Читать книгу: «Звезда», страница 8

ПОРТАЛ

Юра оглядел обширный зал с огромным камнем в противоположной стене. Из-под него вытекала вода и скрывалась в трубе под дверью. Таинственностью и холодом могильным веяло от этого помещения. Не похож был мега-камень на окружающую породу, которая запеклась вокруг него, создав при этом золото и минералы. Сколько он уже веков тут лежит и ждёт своих поклонников? Только несколько дней назад, погибли двое, а до них строители, а до строителей другие древние строители – свидетелей сокровищ не оставляют в живых… Возможно, и сейчас, кто-то собирается к нему в гости – сохранились в памяти у пограничников сведения о какой-то арке в глубине гор. Главное зацепить фактом пассионарного человека, а остальное, само, сложится в дорогу за горизонт, но спят непробудным сном последние носители верной информации, а Георгий не в счёт. Вариант, появления опасной компании, всё же существует и поэтому время… время поджимает. Разный исход Юрий предполагал и задерживаться, особо, было нельзя. Он начал решительно действовать. Прежде всего нашёл на камне синий минерал величиной со сливу и начал вырубать из его из массы камня. Подняв его на уровень глаз, просветил фонарём – холодный синий свет с золотистыми искрами внутри, а камень, обрамляющий его, был словно из железа. «Да это целое состояние… ничего подобного в ювелирке нет и быть не может… его только шейхам продать можно…»: лихорадочно размышлял Юрий. Вдруг стало светлее и на стенах зала заиграли отблески огня – рядом с камнем переливался сиреневый туман. Внутри тумана стоял седой полупрозрачный старик и делал ему пригласительные жесты руками. Юра просто остолбенел, размышляя: «Это из полуденного сна старик… я предполагал, что здесь не всё так просто, но всё равно очень странно… и что делать – он зовёт… «защекочет до икоты и на дно уволокёт»… надо решаться – так не отстанет, а может ночью придёт и задушит… была не была – умирать всё равно придётся…». Юрий подошёл к туману и всунул в него руки – тепло пронизало его, а дыхание стало спокойным и ровным. Старик сказал: «Давно жду тебя… у тебя свет вокруг головы… у тебя право на вход и выход к нам есть. Никто не знает, за что тебе даровано это Прозрачными, но ты должен выполнять свои обязанности, а когда покинешь свой мир – то будешь среди нас размышлять о Великом Космосе. Я Мунак – хан киданей, а это урочище было моим… звезда прилетела под утро и всё пришло в движение. По моему повелению построили туннель, а взяв золото, железо, мы принесли кровавую жертву этой звезде – десятки свободных людей отдали свои жизни – кровь текла по этому ручью и даже мой конь, Карагёз, испугался. Мы откочевали в тёплые земли у высоких гор, но монголы и туда пришли… Теперь молодая красавица Молге, мать моего сына Журдена, каждую ночь плачет и просит меня помочь её. Она спаслась с сыном от монголов и живёт в бедности, как заложница, у могучего царя Пургаса, за широкой рекой Итель. Он её не обижает, но свободы и город ей не даёт, а просит деньги, но она не может жить без свободы… просит и просит, каждую ночь, меня помочь, ей и сыну… я же не могу – она не может этого понять… и нет мне покоя… плачет моя душа… помоги красавице и мне, Юрий, а муж Алины здесь – ему уже хорошо… помоги всем, а в оплату получишь Алину и золото… сколько захочешь… ну…». Юрий спокойно ответил: «Чем я помогу помочь – с царём Пургасом не знаком и в начало тринадцатого века у мене доступа нет…». Старик улыбнулся и сказал: «Вот и хорошо – душа твоя согласна… отвали, вон тот, большой белый камень, а за ним возьмёшь золото, самоцветы и отдашь их Молге. Она продаст всё купцу Лю за большие деньги. Лю стал много мака и конопли курить – вечно с челином в зубах. Закопает золото и забудет об этом навсегда… оно вновь переместится к звезде… так уже делали для других, не нарушая равновесия во времени… после поймёшь… иди… поторопись… Молге спит одна… будь осторожен – она очень опасна и недавно проткнула стрелой знатного могучего монгола… Пургас её в обиду не даёт…». Юрий подошёл к огромному кальциту и начал его шевелить ломиком, всё больше и больше раскачивая. Наконец-то кальцит отделился от породы и покатился на пол. Юрий посветил фонарём и обомлел – золото, и ещё что-то, буквально сверкало и переливалось из углубления. Большие и маленькие самородки аккуратно были сложены в брезентовую сумку. «Ну иди же, иди к Молге… прикройся сумкой на всякий случай… про меня не говори ничего, а то опять приставать начнёт с просьбами… у нас тут, некоторые, смеются надо мной… бараны лупастые, но есть и очень мудрые духи, почти прозрачные… всякие сплетни про мою гибель сочиняют, а я не верю – это, карга старая, Сауле их распускает – приду ещё к ней во сне… поплачет»: сказал ворчливо старик и позвал рукой в туман.

