Читать книгу: «Пятнистый Олень», страница 5

Глава 8

Жизнь в глубинке и в городе примерно одинакова. Разница лишь в восприятии времени. Если в городе ты вечно торопишься, боишься не успеть, опоздать, не посмотреть, не купить, то в деревне все замедляется. Такой острой нехватки времени нет. И это вводит в дисбаланс. Ты все так же по привычке встаешь, почему–то на скорую руку одеваешься, красишься, находу проверяешь сумку, выключаешь свет и бежишь на остановку. В голове одна мысль: нужно успеть к восьми и не попасть в лапы коварной автомобильной пробки. Об окружающей тебя красоте ты автоматически забываешь: не до нее. Вот потом будут выходные, и я посмотрю на небо, под ноги, вокруг себя. Я наконец–то вздохну полной грудью и смогу замедлить бессмысленный бег за показным комфортом. Почему нам с самого рождения навязывают стереотип, что успешная жизнь должна быть как в журнале (а это обязательно роскошные виллы, авто бизнес–класса, дорогущие украшения, модные шмотки)? И потом мы бежим, бежим к нему, сломя голову, забывая об истинных желаниях. Кто сказал, что размеренная жизнь в бревенчатом доме с облепиховым садом неидеальна? Почему не ставят в пример многодетные семьи? Куда спрятали зеркало? Люди должны видеть свою душу!

А обед. У меня он длится час и я, как все, бегу домой вместо того, чтобы устроить его себе на набережной. А кто сказал, что нельзя? Скрипучий голос в голове: у нас так не принято, это тебе не город, деточка, ишь чего выдумала, роскошный обед на природе. А как было бы красиво: река, человек, обед. Из–за осуждения, чужого мнения я хороню эту идею. К тому же работа в госструктуре дает некие ограничения. Нужные глазки за тобой следят и когда надо донесут.

Поначалу я носилась по поселку как торнадо, не замечала названия улиц и людей. Потом стала внимательней. Узнала, что вокруг меня магазинов больше, чем людей, способных все купить. Что есть красивые детские площадки и предприятие, которое их делает на всю страну (это круто). Тут любят спорт и уважают традиции. Жилье стоит космических денег, а рабочих мест катастрофически не хватает. Экологией здесь гордятся, но гадят прямо у себя под носом. Могут дружить и потом увести мужа из семьи, сравнять с грязью и сделать человеком года.

После работы посидеть в стороне от шумных дорог в городе роскошь. А тут – обычное дело, которое не ценят. Это такая же обыденность, как и ровные дороги, фонтан с прозрачной водой, пение птиц на рассвете. Бесплатная арт–, звукотерапия. И ты реально не понимаешь, почему люди не восторгаются этими местами, почему не пишут картины и не сочиняют стихи? И ты пытаешься бороться, зачем–то менять их видение, уклад жизни, донести, что так жить нельзя. Вносишь движуху, а она им не нужна. Они прекрасно себя чувствуют в болоте, рутине повседневной жизни без суеты.

И для них совершенно нормально пить чай в самом начале дня, иначе рабочий день может вообще не начаться. А ты в это время сделала уже сто дел и строишь планы на завтра. Со стороны ты выглядишь как сумасшедшая, но это моя действительность, и я не могу ждать, я хочу успеть… Написать поздравление, забрать свежие газеты, разобрать почту, сходить на совещание, добежать до школы, отдать документы на подпись и полить цветы, а не перемыть всем косточки и узнать последние сплетни.

Трудно остановиться, пройти техническое обслуживание (читай перезагрузку) и встать на новые рельсы. На все требуется время и адаптация. Может пока записать все стихи в тетрадь? Потом будет, что прочесть перед сном или отправить с открыткой.

В планах на будущее записать: нужны стихи.

