Читать книгу: «Весна сменяет зиму», страница 4
В сопровождении двух солдат горохраны она вошла в помещение цеха, пахло горелым пластиком, и было довольно прохладно, толстые бетонные стены не пропускали тепло. Освещение было слабым и лампы то и дело мигали, в дальнем углу, сваленные в кучу, стояли станки и прочие фабричные механизмы. А перед ней, за массивными деревянными столами сидели члены комиссии, которые, без особого интереса, решали судьбы бывших преступников. Рядом с ними суетились несколько женщин среднего возраста, они выдавали форму, которой здесь была целая куча, выше трёх метров. Китти подошла к офицерам и помнив слова Брана, решила спасать свою жизнь, собравшись с силами поприветствовала офицеров по военному. Пожилой майор кивнул ей в ответ, а рядом сидящий капитан, подняв взор на девушку, скривил лицо и сказал:
– Ну, а баб то зачем понабирали! Тву! Совсем сума по сходили, что ли какой от тебя прок-то деточка? Пули своей милой мордашкой ловить?
– Товарищ капитан, я Китти Лина, в недавнем прошлом я являлась сотрудником штаба армии в звании лейтенанта, прошла обучение в военной академии Муринии, обучена военному делу и обращению с оружием.
– О как!– удивился офицер, подняв свой взгляд, и тут же опустил его вновь в личное дело Лины.– Гляди-ка и вправду лейтенант! Как тебя сюда занесло-то? Хотя здесь все написано. Содействовала медивским террористам. О, как! Так ты почти по политической статье сидела! За тобой нужен глаз да глаз, а то ненароком умыкнёшь к врагу!
– Всё произошедшее является глупой ошибкой с моей стороны, я пожелала разобраться сама, вместо того, что бы доложить незамедлительно своему командованию. Вину не отрицаю и желаю доказать свою преданность государству и армии.– оправдывалась Китти.
– А это уже ни кого не волнует, деточка!– тут же высказал ей крупный, разжиревший капитан. – Рот закрой и не рыпайся! Мы сами всё решим, сейчас тебе выдадут форму, размера, конечно-же твоего нет, на баб не рассчитывали, переодевайся и снова к нам.
– А где переодеваться? – смущённо спросила она.
– Где, где? Здесь и переодевайся, не переживай, смотреть на тебя не будим, мы люди военные, любим только Родину, да и то только как мать! Если уж совсем стесняешься, то наши помощницы могут шторку подержать.
Китти не стала больше ничего говорить, не смотря на стыд и неловкость разделась, и выкинула с нескрываемой радостью тюремную робу в общую кучу. Не смотря на полное равнодушие к её обнажённому телу со стороны офицеров, она всё равно старалась одеться как можно скорее.
Это была форма старого образца, тёмно-серого цвета с широкими штанами на кожаном ремне, с просторным кителем с нагрудными карманами и нарукавными. На голову же одевалась смешная кепка с коротким козырьком. От одежды пахло, каким то противным моющим средством, которым её продезинфицировали. Такую форму носили солдаты в первые годы объединения Муринии и уже как семь лет от неё отказались в пользу новой, более удобной. Размера на Китти, как и говорил офицер, конечно же не нашлось и если бы не ремень, то штаны тут же упали бы с её бёдер.
– Ну вот, на солдата стала похожей!– усмехнулся один из офицеров.– Значит ты у нас лейтенант.
– Была лейтенантом. Товарищ майор.
– Была, не была, лейтенант Лина, вы ознакомились с указом нашего лидера Мурзана Маута? А он чётко сказал, что всем амнистированным восстанавливаются их утраченные звания. Я назначаю вас на должность заместителя командира первой роты. Будите ему помогать умным советом, он офицер молодой и глупый, как и многие вчерашние выпускники. Думаю обязанности данной должности вам понятны. Я ставлю сейчас печать в вашем личном деле и с этого дня вы больше не заключённая, а военнослужащая добровольческого подразделения. И ещё, берегите себя лейтенант Лина, война как-никак. – сказал седой офицер и поставил печать в её личном деле. – Вот, возьмите погоны лейтенантские, дабы вас не путали с остальным отрепьем.
