Читать книгу: «Тайна спящих великанов», страница 3
Глава 5. Пильхиор-костотряс
Радостный смех малыша…
Труфф протёр глаза. По лицу скользнули тёплые солнечные лучи.
Где-то в лесу звонко смеялся малыш.
Труфф, в отличие от девочки, побоялся идти ночью в лес, поэтому нарвал травы, росшей поблизости от костра, сделал себе постель и укрылся этой же травой. Из-за боязни темноты и элементарной лени он всё-таки замёрз под утро: лучше укрыться листиком лопуха, чем травой. Труфф понял это слишком поздно (как обычно).
Тимпания купала малыша в цветке.
За ночь внутри бутона собралось небольшое озеро из росы. Девочка заботливо искупала карапуза, вытерла травой, и теперь лицо заплаканного пикси, потерявшего папу и маму, сияло чистотой и свежестью. Выпрыгнув из цветка, малыш радостно забегал по всей поляне.
В этот момент зашевелились кусты.
В траве зашуршало нечто большое.
Тимпания всё ещё сжимала в руке пучки травы, которой натирала малыша. Труфф сидел возле костра и ворошил угли. Только что он сходил в ближайший лесок, откуда принёс свежие дрова. Как только он подбросил в огонь несколько веток, из леса выскочило чудовище. Оно было размером с пикси и достигало щиколотки человека.
Согнутые лапы быстро-быстро перебирали по земле. Белое и костлявое существо обнюхало землю. Несколько раз обежало вокруг замерших путешественников. Бегающий как угорелый малыш не заметил пришельца и громко кричал, подбрасывая в воздух еловую шишку. Стараясь не приближаться к костру, чудище понюхало воздух. Больше всего оно походило на паука. Однако вместо мохнатого тела у существа имелась огромная голова, а из шеи росли костлявые ноги. Сгибая их в коленях, существо почти касалось головой земли. На голове сияли два абсолютно чёрных глаза без зрачков. В них отражалось (в выпуклой форме) всё, мимо чего существо пробегало.
– Осторожно! – закричала Тимпания. – Это пильхиор!
Пока Труфф собирался с духом и подбирал подходящую палку, пильхиор схватил прыгающего малыша двумя передними лапами, подбросил в воздух, поймал задними лапами, которые превратились в руки (а передние руки стали ногами), повернулся, фыркнул и ускакал в лес.
Только его и видели.
Малыш не успел даже пискнуть.
В тот момент, когда шишка, которую он подбросил в воздух, упала на землю, подняв тучу брызг из сухих хвойных иголок, малыша и схватившего его существа с костяными ногами и след простыл.
Существо скрылось в том же самом месте, откуда появилось. Всё произошло так быстро, что Труфф едва успел моргнуть. Трава и лопухи все еще шатались, указывая направление, в котором скрылось существо.
В ушах пикси остался только хруст. Противный и въедливый, от которого ломило зубы. Когда пильхиор перебирал лапками, они шелестели и трещали, поскольку состояли из голых костей. Существо издавало потрескивание, какое издают жуки, когда трутся друг о друга, или кузнечики, когда отталкиваются от земли. Назвать пильхиора пауком – язык не поворачивался. Слишком костлявый и начисто лишённый шерсти. Труфф несколько раз видел в Борогвинском лесу тарантулов, а на Дипейских пригорках однажды заметил паука-птицееда. Они совсем не походили на чудовище, укравшее малыша. По сравнению с пильхиором, пауки выглядели милыми и приятными ребятами.
– Что это было? – Труфф сглотнул. – Какой ещё пильхиор?
– По-иному пильхиоров называют шестилапками. – Тимпания быстро пришла в себя. – Или костотрясами, поскольку об их приближении возвещает противный треск, похожий на скрежет костей друг о друга.
Она выдержала паузу и добавила:
– Я видела их несколько раз. Всё время, пока я была на острове, пильхиор бродил вокруг да около, но к костру не приближался.
– Выходит, ты знала, что вокруг нас бродит какая-то шестилапка? – Труфф суетливо поднялся и заметался. – И ничего не сказала об этом?