СУРА

Из темноты грозно светились жёлтые глаза барса и страх усиливал, оскал его острых зубов. В постели что-то резко шевельнулось и нож воткнулся в сумку с золотом. Юрий хриплым голосом прошептал: «Молге, тебе посылка из портала… я из туннеля пришёл… с золотом, самоцветами – сама же просила… придержи тигру свою». Молге зажгла от свечи нитку и огонёк побежал, зажигая на своём пути свечи – стало светло в большой комнате. Девушка стояла на кровати в ночной шёлковой рубахе с коротким копьём в руке, а другой рукой держала за ошейник взъерошенного барса. Она грозно, но тихо спросила: «Ты как сюда попал? Стража спит? Что в сумке? Показывай… проткну насквозь – если что… Что за одежда на тебе?». Юрий осторожно подошёл к огромной кровати и высыпал на неё содержимое сумки – вспыхнул жёлтый костёр с разноцветными переливами минералов… Молге упала на колени и погрузила руки в тяжёлые слитки металла. «Да здесь на город у Ителя хватит… утром же за Лю пошлю… нос воротит от меня… торгаш плешивый… воинам своим заплачу, наконец-то… шубу бобровую куплю, а то все смеются над мом тёплым халатом… бараны… ещё увидите меня… Пургас принял в залог от меня – мои украшения, а я их выкуплю теперь…»: шептала радостно Молге. В углу мерцал, сиреневый туман и Юрий сказал: «Ну я пошёл к себе… меня там ждут». Красивое лицо Молге стало, суровым и она сквозь зубы процедила: «Я тебя не отпускаю… рассказывай всё… ты мне здесь нужен… поедешь к булгарам город покупать… ты ничего, хотя и на буртаса похож… иди ко мне… раздевайся… никто в хоромах не узнает – тебя же не видели… ну-у…». Юрий стал пятиться к туману, но Молге подняла пику и поманила его рукой. «Мне нельзя здесь ничего делать – всё иначе исчезнет…»: громко прошептал Юрий и показал рукой на золото. «Тогда обещай, что вернёшься опять с золотом и останешься со мной до утра… иначе не отпущу…»: нехотя согласилась Молге. «Ладно-ладно – если он пошлёт… ну старик в тумане… я сам не могу…»: сказал Юрий. «А-а-а Старый Бык тебя прислал… услышал мои мольбы… я виновата перед ним… сын наш жив и в безопасности… пусть ещё золото пришлёт… Ладно уходи и в следующий раз оденься прилично – ты ведь, чувствуется, современный воин, а одеваешься, как… грязный пастух… не хорошо… а ведь я тебя видела во сне»: примирительно сказала красавица. Путешественник шагнул в мерцающий туман…

Юрий вошёл в свою комнату и рухнул в кресло – у него тряслись руки. С ним в жизни всякое приключалось, но это… выходило за все, известные, рамки понимания. Машинально стал стаскивать с себя одежду и вдруг заметил на кровати… нечто. Алина спала на его расправленной кровати, едва прикрытая прозрачной комбинацией. Ножки белые, своими округлостями, просто глушили в голове упорядоченные мысли – думать было, не возможно, и во всём теле Юры разгорался могучий огонь желания… «Кошмар… они меня погубят… то с ножом и пикой, а то ещё круче… пропаду однако… коньяк был на столе… сначала коньяк»: беспокойно размышлял Юрий, стаскивая штаны. Алина повернулась и от увиденного… кровь ударила Юрию в голову и дальше… белые холёные ручки прижали его к себе: мягкой, белой, тёплой……. он издал гортанный звук и замер, отвалившись на подушку… «Жизнь моя иль ты приснилась мне…»: вспомнились слова из стиха. Шевелиться