Глава 9

Но как принять тот факт, что твой возлюбленный не хочет работать? Точнее, он работает, но всего лишь четыре часа (когда ты сама восемь). Ему хватает, а мне нет. В моем понимании мира мужчина должен работать больше женщины и для женщины. Для ее блага, для семьи и для своего, сука, комфорта. Мой же помешан на дорогих брюках и рубашках, а вот на том, чтобы заработать, – нет. Или стыдно пойти на подработку, потому что это маленький поселок и тебя все знают? Но в работе нет ничего постыдного. В любой. Это деньги и это труд. Не хочешь работать на дядю, работай на себя, а не играй в танки. В конце концов, лови рыбу и продавай.

От моего пиления, зудения и стонотства устроился на лесопилку колотить поддоны. В ночь. И тут вселенская грусть стала вылезать из карманов. Столкновение с действительностью, с реальными условиями жизни на селе было не самым радужным. А на кого надеяться? Кто тебе принесет зарплату домой? Никто. А моя не покроет все расходы, поэтому подработка – это самое здравое решение для молодой семьи.

Одно радует, что документы на программу готовы, и скоро начнется строительство. От этой новости я скачу по всему дому, целую наше свадебное фото в рамке, благодарю фею (администрацию), что все получилось. А он принял это как должное. Конечно, тут уж наверняка знаешь, что не обманут. Однако добавил, что, слава богу, ему не придется бегать с бумагами в администрацию, я же там и все сделаю. Естественно, сделаю. Это же наше гнездышко, наша обитель, наш корабль, а я маленькая рыбка, которая плывет в этом мире и хочет уютного домика, вкусной еды и легкого ветерка.

…Позавчера меня чуть не сдуло ветром от страха. На работе знакомили с главным редактором местной газеты. По словам коллег, это вредный, несговорчивый тип, который гнет свою линию и редко с кем идет на контакт. Во рту пересохло. И тут заходит он: весь деловой, немного дерзкий (кажется, что зашел сюда как домой, а я стул передвинуть боюсь), энергичный. Сразу устроил мне допрос.

За разговором я ляпнула, что однажды уже писала статьи в газету и они были опубликованы. На одну даже отреагировал зек, написав мне такой ответ, что родители вообще испугались и велели письма главному редактору больше не писать (а как не писать, когда СМИ – это последняя надежда). Он вспомнил мой материал, потом как растянется в улыбке: «А я знал, что ты придешь рано или поздно. Такие люди не могут не писать. Рад, что ты у нас».

Внутри отлегло. Как–то негласно я поняла, что он меня принял, что издевок, мотаний нервов не будет. И я не ошиблась. Я смогла уловить настроение общественности и транслировала его через страницы районки.

К концу года я даже услышала похвалу в свой адрес, а это все равно, что получить кольцо с бриллиантом.

Жаль, что такого подарка от мужа я не получила. Был намек на духи, может, купит мои любимые «Ангел и Демон». Тогда сведу его с ума и расшевелю на эмоции, иначе я так долго не смогу.

Мне нужна отдушина, нужна энергия, а пока вокруг меня тишь да гладь с переменным дождем в виде внимания ко мне.

Уж не это ли причина неприятной боли в груди? Причем эта боль не вот появилась и пропала, она вцепилась и не хочет уходить. Больно дышать, а дотрагиваться до груди и вовсе невозможно. Кажется, что внутри лава, которая скоро разорвет оболочку в клочья. И так каждые две недели из четырех в месяц.

Что-то не так, и я еду к врачу.

Глава 10

На что жалуетесь? Вроде простой вопрос, а вывалить в этот кабинет хочется всю жизнь. Устала я, тетя врач, от гонки за успехом, от того, что постоянно нужно доказывать, что ты лучший (или правильный, скромный, умный, богатый), от того, что вроде есть семья, а вроде бы и нет. Мы живем вместе, едим, спим, ходим в гости к друзьям, ездим к родителям, гуляем, но чего–то общего не хватает. Примерно как соли в супе или вишенки на торте. То пресно, то слишком приторно. Нам бы середину найти, баланс, чтобы обоим было хорошо. Чтобы я не злилась на игры компьютерные, а радовалась, что у меня есть времечко на себя. О себе–то я опять с последними событиями забыла. Хочется как в начале, когда ты еще мало знаешь человека, а уже чувствуешь его каждой клеточкой, и есть то самое, что–то общее.

