Читать книгу: «Певец. Фэнтези», страница 4
Глава девятая
Мечты и явь
Анн рассказал матери о своём путешествии. С некоторых пор между ними установилось то доверие, которого не было ранее. Возможно, Анн просто повзрослел, и мать это чувствовала. Теперь она могла разговаривать с ним как со взрослым, без невольных поучений и заботливо-удушающего контроля. Анн иногда ловил на себе её странные взгляды. Так бывало, когда она временами задумывалась о чём-то, потом поднимала глаза на него – на краткий миг – и снова погружалась в задумчивость.
– Почему ты так смотришь? – спросил он её за ужином.
– Как? – удивилась мать.
– Раньше и ты, и отец стали бы ругать меня, сделай я то, что делаю сейчас. Помнишь тот переполох, который вы подняли, когда я ушёл ночью в лес? А теперь я гуляю там, забредаю совсем далеко, но ты остаёшься спокойной.
– Не так уж я и спокойна, всё равно волнуюсь… Просто ты не видишь, как я переживаю.
– Но ведь ты же не кричишь на меня, не запрещаешь и даже не просишь не ходить или не делать что-то… Почему? Потому что я уже взрослый?
– Ты ещё не взрослый, – засмеялась мать.
– Тогда почему?
– Не могу объяснить. Я волнуюсь, но в то же время знаю, что с тобой ничего плохого не случится.
– Это потому, что стригес меня не тронул?
– Наверное. Любая мать верит в сына, но мне иногда кажется, что у тебя будет особенная судьба. И поэтому в лесу ничего не может случиться. Это слишком нелепо. Что в будущем – не знаю. О будущем тревожусь. А о таких мелочах… Это ведь мелочи… Вот поэтому смотрю на тебя, а пытаюсь заглянуть в будущее.
– Я тоже не испытываю страха, мама! Не потому, что всё уже знаю там: почти каждую тропинку и каждое дерево. Сам страх не вспоминается! Прихожу туда – и словно я дома. Я так чувствую разные незнакомые вещи, словно они родные для меня. И часто хочется как-то выразить это, рассказать, спеть… Только не знаю, как это делают, как это правильно делать.
– Когда-нибудь всё сложится правильно, – сказала мать.
– Так должно быть?
– Так бывает.
Они часто разговаривали, если у матери выдавалась свободная минутка… Особенно он любил её рассказы о далёких землях, о тех временах, когда родители ещё не жили в Берёзовом Доле. Рассказы о реальном мире превращались в его сознании в красочные фантазии, и он часто блуждал в них, оставаясь один. Кое-что он пересказывал Нель, и та всегда слушала его завороженно.
– Жаль, что всё это так далеко от нас, – говорила она потом.
– Ну почему же «далеко»? – удивлялся Анн.
– Вам, мужчинам, близко. А нам остаётся только помечтать да и забыть для собственного же блага.
Анн не понимал её, но не спорил.
Ревнивые поклонники девушки злились, пытались заставить её не общаться с Анном. Она же всё более осознавала свою магическую девичью власть над ними и совершенно не боялась кого-то из них потерять. На место одного потерянного тут же встали бы двое других, страждущих её внимания. Тогда ревнивцы начинали требовать от самого Анна «отойти от Нель» и не приближаться к девушке ближе, чем на половину главной деревенской улицы.
Анн изумлялся.
– Да как же мне быть, – спросил он однажды ретивого ухажёра, – если мы рядом живём? Дом переставить на другой конец?
Особенно усердствовали отвергнутые, убеждённые в том, что их неудачи связаны с Анном. Они не умели так рассказывать истории, как он, не могли показывать такие интересные места. Наконец, они не выживали в столкновениях с чудовищами, что вызывало в их душонках особенную зависть. При этом никто не вспоминал, что Анн остался сиротой после встречи со стригесом.
