Читать книгу: ««Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае», страница 4

С этим мнением солидаризируется известная тайваньская феминистка Гу Яньлин. После того как ещё с 1984 года на Тайване стали появляться в печати статьи под говорящими заголовками¹³⁰ Гу Яньлин (по профессии литературовед и, судя по всему, прозападник) выделяла в мировом женском движении пять фаз его развития: 1) отрицание наличия специфических женских интересов и необходимости женского движения, 2) проникновение отдельных женщин в занимаемые до сих пор мужчинами сферы деятельности, признание как мужских ценностей, так и андроцентристских структур, 3) осознание женщинами себя как группы и организации коллективного сопротивления, 4) открытие женщинами женских ценностей и женской культуры и, наконец, 5) «фаза сотрудничества обоих полов», которая как бы является идеалом, венчающим этапом женского движения. Гу Яньлин утверждала, что женское движение в своём нынешнем состоянии (она, естественно, говорила, прежде всего, о Тайване) исторически обречено проходить через этап сепаратизма. Она определяла состояние современного тайваньского женского движения лишь как находящегося во второй фазе, что, по её мнению, и предопределяет необходимую конфронтационность¹³¹. То есть Гу Яньлин практически едина во мнении с российскими коллегами¹³² – сначала необходимо решать все проблемы, которые поднимаются и осмысливаются в рамках феминизма. Без этого необходимого этапа непродуктивно говорить о гендерных отношениях в обществе. Гендерные отношения возможны лишь при условии укоренения в общественном сознании нового измерения человеческого общежития, нового типа культуры, которые только и позволят осуществить переход от патриархальности к сбалансированной биархатности¹³³.

Но сам факт формирования гендерного подхода в социальном и гуманитарном знании, в сущности, является гораздо бо́льшим, чем появление просто ещё одной теории. «Это – принципиально новая теория, принятие которой иногда обозначает изменение ценностных ориентаций человека и учёного и пересмотр многих привычных представлений и “истин”»¹³⁴. Гендер – это культурно обусловленный и социально воспроизводимый феномен¹³⁵.

Независимо от восприятия идей феминизма ли, гендерали в различных слоях и различных странах, стиль жизни, соответствующий новому пониманию роли и места женщины и мужчины в человеческом сообществе, становится всё более актуальным. Востребованность гендерных компетенций закреплена в международных, национальных, региональных нормативно-правовых документах, а также государственных образовательных распоряжениях посредством рекомендаций по введению в программы по повышению квалификации и переподготовке управленческих кадров, преподавате лей и учителей по гендерному обучению¹³⁶.

Предыстория феминизма

Что же дало толчок к возникновению нового взгляда на женщину, породившего идеологию феминизма или продлившегося в феминизме, а ныне выражающегося в гендерной политике? Возникший в период Просвещения как одно из направлений общегуманистической мысли призыв к эмансипации не имел жёсткой привязки к слову женщина. Термин emancipation, означающий освобождение от угнетения, зависимости, применялся ранее в случае бесправия социальных слоёв, скажем, третьего сословия или крестьян, в том числе, а также в случаях расовой дискриминации. Идея эмансипации, естественно, вызывала весьма резкое неприятие; идея уравнения прав кого бы то ни было, как, скажем, негров с белыми, буржуа с аристократами, а особенно женщин с мужчинами, в юридических, моральных и прочих сферах жизнедеятельности, означала резкий отказ от сложившихся стереотипов, вековых устоев общественного общежития. Эмансипе, то есть женщина, выступающая за эмансипацию себя и себе подобных, – чаще всего это слово произносилось как резко негативное определение, а в обыденном сознании означало просто женщину, мягко говоря, с неустойчивыми моральными принципами и более того.

А корни феминизма произрастают из Возрождения. Закат Средневековья начался в XV веке¹³⁷. Этот период называют временем великого прорыва: именно с этого времени кардинальные изменения охватили все сферы государственной и общественной жизни¹³⁸. Благодаря техническим нововведениям ускорились темпы экономического развития, Великие географические открытия раздвинули границы западного мира, ускорился процесс формирования национальных рынков, общеевропейского и мирового, появился новый социальный тип (делец, предприниматель).