Китти прошла на улицу где её встретили трое солдат и вручили ей автомат, вещевой мешок с пайком и прочим. На душе стало чуточку светлее, впервые за этот месяц она улыбнулась. Даже воздух на свободе был другой. Отстегнув магазин, девушка увидела, что он пуст и спросила:
– А патроны?
– А патроны тебе выдадут на передовой деточка! – сказал ей худой солдат с круглым, молодым лицом и желтоватыми зубами. – А пока проваливай отсюда к прочим ублюдкам, пока мы тебя по кругу не пустили! – усмехнулся он и положил ей руку на грудь.
– Руку убери мерзавец! – испугано бросила девушка в ответ.
– А то что?
– Я буду жаловаться вашему командованию!
Это только раззадорила молодого солдата и двоих его друзей, и он вновь положил ей руку на грудь.
– Да ладно, не ломайся, дурнушка. Чего тебе стоит солдат ублажить? Небось, за то самое сидела?
–Не твоё дело негодяй! Убери свои грязные руки, поддонок! – крикнула Китти и влепила солдату пощёчину.
Солдат отскочил в сторону от удара и его глаза налились злобой и похотью, он ударил Китти в живот, после чего влепил ей ответную пощёчину. От ударов девушка упала на землю выронив, и автомат, и вещмешок, но боец не успокоился, схватив её за волосы поволок в сторону, его друзья пошли следом. Китти громко закричала и попыталась вырваться, но безуспешно. На шум выскочили солдаты горохраны и добровольцы. Спустя мгновение из распределителя выскочил седой майор и, увидев данную картину, быстрыми шагами догнал солдата и его товарища.
– Что за беспредел вы творите, рядовой? – рявкнул седой майор.
– Простите товарищ полковник, она первая оскорбила меня и влепила пощёчину. Я решил её проучить, – не отпуская Китти, прохрипел солдат, – она же проститутка, у неё на лице написано. Мы хотели припадать ей урок.
Полковник вырвал девушку из рук солдата, отвёл в сторону, потом вновь подошёл к солдату и, осмотрев его с ног до головы, вдруг перешёл на крик. Он орал так, что слюни летели во все стороны.
–Ты, ублюдок, чего творишь? Да за это я имею полное право тебя расстрелять! Насилие, как и грабёж, караются смертью!
– Но она же проститутка!?
– Проститутка здесь только ты! А она лейтенант армии Муринии, и у нас общий враг, не успели начать войну, а уже на девок кидаемся! Ты бы так воевал с медивами, как с девушкой! Тварь! Расстрелять его!
– Но товарищ…
– Закрой свой рот! Расстреляйте его перед всеми. Пусть все видят, что бывает с насильниками.
– Я же не насиловал её, я же не надругался над ней… – чуть ли не в слезах умолял его солдат, уже готовясь падать на колени. – Не убивайте меня, пожалуйста! Прошу, вас не убивайте! Я же не думал, что она лейтенант! Я больше не буду! Пожалуйста.
– Ну и тряпка же ты! – усмехнулся офицер и достал с кобуры пистолет. Солдат упал на колени и зарыдал, его друзья тут же разбежались в стороны, а полковник тем временем уткнул ствол в лоб провинившегося. Но тут уже не выдержала Китти и крикнула:
– Не убивайте его, пожалуйста!
– Вот как!– удивился офицер, не убирая пистолета.
– Не нужно, прошу вас, он ведь действительно ничего не успел сделать…
– И то верно начать начал, а закончить не успел, хорошо, я его не убью. Но преподать ему урок стоит.
Только, провинившийся солдат, вздохнул с облегчением, как раздался выстрел и повисшую после него тишину разорвал истошный крик раненого в ногу солдата. Кровь била фонтаном из прострелянного бедра. Но, ни кто, ни кинулся помогать ему. Рядовой упал на землю и орал как сумасшедший, пытаясь зажать рану. Его товарищи стояли рядом и боялись пошевелиться без приказа.