Самым злобным среди завистников был Смели, сын богатого крестьянина. Он не отличался особенным умом, хотя хорошо помогал своему отцу в полевых работах. Анн даже стал подозревать, что его рыбную сеть изрезал именно он. Здоровяк Смели всегда норовил толкнуть его, если они встречались на улице, не упускал случая бросить вслед обидную шуточку или плюнуть. Анн старался пропускать мимо ушей его выпады, чем только сильнее злил. Смели смотрел на него, как на слабака, не осмеливающегося дать сдачи. И всё большей становилась его злоба из-за дружбы Анна и Нель.
– Ты другой, вот он и злится, – сказала ему Нель.
– Но ведь я никогда не говорил ему ничего обидного, – с горечью отвечал Анн.
– А тебе и не нужно этого делать. Просто он не любит тех, кто не похож на него. У тебя ведь даже волосы другие – тёмные. А мы здесь почти все – светленькие.
Анн позже спросил у матери, правда ли, что он – другой.
Она почему-то побледнела – так, что он даже испугался. Бросился к ней, но мать сделала успокаивающий жест: всё нормально, случайная дурнота нахлынула, вот уже прошло…
Анн усадил её в плетёное кресло-качалку у окна – предмет вечной зависти односельчан. Эту роскошь подарил отцу богатый землевладелец в западных краях. Отец размечал у него охотничьи угодья.
– Мне сегодня Нель сказала, что я отличаюсь от других ребят, поэтому они плохо ко мне относятся. И волосы у меня другие.
– А что ещё она тебе сказала?
– Что люди не любят таких, как я.
– Да, в их глазах ты – белоручка, – с облегчением сказала мать. – Они любят свою землю, трудятся на ней не по принужденью, а для себя, но ты, сделавшись землемером, станешь зарабатывать больше их. И ты не будешь выходить на работы в холод и дождь. Они сравнивают и завидуют.
– А почему мы не крестьяне? – вдруг спросил Анн.
– Так у нас же и не было никогда земельных наделов, – сказала мать. – Мы приехали сюда и купили этот дом, потому что здесь спокойно. Было спокойно, – поправилась она, – до стригеса.
– А почему не поселились в Римоне?
– У нас не хватило денег, чтобы купить там жилище. Да и не нравится мне городской быт. И отцу твоему не нравился. Здесь лучше, тише, чище.
– А почему вы уехали из прежних мест?
– Когда-нибудь расскажу тебе, – ушла от ответа мать. – А пока подложи мне вон ту подушечку под голову, я немного отдохну.
Мать в последние месяцы сильно уставала. Женщины Берёзового Дола стирали и полоскали бельё в реке, выходя на деревянные мостки, устроенные чуть выше пристани. Многие не хотели студить руки в холодной воде. И тогда бельё отдавали матери Анна, которая трудилась вместо них за несколько маленьких монеток. Анн, как мог, помогал ей, принося и относя тяжёлые корзины с чужими тряпками. Поднимаясь в очередной раз от реки в гору, он почти всегда думал о том, что скоро всё переменится. Он сдаст экзамен и сделается учеником в гильдии землемеров, а затем будет служить – как отец.
Анн прочитал почти все книги из отцовского шкафа, за исключением одной полки. Собственно, то была даже и не полка, а нечто вроде секретного отделения. К полке мастер-краснодеревщик приладил дверцу, которая имела замок и запиралась на ключик. Всё сделали так искусно, что как-то подцепить её, оттянуть, выломать ни у кого не получилось бы: проще было весь книжный шкаф разломать. Анн однажды спросил у матери, что там, внутри.
– Не помню, – ответила мать.
– А где ключик от этой полки?
– Где-то лежит. Я туда никогда не заглядывала. Да там и нет ничего интересного.
– А вдруг там книги, которые мне очень понадобятся на экзамене?
– Вряд ли. Я ни разу не видела, чтобы отец туда что-то клал или брал оттуда. Он и сам-то не помнил, что там лежит. Сделали ему когда-то этот шкаф, да и позабылось со временем, что к чему…
Потом мать некстати добавила:
– Ты про эту полку не рассказывай никому!