– Последний раз я видела шестилапку много дней назад, – сказала Тимпания, виновато потупившись. – Я решила, что она потеряла ко мне интерес, поскольку взрослые пикси для пильхиоров чересчур большие и сильные противники. Но малыш…
– Малыша больше нет! – закричал Труфф. – Ты это понимаешь?!
Только сейчас до Труффа Бальсона дошёл весь ужас произошедшего. Вчера он спас малыша от неминуемого утопления в реке Хильтанос и теперь потерял его по собственной глупости.
Тимпания побледнела. По коже побежали мурашки. Она не могла поверить, что ребёнок, к которому она успела привязаться, пропал раз и навсегда. Вот так просто: только что был, а теперь – испарился.
– Ну уж нет! – Труфф топнул ногой и схватил самую большую корягу, которую только отыскал на поляне. – Шестилапка это была или пятнадцатилапка – мне всё равно. Сейчас я ей устрою!
Не дожидаясь Тимпании, Труфф ворвался в кусты, размахивая дубиной. Палка оказалась сухой и жилистой, с множеством сучков, напоминавших шипы. Сердце мальчишки готово было вырваться из груди. Он ощутил мощный приток адреналина, от которого закружилась голова.
Пройдя через заросли травы, перепрыгнув через лопухи и ромашки, Труфф очутился в лесу. Повсюду росли ели вперемешку с берёзами. Ноги отозвались болью. Что-то покалывало ступни. Труфф посмотрел вниз и обнаружил, что он бежит босиком прямо по сухим иголкам. Свои красивые голубые сапожки он потерял ещё в самом начале пути, на ветке дерева, когда ненароком угодил в пятно смолы. В то самое, в котором утонула пчела. Теперь его сапоги вместе с пчелой остались далеко на севере.
Низкорослый пикси, который был не выше ладони человека, легко пробежал под еловыми лапами, даже не задев их головой. Несколько раз он пригнулся, когда нижние ветки почти касались земли.
Внезапно Труфф обнаружил, что лес стал полностью берёзовым. Деревья с белыми стволами, подкрашенные чёрными мазками, росли тонкими, но часто. Мягкие ветви берёз легко гнулись. Налетевший ветерок заколыхал деревья, отчего листья быстро-быстро затрепетали. Сквозь чащу берёзового леса пробивались солнечные лучи. Они поливали землю, создавая обширные жёлтые лужицы. Края этих солнечных островков тем сильнее дрожали, чем больше раскачивались деревья. В воздухе пахло утренней свежестью и какими-то невидимыми цветами. Судя по всему – дикой гвоздикой. Землю устилали берёзовые листья. Коричневые и влажные, они покрылись капельками росы. Ступать по очень мягким, прогибающимся под ногами листочкам было приятно, хотя земля на ощупь всё ещё оставалась холодной.
Труфф присмотрелся. Некоторые берёзовые листочки сдвинуты, сухие ветки смещены, а капли росы на них раздавлены. Вода медленно стекала с веток и листочков, перегибалась через край, отрывалась, падала и впитывалась в землю. Недавно здесь кто-то пробежал. Причём, судя по многочисленным дырочкам в листочках, оставленных острыми лапами, – дважды. То есть – туда и обратно. Похоже, костотряс искал завтрак и неожиданно наткнулся на поляну с ночующими там пикси.
– Пильхиор побежал на юг! – Тимпания догнала мальчишку и отдышалась. Указала пальцем в сторону высокого холма и добавила: – Эти существа ходят одними и теми же тропами. Где-то южнее этих мест у них гнездо.
– Ты успела изучить повадки шестилапок? – Труфф двинулся по свежим следам, стараясь не наступать на них. Карлик, как и все Волшебные Народцы, хорошо умел читать лесные следы. – Надеюсь, ты достаточно сообразительная, чтобы понять: если пильхиор ведёт себя так же, как паук, то он кусает свою жертву, впрыскивая в неё яд.
Тимпания промолчала.
Она оказалась достаточно сообразительной.
