонтанный эротический экзерсис собрались по максимуму все и абсолютно все мужчины. Ожидания я оправдала…два раза. Ибо после того, как меня отпустила первая волна, Аксинья не разрешила сойти с гвоздей сказав, что давай подождём и посмотрим, вдруг ещё что-то поднимется для проработки. И отошла от меня. Я подождала и дождалась-таки: подкатил второй оргазмус. Это было какое-то сумасшедшее обновление изнутри. Из самой моей сути вдруг подняло голову, нет, встало во весь рост такое моё Я, которое всемогущее вообще, которое получает всё, чего пожелает и никак иначе, которое всегда в центре внимания, потому что на меня хочется смотреть, хочется слушать, хочется быть рядом. И я в моменте осознала это и обалдела от открытия. После второго прихода Аксинья помогла мне сойти с садху, и я моментально тут же опустилась на песок, совершенно обессиленная. Мне нужно было понять, что сейчас вообще такое произошло, как я себя вела и как с этим жить дальше.

Рассеянно оглянувшись, я ахнула: вокруг плотным кольцом стояли люди, мужская часть которых жадненько смотрела на ту, которая только что во всех красках изобразила «тропикану женщину горячу и бешену». Упс! Сорян, сама не ожидала.

Среди насквозь ошалевших зрителей в партере вдруг наткнулась на совершенно не ошалевший, но очень внимательный взгляд блестящих чёрных глаз – Пётр. Он смотрел серьёзно, изучая, оценивая. Мне стало неуютно, я поднялась и на полусогнутых потопала к Ладоге, чтобы в одиночестве быстрее прийти в норму. А то состояние, как в дальний космос слетала без малейшей подготовки и предупреждения и без скафандра.

Вода освежила, я с удовольствием ушла с головой в её прохладу и делая сильные гребки плыла и плыла, пока хватило воздуха. Вынырнув, перевернулась на спину, раскинувшись звёздочкой и подставляя всю себя солнечной ласке. Боги Светлые, куда я попала? Ещё только перевалило за полдень, а спектр испытанных эмоций уже шкалит за максимум. И стало так легко, так радостно, я расхохоталась, как Маргарита, оказавшаяся под кремом Азазелло. На меня так же опьяняюще действовала обстановка Ладоги. Захотелось похулиганить. Быстренько осмотревшись и убедившись, что поблизости нет никто, я стащила с себя купальник, намотала его браслетом на руку и, боже, какой словила кайф! Без вот этого обязательного куска полиэстера, соприкосновение всего тела со стихией происходит совершенно на другом уровне. Чувствуешь себя живой, настоящей ведьмочкой, которая совершает обряд инициации – соединения с водой, землёй, огнём (Солнце) и воздухом одновременно. Вмиг улетучилась вся эта наносная скромность, типа ах, что вы, я не одета… Я одета! В счастье, в улыбку свою по-детски восторженную, в ожидание чудес, которые обязательно случатся здесь я чую. Я набрала воздуха в лёгкие и что было дури нерастраченной, а, нет, не литературно, секундочку…что было силушки закричала в небо:

– Эге-ге-гееееей!!!

– Тонешь? – спокойно прозвучало рядом.

– Твою ж… Теперь почти да! – чуть не потеряла управление собой я.

Немного поодаль на чистых, прозрачных водах дрейфовал Пётр. Какого единорога? Идея приобщиться к Природе с голой попой и всем остальным так же не одетым сразу растеряла былую хулиганскую привлекательность.

– То есть спасать не надо? – уточняет он.

– Пока нет, но кто знает, как пойдёт дальше. Отвернись, я оденусь.

– За свои сто пятьсот воплощений на этой планете я видел, мягко скажем, очень много обнажённых женщин. Да и за одно это – достаточно, – он лениво растянулся на воде и смотрел в небо, щурясь на солнышко.

– О, данке, дорогой, теперь моя душенька спокойна. Прости, растерялась поначалу, не сообразила такую очевидность, – буркнула я, надеясь, что он всё-таки проявит черты джентльменства и уплывёт.

Ага! Ничуть не бывало, лежал тут же, под боком и никуда не собирался эмигрировать.

– Ты зачем сюда приехала?

– Петя, я слегка голая вся для непринуждённой светской беседы. Может, перенесём? Мне б одеться, и я с удовольствием обсужу эту тему.

Ситуация топчик, конечно…

Так как в означенном месте до дна (не морального, естественно, в этом плане был уже явный плинтус) я категорически не доставала, то отправилась ближе к берегу, радостно отсвечивая загорелой попкой в медовых лучах. Почувствовав под ногами песок, я быстренько натянула купальник, а вместе с ним вернулись уверенность и природная наглость.

– За новыми аховыми впечатлениями, – ответила я попутчику. – А про сто пятьсот воплощений ты серьёзно? Ты их что, помнишь?