совсем не хотелось, но Алина уже сидела у стола и ждала его. Юра встал и прильнул щекой к её шее… запах молодого женского тела… запах спелого яблока… рая… мечты… как бы ничего… пустоты… Но он взял себя в руки и пошёл в душ – при вопросительно- молчаливом взгляде Алины. Вернувшись с полотенцем вокруг пояса, отвалился на спинку кресла. Алина, вкрадчиво так, спросила: «А ты зачем к камню ходил? Где золотишко? Спал там что ли? Расскажи…». Выпили коньяк, закусив его лимонными цукатами… помолчали… выпили ещё и Юра достал из кармана рабочей куртки синий минерал, и протянул его Алине. «Одного его хватит на всю оставшуюся жизнь… золото я отдал хозяйке… бывшей… у неё проблемы… я не могу рассказать… утром наковыряю ещё – не унести… всё хорошо»: проговорил быстро Юра. «Отдал золото хозяйке… звучит, согласись, таинственно»: иронично произнесла Алина. «Сейчас всё расскажешь»: сказала Алина и протянула ему пачку с папиросами. На коробке написано крупными буквами – «Герцеговина Флор» папиросы антистрессовые – употреблять не чаще одного раза в 10 дней». «Юра, раскуривай одну на двоих – я хочу это попробовать… поставлю пока пластинку на патефоне – уголок меломана ломится от музыки». Зазвучала, ретро-песня, «Над заливом». После трёх затяжек… стены стали мягкими, а музыка тягучая и сладкая… синий минерал увеличился на столе и светил космосом – звёзды в нём мерцали, как на горном небе… Алина на его коленях была невесомой и заставляла есть шоколад, запивать лимонадом «Буратино»… Юра начал признаваться: «Алина, а меня ведь чуть сегодня ночью не убили… нож в сумку воткнулся и огромный барс хотел мне горло перегрызть… потом копьём стращала… китаянка одна молодая – вдова хана… из тумана… золото ещё хочет… пускай сами разбираются… ей город нужно купить у булгаров на Ителе, а я тут при чём… мне домой надо… должок за мной… я плавать в озере каждый день хочу… по миру путешествовать… ну и… тебя любить, конечно». Выпили ещё и Алина сказала, что муж ей рассказывал о портале, но сам он никуда не путешествовал, а просто на него смотрели оттуда… и всё. Она тоже хочет туда, но не видит никакой туман. «Юра, ты попроси за меня… я очень хочу к булгарам попасть… предки мои»: жалобно попросила Алина. «Туда – это восемьсот лет назад… или барс тебя съест, или рабой в коровнике будешь… даже не думай… здесь лучше, на много, Алина»: начал запугивать её Юрий. Они встали для танца, но ноги ватные не слушались и под звуки музыки, Юра увлёк красавицу на кровать. Он начал проделывать с ней… так-о-е, что выходило, в её понимании, все известные ей рамки дозволенного. Она стонала, тихо назвала его зверем, но у неё не было ни сил, ни желания вырваться из его объятий – комбинация сползла на пол… Покувыркавшись от души, уснули, обнявшись, поперёк кровати…

Молге так и не уснула до утра – толкнула ногой Чжень и приказала той принести вино пшеничное на мёде, сладости. «Спишь беззаботная, а меня тут буртас посетил… хорош собой и золото принёс… много – на всё хватит… утром пошли за Лю – он в городе, целую луну уже, отирается… денег в долг не даёт… пришлось Кулан заложить – почти даром… скотина плешивая»: сказала Молге. Выпили и пустились в далёкие уже воспоминания, как будто из другого… очень опасного времени жизни.