Анн понял, что здесь какой-то секрет. А о секретах, действительно, не стоит часто говорить. Однажды он показал Нель своё потаённое место. Чуть ниже по реке из горы выбегал маленький-маленький ручеек. Был он совершенно умилительным, почти кукольным. Анн сразу представил себе волшебное королевство, подумал, как замечательно было бы показать его Нель. Он смастерил из причудливых веточек обитателей этого королевства. К веточкам приладил разноцветные лоскутки – вышли ливреи и мундиры, пышные бальные платья и наряды. Потом он выкопал в толще склона маленькую пещерку и посадил жителей туда, чтобы дамы и кавалеры не пострадали от дождя или от солнечного зноя.
И вот к этому месту он привёл Нель. Она даже зажмурилась от восторга!
На следующий день Нель поделилась секретом со своей кузиной, та рассказала подруге, потом секрет дошёл ещё до чьих-то ушей… И когда Анн пришёл проведать своё кукольное королевство, то увидел вместо волшебного зелёного уголка обрушенный песчаный склон и старательно вытоптанную траву.
«Ну вот, пришли кочевники из дикой степи и увели жителей в полон, – грустно сказал Анн. – Только я всё равно спасу их».
Вечером того дня он впервые подрался с одним из тех, бросал ему вслед обидные слова и шуточки. Когда их растащили, Анн поднялся из пыли, отряхиваясь, и сказал:
– Если что, ты знай – так всегда будет.
Соперник, мальчик с другого конца деревни, что-то буркнул в ответ, однако в драку снова не полез. Ему расхотелось драться, несмотря на то, что он вроде бы одержал победу.
В середине лета мать позвала к себе Анна и спросила, насколько хорошо он стал понимать отцовские книги.
– Может быть, тебе стоит отправиться в Римон и зайти в ту контору, где вы были с ним? – сказала она, покашливая. – Надеюсь, они согласятся выслушать тебя. Я помню, что в это время обычно устраивают испытания для желающих стать землемерами.
– Ты права, мама. Всё равно больше я ничего не выучу. Я стараюсь, но всё равно такое чувство охватывает, будто я в стену бьюсь, не могу больше ничего понять. Был бы у нас в Доле учитель, который мог мне кое-что объяснить, тогда бы я…
Он остановился.
– Тебе холодно? – спросил Анн, глядя, как она кутается в шаль, купленную отцом тогда, в роковой день.
– Да, знобит. На реке ветер холодный был.
– Я поеду! – сказал он. – Конечно! Очень хочу, чтобы всё переменилось. И чтобы у тебя всегда была тёплая шаль!
– Я попрошу твоего дядю, когда он в город после Праздника Подсолнухов соберётся, тебя с собой взять. А если не Магнус, так почтальон согласится довезти тебя до Римона.
– А ты не знаешь дня испытаний? Вдруг я опоздаю?
– Отец рассказывал, что на всё отводится целая неделя, но только один раз в три года. Желающие демонстрируют свои умения, выполняют задания мастеров, а потом из них выбирают несколько лучших.
– Страшно.
– Это нормально, что страшно. Так и должно быть. Но я верю, что ты справишься.
– А когда придёт эта неделя?
– Я же сказала тебе: после Праздника Подсолнухов.
Глава десятая
«Солнечная сладость»
Берёзовый Дол славился диковиной, которой не было ни в одной соседней деревне. Давным-давно здесь придумали вкуснейшую сладость, любимую всеми детьми королевства (и не только детьми). Летом специально устраивали ярмарку, и на неё съезжались многие гости и купцы. Жители Берёзового Дола обладали королевской привилегией, а потому больше нигде нельзя было купить эту сладость.
Называлась она просто – «солнечной сладостью». А её история, подобно всем любопытным историям, начиналась в «незапамятные времена».