– Это будет тебе уроком! Отнесите его в санчасть и как поправиться отправьте в штрафной отряд, а лучше в ШРОН, за насилие над старшим по званию и дружков его в туда заберите. Идиоты недоделанные, благодарите жертву вашу, а то бы прям здесь вам мозги вышиб бы.– сказал офицер и велел продолжить комплектование батальона.
Армия Муринии славилась своей железной дисциплиной, за многие провинности полагался расстрел, например за насилие над мирными котвами, за грабёж и нападение на старшего по званию с корыстной целью, казнили за трусость и халатность в бою. Маут провёл титаническую работу, создавая свои вооружённые силы. Его воины закалили себя в многочисленных локальных войнах и в подавлении мятежей, но в большую войну, они вступали впервые. Ария Гетерского союза превосходила котивов в вооружении, численности, но не в дисциплине. Дисциплину, моральную и боевую подготовку, всего населения, Мурзан считал своим козырем в этой начавшейся войне.
Глава 5
Уже прошла целая неделя с начала наступления гетерского войска. Армия котивов, понеся огромные потери в пограничных боях, откатилась на многие километры от границы. Несмотря на явное стратегическое поражение своих частей, Маут не сильно-то торопился ввести в бой основные силы своих войск, которые совершали манёвры в глубине страны.
А вот воины Гетерского союза, воодушевлённые победой уже грезили мечтами как они пройдутся парадным маршем по улицам вражеской столицы. Они верили, что победа идёт к ним в руки и нужно просто успеть поймать её за хвост.
А средь бескрайних полей и лесов, по рельсам, мчался военный эшелон, забитый под завязку сотнями добровольцев, среди которых были самые разные люди, самых разных возрастов и взглядов. Ехала и Китти и многие бывшие заключённые из лагеря Гинза-3, кто-то был рад, а кто-то и не очень. Ни кто в руководстве не возлагал на этих слабо обученных и плохо вооружённых бойцов, больших надежд. Нужно было задержать врага ещё хотя бы на пару дней, что бы основные силы смогли развернуться для контрудара. Судьбы и жизни добровольцев мало кого заботили, даже их самих, многие были готовы пожертвовать собой во имя победы.
Эшелон мчался в сторону города Ирк. Этот город располагался на юго-западе и входил в Аппорский район, большая часть которого уже была оккупирована гетерской армией. В том населённом пункте не было ни заводов, ни каких либо значимых предприятий, город был не нужен в стратегическом плане никому, но в тридцати километрах к востоку от него располагалась железнодорожная развязка, что соединяла Муринию с Вергией, а она поставляла нефтепродукты. Командование Муринии боялось потерять ценные поставки горючего, а армия ещё не готова была для контрнаступления. А тем временем Ирк покинули уже все мирные жители, оставив пустыми дома и квартиры. Остались лишь местные ополченцы и сотрудники правопорядка, которых было чуть больше трёх сотен. На подмогу им выслали более пяти тысяч добровольцев и сводные отряды ополчения других городов, так же в поддержку прислали с десяток пушек, миномёты и пулемёты. Конечно, эти силы были несравнимо малы в сравнении огромной армии медивов, только ударная группировка в Аппоре превосходила защитников Ирка в десять раз.
Китти молча сидела в углу, разглядывая выданный ей автомат, такого старья она уже давно не видела, форма была неудобной, сапоги были большими, и вообще она выглядела нелепо во всей этой одежде, да и на душе у неё было паршиво. Ей с трудом давалось осознание того, что произошло с ней этим летом, но, несмотря на все неурядицы, Китти строго решила не падать духом и постараться выбраться из отряда добровольцев в место потеплее и посытнее. Но больше всего девушке хотелось остаться в живых. В двух метрах от неё, так же молча, сидел молодой лейтенант. Худой и высокий, с лицом юноши и гладкими щеками, на которых не было ни волосинки. Это был ротный, он не был ни добровольцем, ни ополченцем, его, как и многих откомандировали на фронт, вчерашний выпускник, молодой и глупый, не понимающий ничего ни в войне, ни в людях. Своих солдат он не знал и порой побаивался их, но со своим заместителем, лейтенантом Линой, ему удалось установить хрупкий контакт. Хотя и Китти не совсем доброжелательно относилась к этому юнцу, считая, что в бою помощи от него не дождёшься. По этому девушка больше общалась с Браном, который пообещал ей помогать.