Что, простите? Что беспокоит? Извините, я задумалась. Боль в груди беспокоит. Она такая каменная, а внутри жжет. И так две недели подряд из четырех. Не дотронуться, не помыть толком – сразу слезы из глаз. Иногда такое было перед менструациями, но это слишком долго. Тут и о сексе впору забыть. Удовольствия не получишь при всем желании. Боль на первом месте (а тут еще муж обиженку включает: что у тебя там все болит и болит).

Руки врача слегка прохладные, но с аккуратным маникюром, видно, что за собой ухаживает. Лицо приветливое, не злое. Внимательно смотрит, мнет, трогает грудь. Делает маммографию. Потом объясняет мне на языке, понятном только врачам, что там у меня. Из всего сказанного выловила только одну мысль человеческого характера: ваш организм требует ребенка. Если за год–два не родите, то будет только хуже.

Жесть, два года я не могу еще рожать. У меня уговор, и я обязана его выполнить. Дети… Нет, я сама к ним не готова. А как Женя? А он хочет? Он даже ни разу разговор о детях не заводил. А если не рожу, то что? И пятна еще эти лезут как назло. Капли… блин, эти капли пить. Хорошо, что с ними можно садиться за руль.

В ближайшей аптеке купила лекарства. Дома сообщила, что вся боль из–за гормонов и что лучше бы родить в ближайшее время. «Рожай, если тебе надо, мне пока не до них». Хнык. Походу и мне с таким отношением не надо.

Спустя месяц поедания таблеток из миниатюрной дюймовочки пятидесяти двух килограммов я превратилась в коровку пятидесяти девяти. Такой я никогда не была и просто потерялась. Как люди живут с лишним весом? Оказывается, его можно набрать так быстро, и не от переедания на ночь, а от обычных таблеток! Мне тяжело ходить. Я прихожу в ярость от своего отражения в зеркале. Да, я симпатичная плюшечка, но эти щеки и это пузо просто мешают жить. Да и неоднозначные намеки, что я не знаю, где дверь спортзала, надоели. И уж не Олень я красивый больше… Комплиментов не слышала давно.

Иду в магазин. Покупаю футболку и штаны на размер больше. Кроссовки от прежней жизни стоят дома. Вечером собираюсь на фитнес. Ловлю насмешку в спину (ты и недели не проходишь, бросишь). На занятии чувствую себя не в своей тарелке. Движения корявые, делаю неправильно, но мне нравится процесс. Здесь у всех одна цель: не скинуть вес по мановению палочки, а, прежде всего, быть довольными собой. Именно то, что мне нужно.

Через месяц тренировок я сожгла эту футболку и штаны. Нет, я не похудела на пять килограммов, просто они мне не нравились. Они были серые, а я хотела розовые. Пусть в жизни будет больше красок. В четверг явилась в розовом и черном. Этакий контраст. Заметила, что планку держу дольше, а попа стала упругой. Не орех, но лучше, чем было. Продолжаю, но уже с кайфом для себя и от себя. И даже пятна меня не смущают. Напрягают только объяснения новичкам, что я не с курорта явилась и не облажу.

Мои изменения заметил муж. Стал больше обнимать и чаще намекать на близость, а вот ее мне как раз таки не надо. Как отрезало. Не хочу ничего и никого. Это странное ощущение, но поделать с собой ничего не могу. Как следствие – недовольство мужа и полное непонимание им меня. Так замерзают все розы, что он дарил.

А меня одолевают сомнения: так ли я живу? Почему мне важен дом, а не собственное здоровье? Почему меня пугает чужое мнение, а не перспектива хренового будущего?

Глава 11

Ну почему ж сразу хренового? Или я чего–то не знаю? Если подумать, то я не знаю самого главного: как полюбить себя? Как нащупать это чувство? Как разобраться, что это любовь, а не самолюбование?