Ещё на рубеже XIII и XIV столетий итальянская культура переживала блестящий подъём, связанный с тем, что в религии, литературе и искусстве происходили изменения, разрушавшие систему средневековых ценностей: средневековый аскетизм и презрение ко всему земному сменяются теперь жадным интересом к реальному миру, к человеку, к осознанию красоты и величия природы. Непререкаемое в Средние века первенство богословия над наукой поколеблено верой в неограниченные возможности человеческого разума, который становится высшим мерилом истины. В изобразительном искусстве безличное цеховое ремесло уступает место индивидуальному творчеству. Несомненным признаком нового самосознания является и то, что художники всё чаще уклоняются от прямых заказов, отдаваясь работе по внутреннему побуждению. К концу XIV века ощутимо меняется и внешнее положение художника в обществе. Подчёркивая интерес к человеческому в противовес божественному, представители новой светской интеллигенции называли себя гуманистами, производя это слово от восходящего к Цицерону понятия studia humanitanis, означавшее изучение всего, что связано с природой человека и его духовным миром.

При всей сложности и неоднозначности эстетики Возрождения в качестве одного из её основных принципов можно выделить абсолютизацию человеческой личности в её целостности. Для эстетических трактатов и произведений искусства Возрождения характерно идеализированное представление о человеке как о единстве разумного и чувственного, как о свободном существе с беспредельными творческими возможностями. С антропоцентризмом связано в эстетике Возрождения и понимание прекрасного, возвышенного, героического. Эстетическая мысль Возрождения содержит не только идею абсолютизации человеческого индивида в противовес надмировой божественной личности в Средние века, но и определённое осознание ограниченности такого индивидуализма, основанного на абсолютном самоутверждении личности (отсюда мотивы трагизма, обнаруживающиеся в творчестве Шекспира, Сервантеса, Микеланджело и др.). В этом противоречивость культуры, отошедшей от антично-средневековых абсолютов, но в силу исторических обстоятельств ещё не нашедшей новых надёжных устоев. Итальянские гуманисты требовали свободы для человека. «Свобода в понимании итальянского Ренессанса имела в виду отдельную личность. Гуманизм доказывал, что человек в своих чувствах, в своих мыслях, в своих верованиях не подлежит никакой опеке, что над ним не должно быть силы воли, мешающей ему чувствовать и думать, как хочется». В современной науке нет однозначного понимания характера, структуры и хронологических рамок ренессансного гуманизма. Стихийное и буйное самоутверждение человеческой личности происходило не только в сфере традиционных гуманистических дисциплин, политической и исторической мысли, в литературе и искусстве, но и в натурфилософии и естествознании. Гуманистическая этика выдвинула на первый план проблему земного предназначения человека, достижения счастья его собственными усилиями, его широких возможностей построения счастья на земле. Однако можно найти и утверждения, что важной предпосылкой успеха считалась гармония интересов индивида и общества, одновременно с идеалом свободного развития личности предполагалось совершенствование социального организма и политических порядков. Гуманистическое мировоззрение стало одним из крупнейших прогрессивных завоеваний эпохи Возрождения, оказавших сильное влияние на всё последующее развитие европейской культуры¹³⁹. Светские начала активно утверждались в идеологии и менталитете, в образе жизни и повседневном быте разных социальных слоёв, в процессе секуляризации общественной жизни, повышении роли индивидуального и национального самосознания, выработке новых массовых художественных вкусов. «На Западе произошёл тот единственный, значимый, существенный для всего мира прорыв, чьи следствия привели к ситуации наших дней и чьё окончательное значение всё ещё не проявилось полностью»¹⁴⁰.

Одной из важнейших черт этого культурного перелома западного мира считается первичность, которую приобретает психологическое. Античный мир представлялся голой телесностью, без внутреннего пространства, без внутренних глубинных тайн. В эпоху Возрождения духовный мир человека становится всё более сложным и многогранным, средневековое противопоставление плоти и духа, реабилитация земного проявлялись в ту эпоху прежде всего в апологии красоты мира и человеческого тела, плотской любви. Ренессанс «открывает неисчерпаемое богатство интимного мира, то есть me ipsum (самого себя), сознание, субъективное»¹⁴¹.

В Ренессанс происходит как бы расчленение, разрыв материального и идеального, тела и духа, понимание и возвеличивание индивидуальности, появление многочисленных философских трактатов о любви, и развивается далее культ Дамы. Вообще-то библиография XII–XIV веков полна антифеминистических произведений самых разных жанров. Но вот что удивительно: все они существовали рядом с совершенно иной литературой, которая настойчиво воспевала и славила Прекрасную Даму. Честь введения в жизнь человечества понятия, культа, образа Прекрасной Дамы принадлежит трубадурам. Возникнув в Провансе, вскоре это искусство быстро пришло в упадок, но дело было сделано. Нравы стали изысканнее и гуманнее, а Прекрасная Дама, сменившая с тех пор тысячи имён, жива по сей день¹⁴². Образ Прекрасной Дамы, безусловно, являлся произведением мужского, более того, рыцарского воображения, и создавался он также для мужчин-рыцарей, однако ключевым моментом было служение Даме, выполнение любых её требований и защита от любых врагов (в частности, от злого или ревнивого мужа)¹⁴³.