Ротный, несмотря на свой юный возраст, был уже женат, хотя и пару месяцев всего. Китти знаков внимания не уделял и вёл себя очень достойно, хоть иногда и терялся в разговоре с ней. Бывшие узники лагеря так же вели себя достойно по отношению к девушке, кто-то боялся расстрела за насилие, а кто-то и вообще не помышлял о пошлостях, но были и любители пофлиртовать, которым чаще всего не доставалось и улыбки. За проведённые в неволе года, многие мужчины напрочь забыли как вести себя с девушками и в моменты общения неуместно шутили, либо бубнили, что-то невнятное. К счастью для добровольцев, Китти была далеко не одна девушка в этом эшелоне, со многими было проще.
А позади, мчащего вдаль поезда, оставались мирные города и сёла, леса и гектары полей, засеянных пшеницей. Эшелон ревел и гудел, выпуская облака белого дыма, он мчался за солнечным диском, что погружался за холмы, поросшие соснами. Облака окрасились в бронзово-багровые цвета, и небо мерцало в предвкушении ночи. Средь синевы небосклона проявлялись первые, яркие звёзды. Где-то впереди, в сотне километров от них, шли бои, гибли люди, горели дома. Но смотря на величие и красоту природы, через маленькое окошко в вагоне, Китти не могла и не хотела в это верить, она любовалась, как когда-то в детстве, спокойствием и безмятежностью вечернего неба. «Жаль, всё-таки, что война началась» – шёпотом промолвила девушка и сжала автомат меж коленей.
Но правители не дали шансов этой войне не начаться. Они ждали и торопили её в надежде навсегда расквитаться с заклятым врагом. Стремление к миру прировняли к трусости, а здравый смысл к глупости. Громкие, воинственные речи звучали из каждого телевизора и радио, ораторы на площадях призывали к борьбе с коварным врагом. Даже сам воздух в мире был пропитан милитаризмом. Все готовились и вооружались, только простого человека ни кто не спросил, нужно ли ему покидать свой дом, семью и погибать в чужой стране.
***
А тем временем вдалеке от стрельбы и взрывов, в мягком кожаном кресле потягивая сладкий дымок папироски, сидел Мурзан Маут в своём уютном кабинете. С абсолютно спокойным взором лидер рассматривал пёстрые заголовки газет Гетерского союза и Фавийской империи, где-то он даже помечал карандашом особо интересные статьи и заголовки вражеской прессы. Для него не было сюрпризом содержимое данных статей, Маут хорошо знал всю мощь агитационной машины медивских государств, которую порой ставил своим в пример. Раздался стук в дверь.
– Входите.– спокойно сказал Маут и обернулся в сторону двери.
В кабинет вышел мужчина тридцати пяти лет в строгом, военном мундире с генеральскими погонами. Осмотревшись по сторонам, он убедился, что кроме Маута никого нет, после чего закрыл за собой дверь.
– Здравствуй отец. Снова вражьи газеты читаешь?
– А то! Ты только послушай Маунд, что пишут обо мне мои уважаемые противники! Цитирую, газета «Гетерский вестник», статья «Мы принесем котивам свободу», «Дорогие читатели! Наконец-то свершилось! Наши власти, наконец-то осмелились покончить с кровавым тираном Мурзаном Маутом! Наши доблестные войска идут победным маршем по угнетённой диктатурой земле котивского народа. Не за горами тот день, когда сила медивского оружия, наконец-то освободит восточные народы от гнёта тирана и самодура, повсеместно наших солдат встречают как освободителей и дарят им цветы!»
