Читать книгу: «Невидимое правительство США. ЦРУ и другие разведывательные службы в годы холодной войны», страница 4

10 апреля на совещании в Белом доме было окончательно решено перенести место высадки из Тринидада в залив Кочинос. Президент Кеннеди одобрил это решение. ЦРУ полагало, что этот шаг президента вызван политическими соображениями, и в частности озабоченностью по поводу возможной реакции на готовящиеся события мирового общественного мнения. В районе залива Кочинос гражданское население не могло пострадать от огня, так как там почти никто не жил, в то время как Тринидад представлял собой населенный пункт довольно значительных размеров.

Предполагалось также, что высадка в заливе Кочинос, по существу, не встретит никакого сопротивления и будет принята за попытку доставить снабжение партизанам, то есть будет казаться небольшой по размаху и не так тщательно подготовленной операцией. Короче говоря, она будет иметь более надежное прикрытие.

Хотя комитет начальников штабов предсказывал, что вторжение в районе залива Кочинос имеет больше шансов на поражение, чем на успех, он согласился с выбором этого места высадки.

В Комитете начальников штабов обычно делают различие между первоначальными шансами на успех и конечными. В данном случае Комитет подчеркивал, что после создания плацдарма успех операции будет зависеть от того, что предпримет в ответ на нее население Кубы, то есть от определенных психологических факторов, оценка которых не входит в обязанности военных. Комитет начальников штабов имел в виду, что вопрос о том, восстанут милисиано и народ на Кубе против вторжения или нет, является вопросом разведки и входит в компетенцию ЦРУ.

ЦРУ предсказывало, что такое восстание произойдет при условии, если удастся захватить и удержать плацдарм. Оно не рассчитывало на немедленное восстание на Кубе. Скорее, утверждало оно, все будет зависеть от успеха операции. Биссел считал, что если высадка будет успешной, то можно будет ожидать дезертирства из кубинской армии, пусть даже не раньше чем через неделю после вторжения.

План предусматривал захват плацдарма с последующим использованием посадочной площадки у залива Кочинос для нанесения удара по коммуникациям Кастро и другим важным объектам. На плацдарме члены «кубинского революционного совета» объявят о создании нового правительства Кубы, которое затем будет признано Соединенными Штатами. Если все это будет сделано, рассчитывало ЦРУ, дверь на Кубу будет широко раскрыта⁹.

Последняя неделя перед днем «Д» была для Комитета начальников штабов не особенно веселой. Некоторых из них раздражали постоянные изменения в плане вторжения. Их, привыкших к строгой дисциплине под руководством такого человека, как Эйзенхауэр, удивляли действия нового правительства, которые они рассматривали как нарушение принятой процедуры.

Хотя адмирал Арли Бэрк уклонялся от высказываний по поводу операции в заливе Кочинос, он был обеспокоен тем, что план постоянно изменялся. В одном случае Бэрку сказали, что флот США должен оставаться за пределами трехмильной зоны территориальных вод Кубы. Затем этот предел увеличили до двенадцати миль, а позже – до двадцати. Сначала ему указали, что флот США вообще не должен иметь никакого контакта с кораблями вторжения; затем ему сообщили, что суда вторжения могут эскортироваться тремя эскадренными миноносцами, но позже их число было уменьшено до двух. В одном случае главному морскому штабу указали, что в районе операции можно иметь подводные лодки, а затем последовал приказ: «Ни одной подводной лодки».

Членам Комитета начальников штабов объявили, что вторжение проводится не Пентагоном и что поэтому они могут давать консультации только в случае запроса. В связи с секретностью операции им не разрешили пользоваться услугами своих экспертов, а это, разумеется, отразилось на точности их предсказаний.

Пентагону было совершенно четко указано, что никакие подразделения вооруженных сил США не должны принимать участие в самом вторжении; однако эскадренные миноносцы адмирала Бэрка могли эскортировать суда флота вторжения до определенного пункта у побережья Кубы. В том случае, если эти корабли будут обнаружены на пути из Пуэрто-Кабесас к Кубе, они должны будут развернуться и идти обратно в этот порт. В этом случае корабли и самолеты ВМС США имели право прикрывать флот вторжения от возможных атак, поскольку он возвращался в Никарагуа.