Ночью, ускакав от горящего Кулана, большой отряд беглецов, уже к утру переправлялся через реку Шу. Удалось прихватить из крепости всё – в плоть до ковров и гобеленов, рулонов шёлка, парчи… шесть сумок золота. Хан Селим, вёз Молге на своём коне, закутав её в свой халат – она спала беспечно, положив головку ему на грудь и он время от времени её целовал в раскрасневшуюся щёчку… За рекой Шу собралось тысяч пять воинов и все вместе двинулись в холодные земли к реке Итель. Впереди на повозках, в шатрах, на верблюдах ехали семьи воинов, а прикрывали их со всех сторон всадники. Селим знал, что погоня будет за ними, обязательно – у него вся казна киданей и кипчаков. Джучи хан был в ярости – из рук ускользнула богатая добыча, а досталась ему полуразрушенная обгоревшая крепость. Пять тысяч воинов, во главе с великаном Уудэем, пустились в погоню, а остальные войска ушли на осаду Тараза. Хорезмшах Ала ит-Дин готовился там дать сокрушительную битву монголам и стягивал к Таразу, со всех городов, войска. На третий день бегства Селиму донесли, что передовые отряды монголов замечены на горизонте. Селим собрал старшин и на совете решили дать бой, заманив в засаду монголов. Уже на рассвете несколько сотен воинов атаковали сонных монголов и многих порубили, обратили в бегство, а затем умчались за главными своими силами. Уудэй ревел громче тигра от ярости: от тангутской стрелы погиб его старший сын под крепостью тангутов Хара-Хото, под Куланом погиб его младший сын – от руки воина, ханши тангутки, Молге… Он поклялся, что сам лично вырвет у неё сердце и… съест его. Уудэй послал за подмогой, а сам пустился в погоню за наглецами – его отряд попал в ловушку между холмами и был атакован тучами стрел с трёх сторон. Стрелы пускали все кипчаки и кидани от мала до велика, швыряли камни пращами и даже не встретившись в бою с врагом, отряд Уудэя был истреблён, а в плен никого не брали. Молге опустошила несколько колчанов со стрелами, метко метала камни… при попадании в цель визжала от радости. Уудэй, облачённый в панцирь, вырвался на своём огромном коне… он походил на дикобраза, весь утыканный стрелами. Радости победителей не было предела – все обнимались, собирая трофеи, и добивая раненых врагов… В полдень длинная колона беглецов продолжила свой путь…

Уудэй лежал в ногах у Джучи и рыдал, прося ещё пять тысяч воинов… «Если и на этот раз не перебьёшь их, и не привезёшь богатые трофеи – отберу пайцзу, и всё твоё имущество»: сказал при всех сын великого Темучжина. Золотая пайцза давала обладателю неограниченную власть и таких нагрудных золотых знаков было всего несколько на всю Орду. Для батыра это было равноценно позорной смерти… Он сам лично выбрал из разных племён лучших воинов и повёл их в обход убегающим кипчакам и киданями. На этот раз Уудэй советовался с холодным рассудком, а не со слепой ненавистью: «У отступающего врага значит было всё просчитано наперёд, а он кинулся… глупый и самонадеянный… богатырь смешной… позорник… ничего… ничего… я уже чувствую вкус твоего сердца, Молге». Только через пол луны Уудэй догнал ненавистных врагов. На восходе солнца произошла скоротечная битва – кипчаки и кидани укрылись за повозками и стрелами, копьями истребили много монголов, а затем всадники ударили с флангов. Бой кипел с яростным ожесточением, но победителей так и не было. Селим с Молге повели дальше своих людей – в холодные земли. Беглецы, через несколько дней подошли к реке Яик, по берегам которого, намерз лёд. Едва успели переправить на камышовых плотах кибитки и семьи воинов, как показалась на горизонте орда монголов. Селим и Молге увезли кожаные сумки с золотом подальше от переправы и бросили их в топкую грязь, а затем втоптали их, копытами коней, поглубже. На берегу произошла последняя трагическая битва и остатки кипчаков, киданей под градом стрел переплыли Яик. Промокшие воины буквально погибали от ледяного ветра и падали на мёрзлую