– Большего бреда в жизни не слышал.– усмехнулся Маунд. – Разве, что в наших газетах!
– А вот эта статья мне понравилась больше всего, газета «Медив» называется «Последние дни тирана», читаю «В эти дни решается судьба мира! Дни кровавого тирана Маута сочтены, недолго ему осталось восседать на своём троне, вскоре, а возможно уже завтра его придадут законному суду! Мы верим, что котивские солдаты поймут своё заблуждение и отвернутся от своего полоумного диктатора, который причинил столько горя своим гражданам. Всех граждан Муринии призываем помогать дружественным войскам Гетерского союза, оказывать им поддержку и давать им приют. Наша цель не покорить вашу страну, а избавить её от кровавого тирана, чьё место на виселице…» ну и так далее. Идиоты! Ну не поверят наши люди в эту чушь! Статьи просто скопированы друг с друга! Такое чувство, что это не пресса, а крики оратора на трибуне! А ты, что думаешь, сын мой, по этому поводу?
–Ну насчёт бреда я согласен, хотя не буду лукавить, наша и их пресса не многим отличается, дело лишь в том, кто кому враг. Но меня не это тревожит. Не затягиваем ли мы с манёврами? Враг уже заметно вклинился в наши земли, за вчерашний день мы потеряли ещё две деревни, а так же армия генерала Лесо вплотную подошла к Ирку, ещё чуть-чуть и они перережут единственную дорогу в Вергию, а без их нефти мы не сможем долго вести войну. Мои солдаты ждут команды и полны решимости, они очень переживают от бездействия. А добровольцы ещё не смогли удержать ни одного пункта, они не смогут задержать всю эту армаду.
– Понимаю причину твоего беспокойства, но этот манёвр нам просто жизненно необходим. Мы могли бы и сами начать эту войну, но тогда бы мы имели против себя все силы медивов, а с основной армией вражеских стран нам не справится. Но поодиночке мы можем их перебить! Медивская армия она, как цунами, мощная и неудержимая, если ударит вся целиком, то устоять невозможно! А если вместо цунами лишь маленькие волны, то их куда легче обуздать! Армия Гетерского союза вторглась на наши земли, они так легко продвигаются по ним, что им начинает казаться, что так и будет. И естественно победу над нами они хотят одержать в одиночку. Гордость же никому не чужда. Но их огромная армия рассеялась на наших землях, солдаты увлеклись грабежом и насилием над мирными гражданами, они уже не ждут от нашей армии удара. Их коммуникации растянулись, а снабжение отстаёт от передовых частей. Лесо мчит, как скаковая лошадь вперёд, оставив армию осторожного генерала Миоха позади, они словно безмозглые бараны идут в нашу ловушку. А добровольцы делают свое дело. Гибнут за родину. Ты сын знаешь своё дело, твоё дело ждать приказа и как он поступит, ударишь Лесо во фланг, а Тарма пойдёт в лоб.
– Лишь бы все прошло, как ты говоришь! А то наши союзники могут отвернуться от нас!
– Побереги политику для меня Маунд, а твоё дело бить врагов по команде и не раньше.
– Да бить то мы их готовы хоть сейчас, но с каждым днём все тревожней и тревожней, Тарма дурак, я ему не доверяю, он славолюбив и жаждет орденов и титулов, я бы ему не доверял, командовать наступлением по направлению Аппора, есть и другие генералы.
– Тарма хоть и дурак, но воевать умеет, ему многое удалось в подавлении мятежа в Вергии, методы его противоречивы, но главное цель. Он свяжет основные силы Лесо в Аппоре, а ты ударишь во фланг. А ваши личные разногласия с ним, должны оставаться в стороне.