Не дожидаясь ответа, Труфф бросился дальше. Свежие следы вели в глубину берёзовых зарослей. Этих деревьев с белыми стволами здесь, на острове, было совсем немного. Они соперничали с елями за место под солнцем. Хвойные деревья теснили берёзы со всех сторон, отчего берёзовые островки уменьшались с каждым годом. Ещё немного – и остров Юдовиль покроется дремучим еловым лесом. Когда-то этот остров образовался благодаря речным наносам, разделившим реку Хильтанос надвое. Со временем остров разросся, а река потекла по двум руслам. Земля здесь была очень илистой и плодородной, поэтому по всему острову не было даже пятачка голой земли.
Коричневые листья, устилавшие землю, были мягкими и мокрыми, но всё-таки опавшими. Иногда они предательски хрустели. Карлики ступали как можно тише. Они слышали треск, издаваемый шестилапкой. Где-то впереди она быстро перебирала костяными ногами. Сквозь стволы деревьев преследователи увидели, как костотряс скручивает нечто, лежащее на земле. Прежде чем пикси приблизились, существо подняло перемотанный клубок над головой и скрылось в чаще.
Тимпания следовала за Труффом. По пути она срывала вьюнок, выбирая самые свежие и мягкие побеги, которые не ломались. Это растение имело красивые розовато-белые цветки, однако считалось паразитом, так как обвивало и душило не только другие цветы, но даже мелкие деревья. Тимпания наматывала вьюнок на согнутую руку, закрывая ладонь и локоть. Цветы она отрывала, бросая на землю. Так она помечала обратный путь: пригодится, если придётся быстро удирать. Собрав достаточное количество витков, девочка-пикси связала из них лассо. Судя по всему, она не раз побывала в передрягах за последние три месяца, пока бродила в одиночестве по острову. И кое-чему научилась. В отличие от Труффа, который сжимал кривую корягу, возлагая на это оружие все свои надежды.
Берёзы расступились, обнажив огромную кузницу. Посреди леса стояла печь, окружённая деревьями. Деревья росли так плотно к печи, что, казалось, готовы были сдавить её в своих объятиях. Сначала Труфф принял печь за чудовище, разинувшее чёрный рот. Казалось, это чудовище, вросшее в землю, кричит, в ужасе распахнув пасть. Но не издаёт ни звука. Лишь присмотревшись внимательнее, можно увидеть, что в лесу спрятано огромное строение.
Печь походила на громадную бутылку, сложенную из кирпича. В дне бутылки, утопленной в земле, виднелось отверстие. В жерло на уровне земли были засунуты огромные (в два раза больше пикси) поленья. Они давно отсырели и покрылись мхом. Между поленьями проросли мелкие грибы. В жерло был направлен мех, от которого ничего не осталось. На жёсткой проволоке, которая погнулась от времени, висели ошмётки кожи, которыми когда-то были обшиты мехи. Рваные и ломкие, эти ошмётки, пережившие много зим, покрылись толстым слоем плесени. Проволока была вся в лишайнике.
Рядом с жерлом высилась целая поленница дров, которые также отсырели и были усыпаны опавшей листвой, слоем – толщиной с пикси. Грибы росли прямо из отпиленных краёв поленьев. Кривые и кособокие, эти грибы были скользкими и дурно пахнущими. Пикси узнали в них сморчки.
Рядом с поленницей стоял пень, в который был воткнут гигантский топор. Лезвие топора проржавело насквозь. В середине лезвия образовалась дыра – настолько старым был топор. Ручка обломилась посередине, будучи насквозь проедена древоточцами. Единственное, чего не хватало в кузнице под открытым небом, – это наковальни. Её забрали с собой, оставив на земле кирпичи, на которых она когда-то стояла. Поверх стопки кирпичей лежали листья и старая, рухнувшая набок берёза.
Печь в форме пузатой бутылки расширялась к центру. Она отличалась вторым жерлом, вдвое превосходящим нижнее. В этом жерле лежали уголь и пепел. Туда же (прямо в жерло) были засунуты кузнечные инструменты, которые также заржавели и прогнили насквозь. Над печью склонились берёзы, надёжно укрыв её от посторонних глаз. Одно дерево выросло прямо перед жерлом, загородив в него вход. Судя по всему, кузница была покинута много лет назад. Печь в виде огромной пузатой бутылки выглядела очень странно. Особенно посреди дремучего леса. Кто бы ее ни построил, он покинул это место очень и очень давно. Так давно, что на месте старого леса успел вырасти новый.