В книжках пишут: чтобы полюбить себя, нужно смотреть в зеркало и делать себе комплименты. Смешное упражнение на первый взгляд. Я решила сделать его утром, сразу после душа (пока голышом). Стою смотрю на себя и пытаюсь понять, кто смотрит на меня по ту сторону зеркала. Почему–то мне кажется, что это молодая француженка с кудряшками, а минуту спустя – девочка лет пяти в платье в горошек. А еще через мгновение – подросток, который не знает, что делать. И только после мысленных упреков (что ты тут делаешь, не смотри на меня, вот дура, иди уже на работу, а то опоздаешь) я заметила девушку с полными глазами слез. Она стояла на мосту и немного дрожала от утренней свежести. Ее явно что–то тревожило, и она просила помочь. Мне хотелось обнять ее и сказать, что она красивая, даже в мурашках, но образ пропал от трели будильника.

И вот передо мной отражение девушки с потухшим взглядом, разной грудью, небольшим животиком, длинными волосами и белыми пятнами по всему телу. Что ж, Катерина, надо сказать тебе пару комплиментов. Ты красивая… Сексуальная… Говорю, а слова отскакивают от зеркала и с грохотом падают на пол. Вот это броня, как же ты там дышишь?

Аккуратно. Мелкими глотками. Редко. В основном, когда еду в такси, в электричке или за рулем. Там открываю окна нараспашку и откусываю воздух, как ржаную краюшку хлеба. С удовольствием, с наслаждением, с такой любовью, что хочется просто смотреть на все и запомнить навсегда. Даже слов жалко в эту минуту, они могут испортить мгновение. А еще в книжном. В лесу. Возле черничного куста или брусничной кочки, где вся вселенная помещается у тебя на языке. Ты ее раз – и раскусил, вроде понял все приметы и законы, а как проглотил всю сладость, то забыл разом. Когда вижу закат, то дышу в два раза медленнее. Пытаюсь задержать этот драгоценный воздух подольше. Он особенный: золотой, пшеничный или розовый. В нем вся сила и мудрость дня, но это видят немногие.. Интересно, я что, особенная? Я же уж выросла, да?

А надо ли? Стань ты взрослым, исчезнут закаты. И даже дождь не тронет ресниц. Со временем ты станешь богатым, мохнатым, приобретаешь не одну тысячу лиц. И вроде тоже так хочется, но слезинка падает вниз. И я оставляю внутри ребенка, хрен с ним, значит, я псих. Или кто там, не знаю, но я не хочу терять красоту. Я в этой жизни ни с кем не играю. И не кричу, я молчу. Каждая вещь первозданно красива, так же, как человек. Просто о детстве всегда забывают. Так уж устроен мир.

Настырный будильник зовет на работу, а я на ходу кидаю слова. Ты нежная, искренняя, добрая, ласковая… Пока я не верю, но с тобой до конца.

Глава 12

В те моменты, когда дышишь, хочется прекрасного. Новой стрижки, образа, а не косы и пучка на голове, которые становятся наказанием, а не украшением. А красоту я доверяю лишь мужчине. Только он способен разглядеть, раскрыть во мне женщину. Это дорого, но я этого хочу. Очень.

– Катька, ты прекрасна! Это даже не ты. У меня нет слов, но ты такая яркая, легкая, классная. Ты как революция, только не в красном, – говорит Саша.

– Исправим! – говорю, а сама не могу сдержать улыбку. Вроде та же я, но совсем другое настроение, походка. И глаза… Они счастливые.

Я решаюсь на красный. На красные брюки со стрелками и черные шпильки. От вида в примерочной чуть не испытала оргазм. Это так дико для меня, для старой меня. А для этой, с медовым цветом волос, косой челкой, выбритыми висками – самое оно. Суть. Секс, строгость, шик. Ух, аж дух захватывает. Оплачиваю картой и нисколечко не смущаюсь круглой сумме, что слетела с карты. Мне так хорошо с самой собой, от себя, от своего отражения в зеркале, что я чувствую себя королевой. Я не дрожу от восторженных взглядов, я их ловлю, принимаю и смакую. Я клевая, а муж пусть теперь посмотрит на меня иначе.