Маунд налил себе чая и, взяв фарфоровую кружку в руку, присел на диван. Его очень тревожило промедление, он предпочёл бы прямо сейчас вступить в бой, ибо был горяч и молод. Но, несмотря на молодость его дома, ждали двое сыновей, которые очень скучали и любили своего отца. Волей несправедливой судьбы у этих детей был только он, мать покинула их чуть больше года назад от болезни. Эта потеря тяжело далась Маунду, после смерти жены, он стал хмурым и неразговорчивым, а весь мир сузился для него всего до двух человек, его детей. Доверительные отношения у него были и с отцом, который всегда мог выслушать и поговорить на личные темы, Мурзану была знакома потеря близкого человека, так как сам пережил в детстве потерю отца, который до сих пор являлся к нему во сне.
– Как твои дети, Маунд? – присев рядом, спросил его Маут.
– Скучают, остались с няней. Мама-то приходить будет к ним?
– Обязательно, что ей ещё делать-то? Не войной же заниматься? Баб в такие дела пускать нельзя, они всё наперекосяк пустят. Пусть лучше с внуками возиться.
– Это да, мама она женщина простая, ей все твои войны и реформы, что пустой звон. Ей семья и уют нужен, угораздило же её с тобой связаться, дома не живёшь, страну от врага спасаешь и прочими мировыми делами страдаешь. А ей это даром не нужно, если бы не я с Мау, то давно бы тебя бросила. До сих пор не понимаю, что свело вас вместе.
– Я тогда молод был, красив, решителен, не было ещё этого шрама на пол лица. В то время я был командиром роты ополчения Ульяна, а в её деревню мы зашли для пополнения запасов воды, она нас и встретила, приютила и накормила. А потом мы ушли. Я год потратил, что бы найти её вновь, запала она мне в душу. Она тогда была такой юной и хрупкой, влюбились и поженились, не имея за плечами ничего. Она скиталась за мной по всем гарнизонам, пережила со мной все войны с Катаканом и поддерживала меня во всех начинаниях в Муринии, если бы не она, я бы давно сломался, сдался бы. Но она не дала.
– Моя Нера, тоже терпела меня во всём, жаль, что так получилось.
– Судьба даёт и отбирает, сын, главное у тебя остались дети. Я ведь тоже люблю своих внуков.
– Кстати, как там Мау поживает? Я с ним уже пять лет не виделся.
– Не знаю, он меня ненавидит, я пару раз выходил на него, но он считает меня сволочью. Звонить, не звонит и в гости не заезжает, разведка докладывает, что он обосновался в городе Гданос, живёт и радуется. Даже с матерью не общается.
– Дело его, отец, но я бы за ним приглядывал, он хоть и мой брат родной, но в голове у него твориться неладное, приглядывай за ним и его окружением, вокруг него всегда вились медивы.
– М-да, у лидера нации, младший сын предатель, некрасиво бы получилось.
– Красиво либо нет, но приглядывать за ним нужно, кабы ничего не натворил.
– Вот скажи мне Маунд, я вас, что, воспитывал как то по-разному? Или любил не одинаково? Почему Мау стал таким? Я ведь пытался идти с ним на контакт, а в итоге? Враг. – разочарованно молвил Маунд, искренне не понимая, почему так вышло.
– Дело не в воспитании, отец, дело в нём. Он не воин как ты и я, он как котёнок, что клубком играет, когда остальные, за территорию, другим котам уши рвут. Он будет всегда против тебя, в его голове ты стал образом всего плохого, не надейся на его доброту, а лучше следи за ним. Я бы сделал так.