В апреле Бэрк в качестве председателя Комитета начальников штабов и начальника штаба ВМС приказал кораблям Атлантического флота США развернуться у берегов Кубы. Вместе с кораблями флота сюда был переброшен батальон морской пехоты с базы Вьекес-Айленд у восточной оконечности острова Пуэрто-Рико.

Президент указал, что военно-морские силы не должны принимать участия в самом вторжении. Однако можно было полагать, что, в случае если при вторжении встретятся затруднения, президент изменит свое мнение и прикажет флоту и морской пехоте оказать помощь силам вторжения. Поэтому Бэрк развернул свои корабли у берегов Кубы; об этом он сообщил Аллену Даллесу и президенту.

Теперь президент публично объявил о решении, к которому он лично пришел: на пресс-конференции 12 апреля он заявил, что вооруженные силы США не будут вторгаться на Кубу. На вопрос, как далеко могут зайти Соединенные Штаты в оказании помощи «антикастровскому восстанию или вторжению на Кубу», он ответил: «Прежде всего я хочу сказать, что вооруженные силы США не могут вторгнуться на Кубу ни при каких условиях. Нынешнее правительство сделает все, что в его силах – а я считаю, что оно может справиться со своими обязанностями, – чтобы ни один американец не был замешан в каких-либо действиях на Кубе».

На следующий день кубинцы – члены летных экипажей восьми самолетов В-26, которые должны были совершить налет 15 апреля, были вызваны в отдел безопасности в Хэппи-Вэлли. Летчиков проинструктировали, что в случае вынужденной посадки за пределами Кубы они должны были назвать себя дезертирами из кубинских ВВС. Это было необходимо, чтобы их сообщения совпадали с легендой Суниги, рассказанной в Майами. Их предупредили, что они не должны совершать посадку в американской военно-морской базе в Гуантанамо.

Теперь, за шесть часов до наступления дня «Д», суда ЦРУ уже шли из Пуэрто-Кабесас. 2-й и 5-й батальоны находились на борту «Хьюстона», который вез большие запасы боеприпасов. Их целью была Плайя-Ларга у основания залива Кочинос. 3-й и 4-й батальоны, оба вооруженные тяжелым оружием, а также 6-й пехотный батальон были на борту «Рио-Эскондидо» и других судов. Их целью был Плайя-Хирон на восточном побережье залива, который узкой полосой вдается в южный берег Кубы. 1-й батальон – парашютисты – должен был быть выброшен с воздуха в глубине побережья за участками высадки.

В субботу 15 апреля, когда флот вторжения направлялся к Кубе, бомбардировщики В-26 нанесли удар.

Сунига приземлился в Майами, а в Организации Объединенных Наций между Роа и Стивенсоном произошла стычка. В воскресенье 16 апреля в Хэппи-Вэлли ЦРУ созвало летчиков-кубинцев. Американские советники рассказали кубинцам, что самолеты Кастро были уничтожены во время проведенного накануне налета. В качестве доказательства они показали увеличенный фотоснимок, сделанный с самолета U-2.

В действительности же один из снимков, сделанных самолетом U-2 за несколько часов до высадки, обеспокоил ЦРУ. На нем были видны кучи гравия на посадочной площадке у залива Кочинос.

В это же воскресенье на борту «Хьюстона» солдаты 5-й роты слушали приказы своих командиров. Вот как говорил об этом рядовой Марио Абриль: «В шесть часов вечера с нами говорил командир. Он приказал нам не курить и ничего не зажигать, потому что мы приближались к берегам Кубы. Раз нам нельзя было курить, я подумал, что самое лучшее будет отдохнуть. Я знал, что нам предстоят трудные дела, поэтому улегся на палубе. Мой командир отделения разбудил меня, я поднялся и увидел берег. Значит, мы действительно прибыли туда. Справа я увидел мелькающие огни, и мне сказали, что там другие наши парни, они на Плайя-Хирон и уже сражаются. Я посмотрел на часы – было около 1 часа 30 минут ночи. Корабль замедлил ход. Мы прибыли. Мы были в заливе Кочинос».

