Читать книгу: «Семнадцатая жена», страница 9

Глава 5 Посторонним С

***

Он карабкался вверх, выше и выше по каменным уступам, неровно сложенным из гранитных блоков. Яркое и безжалостное, неестественно огромное солнце, словно золотое блюдо, нависло испепеляющим диском совсем над головой, закрывая почти всё небо. Не было ни облаков, ни приятной глазу голубизны, только огромное жарящее светило и серая дымчатая пустота вокруг. А путник всё поднимался и поднимался, обдирая в кровь пальцы рук и ладони. Ступни были уже содраны и кровоточили, приходилось преодолевать уступы, опираясь на колени, стараясь чтобы длинная тканевая роба, бурая от пота и прилипшей пыли, попадала меж раскалённым добела камнем и измученной плотью. Он не знал зачем, куда и откуда он поднимается по бесконечному ребру исполинской пирамиды, но знал, что прошли уже тысячелетия, а он всё ещё в пути. Словно Сизиф или Тантал из греческих легенд, он с той же обреченностью и безысходностью не останавливался и не оглядывался, продолжая карабкаться выше и выше. Несколько раз казалось, что в небе что-то пролетело, но солнце было столь огромно, что никакая тень его бы не закрыла. Возможно, он бежит от чего-то неведомого или жуткого, от того, что хочет убить его, или от знаний, которые боится принять, возможно, это что-то и мелькало в небе, а может это только воображение. Больная игра изнемогающего разума в измученном теле, растерзанная душа которого мечется в тонких стенках с бешеной силой и отчаянием обречённо бьющегося сердца. Только он, неведение и пустота, немилосердное солнце и плавящийся гранит вселенской пирамиды.

Внезапно окровавленная рука не нащупала следующей ступени, и он кубарем покатился вниз по земляному склону, получая ушибы и ссадины о камни, пока не упал в воду. Мелкий проточный ручеёк, холодная родниковая вода которого оказалась спасением, был словно ниспослан проведением, оказавшись по божьему велению в тот самый момент, когда он готов был отчаяться и повернуть назад. Сначала путник жадно напился, потом перевернулся на спину, давая воде омыть измученное тело, смыть запёкшуюся кровь и прилипшую грязь, и пыль. Так и лежал он, не считая времени. Но стоило отдыху и блаженству заполнить его до краёв, как вода стала теплеть, став горячей, забурлив, приобретя омерзительный вкус. Вкус крови. Он выскочил из ручья, а тот закипел, стал наполняться алым соком, выходя из берегов, топя жухлые цветы, распустившиеся было на берегу. Страдалец отступал назад, пока спину не разрезала ножом раскалённая кладка, он обернулся. Вверх поднимались уступы пирамиды, гранитное ребро которой обожгло сквозь промокшую робу. Бурлившая кровавая река приближалась, лизала основание пирамиды, а мученик уже взбирался дальше, думая, что в первый раз он тоже убежал от кровавой реки, и что был это уже далеко не первый раз.

Пропитавшаяся кровью роба высохла, прилипнув к телу, словно наждачной бумагой обдирая кожу при каждом движении, при каждом вдохе и выдохе, вырывавшемся из свистящей груди. Грязные пряди волос высохли и ссохлись, образовав один слежавшийся колтун. Он продолжал взбираться выше и выше, пока не понял, что уже не поднимается, ребро стало горизонтальным. Посмотрев справа и слева, он увидел бесконечные слепящие на солнце гранитные склоны, уходившие в бездну серой дымки. Страдалец перевёл взгляд вперёд, всё также тянулось ребро и пирамиды ли теперь? Это больше напоминало каменную крышу мавзолея. Всё также, не понимая смысла и цели, путник продолжил двигаться дальше, солнце жгло ещё сильнее, иссушив его, уже даже пот не капал с измождённого лба, в организме не осталось и капли воды.