Маунд и Мау, росли не дружно и со времён глубокого детства враждовали, Маунд рос боевым и драчливым мальчишкой, он всегда был лидером и в школе и в училище. У него было много друзей и подруг. Чего нельзя было сказать о Мау, он был молчаливым и спокойным ребёнком, учился хорошо, но всегда был под присмотром учителей из-за излишней скрытности. В старших классах он увлёкся чтением книг и вскоре погрузился в них с головой. Мурзан старался воспитывать сыновей как солдат и будущих защитников, с Маундом получалось, с Мау не выходило вовсе. Младший сын испытывал ко всему военному отвращение и не имел интереса к физическим упражнениям, в силу чего рос вялым и болезненным ребёнком. Когда Мурзан объединил котивские княжества и создал Муринию, где начал гонения на медивов, отношения между братьями ухудшились окончательно. Маунд всецело поддерживал отца и помогал создавать новую армию, а Мау, постоянно обхаживал кабинеты больших чинов и требовал прекратить репрессии и примирения с медивами, считая милитаризацию страны большой бедой. Мурзан не мог репрессировать собственного сына, боясь потерять поддержку народа, но и терпеть его выходки уже не было сил. И тогда он потребовал от него добровольно покинуть столицу и жить на полном государственном обеспечении в любом другом городе, после долгих конфликтов и окончательной ссоры Мау покинул главный город и порвал все отношения с семьёй. Не смотря на все конфликты, отцовское сердце очень переживало за сына и Мурзан так и не смог смириться с расставанием и размолвкой, то и дело он пытался наладить отношение с Мау, на что получал непременный отказ.
***
А тем временем эшелон с добровольцами уже пересёк пол страны и приближался к Ирку, машинисты видели в свои окна этот хмурый, неприветливый город. Сотня панельных, серых домов с облезлыми стенами и тёмными окнами. Средь мрачных строений высилась высокая телевышка, похожая на остриё меча с ровными гранями стен. По всей видимости, её уже зацепило снарядом, так как северная часть была в трещинах, а на трёх этажах окна закоптились от пожара.
Даже издалека было видно, что город уже не раз подвергся налёту медивской авиации, многие дома были повреждены и частично разрушены. Но, не смотря на это основная ценность, то есть вокзал и железнодорожная развязка, были целыми. Сильно досталось именно центру города, откуда до сих пор валили клубы чёрного дыма. Ничего не радовало глаз в этом городе, сплошная серость и печаль.
Было раннее утро, когда поезд прибыл на вокзал города Ирк, вся площадь которого, была забита солдатами. Солнце только всходило, его утренние лучи, слабо согревали остывшую за ночь землю, стоял лёгкий туман, в воздухе пахло влагой и дымом. Сонные полковники, без какой либо радости и восторга стояли на перроне, ожидая разгрузки поезда. Ответственные за оборону города были полковник Арт Атир, пожилой железнодорожник, мало понимающий в боях, но разбиравшийся в поездах, что было бесполезным знанием в нынешних условиях и полковник Фрол, так же немолодой офицер пехоты, который за свою долгую жизнь ни разу не был на войне. Они не возлагали на это подкрепление ни каких надежд, более того они считали этот сброд «подрывающим фактором» Иркской обороны ибо «воевать не умеют, а воровать умеют», хотя в этом городе воровать было нечего. В распоряжении Иркского гарнизона было всего пять тысяч солдат и офицеров, многие из которых в мирное время обслуживали железнодорожные пути и развязки, к тому же у них в распоряжении было около тысячи добровольцев из местного населения. Ополчение было самым плохо вооружённым подразделением обороны, у большинства на руках были охотничьи ружья либо вовсе ножи да топоры, но не смотря на это они являлись, безусловно, самым мотивированным подразделением. За их спинами стояли их дома, а в сорока километрах от Ирка стоял лагерь беженцев, в которых голодали их жены и дети. Но, не смотря на это, силы обороны были несравнимо скудны по сравнению с наступающей армадой медивов, всего шесть тысяч солдат и офицеров, гетерцев на этом участке было в тринадцать раз больше. Собственно даже генерал Арт Атир не строил ни каких надежд на победу к тому же он знал, для чего они нужны, победы от них не просило даже командование, лишь только продержаться пару дней, до начала наступления. А на несколько сотен добровольцев, бывших заключённых, надежды не было вовсе никакой, им были не рады.
– Лучше бы пару танков привезли, чем этих ненормальных и отморозков!– с презрением сказал Арт Атир окинув взором эшелон, из вагонов которого начали сгружаться новоиспечённые защитники Ирка.
– Ну хоть какая то помощь из центра, – промычал полковник не подымая глаз, – хоть так, чем совсем ничего.