Однажды через Берёзовый Дол проезжал сам король Боргион I. Блистательная кавалькада направлялась в Римон. Благородные рыцари скакали по дороге, вьющейся среди полей, и на одном из них король увидел странное растение. Боргион I остановился и обратился к крестьянину, работавшему неподалёку.
– Что это за невиданная вещь? – спросил он.
Растение имело круглую шляпку со множеством семян и чудесными ярко-жёлтыми лепестками вокруг. Под ветром оно подрагивало и, казалось, изящно склонялось перед королём.
– Это «солнечный цветок», Ваше Величество, – робко отвечал крестьянин, узнавший, конечно же, короля.
– Такой цветок никогда не рос на землях моего королевства! – воскликнул Боргион I. – Откуда ты взял его?
– Простите меня, Ваше Величество, – склонился крестьянин перед королём. – Полгода назад в нашу деревню пришёл чужеземец. Он был тяжко болен. Мы пытались вылечить его, однако он умер. После него осталась дорожная сумка, а в ней были эти семена. Я решил посадить их, потому что я крестьянин.
– Справедливо, – сказал Боргион I. – Ты стал наследником его вещей и имел право распорядиться тем, что нашёл. А уверен ли ты, что из этих семян не родится что-нибудь злое?
Крестьянин испугался, потому что не предполагал такой возможности. И тогда он с отчаянной смелостью произнёс:
– Ваше Величество, разве может принести зло такая красота? Посмотрите, цветы смотрят на Вас и приветливо улыбаются!
И действительно, всё поле, казалось, повернулось к королю и его свите.
Боргион I улыбнулся и сказал:
– Ну что же, пусть будет по-твоему. Осенью ты пришлёшь мне на пробу плоды, которые родятся на этом растении. Возможно, я даже вознагражу тебя за смелость и старание.
И королевская кавалькада умчалась.
Через день Боргион I снова проезжал через Берёзовый Дол, через то же поле, возвращаясь из Римона в столицу. Был вечер, и вышло так, что солнечные цветы снова приветствовали короля своими улыбающимися головками.
Король удивился. Он ехал с другой стороны, но цветы снова смотрели на него. Он велел разыскать крестьянина, работавшего на поле, и привести к нему.
– Почему твои цветы снова смотрят на меня? Что это за колдовство? – спросил он беднягу, трясшегося от ужаса.
Крестьянин позже возносил хвалу всем богам и духам земли за то, что они подсказали ему достойный ответ.
– Ваше Величество, – пролепетал он, – «солнечный цветок» знает о приближении солнечного короля, а потому заранее склоняет свою голову перед ним.
Король расхохотался.
– Мне нравится твой «солнечный цветок»! Отпустите его, пусть дальше возделывает свои поля! – прокричал он и поскакал дальше, а кавалькада последовала за ним.
Крестьянин же остался лежать на краю поля, переводя дух от внезапного потрясения.
А когда «солнечный цветок» поспел, крестьянин придумал, что делать с его небольшими семенами. Он стал выжимать из них пахучее масло, которым так замечательно было поливать овощи во время трапезы. А немного поджаренные на плоских раскалённых камнях, эти семена хорошо утоляли голод в дороге. И ещё кто-то придумал смешивать их со сладкой патокой… Лакомство назвали «солнечной сладостью».
Вот её-то крестьянин и отправил осенью в королевский дворец, а потом сел и стал ждать: казнят его или наградят.
Спустя два месяца в Берёзовый Дол прискакали два герольда. Они остановились у дома старосты и принялись трубить, созывая народ. Один из герольдов достал небольшой мешочек с серебряными монетами.
– Король Боргион I всегда награждает своих верных подданных, пусть же все знают об этом! – прокричал он.
А второй герольд вытащил из сумки грамоту. Развернул её, громовым голосом прочитал текст и снова торжественно затрубил. Это была королевская привилегия Берёзовому Долу на исключительное право возделывания «солнечного цветка».