– Не все, конечно. Лучше всего вспоминаются самые сильные из них, – прозвучало всё так же неторопливо.

Мы на секунду встретились глазами, и меня ледяной волной изнутри окатило.

– Демон! – выпалила я вслух то, что вдруг отчётливо пришло на ум.

Его хищная, ни разу не добрая улыбка стала шире.

– Умница, девочка, хорошо видишь.

– В смысле?

– Во мне сильны именно такие воплощения, дочеловеческие, демонические. Суть почти нереально спрятать. Как говорится, имеющие глаза да увидят…и поймут.

– А как ты это увидел?

– Здесь, на Ладоге. Место приводит своих, тех, кто уже жил в этих краях и показывает их историю тем, кто действительно хочет знать. Мы с Алексом знакомы десять лет. Я был на самой первой Ладоге, там и открылось…много чего.

Он надолго замолчал.

– И что за мхатовская пауза на самом интересном? Рассказывай!

Со стороны я, наверное, была похожа на дитё малое, к которому «прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте» и открывает Такое! Ну то есть абсолютно офигевшая от сногсшибательных новостей.

– Там обед почти готов, пойдём на берег, русалка, – усмехается этот…Демонический, нимало не собираясь удовлетворять моё любопытство.

Ну и ладно! Я у других буду узнавать, которые более разговорчивые. Теперь совсем понятно, почему эти места с самого начала показались мне абсолютно родными, «моими». И, самое главное, я сразу напрочь отвлеклась и забыла обо всех неудобствах от отсутствия цивилизации, да что говорить, я руки теперь перед едой совершенно спокойно песочком мыла и об себя вытирала.

Ароматы с полевой кухни неслись крышесносные! Соляночка, салатик, картошка с сосисками, ммм, я в раю! И всё это на свежем воздухе да в приятной компании, воплощённое счастье, друзья мои.

За столом собрался весь наш лагерь, в других – тоже обедали, везде вился дымок костров, то тут, то там раздавался хохот. Состояние было лениво-счастливое. К нам присоединился Алекс, сразу став центром всеобщего внимания. Пока он шёл через поляну к лагерю его только самый ленивый не остановил. Так интересно было наблюдать, как люди тянутся к нему, как к солнышку. Он останавливается, отвечает на вопросы, отшучивается от особо настойчивых, которым кажется, что они одни тут такие любопытные, улыбается всем и от этой улыбки так светло и радостно становится, так хорошо. Его поле ли, не знаю, харизма ли окутывала всех и каждого, не было ни одного, не попавшего под это тотальное обаяние. Сие касалось и взрослых обоего пола и детей, которые неугомонными визжащими гроздьями висли на нём. Вот он, он здесь, и я здесь каким-то чудом, и это прекрасно. Поймала себя на мысли, что забыла есть и совершенно неприлично пялюсь на Алекса с идиотской улыбкой во все свои тридцать два.

– Челюсть подбери, – это Пётр тихонечко, конечно, кто ещё может так обласкать.

– Отвянь, мне хорошо, – никто, ну вообще никто не в силах испортить мне настроение сейчас.

Алекс очень хорош собой, выше среднего роста, с прямой гордой осанкой, стройный, тёмные волосы длиной почти до плеч чуть вьются, он привычным жестом отводит их со лба и мне тоже хочется прикоснуться, почувствовать их мягкость, запустить пальцы и… Так, собрались, едем дальше. Черты лица мягкие, полные губы, небольшой прямой нос. Глаза – это отдельная песня, они смотрят глубину тебя, в такие потаённые места души, куда ты сам редко когда суёшься, а они видят всю суть сразу и совершенно безошибочно, глаза лИса, умного, хитрого, себе на уме. Две почти прозрачные голубые льдинки, как воды Ладоги в солнечный день. Я замечаю, что говоря что-то людям или слушая их, он смотрит неотрывно в глаза собеседнику, даже слегка наклоняется вперёд. Мне это нравится. Я сама люблю видеть глаза человека при разговоре, чтобы ясно понимать, не расходятся ли его слова с мыслями, ибо глаза не врут.

Когда Алекс таки дошёл до стола, где ему уже всё красиво накрыли, то оживление стало на порядок выше, шутки чаще, и жизнь заиграла ещё более яркими красками, хотя куда уж ярче, казалось бы. Когда тарелки опустели, замечу, было очень-очень вкусно, все собрались играть…эээ…в смысле, играть?

– Давайте в «Крокодила», – поднялся Алекс.