Глава 3. Вторжение

В полночь, в воскресенье 16 апреля, в фешенебельной квартире Лема Джонса зазвонил телефон. Джонс, сонный, поднял трубку, но тут же сон с него как рукой сняло. Звонили из ЦРУ, из Вашингтона. «Свершилось», – сказал Джонсу сотрудник ЦРУ, поддерживавший с ним связь. Вторжение началось. Сотрудник ЦРУ продиктовал первое коммюнике, которое Джонс должен был опубликовать от имени «кубинского революционного совета». Джонс записал его в блокнот.

«На рассвете, – медленно диктовал сотрудник ЦРУ, – кубинские патриоты в городах и горах начали борьбу за освобождение нашей родины от деспотического правления Фиделя Кастро и жестокого гнета международного коммунизма…»

Предыдущий день прошел для Джонса спокойно, и никто не предупредил его заранее, что в полночь начнется вторжение. Ему было известно, что совет собирался днем в гостинице «Лексингтон». (Он назначил одного из своих членов – Карлоса Эвиа – на пост министра иностранных дел в новом правительстве, которое должно было быть создано на Кубе.) Днем Джонс позвонил в гостиницу и попытался связаться с Миро Кардоной. Он удивился, когда ему сказали, что телефон не отвечает, но не придал этому особого значения.

Джонс не мог связаться со своими клиентами по вполне определенным причинам. Примерно в 3 часа 30 минут дня агенты ЦРУ, воспользовавшись запасным выходом, тайно увезли из гостиницы Кардону, Эвиа и других членов совета. Кубинцам сообщили, что их везут в Майами по важному делу. Агенты ЦРУ вывезли их в Филадельфию, где посадили в самолет и доставили в Опа-Локка. Там этих людей, которые должны были возглавить Кубу, в течение трех дней держали, в сущности, на положении узников в полупустом доме барачного типа. Там они и узнали из сообщений по радио о начале вторжения.

Но Джонс ничего не знал об этом. По телефону из Вашингтона ему дали задание доставить коммюнике через весь город в гостиницу «Статлер» и показать его секретарю-казначею совета Антонио Силио и правой руке Кардоны – Эрнесто Арагону. Силио снимал номер в гостинице под вымышленным именем.

Джонс сам отпечатал коммюнике на машинке. Он поймал такси неподалеку от своей квартиры и отвез коммюнике в гостиницу «Статлер», где показал его обоим кубинцам. Затем, в 2 часа ночи, он стал развозить его на такси по телеграфным агентствам. Оно начиналось так:

«Кубинский революционный совет. Мэдисон-авеню, 280, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Для немедленного опубликования. 17 апреля 1961 года. Бюллетень № 1.

Президент кубинского революционного совета доктор Миро Кардона сделал сегодня следующее заявление: „На рассвете кубинские патриоты в городах и горах начали борьбу за освобождение нашей родины…“»

В Пуэрто-Кабесас в Никарагуа в 1 час 15 минут ночи 17 апреля шесть бомбардировщиков B-26 выстроились у взлетной полосы, готовые к нанесению второго удара по авиационным базам Кастро. Их целями были Камагуэй, Сан-Анто-нио-де-лос-Баньос, Кампо-Либертад, Санта-Клара, а также Манагуа – армейская база, на которой, как показали аэроснимки с У-2, открыто стояло более сорока тяжелых танков.

Самолеты должны были вылететь из Хэппи-Вэлли в 1 час 40 минут ночи, нанести удар перед рассветом и закончить тем самым уничтожение авиации Кастро. Летчики, сидевшие в самолетах В-26, еще не знали о сообщении Ричарда Биссела из Вашингтона, которое по приказу президента отменяло воздушный удар. Но когда наступил 1 час 40 минут, а разрешения на взлет не последовало, они поняли, что что-то неладно.