Для гостей праздника на краю поля всегда сооружали высокий помост. Забираться на него приходилось по специальной лесенке. Зато какой вид открывался на бескрайнее море «солнечных цветов»!
Одно поле всегда оставляли для праздника и убирали чуть позже остальных. Около него приезжие художники рисовали портреты желающих. В эти дни деревенским девушкам можно было подсмотреть и новые наряды, потому что на праздник всегда заглядывали римонские модницы. Сначала они жеманно гуляли под белыми полотняными зонтиками, а потом сбрасывали с себя напускную важность и превращались в обычных, радующихся простой жизни девиц и зрелых дам.
Приезжие часто селились в домах у жителей Берёзового Дола, оставаясь в деревне на несколько дней. Так было, конечно же, удобнее. Местные жители заранее убирали, чистили, украшали для богатых постояльцев комнаты. Ещё бы – они получали от гостей полновесные серебряные монетки за предоставленный ночлег!
На лугу, раскинувшемся неподалеку от спуска к реке, в эти дни на многочисленных лотках продавали всякую всячину. Глаза разбегались, не зная, на чём остановиться, что попробовать первым. Тут были и сырые семена «солнечных цветов», и круглые палочки из них, которые надо было просто бросать в кипящую воду и варить, и даже свежее «солнечное» пиво! Мастера продавали «солнечные» бусы из обожжённой и искусно раскрашенной глины. Рукодельницы предлагали мягкие подушечки с изображениями цветка, всякие занавесочки на окна, мягкие полотенца, вышитые белые рубашки. Мать Анна тоже всегда готовилась к празднику и выходила к гостям Берёзового Дола со своим рукодельем.
И конечно же – была на лотках «солнечная сладость»!
За ней приезжали, бывало, из далёкого далека. Жители Берёзового Дола как могли расхваливали сладкий продукт. Они выставляли его в красивых берестяных коробочках, распевали песни о нём и постоянно напоминали гостям о том, что «солнечную сладость» очень любят при королевском дворе! «Каждый может отведать королевской кухни!» – вот что они говорили гостям.
Были на празднике и традиционные деревенские яства: пироги, мёд, густая сметана, в которой заст ревала ложка. Домашние заготовки тоже радовали – грибы, ягоды, вяленая рыба… День за днём продолжалось пиршество для живота.
Анн, как и другие ребята, помогал взрослым. Исполнял разные мелкие поручения, бегал за товаром и с товаром туда-сюда, водил гостей удобными тропинками то к реке, то к полю, к праздничной ярмарке… Только к вечеру выдавалось свободное времечко. Деревенские девушки в красивых нарядах водили вечерами хороводы и пели протяжные, красивые песни. Анн любил слушать их. Внутренне он пел вместе с ними, хотя вслух – никогда, боялся, что засмеют. Мужчины в их деревне практически не пели, ну разве что песни пахотные да рабочие, а в тех ценилось совсем другое, там в словах билась энергия, здесь же – царили изящество и гармония. Девушки пели о мечтах и надеждах, о далёком и неведомом, о родном и чужеземном…
В одной песне речь шла о резнице – красивом зелёном растении с резными листьями. Если сломить его веточку, то получалось замечательное опахало. Резница росла во влажных местах в лесу и, по преданию, приносила счастье тому, кто сумел увидеть, как однажды распускается белый-белый цветок на ней. Каждый куст цвёл один-единственный раз, и это происходило обязательно в полночь. Говорили, что свет протягивается лучиком вдаль и указывает направление на закопанный клад. Или сразу упирается в лесной склон, в ямку, в дерево, под которым золото каких-нибудь разбойников лежит. Впрочем, несмотря на соблазн мгновенно разбогатеть, в Берёзовом Доле не находилось смельчаков идти в страшный ночной лес и там ждать нужной минуты.
«А ещё этот цветок помогает замки открывать, – вспомнил Анн. – Старый Перси рассказывал, что даже арестанты могут бежать, если к их кандалам цветок резницы поднести. Кандалы сами собой откроются и упадут с рук и ног».