Совершив череду бесплодных усилий, человек растянулся на раскалённых камнях, не имея сил двигаться дальше, смерть пришла. Сухой язык тщетно пытался облизать растрескавшиеся губы, глаза резало, в ушах стоял звон, внезапно прерванный шуршанием и шипением, приближавшимся с пугающей скоростью. Мученика накрыла стена дождя. Слепящее солнце и жар в раз пропали, всё небо заволокло плотным покрывалом туч, сплошной поток воды бил по камням, они шипели и скворчали, подул штормовой ледяной ветер, заставивший вжаться в ставший скользким гранит. Порывы всё усиливались, едва не сдувая человека, уцепившегося, не понимая происходящего, затрещиныв камнях. Направление резко сменилось, и ветер стал дуть сзади, словно требуя двигаться дальше. И он пополз дальше, стараясь не сорваться с мокрой кладки.

Мокрой холодной рукой он вцепился в неизвестно откуда взявшийся металлический поручень. С трудом подтянув тело, перевалился через него и упал боком на плиточный пол. Поручень оказался высоко над горизонтальной поверхностью, он рассёк бровь, ныло плечо, кровь тонкими струйками, смешавшись с водой, стекала по лицу. Человек поднял голову и усталыми безумными глазами увидел элегантные белые туфли на высоком каблуке. Две стройные ножки, поднимавшиеся к свободной белой юбке средней длины, слегка расклешённой к низу. Такой же белоснежный жакет со слегка гофрированными рукавами, мягкий широкий ворот и лицо. Её лицо, обрамлённое длинными огненно-рыжими волосами. Калиса Фокс невозмутимо стояла и смотрела в пустоту, её ярко-жёлтые, жестокие и холодные глаза сверлили бурю, словно два жёлтых топаза, она видела горизонт пустоты, простиравшийся за железными поручнями.

Стефан замер, рассматривая её, беззастенчиво изучая каждую складку на одежде, каждый сантиметр открытой светлой кожи. Усиливавшийся холод заставили его опомниться, выйдя из оцепенения, вор попытался тихо отползти в сторону, но почти сразу с губ сорвался стон, истерзанное тело больше не желало повиноваться. Бросив испуганный взгляд на девушку, Стефан увидел, что она всё также стоит и ничего не замечает вокруг, для неё он просто не существует. Только сейчас он заметил, что она находится посередине ливня в освещённом квадрате пространства, устланном коврами и уставленном диванами, но без стен и потолка. В воздухе висели карнизы со шторами и картины, большая люстра, подвешенная к пустоте, освещала все предметы неестественным рыжеватым светом. Вода не стекала по невидимым стенам, капли дождя просто пропадали, войдя в освещённое пространство. Напрягая последние силы, с трудом сдерживая крики боли, Стефан вполз на толстый пушистый ковер и растянулся во весь рост. Здесь сразу оказалось тепло и сухо, в воздухе плавал тонкий аромат цветущей вишни, тело и роба сразу высохли, оставив только мокрый след на примятом ворсе. Вор перекатился на сухой участок ковра и продолжил лежать, слушая шум проливного дождя и рассматривая Калису, всё также сверлившую глазами даль.

Высохнув, роба стала жёсткой и колючей, он встал, опираясь на журнальный столик, оставив на стекле отпечаток вспотевшей ладони, и стянул с себя рубище, обнажив мускулистое, смуглое тело, покрытое грязными разводами прилипшей пыли. Передёрнув плечами, Стефан подставил себя свету люстры, словно обладавшему исцеляющим свойством, а он хотел впитать его, убрав с тела ссадины, ушибы и кровоподтёки. Девушка всё также стояла на границе света и тьмы, ничего не замечая, словно была и не живой, а восковой статуей. Вор огляделся по сторонам, внимательно изучая пространство тепла, залитое рыжеватым светом: здесь были только он и она, больше ни единой души.Картины, висевшие на несуществующих стенах, изображали Калису, сидевшую, улыбающуюся, смеющуюся, строгую и бесстрастную, в анфас и профиль, в полный рост и только лицо, несколько десятков портретовустилали пустоту невидимых стен. Огромные напольные часы начали бить, вор вздрогнул и отсчитал два удара, со звоном заполнивших воздух. Девушка шевельнулась и, поправив рукой волосы, чуть-чуть повернулась к часам, так и застыв в пол оборота.