Такой я не была. Такой он меня не знает, но и вряд ли познакомится. Почему? Мне даже сложно это написать. Ручка в сотый раз скребет листок, а буквы не идут. О карандаше и не проси. Фух, вроде бы записала.

Как хорошо, что у меня есть ты, дневник. Ты не упрекаешь, а сочувствуешь и просто даешь возможность жить.

***

Его поведение не только навело на мысли, но и оправдало самые худшие ожидания. Переписки с некой Яной возобновились. Теперь она перебралась из «Контакта» в телефон. Вот это, блядь, как? Ну как ты, девочка–ласточка, переписываешься на интимные темы с чужим мужчиной? С моим мужем? Ты у меня разрешения спросила? Или это норма. Даже не знаю, к кому у меня больше вопросов. Может, к себе: как я могла такое допустить? Как просмотрела и опростоволосилась! Что я сделала не так, что за моей спиной обсуждают самое секретное, то что касается только двоих. Эти вопросы мучают день и ночь. Я все знаю, но молчу. Почему–то у меня нет сил устраивать допросы, следить, кто куда пошел, позвонил. Мне не все равно, просто я надеюсь, что это только слова, минутное помутнение, взгляд, но не шаг налево. Не хочется в это верить.

А кто такой Саша, спросишь ты? Это коллега, который в один летний вечер (если быть точнее, то августовский) сказал, что я самый обаятельный пресс–секретарь. И я ему поверила. Люди за пятьдесят врать не будут. А сегодня мы были на одном мероприятии в Кремле и договорились ехать вместе. Так он и подарил мне образ революции. А что, мне нравится!

Трясемся в электричке, и мне совсем не хочется домой. Там пустота. Холод и сырость. Нет смеха, диалога и семьи. А здесь незнакомый мужчина, но с душой нараспашку. Так и хочется кинуться к нему на шею и выплакать все свое горе, но на нужной станции я беру свой пакет с покупками и ухожу (с виду важная, а внутри несчастная).

Утро нового дня началось со стресса. Муж обалдел, что я такая красивая, а я, что он такой наглый. За завтраком он назвал меня Яной.

Глава 13

Вообще–то это не очень приятно, когда тебя называют другим именем. Как пинок под зад вместо утренних потягушек. Как на это реагировать? Можно промолчать и сделать вид, что ты ничего не слышала, можно устроить скандал и испортить настроение обоим, а можно сказать, что красивое имя, но меня Катя зовут и об этом поговорим вечером. Так я и поступила. Шла на работу бурлящая и шипящая, как революция!

Так хотелось взять и разбить эти отношения вдребезги, потоптаться на осколках, чтобы все воспоминания стереть в порошок. А лучше в пыль, чтобы пустить по ветру… Туда ей и дорога, на все четыре стороны. Все же чертовски обидно, когда ты два десятка лет с одним именем, а тут раз – и вдруг другое. Ну может, заигрался парень и оговорился? Ведь такое бывает. Я сама как с братом по телефону поговорю, так непременно мужа его именем назову. И он ведь тоже мог. Мог… Или не мог? С утра не было звонка или был, а я спала и не слышала? Ну чего этой бабе от нас надо? Лезет как к себе домой и даже не стесняется.

А на работе не работается. По сто раз одно предложение пишешь, а смысла не понимаешь. Все мысли об одной дурацкой фразе. Ладно хоть он брюки мои заценил (видела, как рассматривал меня сзади, пока поправляла замочек у босоножек). Машка напротив сидит и гадает, что случилось. Я не выдерживаю и рассказываю об утреннем инциденте. Меня всю трясет, я на эмоциях, говорю все, что накопилось за это время. А Машка такая спокойная, словно такие рассказы ей каждый день слушать приходится. Хотя, может, это возраст (она в два раза старше меня). Говорит, такое у мужчин бывает, что все женщины через это проходят. А я не хочу проходить, что тогда?! Разводиться? Простить? Но как с этим жить?