Насчёт каторжников Анн не был уверен, но вот что так он сможет заглянуть на потаённую полку в книжном шкафу дома – подумал.
И так как трудовые хлопоты дня закончились, он отдал матери заработанные монетки, а сам, взяв из дому краюху хлеба и кусок сыра на ужин, отправился в низинки у Бобровых Ручьёв. Ему припомнилось одно местечко, где густо росла резница. «А вдруг я найду этот цветок? – подумал Анн. – Я никогда не искал клады, потому что отец говорил мне, что настоящий клад обретается человеком в честном труде, но сейчас… Если бы удалось найти пусть даже самое маленькое сокровище, матери не нужно было ходить на реку и стирать чужое бельё».
На лугу он встретил Нель с подружками. Они весело помахали ему, и он, обрадованный, крикнул издалека:
– Я тебе принесу невиданный цветок, Нель! Жди!
– Когда? – крикнула в ответ девушка. – Если он будет красив, я вплету его в свою косу.
– Завтра утром. Обещаю тебе!
Нель не знала, что он идёт за резницей, но ей очень хотелось получить невиданный цветок. Потом она вплела бы его в свои волосы и постаралась бы произвести впечатление кое на кого. У всех девушек в эти дни праздника на головах были ромашковые венки, но они казались такими обычными. А вот «невиданный» цветок…
Глава одиннадцатая
Волшебный цветок
Анн много раз бывал в низинке у ближайшего Бобрового Ручья, но в этот вечер он почему-то заблудился. Пришлось лезть по непонятному бурелому, чтобы выбраться на знакомое место. Затем он едва не сломал ногу, зацепившись за какой-то корень. А после всех злоключений едва не умер от страха, когда за лесным поворотом увидел мрачный силуэт страшного великана с раскинутыми ручищами. Да тут ещё и ночная птица заорала – истошно и пугающе, и он – считавший, что знает лес, как свои пять пальцев – застыл мёртвым изваянием на месте…
…Это был не великан, а обычный дуб, правда – исполинских размеров. Раскинув руки-ветви, он предупреждал: не ходи дальше, не ходи…
«Ерунда, – отмахнулся от своего страха Анн, – если я побоюсь, то Нель меня засмеёт. Да и кто знает, может быть, лес нарочно меня пугает. Испытывает?»
И он пошёл дальше.
Белый цветок резницы должен был светиться по-особенному, так рассказывали старики. Никто из них, правда, не принёс в деревню и не показал остальным такое чудо, но рассказывали они уверенно. «Да и какая разница, каким он будет, – думал Анн, – мне кажется, я сразу пойму, что это он. Волшебство сразу заметно».
Он заметил небольшой огонёк за кустами. Осторожно пошёл к нему, помня недавнее падение. Огонёк невесомо отодвинулся, оставшись на том же расстоянии от Анна, что и раньше. Светлячок? Нет, светлячки выглядели по-другому. Анн гонялся за манящим светом довольно долго, пока не додумался до одной простой вещи: до полночи ещё было много времени. А резница цвела только один раз и только в полночь! Коварный огонёк, убегающий от него, был всего лишь лесной обманкой.
Анн с трудом выбрался на прежнюю тропинку и пошёл дальше. А вокруг него в воздухе плавали уже не один, а много таких огоньков-обманок. Они светили и слева, и справа, и пели для него завораживающую музыку с неведомыми словами. «Иди к нам, – слышалось Анну, – иди к нам…»
– Спасибо! – спел он в ответ, постаравшись попасть им в лад. – Спасибо, но я хочу найти другой свет!
И казалось, что они поняли его, потому что перестали нашёптывать ему соблазнительные слова и просто кружили рядом.