землю в последний раз. Селим умер от глубокой раны, Сиюк утонул в Яике, пронзённый стрелой. Жена и двое детей Брадобрея утонули, а остался живым только младший сын. Безразличие и страх смерти поселился в таборе беженцев – люди разбредались во все стороны степи. Они осознали, что Уудэй не отстанет от них, пока не расправится с Молге. Монголы, переплыв Яик, тоже стали погибать от мороза и разбегаться во все стороны степных просторов – погибель им виделась от, этой проклятой, тангутки Молге. Воины были из разных племён и сами ненавидели монголов. Они без упрёка совести покинули свирепого батыра. Озверевший Уудэй на своём огромном коне продолжил погоню – он уже физически ощущал тепло тела красавицы и ни о чём другом думать не мог. На пятый день, вялотекущей погони, Уудэй увидел на горизонте две кибитки и плетущихся за ними коней, людей. «Это она… сейчас согреюсь»: с радостью прошептал богатырь. Увидели и его… После гибели Селима, красавица потеряла интерес к жизни – у неё заболела душа. Она лежала, уже несколько дней, отрешённо в кибитке и тихо плакала, ничего не ела, не отдавала приказы властным надтреснутым голосом. Последние пятнадцать сотен воинов тихо покинули правительницу. Чжень подсаживала к ней сына, но она только гладила его по головке и слёзы лились еще сильнее. Брадобрей подошёл к лежащей в повозке Молге и проникновенно заговорил: «Молге, красавица, дочка, послушай меня старика… к нам приближается страшная смерть… только ты сможешь победить это чудовище… у тебя красота… у тебя слёзы… у тебя хитрость… у тебя сын… Чжень прикрепит тебе, на халате сзади, двумя тонкими нитками, стрелу… ты подъедешь к нему на коне и непрерывно плача, причитая, протянешь ему левой рукой золотой жезл ханской власти, правой рукой начнёшь снимать через голову цепь с золотым нагрудным ямшаном… золото отвлечёт его взгляд и…». Молге вскочила, блеснув глазами, и прошептала: «Крепите стрелу…». На Молге повесили золотую цепь, Чжень прикрепила, кое-как, стрелу на спине халата, засунули жезл за пояс и усадили на Карагёза… Красавица и чудовище сближались по замерзшей, припорошенной снегом, степи… Уудэй, ощерился улыбкой, обнажив жёлтые редкие зубы – жиденькая бородёнка тряслась от смеха, красные глазки алчно смотрели на желанную добычу. Много дней погони позади и скоро богатырь выспится в повозке, убив всех. Молге плача и моля о пощаде, подъехала к всаднику-горе. Он, прикрываясь красным щитом, остановил её движение остриём короткого копья, сказав при этом: «Раздевайся… скидывай всё… расплети косу… сначала согреешь меня, а потом твой крик услышит степь… твоё сердце будет у меня внутри…». Молге, плача, бросила на землю копьё, пояс с саблей и кинжалом. Левой рукой вынула золотой жезл и протянула его Уудэю, а правой рукой взялась за золотую цепь… Уудэй, мотнув головой, показал глазами, куда надо кинуть жезл… и тут же в его горло вонзилась стрела, уткнувшись в кость темени черепа. Кровь брызнула во все стороны, но могучая рука воина ещё успела ударить щитом по стреле, сломав её. Копьё проткнуло тёплый халат на боку Молге – остриё вышло между телом и рукой… Гора мышц обмякла и сползла с коня на мёрзлую землю… Молге соскочила с Карагёза… От кибиток бежал Брадобрей с двумя воинами-калеками… Заходящее солнце осветило, последними лучами, сакральный эпизод жизни – красавица стояла на коленях перед поверженным чудовищем и… грела посиневшие ладони над дымящейся кровью батыра… Брадобрей накинул на Молге овечий тулуп… она вдруг издала пронзительный крик: «Ур-р-р…» – степь услышала древний клич победителя… Молге упала на землю и забилась рыдая, – двое воинов держали её, а старик Брадобрей вливал ей в ротик своё волшебное лекарство… Молге принесли и положили в кибитку, рядом с тремя детьми. Она уснула со счастливой улыбкой на губках, а суровым измученным людям вдруг стало радостно… от неё исходил свет…