– Пильхиор! – вскричала Тимпания. – Он там!
Девочка догнала Труффа и положила ему руку на плечо.
– Вижу. – Мальчик замедлил шаг, стараясь ступать бесшумно. – Давай подкрадёмся поближе и посмотрим, что он делает!
Шестилапка опутывала ноги малыша паутиной. Карапуз сопротивлялся, не давая передохнуть похитителю. Костотряс перебирал костяными ногами, извлекая чёрную паутину прямо из собственного рта, усеянного острыми зубами.
В рот малышу он засунул кляп из листьев, поэтому как бы карапуз ни старался, он не мог закричать.
Пикси в полосатых штанишках отчаянно извивался и больше всего походил на гусеницу. Стоило шестилапке отвернуться, как малыш перекатился со спины на живот и пополз прочь от печи, как самая настоящая гусеница. Он поднимал попу вверх и выстреливал переднюю часть тела вперёд. Подтягивал под себя ноги, поднимал попу и снова отталкивался коленями, стремясь уползти прочь. Он умудрился повторить это движение с десяток раз и уползти на три шага прежде, чем пильхиор заметил это. Легко подхватив малыша, опутанного чёрной паутиной, костотряс закинул его себе на спину и побежал дальше. Забрался на поленницу дров, запрыгнул на пень, затем на топор. Побежал по ручке, перепрыгнул через пропасть и оказался в верхнем жерле печи.
Через мгновение он скрылся из виду.
– Что будем делать? – Труфф сжал кулаки. Невзирая на страх, он решил во что бы то ни стало освободить похищенного малыша. – Отправимся вслед за пильхиором прямо в жерло? Или выманим его оттуда?
– Можно было бы поджечь печь, – задумчиво изрекла Тимпания, – но всё внутри безнадежно отсырело. Так что выманить не получится. К тому же, если костотряса удастся извлечь из печи, малыш всё равно останется внутри.
– Подозреваю, что шестилапка живёт в печи не одна… – пробормотал Труфф. – Хотя пауки, как правило, предпочитают плести сети в одиночестве.
– Шестилапка не паук, – возразила Тимпания. – Это гораздо более умное существо. Оно ткёт паутину, но совсем не так, как пауки. Похоже, это какое-то Волшебное Создание. Возможно, разновидность паука, на которого повлияла магия Туманных Земель, сделав его очень умным и прытким.
– Кузница принадлежала людям, не так ли? – Труфф направился к поленнице из дров. – Судя по её размерам?
– Печь выстроена людьми. Как и всё остальное на этом острове, – кивнула Тимпания, отдавая Труффу моток из вьюнка. – Однако люди давным-давно покинули эти места. Судя по всему, намного раньше, чем выросли берёзы, окружающие эту кузницу.
– Ты когда-нибудь видела живых людей? – прошептал Труфф. – Хотя бы краем глаза?
– К счастью, никогда! – помотала головой Тимпания. – И тебе не советую их видеть. И тем более сталкиваться лицом к лицу. Эти существа известны под названием Человек Неразумный. Так их назвал знаменитый гном Прутий Бородавка в своём труде «Гномий классификатор живности», отнеся их к числу «Особо опасных страшилищ». Люди не относятся к Волшебным Народцам, поскольку не имеют Призвания. Завидев нас, Волшебных Народцев, люди начинают вести себя крайне неадекватно. Например, люди бегают за нами с диким визгом, надеясь (зачем-то) отловить. Должно быть, из чистого озорства. Или, напротив: начинают орать благим матом, испуганно выпучив глаза и пятясь от нас, будто мы не карлики, но драконы, извергающие пламя.
– Понятно, – кивнул Труфф. – С Человеком Неразумным лучше не встречаться.
Труфф повесил на шею моток вьюнка и забрался на поленницу. По пути он обломал несколько грибов и сбросил их вниз. Сморчки упали с громким «шмяк» и разбились, превратившись в бесформенные кучки слизи. Чем выше взбирался пикси, тем меньше становилась Тимпания. Она медленно уменьшалась в размерах, хотя стояла прямо перед поленницей. Голова у неё оставалась большой, а тело превращалось в маленькое и вытянутое.