Добравшись до низинки, он устроился на сухом пригорке, привалившись спиной к большому дереву. В нескольких шагах блестела в лунном сиянии вода. По её глади временами пробегала серебристая рябь. В воздухе неумолчно пели комары, но Анн запасся по дороге несколькими пучками особой травы, отпугивающей кровососов. Он растёр травинки между пальцами и коснулся ими шеи, щёк, лба, засунул мягкий скрученный пучок себе за пояс.
Резницы было здесь очень много. Анн сначала смотрел на её заросли, не отрываясь, но затем глаза стали слезиться от напряжения. Он достал хлеб с сыром и съел. Крошки аккуратно стряхнул с платка в ладонь и тоже отправил в рот. Потом стал думать о деревне, о матери, о предстоящем испытании в гильдии землемеров. Подумал о том, что станет делать с цветком, если найдёт его. Анн решил, что сначала откроет таинственную полку в книжном шкафу, а затем подарит цветок девушке. Всё равно он вернётся домой раньше, чем она проснётся и выйдет из дому.
В лесу было беспокойно. Трещали ветки, будто бы кто-то ходил по окрестностям. Слышались неясные голоса. Иногда вдалеке разливался тусклый свет. Анн спокойно сидел на одном месте.
По-настоящему жутко сделалось, когда сильный треск раздался прямо перед ним, в болоте. Казалось, что кто-то сломал целое бревно и теперь недовольно ворчит. От такого соседства с неизвестным хотелось вскочить и без оглядки бежать куда глаза глядят.
«Испугайся, испугайся! – пел ему тёмный лес. – Испугаешься – пропадёшь! Побежишь – пропадёшь, сгинешь!»
А невдалеке вдруг поднялся над чёрной землёй чей-то белый силуэт. Силуэт человека, смотревшего в его сторону.
«Беги, беги, – пели деревья, – пропадёшь, сгинешь…»
Анн просто ждал. В легендах многие погибали – те, кто испугался и побежал. Но так и должно было происходить, думалось ему, иначе что бы это было за волшебство?! Для волшебства что-то особенное нужно. Сила, стойкость, вера… Трусам чудеса не нужны. И трусы – чудесам. Поэтому они не находят друг друга. Вот только сам он не струсит ли в эту ночь? Очень уж страшно было здесь одному, до жути страшно. Деревенские парни и девушки ходили искать резницу только гурьбой. Так веселее! Один раз и вместе. Никому не страшно. Все чудища прячутся, когда по лесам люди с факелами бегают и костры жгут, в ручьях нахально купаются да через огонь прыгают. Один раз в году лесные духи такое стерпят. А в остальное время надо к лесу с уважением относиться. Недаром сегодня лес не в духе…
И вдруг стало непривычно тихо.
Исчезли и комары, и ветер, перестали трещать сучья и ветви.
Даже серебряная вода замерла.
А в нескольких шагах от него… разливалось голубое свеченье.
Анн поднялся с места и шагнул на ватных ногах к кусту резницы.
«Полночь наступила? – подумал Анн. – Неужели я дождался?»
Прямо из стебля резницы, прикрытый сверху листьями, рос на глазах плотный бутон цветка. Он достиг размера крупного ореха и стал наполняться силой и свечением. И что-то особенно зазвучало в мире.
«Вот-вот, сейчас всё произойдёт!» – возбуждённо думал Анн, упав на колени рядом с кустом и наблюдая за таинством.
Это была особенная музыка. Высокая, напряжённая, звенящая. И ещё – странно одинокая. Ликующая, волшебная, превращающая одно в другое, с лёгкостью пересотворяющая предметы и события, но – музыка для одного, а не для всех. Анн слышал каждый звук в ней, впитывал её, и она, казалось, доверяла ему, продолжала звучать, не прерываясь ни на миг.
А затем бутон раскрылся, и Анн увидел волшебный цветок. Он угадал его цвет. Цветок был голубовато-белым, таким же, как и луна, и отблеск воды, и свечение огоньков между деревьями…
Он протянул руку.