Стефан, только сейчас поняв, что стоит в присутствии главы фармацевтического гиганта совсем голым, быстро схватил с пола отброшенную робу, попытавшись вновь натянуть её или как-то прикрыться. Но повертев в руках кусок ткани, ставший одним слипшимся комом, он бросил его на диван и направился к Калисе. Бесшумно ступая босыми ногами по мягкому ковру, он приблизился к девушке вплотную, ощутив нежный и мягкий аромат духов. Словно в вишнёвом саду распустился самый большой, прекрасный и нежный цветок, белые лепестки которого подрагивали на лёгком ветру, словно им было холодно, словно они ещё раздумывали, стеснялись своей красоты, открывшейся миру.

Он положил на плечо девушки руку, и в тот же миг она обернулась, прожгла вора огнём кроваво-янтарных глаз мраморного изваяния лика неизвестного фараона, ухмыльнувшегося и склонившегося над несчастным.

***

Стефан резко очнулся, попытавшись вскочить на кровати, но провода и ремни остановили его. В этом коротком порыве ужаса и отчаяния, наполненном физической болью и духовным неведением были истрачены все силы больного организма, и он упал на спину, замерев в прежнем положении. Мысли опять стали вялыми, тягучими и умирающими, в единую строку не складывалось даже два словосочетания, картины последних событий были бледными и заплывали туманом, словно скучный фильм, посмотренный на ночь. Вокруг что-то пикало, тихо жужжало и мелодично пощёлкивало, несколько раз по воздуху разлился тихий звон, запахов вор не чувствовал из-за маски, закрывавшей всё лицо. Сквозь её мутную поверхность он увидел лишь нависший белый потолок, остатки сил ушли на поворот головы, перед глазами расплылась стена бледного мерзкого красновато-розоватого оттенка.

***

Он стоит перед стеллажом с журналами в маленьком книжном магазинчике. На него с подставок смотрят томные девушки, слащавые парни, подмигивает фарами несколько дорогих автомобилей, нависает высокими тёмными стенами, увитыми плющом, огромный средневековый замок. Однако вниманием мальчика завладела симпатичная рыжеволосая девушка, улыбающаяся одними губами, взгляд её необычных глаз, цвета потемневшего от времени золота, немного растерян. Она смущена и удивлена, словно не понимает, как здесь оказалась, но, не смотря на всё это, обворожительна и прекрасна, а вся неуверенность кажется чуть-чуть наигранной. Словно хитрая нимфа, которую якобы случайно увидел усталый путник у ручья, теперь слепо следующий за её невинными чарами.

Одиннадцатилетний паренёк посмотрел по сторонам: других покупателей не было, а пожилой мужчина за прилавком дремал, не обращая ни на что внимания. И вот маленький Стефан уже направляется к выходу из магазинчика, как престарелый продавец внезапно пробуждается и ловит его за руку, из-под футболки на пол предательски выскальзывает пресловутый журнал с рыжеволосой девушкой. Мальчик пытается вырваться, но шершавая ладонь крепко держит и не выпускает, однако пожилой мужчина, поймавший воришку, несколько удивлён. На полу лежат не комиксы и не публицистика для взрослых, это научный журнал, на обложке которого молодая лауреатка Нобелевской премии в области медицины. Продавец внимательно разглядывает паренька, который уже не пытается вырваться, а лишь удручённо смотрит под ноги. Мужчина его тормошит, напускным суровым голосом спрашивая, зачем он это сделал, неужели его не учили, что воровать нехорошо, ана него смотрят умные и несчастные серо-голубые глаза. Русые волосы мальчишки взъерошены, и он едва сдерживает слёзы, что-то бубнит себе под нос про то, что ему было очень интересно, а денег совсем нет. Вид у него и правда неказистый – застиранная и выцветшая полосатая футболка, затёртые джинсы коротковаты, на лбу ссадина, неужели его мог заинтересовать серьёзный научный журнал? А ведь он как загипнотизированный разглядывал его минут десять, а может и больше. В сердце пожилого мужчины закрадывается жалость к любопытному мальчику из бедной семьи, он отдаёт ему журнал, а ещё на клочке бумаги пишет адреса нескольких городских библиотек, в которых можно почитать научную публицистику. Счастливый паренёк с хитрой и наглой улыбкой быстро побежал по щербатому тротуару, прижимая к себе журнал и стараясь не оглядываться.