Оказавшись наверху, Труфф сбросил вьюнок и помог Тимпании, обвязавшей вьюнок вокруг пояса, взобраться наверх. Вместе они перепрыгнули с поленницы на пень. Лезвие топора оказалось настолько огромным (по меркам пикси), что они вдвоём могли легко спрятаться за ним. Уголок его был воткнут в дерево. Выщербленная от множества ударов поверхность спиленного пня целиком состояла из буераков, ям и оврагов, заполненных водой, гнилыми листьями и щедро покрытых мхом. Пень источал запах сырости, трухи и прелой листвы. Эти ароматы были настолько мощными, что у пикси защипало в носу.
Труфф, наученный прыгать с гриба на гриб в Красной Опушке, схватился руками за обух топора, подтянулся и забрался наверх. Ржавый обух был слегка расплющен. Судя по всему, громадный топор Человек Неразумный использовал в качестве молотка. Или же втыкал его в дерево, и, когда он застревал, бил по нему кузнечным молотом, старясь разрубить неподатливое полено сразу двумя инструментами. Труфф пробежал по ручке топора и запрыгнул на выступ перед жерлом печи.
Когда рядом оказалась Тимпания, наматывая витками вьюнок на локоть, Труфф заглянул внутрь. Жерло выглядел страшным. Из него пахнуло холодом и мокрым углём.
Глава 6. Печь, которая больше не запылает
Внутри печь оказалась невероятно обширной. Пол, стены и высоченный (в пять раз выше пикси) потолок в виде полукруглого свода покрылись чёрной как смоль копотью. Присмотревшись, Труфф понял: потолок жерла опутан чёрной паутиной, которая удачно спряталась на фоне гари.
Озираясь, путешественники медленно вошли внутрь жерла. Уголь под ногами рассыпался в пыль. Поверхность печи была усеяна следами от ног костотрясов. Труфф держал наизготовку дубину, Тимпания – лассо, которое она несколько раз прокрутила над головой.
– Пильхиор затащил малыша сюда… – прошептал Труфф. Голос карлика внутри печи, сложенной из кирпичей, зазвучал неожиданно громко. – Надо хорошо поискать, куда он его спрятал.
Над головой зашевелилась чёрная паутина. Задрожала и прогнулась. Из жерла в печь ворвался ветер, скрывшийся в вышине. Он колыхал не только одежду на преследователях, но и паутину на потолке.
– Насколько я знаю устройство печей, здесь должен быть ещё один выход, именуемый «дымоход», – откликнулась Тимпания. – Надеюсь, шестилапка не утащила малыша слишком высоко наверх. В отличие от костотрясов, мы, пикси, не способны взбираться по стенам!
В этот момент из паутины выбралось существо. Костлявое, с головой-черепом, на котором из живой ткани виднелись лишь чёрные глаза. Всё остальное состояло из белых костей. Медленно перебирая лапками, пильхиор спустился по паутине, встал на землю и угрожающе надвинулся на преследователей. Казалось, он был рад, что карлики сами угодили в его сети. Зубастый рот расплылся в отвратительной улыбке. Аккуратно передвигаясь по полу, существо закрыло собой выход из печи, подталкивая карликов к паутине.
Когда глаза привыкли к темноте, Труфф увидел, что изнутри печь полностью выстелена мягкой паутиной. Она повсюду: на полу, круглых стенах и даже на потолке. Лишь у самого жерла, куда попадал дождь, а зимой залетал снег, пол покрыт угольной пылью. Пильхиоры поселились здесь давно и обустроились основательно. Под слоями паутины виднелись кости птиц, крылья кузнечиков и даже хвост и откусанные задние лапки лесной крысы. Пильхиоры охотились на всякую живность, не превышавшую их собственный рост. Чтобы напасть на кого-то большего, им, по-видимому, не хватало смелости. Хотя, если они соберутся толпой…
– Не похоже, что это тот самый костотряс… – пробормотал Труфф. Он пытался успокоить сердце, готовое выскочить из груди. В голове пикси смешались одновременно страх, озорство и ярость. – Тот пильхиор, который схватил малыша, был абсолютно белым, а у этого одна нога – жёлтая.