Цветок лежал в его ладони, небольшой, странно-хрупкий, светлый. Если его поднести к чему-нибудь, то предмет словно бы покрывался нежной дымкой. Анн осторожно переместил руку к лежавшей на земле сухой ветке, и ветка вдруг превратилась из грязной и серой в упругую, зелёную, будто бы только что сломанную грубой рукой. Потом Анн поднёс цветок к своей дорожной сумке, и та сделалась непривычно новой, будто бы вчера сшитой.
Анн забыл обо всём на свете! И о лучике, который указывал на закопанный поблизости клад, тоже! Он залюбовался цветком и забыл… Анн растерянно глядел по сторонам, словно надеясь, что от волшебного луча мог остаться след в воздухе. Конечно, ничего не осталось, вокруг была обычная темнота. Да и светил ли лучик? Анн не помнил. Кажется, нет. Он вздохнул и направился домой.
В легендах стариков говорилось о том, что нашедший цветок должен был бежать и не оглядываться, потому что его тут же начинали преследовать злые духи. Духи и демоны всегда старались отобрать цветок, они принимали чужие обличия и строили козни счастливчику. И ещё нельзя было ни в коем случае оборачиваться, потому что цветок мог просто исчезнуть. Анн не видел вокруг себя ничего пугающего. «Вот ещё, – думал он, – невесть чья придумка! Что за злые духи могут оказаться рядом с подобной красотой?!»
Была обычная летняя ночь. Такое время нравилось Анну. Не замечались ни часы, ни минуты, оставалось только чувство ровных шагов по земле, освежающей прохлады, звёздного неба…
Ближе к деревне Анн увидел огоньки: неугомонные гости продолжали веселиться. Для них горело несколько костров на лугу. Слышался заливистый смех и доносились мелодии песен. «Под утро, наверное, пойдут спать, – подумал Анн, – как обычно в эти дни».
Он уже почти дошёл до своего дома, когда дорогу ему заступило несколько тёмных фигур. Анн остановился, а одна фигура голосом Смели сказала:
– И что же ты несёшь?
– Не прячь за спину, покажи! – подхватили другие.
– Дай-ка нам посмотреть!
Смели уверенно протянул руку:
– Ты не бойся, я посмотрю и отдам.
Анн понимал, что цветок у него хотят просто отобрать. Вряд ли они даже понимали, что это было! Скорее всего, кто-то услышал его обещание, данное Нель. Или же парням нашептали об этом завистливые подружки…
Анн не заметил, как к нему сзади подошёл кто-то и встал на четвереньки прямо за спиной. Смели устал ждать и сильно толкнул Анна. Анн не устоял и грохнулся через пристроившегося наземь. На него навалились и вырвали цветок из руки. Анн пытался бороться, но нападавших было много. Смели торжествующе бросил цветок на землю и растоптал ногами.
– Вот такой подарочек преподнеси, ублюдок! Нель понравится.
Все расхохотались.
– Давай, беги отсюда, пока мы добрые!
Не позволяя себе расплакаться от жгучей обиды, Анн поднялся с земли и направился к дому. Знали бы они, что уничтожили, что смешали с грязью и пылью!..
Весь остаток ночи Анн просидел на крыльце. Просто сидел и смотрел на небо.
Проснулась мать. Она поднималась рано, чтобы подоить жившую в сарае козу.
– Доброе утро, сынок! Ты всю ночь где-то гулял?
– Доброе, мама.
Мать, покашливая, скрылась в сарае, загремела подойником.
Потом вышла из своего дома Нель. Увидела его, улыбнулась.
– Привет, Анн! – крикнула она. – Доброе утро! Где же обещанный цветок? Ты принёс его?
– Нет, Нель, не принёс, – с усилием выговорил Анн. – У меня не получилось. Прости.
– А зачем же тогда обещал? – огорчилась девушка. – Надо мной теперь будут смеяться…
И она ушла в дом.
«Скоро всё переменится», – думал Анн.
Так начинался его день.