Он петлял между прохожими, огибал мусорные баки, а потом оказалось, что это не он петляет, а тротуар вьётся как змея, постоянно поворачивая, поднимаясь и опускаясь. Вот уже вокруг нет ни одного человека, куда-то пропали дома, а мальчишка всё бежит и бежит, пока не останавливается у небольшой вентиляционной решётки, к которой его привёл тротуар. За ней слышится приглушённый гул, ребёнка так и тянет посмотреть, что за ней. На этот раз как следует спрятав журнал под футболкой, заправив нижний его край в джинсы, мальчишка хватается за решётку. Она с лёгкостью снимается, открыв утробу вентиляционной шахты, словно анаконда раскрыла перед ним свою пасть и собирается проглотить, а он, ничуть не боясь, смело забирается вовнутрь.Стефан ползёт и ползёт всё дальше и дальше по шахте, обдирая локти об острые выступы и стирая на коленях и без того истончившиеся джинсы. С год назад в родном городе все пришли бы в ужас, увидев его в таком виде, но здесь мальчика никто не знал, и он был этим весьма доволен.

***

Истории из жизни его семьи яркими и броскими красками иллюстрировали пословицу, что не в деньгах счастье. Все многочисленные родственники постоянно толпились в огромном роскошном доме на берегу живописного озера, посреди гектаров ухоженных парков и лесов. Хотя у всех у них были свои дома и квартиры, они практически безвыездно жили под одной крышей, ненавидели друг друга и устраивали неприятности самим себе. Бесчисленные ссоры, скандалы, оскорбления и интриги, заглушаемые по вечерам, и не только по вечерам, алкоголем или наркотиками. Мальчик знал из разговоров, что его дед был баснословно богат, но вложил все капиталы неизвестно во что, а потом покончил жизнь самоубийством. Но, несмотря на это, все его многочисленные потомки, даже спустя годы после трагической кончины, продолжали прожигать осколки наследства, пускать на ветер кредиты, взятые под перезаложенное имущество, растрачиваться на адвокатов для разбирательств со своими племянницами и дядьями. Однако к десятилетию мальчика ресурс наследства был окончательно выработан: за долги один за другим забирали объекты недвижимости, продавались последние пакеты акций, с молотка пошло имущество уже из самого поместья, всем родственникам запретили выезд из страны. Мать Стефана, за всю свою жизнь ничего не сделавшая, наконец, решилась на ответственный шаг и вместе со своим мужем пошла по стопам своего отца, совершив самоубийство, врачи констатировали передозировку новым сортом наркотических веществ. Родители мальчиком никогда и не занимались, а остальным родственником до него было дело только как до прямого и бесспорного потомка миллиардера. И после смерти отца и матери, Стефану были уготованы только два пути: стать предметом торга и сделок, кому достанется опекунство над ним и хоть какие-то последние крохи состояния, или же исчезнуть, чтобы не мешать алчным алкоголикам и наркоманам делить деньги от продажи мебели. Ребёнок от рождения предоставленный самому себе, росший в атмосфере зависти и презрения, когда жажда до денег была единственной потребностью всех, кто его окружал, выбрал для себя второй путь. Просторные земельные угодья вокруг поместья, которые некогда обслуживал штат лесников и садовников, в которых ребёнок пропадал порой неделями, убегая с детьми прислуги на километры от дома, стали первой ступенькой в обучении курсу независимой жизни, даже в таком маленьком возрасте. Так что, собрав то, что ему казалось самым нужным в рюкзак и, совершив ночной набег на кухню, мальчик отправился на юг. Хватились его слишком поздно, да и никто из родственников или слуг, или сверстников парнишки не смог сообщить о нём ничего конкретного, лишь то, что он хотел убежать на восток, к океану. Стефан уже тогда умел вводить людей в заблуждение.