К утру беженцы наткнулись на кочевье степняков. Брадобрей молча сунул, вышедшему из юрты степняку, горсть серебряных монет и только сказал: «Тепло и еда…». Конь Уудэя стоял понуро у кибитки, а на спине его, в перевес, свисали две огромные сумки. Из них вытряхнули всё и увидели: отрубленные почерневшие руки, комочки сердец, отрезанные языки, пальцы, уши в перемешку с женскими украшениями, золотыми, серебряными монетами, ножами. Пайцза золотая, обагрённая кровью, была снята с груди, поверженного, хозяина. Всё оружие и панцирь Уудэя бросили в повозку. Пройдёт несколько дней и обглоданные кости богатыря по степи разнесут волки и стервятники… белым черепом будут играть волчата…

Молге проспала в тёплой юрте целый день, а проснувшись потребовала у Брадобрея лекарства. «Молге, что ты, что ты, дочка, – всё тебе отдал… когда вышли из Кулана много было, но я лечил раненых… давал умирающим… у меня есть горсть конопли… сейчас тебе хорошо станет и нам всем…»: сказал старик и вышел. Хозяина юрты попросил накрыть дымоход шкурой, а затем бросил на раскалённые угольки горсть зелья… Всё в юрте заполнилось терпким ароматом конопли и людям стало весело… захотелось есть и пить чай… тревога и страхи вышли вон… Молге смеялась, вспоминая момент смерти Уудэя,… целовала сына… Брадобрей знал, что влил тогда хозяйке слишком много лекарства, но он боялся, что иначе она лишилась бы рассудка. Победила победителя и осталась невредимой… его дух ещё придёт во сне…

Прошла одна луна – беглецы подлечились, откормили коней, отремонтировали кибитки. Для Молге купили просторный шатёр на шести колёсах – денег у Уудэя было много… Купили ещё лошадей и ослов, так как стали приходить разбежавшиеся воины кидани и кипчаки… Слухи, о победе Молге, по степи, разнеслись и акыны пели, по вечерам, о ней песни. К ней в гости приезжали местные мелкие ногайские ханы – им не верилось, что худенькая красавица победила богатыря монголов. Слава в народе, хранила Молге от разбойников, и никто не посмел бы её обидеть… К ней сватались сыновья ногайских ханов, но Молге не говорила ни да, ни нет – зачем ей прозябание в гареме? Она собиралась в царство буртасов – к самому Пургасу. Лёд на Ителе намёрз толстый и пора было собираться в путь. С проходящим караваном купца, правительница Молге и отправилась в путь. Чжень с детьми ехала в цветном шатре Молге , а два десятка всадников охраняли их. Молге на Карагёзе уносилась далеко вперёд и стража едва поспевала за ней. «Назад дороги нет… у Пургаса покровительства попрошу… денег очень мало, но купец Лю где-то там… займу у него на город, а купчую на Кулан ему заложу… выйду замуж за молодого богатого сына хана… монголы уйдут к себе, скоро и я вернусь за казной… знаю только я про то место»: размышляла красавица. Спрятанные в реке сокровища придавали Молге уверенность в своём успешном будущем. Слухи о золоте уже распространились по всем уголкам степи – чужие деньги всегда волнуют людей… Впервые Молге увидела белых кожей и высоких светловолосых людей – о них раньше рассказывали купцы, но мало ли, что они сочиняют для своей значимости. В одном городище правитель предоставил Молге свою деревянную баню и её, с Чжень, мыли белые девушки, опахивая ветками, и обливая холодной водой. Потом их, обессиленных от жары, завернули в белую ткань и поили пшеничным вином – было, ну очень, приятно… Буртасы понравились Молге и она купила у них одежду, мёд, копчёное сало. К началу весны, наконец-то, подъехали к ставке царя и расположились рядом с огромным деревянным городом Сура. Брадобрея приодели в новый халат, обвешали дорогим оружием и в сопровождении воинов, отправили на переговоры, о времени встречи, с царём буртасов. На удивление Молге – её пригласили к царю в тот же день. На правительницу посмотреть пришли все жители города – о ней уже и здесь все говорили, а увидеть героиню-красавицу, своими глазами, хотели все. Впереди Молге ехали три воина, а за ними на Карагёзе ехала, вся в золочённой одежде, она сама. За ней, на огромном коне Уудэя, следовал Брадобрей. Девушки стремились, хотя бы, прикоснуться к одежде Молге, мужчины внимательно вглядывались в её строгое спокойное лицо – ни одной эмоции не мелькнуло на нём…