– Здесь точно живёт целая стая этих чудовищ. – Тимпания отошла подальше от Труффа, который испуганно жался к ней. – Как я и предполагала, они живут целым семейством. Скоро они поймут, что нападать толпой – лучшая стратегия. В особенности нападать на незваных гостей вроде нас…
Глядя на свет, Труфф убедился, насколько страшной выглядела шестилапка. Костяные ноги существа оканчивались острыми коготками. Этими коготками, похожими на серпы (или кривые ножи), пильхиор умело обращался с паутиной, извлекаемой из собственного рта.
В огромных чёрных глазах отразился силуэт Труффа, смело (и угрожающе) надвинувшегося на существо.
Замахнувшись дубиной, покрытой обломанными сучками, пикси прыгнул на пильхиора и ударил его по голове.
Палка разбилась вдребезги о ногу, которая оказалась твёрдой, как камень. Труфф пошатнулся вперёд – тяжёлая дубина увлекла его за собой. Он схватился обеими руками за лапки костотряса, которые оказались вдобавок холодными и противными на ощупь. Лапа ощущалась как самая настоящая кость (шершавая и покрытая жиром), от которой дурно пахло.
Пильхиор шевельнул костяной лапкой. Настолько быстро, что карлик не успел ничего понять. Так Труфф щёлкал пальцами, сбивая какого-нибудь жука. Теперь он ощутил себя на месте этого самого жука.
Получив мощный удар в живот, Труфф отлетел в сторону. В ушах засвистел ветер. Он ударился спиной о мягкую паутину и безнадёжно прилип к ней. Чем больше Труфф барахтался, тем плотнее влипал. Со стороны паутина выглядела тонкой и легко рвущейся. Однако на самом деле была невероятно липкой, цепкой и прочной, сковывающейся всякое движение. Барахтаясь в паутине, Труфф ощутил желание сдаться. Паутина лишала сил, словно говоря: «Перестань сопротивляться… Сдайся, замри и усни…»
Тимпания раскрутила лассо и накинула на согнутые лапки пильхиора. Голова существа находилась у самой земли, в то время как согнутые колени – на уровне головы карликов. Тимпания дёрнула лассо на себя, сжимая петлю. Она надеялась связать пильхиору ноги и уронить его на бок.
Шестилапка дёрнулась и легко разорвала путы. Оборванный вьюнок разлетелся на куски, а пильхиор начал раскачиваться взад-вперёд.
За спиной девочки-пикси раздался характерный треск, словно несколько десятков костотрясов разом зашевелили лапками.
Тимпания с ужасом увидела, как из паутины вылезает множество пильхиоров. По-видимому, они спали, но Труфф, приклеенный к паутине и беспомощно болтающийся на ней, разбудил всех, кто жил в жерле печи.
Пильхиоров оказалось видимо-невидимо. Шестилапки выползали из-под печи, из нижнего жерла и даже из-под поленницы снаружи. Они толпами взбирались по кирпичной стене, из которой сложена печь, и переваливались на верхнее жерло. Существа двигались по полу, стенам и сводчатому потолку. Раздвигая чёрную как смоль паутину и издавая противный костяной скрежет, некоторые пильхиоры спускались из скрытого всё той же паутиной дымохода. Они выползали из всех щелей. Среди них были маленькие костотрясы, размером с шишку. Самый большой пильхиор оказался ростом с двух пикси.
Костотрясы окружили Тимпанию со всех сторон. Их было несколько десятков. Чёрные глаза на костяной голове уставились на девочку.
Труфф в этот момент болтался, обмотанный паутиной, не в силах что-либо предпринять.
Лицо девочки с округлившимся ртом в форме руны «О» отразилось в нескольких десятках пар глаз. Костотрясы обступили Тимпанию и надвинулись на неё, подняв передние ноги, которые они могли использовать как руки. Некоторые пильхиоры (поменьше ростом) отличались жёлтыми костяными ногами. Те, кто был выше, обзавелись белыми (как снег) конечностями. По-видимому, с возрастом шестилапки становились всё более белыми и выглядели всё более отталкивающими. Оголенные кости не вызывали у девочки-пикси ничего, кроме отвращения.
Когда до Тимпании оставался один шаг и костотрясы готовы были наброситься на неё, она, не придумав ничего лучше, достала из-за пазухи дудочку и сунула себе в рот.