***

Вентиляционная шахта становится всё уже и уже, постепенно двигаться на четвереньках уже невозможно, и мальчишка ползёт, едва не застревая плечами в узких стенках. Наконец он видит выход, через прорези решётки пробивается тусклый свет, добравшись до неё, он пытается аккуратно снять её руками, но она с грохотом падает вниз. Паренёк боится, что внизу пол слишком далеко, и он не сможет спрыгнуть, долго колеблется, разглядывая через прямоугольное отверстие квадрат белого кафельного пола. Но лежать в футболке в шахте становится слишком холодно и, пересилив страх, с трудом перебравшись дальше, он свешивается и спрыгивает вниз. Твёрдый пол оказался совсем близко, Стефан с удивлением оглядывается по сторонам и смотрит себе под ноги. Мир словно стал меньше, или просто ему уже не одиннадцать лет? Выцветшая футболка жмёт в плечах, а джинсы стесняют движения, кроссовки нестерпимо жмут – сам-то он вырос, а вот одежда стала не многим больше.

Вокруг его окружает стерильная обстановка: белые пол и стены, белые столы, заваленные папками с бумагами, микроскопами, ещё каким-то оборудованием неизвестного назначения. Воздух спёртый, слегка пахнет резиной, хлоркой и чем-то ещё странным и незнакомым, резкий сладковатый запах, которому сложно подобрать сравнение, режет ноздри, словно в старом бункере или в помещении без окон, где сломалась вентиляция. Стефан ходит между рядами стеллажей и столов, отодвигая брошенные по среди прохода стулья. В памяти всплывают смутные контуры какой-то задачи, он не просто так сюда пробрался, он должен что-то отсюда забрать, но что и зачем? Однако последние два вопросительных слова заставляют скрежетать зубами – слишком часто приходилось их уже задавать, и ни разу не получить ответа. Он кружит по помещению, которое оказалось исполинских размеров, это настоящий лабиринт из научного оборудования, где выключенного и аккуратно расставленного, где заваленного бумагой и подозрительно мигающего разными огоньками. Спустя долгое время блужданий в царстве белой стерильности глаз цепляется за яркое пятно на столе за высокой тумбой, через несколько проходов от коридора, в котором стоит Стефан. Не теряя зря времени, он перебирается через столы, стараясь ничего не зацепить, но оставляя пару отпечатков кроссовок на белоснежных листах с диаграммами и формулами. Пятно, вопиюще выбивавшееся из общей цветовой гаммы, оказалось ярко-рыжим ноутбуком, заваленным горой черновиков. Он отодвигает стопку папок, мешающих открыть крышку, но они съезжают, цепляют книги, мигающий приборчик и чашку с кофе, лавина мелочёвки с шумом падает на пол, коричневое пятно растекается по бумагам, кафелю, Стефан следит за ним глазами и видит, как оно смешивается с другим пятном, жёлто-красным, просочившимся из-под соседнего стола. Вор подходит к нему, в нос ударяет запах гноя, он пытается отодвинуть стол, тот цепляется за что-то ножкой, Стефан его дёргает, застывшая было на полу, жижа начинает растекаться сильнее, он, не церемонясь, переворачивает стол, тот с грохотом падает, задевая аппаратуру на соседних столешницах. На кафеле лежат два скрючившихся трупав лабораторных халатах, мужчина и женщина. Женщина застыла с отстранённым выражением лица, подёрнутым маской скорби, мужчина же крепко обнимает её, гримаса боли и ужаса исказила его черты, у обоих глаза плотно закрыты, рядом с носом, ушами и на веках рыжевато-бурые следы гноя, перемешавшегося с кровью. На безымянных пальцах у нихблестят обручальные кольца. Парень словно прирос к полу, широко раскрытыми глазами он смотрит на этих двоих, прижавшихся перед смертью, отчаявшихся спастись, понимающих, что они обречены, но пытающиеся достать друг друга из мутных вод Стикса. Жуткое предчувствие, полное липкого, холодного ужаса, схватывает Стефана по рукам и ногам. Словно зная заранее, что сейчас увидит, с трудом переставляя ноги, он подходит к стеллажу и забирается на него. Конструкция явно нерассчитана на такой вес и опасно шатается, спасает лишь то, что она прикручена к полу, он забирается на последнюю полку и садиться на неё, окидывая взглядом всё помещение. То здесь, то там на белом кафеле видны растёкшиеся бурые пятна, словно цветы смерти, распустившиеся в своей омерзительной красоте на снегу. Где видна чья-то рука или искажённое гримасой лицо, кто-то лежит в проходе, видимо пытаясь добраться до двери, но видно, что смерть пришла внезапно, болезненно и быстро.