Царь буртасов Пургас был с бородой и голубыми глазами – уже не молодой, но и не пожилой. Он сидел на широкой резной скамье и внимательно вглядывался в, небольшого росточка, красавицу с толстой чёрной косой, с вплетёнными золотыми нитями в неё. У стен стояли приближённые царя с пергаментами в руках. Молге встала посреди зала и внимательно всех оглядела, а затем решительно подошла к сидящему Пургасу, и приобняв его за плечи, сказала улыбаясь: «Рада тебя видеть, в добром здравии, брат…». Она присела рядом с ним на скамью. Пургас резко встал и ответил: «Э-э-э, сестра, как твоё здоровьё»? Молге потянула его за руку, приглашая сесть рядом с ней. «Скажи своим людям, чтобы оставили нас. Я хочу доверительного отношения в разговоре с тобой… Брадобрей, мой советник, останется со мной – он внёс подарки для тебя…»: произнесла Молге, очаровательно улыбаясь. Среди приближённых царя начался оживлённый разговор, а Пургас молчал, глядя в её чёрные бездонные глаза… Молге удивлённо спросила: «А что здесь кто-то может говорить, кроме нас с тобой, брат?». Наконец-то царь, как бы очнувшись, хлопнув в ладоши, приказал: «Оставьте нас… Игмор, останься со мной…». Пургас присел рядом с Молге и вопросительно посмотрел на неё. Молге заговорила: «Великий царь, я много лун ждала этой встречи… моё войско разбито… мой Кулан захвачен монголами… я прошу твоего покровительства… моя казна, далеко, спрятана… мой сын, Журден, спасся и находится со мной – он хан киданей… прими нас…». Пургас, выдержав паузу, ответил, что для сестры и её служанки приготовят покои на женской половине терема, а Журден пускай растёт вместе с царскими детьми. «Расскажи, как ты, сестра, победила великого воина… или слухи, о его силе, преувеличены?». Молге подала знак Брадобрею и тот развернул на полу ковёр. Пургас увидел оружие и доспехи воина, с засохшей кровью на них. Лук, с человеческий рост, сделанный из распрямлённых рогов горных козлов, длинный меч, тяжёлая сабля, колчан с длинными тяжёлыми стрелами, овальный красный щит и короткое копьё лежали поверх панциря… Пургас поднял тяжёлый лук и попробовал натянуть толстую тетиву… «Но как ты сумела сразить такого воина?»: удивлённо спросил Пургас. «Он слишком многого захотел: моё тело, моё тепло, моё сердце, но золото ослепило его… я отправила его к духам – в другой мир… жадность воина сгубила… У тебя есть богатырь, достойный такого оружия?». Пургас ответил: «Есть витязь Кий – очень сильный, но сейчас он охраняет мои покои и живёт при бане. Хорошо управляется с веником ха-ха-ха… мои две жены, Лана и Мала, покажут тебе его… он немного… странный, но очень добрый и любит по лесу ходить один». Молге сказала, что рада воспользоваться гостеприимством и отдаёт все ценности на сохранение Пургасу, кроме жезла, сабли и печати ханской. «Пайцзу золотую сняли с тела Уудэя и она в его крови ещё… на ней поставлены знаки, самим Темучжином… с ней, даже безоружный нищий, сможет добраться к крайнему морю, где восходит солнце и ему будут все помогать… пайцза побудет у меня…»: пояснила Молге. Брадобрей высыпал на стол украшения Молге. «У тебя красивая сабля, а такого синего самоцвета я ещё не видел, Молге»: сказал Пургас. «Этот самоцвет прилетел, на звезде и он крепче всех других прозрачных камней, а сабля – хана Мунака… была… дух Старого Быка далеко…»: ответила Молге печально. «Молге, тебя проводят в покои моих жён… они примут тебя и всё расскажут, а вечером приглашаю тебя на пир в честь твоего приезда…»: сказал Пургас. «Царь, пусть хоть весь мир провалится к дивам, но честь для меня превыше всего… твои люди должны знать своё место, в моём присутствии…»: ответила Молге и удалилась, за дверь, в сопровождении Игмора.