Крокодил, значит. Блин, мало я тут оргазмировала на глазах у всех, сейчас ещё предстоит позориться, изображая из себя жалкое подобие на мима. Красота… Я заранее вся сжалась внутренне, максимально притворяясь невидимой невидимкой и про себя твердя: «Хоть бы не выбрали!» Но оказалось, что Алекс сам и будет отрывать сезон. В принципе, правильно абсолютно. Когда я увидела, как он от души дурачится, этот взрослый умный человек, как над ним ржут, накидывая варианты ответа, а он, ни капли не смущаясь, по самые уши погружён в это веселье, у меня реально отлегло. Это не экзамен. Все над всеми смеются. Это нормально. Оценки не ставят. Чем чуднее, тем прикольнее. Я вообще уважаю людей, которые не боятся показаться смешными, это самый топчик – уметь смеяться над собой.

Как вам вариант для кроко: утреннее чаепитие с грязными пришельцами? Да-да, это не «тёплый день» или «яркое солнышко», это эксклюзивные чудики съехались, осознанность углубляют, повышают вибрации. Я так увлеклась процессом, что…попала. Филологическое образование сыграло со мной эту весёлую шутку: слова – вообще моё всё, поэтому я практически всегда отгадывала, сквозь ржач выкрикивая самые невероятные варианты, а кто отгадывает, тот и…показывает. Воть так! Первые пару раз я, конечно, мялась, как тургеневская барышня, а потом вошла во вкус. Это так нереально раскрепощает. Особенно когда собрались душевно повеселиться и нет цели высмеять, принизить, а только приятно провести время. Старички, те, кто приезжают на Ладогу второй, третий, восьмой год, так заряжали своим настроением в игре, что все комплексы нафиг самоликвидировались. Через полчаса скулы и пресс у меня буквально сводило от хохота. Я подумала, что если так будет ежедневно (а так и было), то «кубики» мне обеспечены.

Крокодил прочно вошёл в нашу ладожскую жизнь с самого первого дня, это близкое к грани адекватности буйство фантазии при загадывании фраз – отдельный вид искусства. Я получала истинное удовольствие от процесса и загадывания и отгадывания, когда со стула уже сползаешь от смеха и офигеваешь от разнообразия вариантов, приходящих в головушку. Вообще, что хочется сказать, мы в нашей обычной жизни не собираемся такими компаниями и не играем, а жаль. Тут же уточню, потому что забыла про это в начале – одно из правил Ладоги: полный запрет на спиртное и курение. Тут пьянеешь от самого общего поля, настроения, состояния своего, такого необычного, как будто только что разбудили после многих лет спячки – однообразия (дом, учёба, работа, клубы). А сейчас вокруг и в тебе жизнь, фейерверк, эмоции, чистый громкий смех – всё настоящее, люди вокруг живые, а не эти вот смски в телеграмме, общение из пяти-семи слов без возможности посмотреть в глаза и вообще, почувствовать человека.

После крокодильих игрищ я отправилась бродить вдоль бухты, выдохнуть и немного устаканить мысли и себя. Накрыло такое чудное состояние. Вот совсем недавно я всё время была где-то в городе или в отеле заграничном или ещё не важно где, но ни разу вот так, дикарём в природном заповеднике, от красоты и волшебства которого голова улетает за Юпитер. Песчаный пляж дугой обнимает Ладогу, он очень широкий и чистый. Кое-где отдыхающие поставили сетки для волейбола, народа вообще не очень много, и это создаёт некую иллюзию того, что ты ну совсем одна тут бродишь, такой маленький затерянный мир. Дальше по берегу на много километров расстилается Лес, воздух такой ммм, само собой начинает глубоко дышаться, хочется наесться этим воздухом, насытить им каждую клеточку. Я иду и всё время благодарю Лес, Ладогу, песочек мягкий тёплый, себя, ребят, которые приехали на этот семинар и Алекса, чудесного волшебника, который всё это создал.

Когда в сумерках мы сидели вокруг костра, болтали и пели под гитару, Алекс проговорил:

– А помните, я на прошлой Ладоге сказал, что она последняя?

Старички дружно грянули, а я дар речи потеряла на миг, вдруг холодно стало и неуютно. Спросила:

– Это ещё почему? Ты больше не хотел сюда приезжать?

– Я тогда подумал: девять лет, девять семинаров проведено, я дал всё, что знал сам, надо двигаться дальше, делать что-то новое, и я реально озвучил это тогда всем. Но место… Это место особенное, оно не отпускает, притягивает. Не было двух одинаковых Ладог, каждый раз по-новому: и люди, и сама энергетика этого пространства, каждая группа прорабатывает что-то своё, это как в семье встречаются люди, создаётся эгрегор и погнали свои диагнозы проявлять и отрабатывать. Каждый семинар преподносит свои открытия и сюрпризы, и я не смог по-честному отказаться от мысли оставить, отпустить Ладогу. Она часть меня, и я часть её, и это уже навсегда.

– Алекс, а как ты вообще сюда попал? Почему «А’льтен»? С чего всё началось?