Раздался громкий свист.
Девочка вспомнила о своём Призвании. Она начала играть на костяной дудочке, сделанной из голени воробья. Полая внутри кость была испещрена дырочками, по которым забегали умелые пальцы девочки-пикси. Она старалась извлечь как можно более высокие ноты, от которых закладывало уши.
Костотрясы остановились и замерли.
В ноздри Тимпании ударил запах костей. Так пахнут вываренные в котле кости животных, которые долгое время пролежали на солнце. Запах гадкий и отвратительный. Если не сказать – тошнотворный.
Костотрясы втянули головы, прислонив их к земле. Потом стали раскачиваться в такт мелодии, поднимая и опуская головы. Тимпания наблюдала за их уродливыми костяными лицами, в которых из живого – только чёрные глаза. Она морщилась от противного запаха, но дудочку изо рта не вынимала.
Прошло довольно много времени прежде, чем Труфф немного освободился. Он отчаянно раскачивался, перегрызая паутину, до которой сумел дотянуться. Хватал ртом смоляные капли, приковавшие его, и сплёвывал на землю, видневшуюся далеко внизу.
– Продолжай играть! – Труфф задёргался и с трудом освободил одну руку. – Я постараюсь найти малыша.
Сверху было видно, как Тимпанию окружили костяные существа. Они раскачивались в такт мелодии, сбитые с толку. Никогда раньше шестилапки не слышали подобного свиста, поэтому он ввёл их в состояние гипноза. Будучи немного выше Тимпании, пильхиоры готовы были съесть её не раздумывая. Девочка стояла в окружении этих существ. Маленькая, согнувшаяся и жалкая.
Труфф яростно дёрнул руку и вырвал целый клок паутины. Потом он точно так же освободил вторую руку и обе ноги. В том месте, где пикси недавно застрял, осталась дыра, по форме напоминавшая его тело (с раскинутыми руками и ногами). За этой дырой виднелся свод печи, обмазанный глиной. Глина покрылась толстым слоем копоти.
Он развернулся и пополз вверх по чёрным нитям, покрытым каплями вязкой жижи. Эти капли напоминали смолу. Труфф старался не трогать их, используя сеть в качестве ступеней. Вот и пригодились все навыки, которыми он обзавёлся, лазая по грибам и деревьям. Такое поведение было необычно для пикси. За свою излишнюю вертлявость Труфф получил в Красной Опушке прозвище Пикси-верхолаз или (как его чаще всего называли старые бабки-пикси) Шило-в-попе. Но кто теперь скажет, что приобретённые в Красной Опушке умения не пошли на пользу Труффу и не выручили его из беды? Если не сказать больше – помогли избежать смертельной опасности!
В жерле печи раздавался пронзительный свист. Он отражался от каменного сводчатого потолка, кирпичных стен, глиняного пола и многократно усиливался. Тимпания извлекала всё более высокие ноты. Она старалась не тратить усилия даже на дыхание, поскольку это пробудило бы раскачивающихся пильхиоров. Они пытались поднимать лапки, служащие одновременно руками и ногами, но что-то мешало им это сделать. Костотрясы будто бы оглохли и не понимали, где находятся.
Забравшись по паутине на вершину сводчатого потолка, Труфф сам, как паук, скрылся в огромной дыре, напоминавшей бутылочное горлышко. Это был круглый дымоход, ведущий наружу. Грязный и закопчённый, он тянулся на невероятную высоту. Вдали виднелся крохотный кружок света.
Труба раскачивалась, но Труфф не понимал почему. Точно не из-за мелодии, льющейся из дудочки Тимпании. И даже не от ног верхолаза, который карабкался по паутине. Пикси слишком лёгкий для того, чтобы покачнуть кирпичный дымоход. Иногда труба дрожала достаточно сильно, и Труфф едва не падал вниз, хватаясь руками за рвущиеся сети.
Знакомый голос раздался, когда пикси дополз до середины дымохода.
– Труфф, я здесь, под паутиной! Они замуровали меня!
– Не кричи, малыш! – цыкнул Труфф. Он пополз вверх по тёмному дымоходу, ориентируясь на тяжёлое дыхание малыша. – Я иду к тебе.