Лана и Мала, светловолосые красавицы, встретили Молге радостными улыбками и стали рассматривать и трогать её одежду, косу. Открыли перед ней огромные сундуки с одеждой и заставили примерять наряды, смотрясь в серебряное зеркало – было очень весело. После полудня, жены царя, Молге и Чжень, пошли в баню, где их встретил, огромного роста бородатый буртас Кий в кожаном переднике. Большим веником банщик Кий опахивал тела красавиц, мял их, натирал солью – они его не стеснялись… Лана рассказала, что в бою его ударили по голове палицей и с тех пор он добродушнее телёнка стал – сила в нём огромная, но девушками совсем не интересуется. Он свободно ходит по женской половине терема. После бани пили медовое вино и кушали жаренных уток, начиненных яблоками – Молге и Чжень, после перенесённых страданий, были просто счастливы. Вечером, на пиру, собралась вся знать города – наряды женщин сверкали от обилия украшений, а щёки горели ярким красным цветом. Молге, глядя на наряды женщин, думала: «Я просто нищая мышь… утром позову Лю… возьму у него в долг золотых… куплю разные шубы… крытую повозку… эх – хотя бы одну сумку с казной сюда… они ещё увидят меня… что-то я потерялась, Чжень, уведи меня». Утром пришёл Лю, но деньги дал только под залог купчей на Кулан – совсем мало и всё плакался, что все кругом требуют взаймы, а долги не торопятся отдавать. Молге грозила ему…кричала на него, требуя денег, но Лю причитал и клялся, что сам разорён: «За пайцзу дам два десятка персидских золотых… перезайму у других купцов, красавица… теперь в моих сундуках мыши бегают… торговли нет… монголы всех купцов напугали, а с пайцзой караван поведу в Самарканд, хотя там и война». Молге была разгневана и сквозь зубы сказала: «Десять десятков за пайцзу… быстрее убирайся, а то… отправлю тебя к Мунаку, див плешивый». Купец, кланяясь попятился к двери, громко шепча себе под нос: «Товар стоит столько – сколько за него дают, а не просят, госпожа…». В него полетела чаша со сладостями… Молге пошла по хоромам, в сопровождении Кия. Встретив смотрителя дворца, ударила его плетью и сказала: «Воронам скормлю, если будешь мне улыбаться и смотреть в глаза…». Выйдя из палат, села на Карагёза и в сопровождении царских охранников, поехала по городу. Руки у неё тряслись от злости на всех, и она ещё ударила плетью двоих, чрезмерно любопытных мужчин, встреченных на своём пути. В народе, с почтением, заговорили о молодой ханше… Пургасу пожаловались придворные на буйный нрав ханши. «Ни одного… ни единого волоска с её головки не должно упасть – она мне, как сестра… к нам прибывают воины со степи… и уже целая слободка, за стенами города, из повозок выросла… Они из разных племён, но Молге они все любят – она их объединит. Сын её у меня будет, с моими детьми расти…»: сказал царь своим придворным…

«Балда, я хочу чай с запахом роз, в прикуску с абрикосовым мармеладом…»: сказал, громким шёпотом, Юрий. «За Балду ответишь, Альфонс, ленивый…»: томно потягиваясь, прошептала Алина. Они лежали на кровати – Алина, положив головку на живот Юрия… Он перебирал её волосы. Утро пробивалось к ним через потолочное оконце – вставать, совсем, не хотелось обоим… «А ты знаешь, что живёшь в выдуманном мире моих грёз – ты в них попала случайно, но они стали реальностью для тебя… именно о такой, примерно, жизни все и мечтают. Живёшь беззаботно, без каких-либо обязательств, и даже чай организовать тебе лень, змея конопатая…»: сказал ворчливо Юрий. «Это я конопатая? На себя посмотри… если бы не загар… сколько тебе лет, Альфонс? Ты должен кофе мне, в постель, приносить по утрам… пол месяца потягушки и плавание»: ответила Алина. Юрий завёлся и с улыбкой сказал: «Ну ты же знаешь, что меня у камня отловят и ушлют с поручением в глубину веков… там китаянка меня ждёт… понимаешь… она так страдает от бедности и одиночества». Алина иронично сказала: «Страдает говоришь? А ты вот это здесь оставляй…». Юрий вскрикнул от боли: «Алина, больно же, ты что совсем ку-ку? Шуток не понимаешь? Вечером пойду копать…». Алина со зловещей улыбкой сказала: «Вот и хорошо, а если на лево слетаешь – то, когда поплывёшь на спине, я всё узнаю… вместо мармелада – сухарики, пропитанные ядом Цикуты и присыпанные стрихнином, отведаешь – я врач…». Кое-как одевшись, пошли пить чай. Ольга ещё долго будет спать – вчера настреляла ведро кекликов и сегодня будет вкуснейший шашлык у озера. Ходить босиком по горным тропинкам, купаться без одежды, улетать, посреди озера, в голубую бездну неба, загорать только по утрам и вечерам… ну что ещё нужно простым смертным? Нет и это, оказывается, надоедает и даже гнетёт, зреет тревога – не характерна такая жизнь для людей. Без тревог и преодоления препятствий, пропадает острота ощущения момента – мясо варёное без соли и специй…