Парень чувствует, как у него начинает кружиться голова, стены уплывают назад, он пытается почувствовать дополнительную точку опоры и хочет упереться рукой в потолок, но вытянув её, нащупывает только пустоту. Стефан поднимает голову и видит высоко над собой белёсую пустоту, а комната, уставленная стеллажами, столами и оборудованием уходит в бесконечность, загибаясь вверх. Он словно сидит на дне огромной чашки, стенки которой – это пол помещения, поднимающийся выше и выше, оказываясь под углом девяносто градусов, и всё так же заставленный аппаратурой и заваленный трупами лаборантов. К горлу подступает тошнота, начинает крутить живот, запахи становятся сильней, он словно видит, как сладковатый, самых сильный из них, поднимается над мертвецами и стелется к нему ржаво-бурым туманом. Подобравшись к основанию стеллажа, он начинает медленно подниматься вверх, словно гигантская амёба, цепляясь своими выростами за полки, карабкаясь выше и выше. Вор пытается спастись от него, встаёт на верхней полке стеллажа и видит, что справа полки поднимается ещё выше. Не раздумывая, парень лезет вверх, но туман не отстаёт и словно тоже разгоняется, иногда уже облизывая подошвы кроссовок, обволакивая всё пространство снизу. Стеллаж оказался невероятно высоким, словно Эверест, но внезапно полки закончились, Стефан стоит на последней и в ужасе смотрит вниз. Туман уже схватил его за щиколотки, страх вновь сковал парня, но он не хочет сдаваться, он убежал от кровавой реки и спасся от потоков дождя и ураганного ветра, неужели он теперь погибнет от гнойного тумана? Внезапно, совсем рядом поднимается новый стеллаж, и парень прыгает на его последнюю полку, а за ним появился ещё один и ещё. Теперь Стефан перескакивает с одного на другой, словно перепрыгивает между гигантскими сталагмитами, поднимающимися от земли, но туман всё не отстаёт. Он выпускает длинные щупальца и вытягивает их вперёд, пытаясь схватить парня, хватает с полок коробки и кидает их в преследуемого. Одна из них попадает в спину парню после прыжка между стеллажами, он теряет равновесие, падает вперёд, но успевает схватиться за верхнюю полку. Вся конструкция начинает опасно крениться и падать. Вор сжался, вцепившись в стеллаж, готовясь встретить спиной столы и пол, но вместо этогочувствует глухой удар и слышит металлический скрежет, верхняя полка зацепилась за что-то, на него ворохом падают мелкие коробки и свёртки, предметы с полок водопадом соскальзывают вниз. Он оборачивается и видит у себя за спиной пол, точнее стену, на которой стоят столы и стулья, конструкция упала на стенку гигантской чашки. Оттолкнувшись, он прыгает и хватается руками за столешницу, потревоженные бумаги и гаджеты лавиной падают вниз, цепляя стоящие на столах ниже по стене. Забравшись на торец стола, Стефан оборачивается – туман поглотил стеллаж и сейчас немного отстал, однако со дна чашки стал подниматься ржавый смог, отрава стала медленней, но зато решила заполнить до краёв сразу всю чашку, чтобы вор не ушёл от неё. Парень бежит по боковым стенкам столов, перепрыгивая узкие проходы между ними, он чувствует, как столы по спирали поднимаются вверх, к краям сосуда, но что окажется за ними?

