Читать книгу: «Сборник рассказов. Плохая концовка», страница 6

6 февраля

Я опять не смог уснуть, очень нервничал, мне всё слышится твой голос, тихое пение прямо изнутри моего тела. Мне слышатся слова из стука сердца, изгибов кишечника и шума крови. Я вслушиваюсь, и слова эти ранят. Тогда была осень, два дня до моего дня рождения. А ты всегда так не любила осень, она угнетала тебя, подавляла, и поэтому я тоже был подавлен. Помню твои распущенные волосы, огромный свитер и синяки под глазами, под холодно глядящими глазами. Ты сказала, что я жалок, потому что не могу утешить тебя, ты кричала, раскидывала вещи, что же мне было делать.

Что мне делать сейчас, когда ты опять ходишь по спальне и смеёшься, хохочешь во все лёгкие. Ярость захватывает меня, и я начинаю крушить мебель, посуду, ломаю и ломаю, пока не наступаю на осколок, задевший артерию, потому что крови очень много. Я завороженно смотрю на всё увеличивающуюся лужу, её форма напоминает твоё лицо. Потом, совсем изнеможденный, иду в ванну, обрабатываю рану и засыпаю прямо там.

10 февраля

Пришлось нараспашку открыть все окна в доме, потому что во сне я видел тебя и тебе было жарко. Уже нанесло немного снега. Квартира в полнейшем разгроме, повсюду какие-то клочки одежды, стекло, поваленная мебель, чего тут только нет.

…

Не знаю, какое сегодня число, но темно теперь постоянно, свет не включается, ничего не работает, вечная ночь. Ужасно холодно, я лежу в одежде и одеялах, но всё равно дрожу всем телом. Мой взгляд падает на занесённый снегом подоконник. Из темноты в комнату плывут снежинки и легко приземляются прямо на груду обломков наших вещей. Как это похоже на нас. Ведь тебя никогда не было, да и меня тоже. Мы выдумка, шутка. Кисти твоих рук, небольшой шрам на большом пальце от неловкой попытки нарезать сыр, своеобычный и прекрасный изгиб губ, то, что тебе нравилось в себе, ум, находчивость, всё это теперь везде, в каждой пылинке от дерева разрушенного шкафа, в стенах, снегу, который всё подступает к моим ногам. Везде теперь твоя индивидуальность или, скорее, дивидуальность, ты всё. И вот ты выходишь из спальни, сейчас я хочу быть честным, ты изумительна. Ты идёшь рывками, ты летишь, полезешь, это уже не важно. Ты ложишься рядом со мной и обнимаешь меня, но молчишь, как умеешь молчать только ты, моя любовь.

Ванна

Я прыгнул в ванну и нырнул,

Меня там ждал король Нептун,

там были рыбы и русалки, они смотрели на меня.

И в каждом их подводном взгляде,

во взмахе каждого хвоста,

мне очевидным становилось,

что жизнь надводная пуста.

А здесь- отрада для меня,

тут глубина, тут соль Морей,

тут жизнь когда-то уродилась,

в низине сих бескрайних дней.

Поэтому, недолго думав, я,

отпустив свой кислород,

глаза открыл и улыбнулся:

встречай меня подводный люд!

Плохая концовка

Устроив большую уборку в доме, я добрался-таки до шкафа. Этот гигант вмещал в себя такое количество вовремя не сложенного белья, рубашек, штанов, бесконечных плечиков с верхней одеждой, и бог знает чего ещё, что разбирать всё это предстояло часами. Ну что ж, почти как иметь дело с Авгиевыми конюшнями, подвиг, стоящий дорогого! Неловко отрыв дверцу, я покачал головой, но внезапно объявший меня порыв велел остановиться и всмотреться в этот мрак. Воистину бездна ответила мне, подмигнув и зовя побыть с ней. Это странно, но я решил просто зайти туда, закрыться и посидеть немного в одиночестве. Внутри было душно и темно, пахло старой одеждой, да и в целом было тесновато. Постояв так, чувствуя лёгкое юродство момента, я обратил внимание на небольшую щель между стенкой и дверью шкафа. Через нее было видно кусок моей кровати, пол и часть рабочего стола. Подумалось, что живу я, в общем-то, небогато, ну и пусть, ведь…топот по комнате ввел в оцепенение, кто-то был там, ходил, бормотал что-то. Он был за пределами обзора из щели, поэтому я просто слушал.

Слушал его. Этот ужасный, подматериальный голос уносил меня всё дальше, кидал в сугробы, мерзлые ямы, на заброшенные одинокие рельсы, где зимние дни тянуться один за одним, растворяясь в абсолютной бессмысленности вечного улыбчивого настоящего. Всегда тянущийся момент, никогда не кончающийся. Но что, если находящийся в этом моменте обнаружит себя, увидит себя, собственную тотальность и необратимость.

Что, если решит больше не быть там. Точнее, если я решу больше не быть там. Голос из комнаты всё время следил за ходом моей мысли, ему не терпелось рассказать о своей природе, о внеязыковом, по-настоящему объектном, о пучинах и хаосе бессознательного, ему хотелось показать мне этот лихой либертинаж встречи с Ничто. Гул продолжался.

Что будет, когда я закончу с играми на пороге смерти, когда я ей протяну руку самостоятельно. Откуда взялся этот принцип оценки, почему добровольный отказ от жизни всегда считался парадигмально неправильным, даже стыдным. И почему во мне нет Ужаса. Krankes Dasein immer schreit nach Tot.

Ах, эти морозные сухие дни, которые никогда не закончатся, этот запах свежевырытой могилы в промерзлой земле. Хоронят мужика, его семья и прочие знакомые стоят перед гробом и провожают в последний путь. Мальчик, видимо, сын, едва сдерживает слезы, но не плачет, потому что отцу не понравилось бы. Внезапно все эти люди со злобой скидывают тело на землю и продолжают горевать над пустым гробом. А я наблюдаю за этим из шкафа и мне становится очевидным, что плохая концовка уже недалеко, вот она, рукой подать.

Из темноты кто-то касается меня за плечо, я оборачиваюсь, но никого нет. Теперь в щели мне видна какая-то пивнуха. Голос приобрёл машинные нотки, которые уклоняются от интерпретации. В совсем небольшом зале, полном людей в невыразительной и выцветшей одежде, происходила очередная потасовка. Слова не важны, но интонации стали совсем внечеловеческими. Атмосфера была бредово-чахоточной, стоял густой морок алкогольного угара и делирия. Один плюёт на пол и бьёт другого бутылкой. Под хохот тот падает и остаётся лежать так без чувств. Мне интересно это теперь безжизненное тело, мне хочется смотреть на него, улечься рядом, попытаться утешить ещё одну оборвавшуюся нить, полновесную и цельную, полную особенных чувств и представлений. Но, может, их и не было, может, общая неактуальность его знаний и несобственность сделали это создание никем, и я смотрю на какой-то шаблон, предмет.