– О, впервые я приехал сюда с маленькой группой, нас было пятеро всего. Не было цели особой, просто открывали для себя эти места, облазили тут всё вдоль и поперёк. И в одну из вылазок дошли до холма. Мы скоро тоже все вместе отправимся туда, вы увидите Хаос и попробуете прочувствовать его, может, он и вам откроет что-то интересное, расскажет вам о вас тех, очень-очень далёких от настоящих времён… Не хочу никакие прогнозы сегодня делать, всему своё время.

А А’льтен – это моё воплощение здесь. Он жил там, на Хаосе. Теперь его дух – Хранитель этих мест. Я ясно увидел его и поэтому, когда появился мой центр, вопрос о выборе названия не поднимался. Это глубинная память души, одна из многих её историй, которая открылась мне здесь. Нас совершенно не просто так собирает Пространство, я ищу тех, кто был со мной, чтобы восстановить полную картину той жизни, которая однажды разлетелась вдребезги. Мы не смоги, не уберегли, не защитили…

Его голос был полон такой горечи от воспоминаний, от потерь, что этой волной окатило каждого. Я зажмурилась, поняв, что слёзы по щекам сейчас покатятся. Это и моя боль. Вдруг в секунду понимаю, что меня размазывает по песку, хочется выть, потому что крика уже нет, это такое глубокое горе, такая яма в душе, это… Ну какие слова, когда твари, Серые уничтожили дом, самое святое и светлое место на планете, средоточие любви и красоты… С закрытыми глазами я чётко вижу огненные всполохи, летящие в Аллы, в дома, в титанов. Животный ужас скручивает тело, и будто издалека я слышу:

– Лена! Ленка! Очнись, ты где?

Я резко возвращаюсь в себя. Поляна, костёр, белая ночь, тишина звенящая, тёмная громада Леса с одной стороны и зеркало сияющей под Луной Ладоги – с другой, а я продолжаю по инерции раскачиваться в стороны, зажимая уши руками, чтобы не слышать крики тех, которые там и совершенно беспомощны сейчас…

– Спасти, я хочу их спасти, – шепчу я.

– И мы это сделаем.

Я поднимаю взгляд на Алекса. В смысле?!

– Каждый год мы приходим на Хаос и переписываем ту историю. Времени не существует, есть пространство. Никто не мешает нам, нам же, слышишь меня, тем, кто были там, снова собраться вместе и переписать тот сценарий, выбрать другое. Мы проиграли тогда, да, это очевидно, проиграли Тьме. Последствия вот они вокруг нас во всей неприглядности, все в курсе мировых событий. Все эти годы пазл не собирался, недостаточно сильно намерение. Было недостаточное! Было! Я верю, мы сможем это изменить, для этого и собирают нас, для этого и приводят.

Я оглянулась, прошлась глазами по всем сидящим здесь и улыбнулась:

– Ребят, я сюда блокнотик взяла, чтобы скучными долгими вечерами неспешно записывать происходящее за день. Как это всё записать? Я тут меньше суток, а будто всегда жила только здесь, остальной мир уже какой-то нереальный отсюда. А Ладога – настоящее, моё, наше.

– А я сейчас вспоминала, почему тебя вчера у костра не было, думала, ты пораньше спать ушла, – усмехнулась Аксинья.

– Ага, ушла, – засмеялась я. – Вчера меня здесь ещё не было, я приехала к вам сегодня раним утром только. И никого вчера ещё не знала.

Взгляд остановился на Пете, огонь играл в его демонических глазах.

– Кто ты? – вдруг спрашиваю его.

– Ты это обязательно вспомнишь, – ухмыляется он. – Я уверен в этом, ведь ты жила здесь. Боюсь, открытие будет не из приятных.

Он отвернулся показывая, что ничего добавлять к сказанному не намерен. А меня вдруг потянуло, так сильно потянуло к нему, потому что, клянусь, я знала, как хорошо в его объятиях, спокойно, как в домике. Боги Светлые, о чём я думаю?!…

Сашенька – наша главная фея по гитаре, очень привлекательная высокая девушка с огромными миндалевидными глазами, медленно перебирала струны, глядя в огонь. По всей мне разливалась волна тепла. Я в правильном месте, в правильное время. Здесь я всё пойму про себя, про все странности свои. Как хорошо, что я сюда приехала. Это реально что-то на сказочно прекрасном. За песнями и разговорами мы просидели почти до четырёх утра. Я впервые наблюдала белую ночь. Это поистине удивительно. Всё время светлое небо над головой. Солнце заходит буквально на час, но он пролетает незаметно, поэтому вокруг всегда мягкий, лёгкий, чистый свет.

В палатке я переоделась в тёплый флисовый комбинезон с капюшоном, залезла в спальник и улетела в сон. Как сладко здесь спится, я дома.