– Кто играет внизу на дудочке? Тимпания? – прошептал малыш. Голос карапуза звучал тихо и устало. – Она околдовала костотрясов своим пением?
– Скорее, пронзительным свистом. – Труфф разорвал паутину, сдерживающую малыша. – Шестилапки ориентируются на шум. Сейчас они, очарованные мелодией, увлечённо слушают новый для них звук. Костотрясы скорее сбиты с толку и пытаются понять, откуда взялся этот свист.
– Тимпания молодец! – Освобождённый от паутины малыш обнял своего спасителя. – Я не ожидал от неё такой смекалки.
– Я тоже… – пробормотал Труфф. – Если бы не она, мы все сейчас оказались бы рядом с тобой, обмотанные липкой паутиной…
В дымоходе завывал ветер. Его почти не было слышно сквозь пронзительную мелодию, но малыш содрогнулся и закутался в свою скудную одёжку.
– Скажи, пильхиор тебя укусил? – прошептал Труфф. – Ты какой-то вялый и еле двигаешься, хотя я освободил тебя.
– Нет! – помотал головой малыш. – Похоже, они скрутили меня и припасли на зиму. Здесь, в стене, помимо меня, целая куча насекомых и птиц. Они сушат их на ветру в этой дымовой трубе.
Освободив малыша, Труфф присмотрелся. С самого начала внизу, между угольной пылью и пеплом, он заметил кости птиц, крылья кузнечиков и даже хвост и откусанные задние лапки лесной крысы. Здесь, в самом дымоходе, в паутину оказались вплетены сотни кузнечиков, ос, больших мух, воробьёв, мышей и даже один жук-короед. Ноги и крылья насекомых были прочно связаны липкой паутиной. Их тела проглядывали между чёрными нитями. Сухие и безжизненные.
– Пильхиоры приготовили запасы на зиму! – Малыш пополз вверх, вслед за Труффом. – Я едва не стал частью их зимнего рациона.
– Не отставай! – Труфф дополз до вершины дымохода. – Нужно скорее выбираться отсюда. Не знаю, как долго Тимпания сможет отвлекать костотрясов. Судя по сбивчивой мелодии, она совсем выдохлась.
В глаза ударил яркий солнечный свет. Труфф вместе с малышом очутились на вершине кузнечной печи. В ушах стоял свист: Тимпания всё ещё играла на дудочке. Мелодия смешивалась со сквозняком, вырывавшимся наружу.
Берёзы склонили ветви прямо к печи. Труфф удивился, насколько печь старая. Красные кирпичи, из которых она сложена, рассыпались почти до половины. Высокая труба накренилась, прислонившись к дереву. Она едва держалась и ходила ходуном, когда то раскачивалось на ветру. Земля виднелась далеко внизу. Сзади печь была обсыпана обломками кирпичей.
– Вот почему шаталась труба, пока мы ползли внутри! – Малыш указал на берёзу. – Оказывается, устройство для выхода дыма обломилось и не упало лишь потому, что прислонилось к берёзе!
За печью располагался широкий холм, покрытый молодыми деревьями. Внутри этого холма – залежи руды или угля. Именно поэтому люди решили выстроить здесь печь.
С берёз свисали мягкие ветви. На некоторых красовались коричневые шишки с набухшими семенами. Ветви болтались на ветру. Листья трепетали, отражая солнечный свет. С наружной стороны они покрылись тонким налётом смолы, источавшей мягкий аромат. В некоторых местах к смоле прилипли крошечные букашки, размером с ноготь пикси.
Труфф ухватился за ветку берёзы. Подтянулся вверх (как по канату), перебирая руками, добрался до вершины и закинул ногу на толстую ветку. Точно так же поступил малыш, проявивший недюжинную прыть. Он схватывал всё на лету.
«Правду говорят: хорошему научиться трудно, а вот дурному – легко, – мелькнула мысль в голове Труффа. – Хотя… я бы поспорил, что есть хорошее, а что – дурное. Старые пикси, читавшие мораль в Красной Опушке, никогда не сталкивались лицом к лицу с пильхиорами. Посмотрел бы я, как они запели при такой встрече! Стали бы они меня называть Шилом-в-Попе? Вряд ли!»