Пришедшие из Италии платонические теории любви одухотворяют и саму любовь, и женщину. И знатные дамы, и интеллектуально развитые женщины положили начало движению в защиту своего пола не только в вопросах любви.

Уже в 1399 году французская писательница Кристина Пизанская в ответ на многочисленные тексты современных ей авторов, которые она воспринимала не просто как слова, но как злую атаку на женщин, издаёт ряд критических поэм. Это была первая женщина, которая решилась публично, открыто, письменно, опираясь на знания литературы и истории, ответить на нападки женоненавистников. С её защитительных произведении начинается традиция женского участия в литературном «споре о женщинах» с целью теоретической реабилитации женского пола. В 1405 году она же публикует «Книгу о граде женском», в которой представила женщин, не только достойных восхищения из-за своих добродетельных черт, но и внёсших вклад в развитие человеческой культуры. Она выдвинула предположение, что в результате хорошего образования женщины могли бы стать равными мужчинам. Появляются работы и авторов-мужчин, например, Мартин ле Франк в 1442 году в вышедшей в той же Франции книге «Защитник дам» резюмирует бывшие тогда на слуху аргументы за и против женщин и становится на сторону защитников женского пола¹⁴⁴. Выходили книги, называвшиеся «Корабль добродетельных дам», «Рыцарь дам» и т. д. В снискавшем в то время широкую известность труде «Декларация о благородстве и совершенстве женского пола» Корнелиуса Агрига старательно доказывалось превосходство женщин. Аргументы были следующими: Ева означает Жизнь, Адам – Землю; женщина создана после мужчины, а потому она совершеннее; она родилась в раю, а он 一 нет; она сделана из ребра Адама, а не из глины. Наконец, автор выступил с обвинительной речью против мужской тирании. «Тирания мужчины, – писал он, – лишает женщину свободы, полученной ею при рождении»¹⁴⁵.

Новое видение женщины постепенно приводит к изменениям в правовой системе в европейских странах, к новым правилам отношения к женщине как уже к общественному партнёру. Так, например, в 1510 году английский парламент выдаёт лицензию 30 женщинам на занятия хирургией, акушерством .ru.екологией¹⁴⁶, а в 1563 году в

Уставе ремесленников регламентируется оплата труда женщин¹⁴⁷. В 1632 году в Англии издан юридический справочник по правам женщин¹⁴⁸. А в 1678 году в Италии в университете Падуи учёному Елене Лукреции Корнаро Пископии, на чьи лекции по теологии съезжались учёные со всех концов Европы, присваивается звание доктора философских наук. Впервые за всю университетскую практику научное звание получает женщина.

Одновременно идёт осмысление вопроса, оттачивание формулировок, уточнение ценностных ориентиров. В 1622 году во Франции писательница и редактор посмертных изданий Монтеня Мари де Гурне публикует книгу «Равноправие мужчин и женщин», в которой критикует лицемерие общества по отношению к женщинам и идею женской подчинённости «от природы», а немногим позже выходит в свет другая её книга – «Жалобы женщин», также с аргументами против превосходства одного пола над другим. В 1673 году во Франции же Пулен де ля Барр в книге «О равенстве обоих полов», «применяя картезианский и предсоциологический методы», выступает против идеи естественного превосходства мужчин и указывает на культурные условия как основную причину половых различий. В Англии в 1694 году Мэри Астелл публикует «Серьёзные предложения дамам в области продвижения их подлинных и великих интересов» (в книге был также предложен Проект женского колледжа). А в 1700 году в Лондоне опубликован памфлет Мэри Астелл «Размышление о браке», в котором брак обозначается как «освящённая зависимость женщины».

С одной стороны, маркиза Рамбуйе Катрин де Вивонн в 1605 году организует в Париже первый салон, тем самым создав традицию регулярных собраний общественности под руководством образованных женщин с целью борьбы за цивилизованные манеры общения, развития литературного вкуса, языка. Салоны на протяжении последующих двух веков были женским институтом цивильности в Европе, центрами формирования общественного мнения по вопросам искусства, политики, науки. А с другой – в Англии в 1619 году Мэри Уорд открывает первые школы для девочек, в которых основное внимание обращается не на совершение религиозных обрядов, а на изучение латыни и повышение грамотности среди воспитанниц¹⁴⁹.