– Армия до сих пор не вступает в бой, а медивы уже своими сапогами наши земли топчут. Когда Маут одумается то! Мы так всю страну просрём, мать его.
– Это не наша обязанность думать, товарищ полковник. Мы должны исполнять приказ.
– А ты, когда, Фрол, умным-то таким стал? Или уже не терпится голову сложить во имя Муринии?
– Голову сложить во имя родины я всегда готов. – ответил тот, не поворачиваясь.
Пополнению ни кто толком и не радовался, все ждали регулярных частей армии, а не добровольцев из лагеря. Приняв подмогу, полковник Атир кратко довёл им обстановку, не церемонясь в выражениях. После переклички и проверке вооружения, велел выдвигаться на северо-западный рубеж обороны.
Рота, в которой служила Китти, заняла оборону в цветущем саду Иркского парка отдыха, что располагался на окраине города на берегу небольшого пруда. Во всём сером Ирке не было места красивей и приятней, зелёная сочная трава, цветы и деревья, всё здесь располагало к отдыху, но не к войне. Но суровая судьба, покрыла цветущий парк шрамами окопов и блиндажей. Китти копала траншею наравне со всеми. Солнце уже припекало и становилось невыносимо жарко и тяжело, махать лопатой, солдаты разделись по пояс и обмотали майками головы. Лейтенант Лина же не могла позволить себе таких вольностей, хотя в тот момент её меньше всего заботили моральные аспекты. Тем не менее, Китти терпела, понимая, что в мужском коллективе девушке нужно вести себя скромнее. Её окоп проходил на месте бывшей клумбы, бордюры пошли на бруствер, как и брусчатка с тротуаров, а вот цветы лейтенант собирала в букет, да и неравнодушные сослуживцы дарили ей смешные букеты, благо цветов на передовой хватало. Девушка и на войне девушка и в каких бы условиях она не была, хоть в грязи среди солдат, хоть на вечере с друзьями, тяга к прекрасному в девичьем сердце всегда сильнее, чем в мужском.
Китти до сих пор не осознавала, куда занесла её судьба злодейка, и понятие война в её голове укладывалась в те идеологические представления, что несла муринская пропаганда. Хоть последние года из всех газет и телевизоров только и говорили, что о злобном и коварном враге, который мечтает поработить котивов, наступление медивской армии оказалось неожиданным для многих муринцев. Войну всегда представляли, каким-то заграничным, победным походом, в котором будут сражаться элитные части армии, но правда оказалась мрачнее, сапоги гетерцев топтали родные земли. Горели города и деревни, гибли мирные люди, а на передовой противника встречали испуганные до смерти ополченцы и добровольцы. Китти понимала, не будь этого Марта и капитана Зита, суда и всего прочего, то даже в условиях войны, она бы сидела в теплом кабинете с чашкой, ароматного чая в руке и перебирала бы свежие бумажки. Но всё случилось так, как и должно было случиться, и уже было не важно, что это, воля случая либо суровая судьба. Теперь реальность Китти была здесь, среди добровольцев и окопов. Всё это стало явью, хотя раньше могло быть лишь ночным кошмаром. В строгом обществе муринских котивов не было пощады и жалости ни к кому, весь народ был в равных правах и обязанностях. В том числе и к женщинам котивикам, которых призывали на службу в армию наравне с мужчинами. Спустя многие годы ряд воинских профессий, стал буквально закреплён за прекрасным полом. Это были и санитарки и связистки, много женщин было и среди войск ПВО, а так же большинство должностей писарей, телефонистов и других были заняты девушками и женщинами, а иногда они служили и в пехоте и даже в авиации. И именно поэтому Китти ни кого не удивляла, а суровые законы службы отбивали желание приставать к ней, либо к другим девушкам.
Весь день прошёл в работе. До поздней ночи сооружалась линия обороны, которая опоясывала весь Ирк, было выкопано множество окопов, блиндажей, дзотов и прочих сооружений. Ротный был доволен своей ротой, которая поработала на славу, и вечером выдал всем двойную норму пайка. У солдат, можно сказать, был пир.