А собственно с чем – с этим? Как таковой измены я не нашла. Женщину в доме не видела, деньги из семьи не пропадают. Изменились наши отношения, так с годами все и все меняется. Это нормально. А СМС? Это слова, словословие, полет фантазии. До действий далеко. К тому же мы венчаны, а это стопроцентная гарантия того, что нашу семью это не коснется.

Мой телефон превратился в камень. В душе ливень, а он даже не пишет. Вот козел! Знает, что я не нахожу себе места, а все равно слов жалеет. Слава богу, что день подходит к концу, и я звоню насчет вечера. Телефон недоступен! Недоступен. Похоже, вселенная мне прямым текстом говорит, что мой муж становится для меня недосягаемым. Надо что–то делать, надо спасать отношения. Бегу домой, может, сел телефон, и он ждет меня дома.

Ага. Сидит играет и не ждет. Потому как на мой приход он ответил лишь: «О, пришла. Еда в холодильнике». Захожу в комнату, переодеваюсь и иду на кухню, очень хочется есть и потушить зло, которое разрывает меня на части! Грею ужин, едим. И все у него как обычно! Как будто ничего не случилось! Ну и я молчу. Страшно спросить и услышать: я тебя разлюбил, нам надо расстаться, наш брак ошибка, у меня другая. И в эту же секунду хочется услышать кучу нежности в свой адрес, что я самая–самая, та девочка, которая вдохнула в него жизнь. А тут просто цоканье ложки по тарелке: цы–цы цы–цы.

Кое–как доедаю и начинаю мыть посуду. Осторожно спрашиваю про утро.

– Почему ты утром назвал меня Яной?

– У нас вчера совещание в школе было. Я о нем думал, на тебя посмотрел и назвал Яной.

– Видимо, хорошо вещала у доски, раз всю ночь думал!

И тут в моей голове произошел взрыв. Все, что копилось полтора года, решило вылезти наружу. И тут бесполезно ставить запоры, говорить, что это опасно. Я ничего не слышу. Я просто чувствую, что внутри меня восстали чувства.

Я начинаю просто выть. Так выть, что слышат соседи в доме напротив (открыли шторку на балконе и зыркают по сторонам). И этот крик души не остановить. Он такой глубокий, хриплый, незнакомый. Раньше так оплакивали покойников. Видимо, в этот момент умерла часть меня.

От попытки обнять меня в стену полетела трехлитровая банка вишневого компота. Хер с ними, с этими обоями! Плевать! Не с ними жить. Стекло, потеки, красные ягоды, море слез. Скотина, тварь, ничтожество, придурок! Я ненавижу тебя! Ненавижу за эту боль! Не–на–ви–жу! Сто тысяч раз! И рожу твою довольную не люблю и переписки ночью, когда я сплю! А я не сплю, скотина! Я все чувствую, я вижу! И я уснуть не могу, пока ты не уснешь! Уйди! Я даже видеть тебя не хочу!

Ручка железного чайника говорила, что я еще здесь, что мы оба в одной квартире. Наливаю чай, я хочу успокоиться.

Слово против, и летят тарелки, все тарелки из кухонного гарнитура. Бац! Бац! Бац! Не помогает! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Все разбила, а толку. Кружки, стаканы, вазочки для варенья, формы для выпечки – все идет в ход. Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Вокруг меня вырастают горы из фарфора, но стон не утихает. Мне так худо, что я сжалась, как кислая ягода, и просто рявкаю, чтобы все вылить из себя.

– Катя, милая, ну успокойся. Ты что так реагируешь, малышка. Я тебя одну люблю…

Лучше бы он просто молчал. Я схватила чайник и дубасила им по чугунной батарее, пока хватало сил и не отвалилась ручка. Тогда я просто все бросила и ушла вон из дома.