В период Просвещения гуманистический взгляд на жизнь формируется уже как идейно-политическое течение, предопределившее стремление к «свободе, равенству, братству» не только отдельных людей, но и сословий и рас. Пьер Леру (1797–1871), который ввёл в начале 30-х годов XIX столетия само слово «социализм», видел конечной целью развития человечества 一 равенство. Основное условие социального преобразования – преобразование моральное. В будущем обществе, писал П. Леру, тирания семьи, государства, собственности сменяется полной эмансипацией женщины, самоуправлением общин, уничтожением бедности¹⁵⁰.

Есть мнение, что вместе с утопическим социализмом Сен-Симона, Фурье, Кабе рождается утопия «свободной женщины»¹⁵¹. Но, выступая за отмену всякого порабощения – рабочих и женщин, утописты превозносят женщину за её женственность, а это, по мнению феминисток, – самый верный способ навредить ей. И это часто прорывается в работах, казалось бы, говорящих о равенстве. Так, Шарль Фурье, например, в книге «Теория четырёх движений и всеобщих судеб» (1808 год) заявляет, что о социальном прогрессе нужно судить по степени свободы женщины¹⁵², и требует, чтобы каждому человеку была предоставлена свобода следовать зову страстей (брак он хочет заменить любовью). Но тем не менее женщину он рассматривает не саму по себе, а как возлюбленную. Этьен Кабе тоже обещает, что при коммунизме будет равенство полов, но при этом допускает лишь ограниченное участие женщин в политической жизни. В действительности женщины в сен-симонистском движении занимают второстепенное место¹⁵³.

Идея женщины-соратницы, женщины, возрождающей человечество, продержалась на протяжении всего XIX века (её можно найти и у Виктора Гюго), но эти доктрины лишь дискредитировали дело женщин, так как вместо того чтобы сблизить её с мужчиной, они противопоставляют их, признавая чувство женщины, но не её разум. В целом реформистское движение, развивающееся на протяжении XIX века, благоприятствует феминизму, поскольку ищет справедливости в равенстве. Но есть и весьма примечательное исключение, примером чего может служить П.-Ж. Прудон. Наверное, из-за своих крестьянских корней он бурно реагирует на сен-симонистский мистицизм; он остаётся сторонником мелкой собственности, и тем самым, считали некоторые, обрекает женщину на домашнее заточение. «Домохозяйка или куртизанка» 一 вот дилемма, перед которой он ставит женщину. Если до сих пор нападки на феминизм исходили от консерваторов, которые столь же беспощадно боролись и с социализмом, то Прудон разрушает альянс феминизма и социализма. В труде, озаглавленном «Справедливость», он утверждает, что женщина должна оставаться в подчинении у мужчины; только мужчину можно считать социальным индивидом; в супружеской паре нет места сотрудничеству (что предлагало бы равенство, союз). Женщина 一 существо неполноценное рядом с мужчиной. Во-первых, потому, что её физическая сила составляет всего лишь ²/₃ от мужской силы, а во-вторых, потому, что интеллектуально и морально она ниже его в той же пропорции. В опусе «Порнократия, или женщина в современную эпоху» Прудон, как все антифеминисты, горячо воспевает «настоящую женщину» 一 рабу и зеркало мужчины.

Однако на ход событий теоретические прения влияния не оказали. Женщина отвоёвывает себе экономическую значимость, поскольку вырывается из дома (или экономические обстоятельства вырывают её). С социалистической точки зрения такой переворот становится возможен благодаря машине, механизации, ибо разница в физической силе между работниками мужского и женского пола в огромном большинстве случаев нивелируется. Это и есть та великая революция, которая в XIX веке преображает участь женщины и открывает перед ней новую эру. Энгельс и Маркс по достоинству оценивают значение этой революции и предрекают, что освобождение пролетариата принесёт с собой и освобождение женщин. Энгельс доказывает, что судьба женщины тесно связана с историей частной собственности. Патриархат пришёл на смену материнскому праву и подчинил женщину вотчине, промышленная революция приведёт к эмансипации женщин¹⁵⁴. Марксистскую теорию этого процесса сформулировал в 1904 году Поль Лафарг в статье «Женский вопрос».