Наконец столы выводят его к краю исполинской чашки, уже почти до краёв наполненной ржавым туманом, тошнотворный аромат которого состоит из смеси сладкого и трупного запахов. Кто-то кашляет у него за спиной, Стефан резко оборачивается. На краю стоит она, девушка с обложки журнала, рыжеволосая и улыбающаяся одними губами, её глаза стали желтее, словно кто-то до блеска натёр старое золотое украшение. На ней лабораторный халат, раскрытые полы которого развеваются на несуществующем ветру. Коротко стриженые волосы ярким осенним листом горят на фоне белизны кожи и бесцветной пустоты горизонта. В одной руке она держит тот самый раскрытый рыжий ноутбук и что-то быстро набирает второй свободной рукой. Она бросает лукавый и хитрый взгляд на парня. Красивый рот раскрывается, и она громко хохочет, переливающимся и звонким, но, в до сих пор царившей тишине, прерываемой только ставшим сиплым дыханием и шагами Стефана, ужасным и оглушающим, смехом. Закрыв ноутбук, девушка кидает его парню, подмигивает, и в следующий момент внизу раздаётся взрыв. Узкая стенка чашки уходит у вора из-под ног, он падает глубоко вниз, прижимая к себе рыжий компьютер. Перед глазами ещё стоит смеющееся красивое молодое лицо, а где-то сверху смыкаются бурые стены тумана.

***

Он очнулся от боли в ногах, словно ступни сдавливали испанским сапогом. Посмотрев на них, он увидел истёртые и рваные кроссовки, шнурки развязаны, языки вырваны, ногам слишком тесно. С раздражением он сорвал обувь с ног, сразу почувствовав облегчение, что не удивительно – кроссовки были на несколько размеров меньше. Полосатая футболка натянута до предела, треснув по швам, джинсы прилипли к коже, пуговица на поясе вырвана с куском материала.Под тканью вырисовывались очертания глянцевого журнала, врезавшегося в живот, край обложки выехал снизу из-под футболки. Руками он ощущал тепло песка, который в трёх метрах впереди слизывали ленивые и тихие волны. Солнце мягко светило с безоблачного неба, широкого и высокого.

– Ты согласен? – справа от Стефана на шезлонге сидела изящная брюнетка, в тёмных волосах которой переплетались несколько синих прядей, лёгкое бледно-сиреневое платье окутывало стройную фигуру. Она испытующе изучала вора любопытным, но надменным взглядом, словно считала ниже своего достоинства находиться здесь и общаться с ним, однако женское желание знать всё заставляло её слишком пристально сверлить собеседника синими глазами.

Стефан посмотрел вниз, на песке валялась визитка какой-то фармацевтической фирмы. Он хотел уже согласиться на предложение, которое наверняка было очень заманчивым, но тут шумный всплеск отвлёк его внимание. Он поднял голову и увидел маленькую девочку, с веснушчатым лицом и длинными рыжими волосами, она из чувства безмерной любви или любознательности хотела искупать в море котёнка, но бедное создание явно не хотело такой участи и пыталось вырваться. Мокрый и продрогший комок к своему счастью, наконец, выскользнул у неё из рук и, едва не утонув, жалобно мяукая, потрусил по песку. Девочка была возмущена таким пренебрежением и стала громко звать маму. Молодой человек внезапно вспомнил это девушку с синими прядями, вспомнил, на что и для кого он собирается согласиться. Он повернулся к милому молоденькому лицу и отрицательно покачал головой.

Улыбка сразу пропала с лица девушки, верхняя губа начала нервно дёргаться, кожа резко побелела, а волосы спутались между собой в один клубок, словно змеи у медузы Горгоны. Но самое страшное – глаза, синева стала отступать куда-то вглубь, а на поверхность радужки, словно из гнетущей бездны поднялся и наполнил всю глазницу, расплавленный жгущий янтарь, сверкнувший опаляющим пламенем.