Если говорить о либеральном феминизме, то первым важным произведением считается изданная в 1792 году в Великобритании книга «В защиту прав женщины» писательницы Мэри Уоллстоун-крафт. В 1838 году вышла книга активистки аболиционистского движения Сары Гримке «Письма о равенстве полов и положении женщин» – первый глубокий анализ положения женщин, сделанный женщиной в США¹⁵⁵. Однако, женщинам (как и евреям – об эмансипации которых также говорили в разные переломные моменты истории, в том числе впервые был поставлен вопрос в период Великой французской революции) повезло меньше, чем, скажем, третьему сословию (о чём написаны тонны монографий): пункт об эмансипации женщин «дописывали» в Декларацию прав человека и гражданина в 1968 году¹⁵⁶.

Но это – о так называемом западном феминизме.

Глава II
Возрождение в Китае?

Каково же в этом ключе развитие в Китае?

Что касается Ренессанса в Китае, то убедительным представляется высказывание В.А. Рубина из его дневников: «…конечно, субъективный (выделено мною. 一 Э.С.) Ренессанс в Китае был. Но Ренессанс в Европе состоялся, а в Китае – нет. Вот в чём дело. не повлекло за собой огромного прорыва к чему-то новому, как это имело место в Европе»¹⁵⁷. Медиевист, специалист по западной Европе Н.И. Басовская высказывается, в сущности, в поддержку точки зрения В. Рубина. «На Востоке Средневековье, 一 говорит она, 一 как цивилизация жило гораздо дольше, и вообще, Востоку эволюция в социальных процессах, экономических и духовных даже гораздо больше свойственна, чем революция. Нет таки.ru.антских скачков, переворотов, как Возрождение, Реформация. Разность путей развития цивилизации. [Но] это не вечная стилистика. Она свойственна определённому этапу развития. Правильно ли мы называем это Средневековьем на Востоке 一 я не уверена. Потому что Средние века на Западе 一 века между античностью и Возрождением. А там [на Востоке] это просто этап цивилизационного развития. Ну, может быть, для удобства, мы правильно говорим 一 Средние века»¹⁵⁸.

Мнение историков подтверждает дискуссия среди российских культурологов, о которой говорит в своих мемуарах Л.Е. Черкасский. В ходе дискуссий по вопросу «восточного Ренессанса» (проходивших на «высоком накале», как замечает автор) «теоретики литературы подчёркивают, что Ренессанс – это эпоха перехода от средневековья к новому времени в истории культуры стран Европы. Европейскому Ренессансу присущ… гуманистический индивидуализм какпринцип жизни». Перечислив характерные черты этого принципа жизни (освобождение культуры от церковной опеки, защита свободы мысли, расшатывание сословных рамок, раскрепощение человеческой личности и многое другое), Л. Черкасский утверждает: «мы решительно не находим [ничего подобного] в китайской и японской культуре, полагая, что те развивались по иным законам, в соответствии с особенностями дальневосточного региона, его религиозных воззрений, философских систем, традиций и т. п. Мы не находим на Востоке фигур, которые можно было бы поставить рядом с Рабле, Шекспиром, Сервантесом, Боккаччо, не по масштабам дарования, но по тем ренессансным тенденциям, которые они собой олицетворяли»¹⁵⁹.

Естественно, в китаеведении имеют место и иные точки зрения на периодизацию и характеристики отдельных этапов китайской истории¹⁶⁰, с которыми, я считаю, в настоящей работе не место и не время дискутировать. Но ход последующего развития китайского общества приводит к мысли, что более соответствуют реальности вышеприведённые утверждения историков и культурологов.

Аналогичная точка зрения подтверждается всем процессом «движения за новую культуру», так хорошо прописанным в работе В.С. Аджимамудовой: основным в ходе этого движения было усвоение наработанных западной цивилизацией философских идей и стремление донести эти постулаты до наиболее широкого круга китайской общественности, происходившее вследствие того, что реформаторы «изуверились в действенности национальных средств и потому обратили свои мысли к Западу»¹⁶¹.

(Впрочем, и в конце прошлого века, начиная с «новой литературы», вновь обратились к процессу формулирования, артикулирования в культуре КНР базовых понятий эпохи Возрождения – самоидентификации личности не в последнюю очередь¹⁶².)

Но развёрнутые рассуждения о судьбах Ренессанса на Востоке, казалось бы, можно распространить и далее: не было Возрождения, не могло быть и следующего этапа развития общественной мысли, перехода её в социально-политическую ипостась. А период этот, отнюдь не короткий (и временной фактор здесь весьма значителен), в формировании ментальности общества чрезвычайно важен, ибо без этого явления, то есть, повторюсь, без этапа перехода общественной мысли в социально-политическое своё оформление, «для народов, которые не прошли через секуляризацию, ставшую одним из важнейших итогов европейского Просвещения, или же только в наши дни приступивших к учреждению конституционного образа правления, история западной философии будет не слишком благодатным полем для изучения»¹⁶³, как и подспорьем в построении нового общества.

(Однако китайский историк философии Хоу Вайлу ввёл в научный оборот произведения ряда философов, стоящих на рубеже и Средневековья, и Нового времени, отнеся их к философам-просветителям. Ольга Лазаревна Фишман, доктор филологических наук, литературовед-синолог, в своей книге, прямо-таки в заголовке «Китайский сатирический роман. (Эпоха Просвещения)»¹⁶⁴ поддержала идею о китайском Просвещении, приводила большие цитаты из книги Хоу Вайлу «История ранней просветительской мысли в Китае», опубликованной в Пекине в 1956 году, утверждая, что в Китае XVII века «пробуждалась мысль, совпавшая с переломными моментами в истории страны». Книга же Хоу Вайлу по горячим следам была раскритикована Ю.М. Гарушянцем по причине «схематичного повторения русской схемы развития просветительской мысли»¹⁶⁵. Представляется правомерным и высказанное философом В.Г. Буровым мнение, что это всё-таки не европейское Просвещение в классическом смысле слова, а «предпросвещение». «Такой я термин тогда изобрёл – «предпросвещение», – признаётся философ в одном своём интервью¹⁶⁶.

Та колоссальная идеологическая перестройка, начавшаяся после опиумных войн, в преддверии вызванных ими реформ в китайском обществе, в чём-то определённо схожа с эпохой Просвещения в Европе. И мысль, высказанная Го Шаотаном (А.Г. Крымовым) в книге «Общественная мысль и идеологическая борьба в Китае. 1900–1917 гг.», что «в движении за новую культуру [в начале XX века] в Китае проявились черты, близкие просветительскому движению XVIII века во Франции»¹⁶⁷, вряд ли может вызвать споры (хотя, представляется, закономернее отнести это к более раннему периоду – началу в Китае реформаторского движения, то есть последних десятилетий XIX века. – Э.С.). Но нельзя не учитывать немало важных отличий. Идеи преимущественно заимствовались, переводы источников осуществлялись нередко не с языка оригинала (чаще всего с японского), и это, безусловно, не могло не сказываться на адекватности заимствованной идеи¹⁶⁸. Это – во-первых. А во-вторых, стремительность, с которой происходило заимствование и освоение новых идей, также не могла не сказываться и не могла не вносить определённые коррективы. Китайские мыслители как бы перескакивали не менее чем через полтора столетия, а то и через пару веков, не только в освоении некоторых теорий, но, что более существенно, в их преломлении в практике. Хотелось бы добавить к проблеме сроков «перескакивания» в ознакомлении и применении западных идей на китайской земле, что грех при этом не учитывать отсутствия того более чем трёхсотлетнего периода подготовки почвы для зарождения, а затем и формирования самих идей, в том числе и идей феминизма. То есть в Китае не был пройден тот длинный и сложный путь, который я и пыталась кратко изложить, в истории женского движения и в процессе зарождения и формирования феминизма на так называемом Западе¹⁶⁹.

Что касается идей феминизма, то некоторые китайские учёные находят истоки феминизма непосредственно в Китае. Так, некоторые историки видят в текстах Ли Чжи (1527–1602) и Сю Чжэнсе (1775–1840) критику традиционной этики конфуцианства и ущемлённого положения женщин, «повод для размышлений и для выдвижения требований равноправия в совместной жизни полов»¹⁷⁰. Но этот тезис, думается, требует более тщательного рассмотрения, и скорее всего его можно отнести к упомянутому выше высказыванию В. Рубина 一 можно сказать, что это был «субъективный» прорыв к феминизму, не выходящий за рамки индивидуального размышления¹⁷¹. Также высказывается утверждение, что когда впервые формулировались даосские принципы, положение женщины в Китае было почти равным положению мужчины. Например, три из четырёх советников упоминавшегося ханьского императора Чжан-ди были женщинами¹⁷². Возможно, утверждается, именно поэтому ранние тексты Дао любви подчёркивали важность взаимного удовлетворения, гармонии и равенства в отношении полов.