***

Стефан резко поднялся на кровати, испуганным взглядом обшаривая пустоту светлой комнаты.Адреса он выкинул, а журнал так никогда и не прочёл, но девушка с золотыми глазами на глянцевой обложке бережно хранилась в коробке с личными вещами в его уголке на пыльном чердаке старого дома. Рыжий ноутбук он всё-таки доставил заказчику, а на следующий день прочитал в газетах о техногенной катастрофе в исследовательском центре, жертвой которой стали не только сотрудники центра, но и десятки жителей в соседних кварталах. Девушка же с синими прядями предлагала сделать грязную работу за будущую транснациональную корпорацию, Ред Фокс, и он на свою беду согласился. А Калиса… Калиса была всего лишь Калисой – умной, красивой и коварной, но от этого ещё более завлекающей, девушкой, странным фантомом просачивавшейся в жизнь Стефана и каждый раз изменявшей её.

Но янтарные глаза и безжалостное небо были всего лишь кошмаром, одним долгим и чудом прервавшимся кошмаром, ознаменовавшим пробуждение в ещё более жуткой реальности. В памяти всплыли все события прошедших дней, близость смерти, спасение, а потом заключение и жуткие ощущения, словно кто-то заглянул в самые тёмные уголки его души, выпотрошив их содержимое на свет. Голова немного гудела, во рту ощущалась сухость, создавалось ощущение, что прокутил где-то ночь напролёт, а теперь проснулся у ново обретённого знакомого. Вор ощупал и осмотрел себя. Он был чистым и вымытым, не ощущая на теле никаких следов от уколов или побоев, одет в тёмно-синие штаны и такую же рубашку, вроде тех, что носят больные в военных госпиталях, на ногах мягкие туфли-тапочки. По телу пробежала судорога. Стефан был в заключение у корпорации Иден, и то, что он до сих пор жив, несмотря на то, что из него уже получили всю информацию, свидетельствует явно не о том, что Дмитрий хочет получить почётную грамоту от Интерпола. Та странная тварь, она от него что-то хотела, может, он нужен именно ей, а не оружейному барону? Хотя, скорее всего она была частью одного большого кошмара, продолжительного бреда, вызванного наркотиком или препаратом, о котором говорил какой-то человек в чёрном хитине костюма в грязно-серой камере. Так что вполне возможно его действительно сдадут Интерполу для популяризации и демонстрации эффективности частной армии миллиардера.

Стефан опустил ноги с кровати, хотя куда больше она напоминала ложе в кабинете хирурга. Рядом с ней стоял небольшой стол, и пара стульев, у дальней стены до потолка поднимался пустой книжный шкаф. Бледно-голубые, словно полинявшие стены, были мягкими и тёплыми на ощупь, свет лился от квадратной лампы, вделанной в низкий, метра два с небольшим, потолок. Изучив скудную обстановку, вор встал с кровати и подошёл к двери, надавив на утопленную ручку. Она легко и бесшумно открылась, выпустив молодого человека в светлый коридор, с точно такой же отделкой и светом, вдоль стен, которого, тянулись редкие белёсые двери.Всюду царила идеальная чиста, мягкий свет расходился по полу неровными освещёнными кругами, воздух был свежим и пах озоном, словно только что прошла гроза, а в пространстве висела обволакивающая тишина, словно он оказался в другом измерении, где всё подчиняется своим неспешным законам. Стефан сделал несколько нерешительных шагов и остановился. Дверь за его спиной с тихим щелчком захлопнулась, он рванулся к ней, но она также легко открылась. Вор внимательно осмотрел комнату, из которой только что вышел, но она была такой же, как и полминуты назад, ничего не изменилось. Он потоптался в дверном проёме, потом обошёл комнату по периметру, заглядывая в каждый угол, за шкаф, под стол, пошарил для достоверности рукой под кроватью, но абсолютно ничего не нашёл. Ещё бы телевизор да холодильник и вылитая палата в хорошей больнице, не хватало только окна с видом на парк. Стефан прощупал тёмно-синюю робу, снял и помял в руках тапочки, но всё было совершенно обычным, никак скрытых блоков он не обнаружил. Конечно, они могли быть совсем небольшими, и в голове мелькнула мысль снять с себя одежду, но логика заставил отказаться от акта параноидального нудизма, во сне ему его хватило, сейчас он всё равно в полной власти корпорации Иден. Или нет?