В 1 час 55 минут летчикам-кубинцам сообщили, что по приказу из Вашингтона их задание отменяется. Вместо удара по авиационным базам им было приказано лететь к участкам высадки и обеспечить их прикрытие с воздуха.

Марио Абриль, находившийся на борту «Хьюстона», заметил, что их судно почти прекратило движение. «Начали спускать на лебедках шлюпки на воду, но поднялся такой шум, что с берега открыли стрельбу; стреляло несколько пулеметов. Мы видели следы трассирующих пуль. Мое отделение должно было высаживаться одним из первых в 5-й роте. Мы сели в шлюпку и направились к берегу. Шлюпка была деревянная, с подвесным мотором, какую обычно используют для буксировки катающихся на водяных лыжах. Мотор заглох посреди залива Кочинос, когда до берега оставалось еще около двух миль; пришлось заводить его снова, а в нас стреляли. Нам было приказано не открывать ответного огня, чтобы не обнаруживать свое местонахождение. Так мы подошли к берегу, но наткнулись там на скалы¹⁰ и высадились в другом месте. Встретили другие отделения, высадившиеся неподалеку. Мы собрались и стали думать, что делать дальше. С обеих сторон были болота… Мы стали двигаться по дороге…»

А за сотни миль отсюда, на крошечном островке Суон у берегов Гондураса, радиостанция ЦРУ еще за несколько часов до этого начала передавать для кубинского подполья загадочные сообщения: «Внимание, внимание, следите внимательно за радугой. Рыба поднимется очень скоро. небо голубое. рыба красная. Следите внимательно за радугой».

Теперь радиостанция на острове Суон передала текст бюллетеня № 1, а в Хэппи-Вэлли разочарованные летчики самолетов В-26 выбрались из кабин. В деревянном здании штаба вновь шел инструктаж. Нужно было тут же разработать новые планы, поскольку характер задания изменился.

Для того чтобы долететь от Хэппи-Вэлли до залива Кочинос, самолету В-26 требовалось 2 часа 50 минут.

У бомбардировщиков был достаточный запас горючего, чтобы оставаться в случае необходимости в течение двух часов над районом вторжения и вернуться на базу. Было решено, что бомбардировщики будут патрулировать над участками высадки парами, сменяясь каждые полчаса. Всего направлялось одиннадцать самолетов В-26. Первая пара вылетела до рассвета.

Когда эмигрантская бригада 2056 высаживалась на берег, Кастро сообщили о вторжении. Он приказал самолетам Т-33 и «Си Фьюри» до рассвета вылететь в район залива Кочинос.

В 4 часа утра, как раз в то время, когда генерал Кейбелл излагал в Вашингтоне свои просьбы государственному секретарю Раску, 5-я рота, в которой служил Марио Абриль, вступила в бой с противником.

«В 4 часа утра мы встретились с ротой милисиано Кастро. Они наступали, выкрикивая ругательства и стреляя. Нам пришлось залечь и ждать. Мы начали перекликаться с ними через болото. Мы им кричали: „Сдавайтесь!“ Они отвечали, что будут бить нас. Когда они начали кричать: „Родина или смерть!“, мы открыли огонь».

В 5 часов 15 минут утра передатчик ЦРУ на острове Суон вновь начал посылать в эфир антикастровские призывы: «Силы, поддерживающие революционный совет, осуществили всеобщее восстание на острове Куба… Те, кто был на стороне Кастро, похоже, охвачены паникой. Армия освобождения находится на острове Куба, чтобы сражаться вместе с вами против коммунистической тирании Кастро. Атакуйте фиделистов, где бы они ни находились. Слушайте инструкции по радио, выполняйте их и сообщайте о своих действиях. Кубинцы, вступайте в борьбу за победу!»

Серхио Гарсия вылетел из Хэппи-Вэлли в 1:16 ночи за штурвалом транспортного самолета C-46 с десантниками на борту. Их целью был стратегически важный район в Сан-Блас, расположенный в глубине страны за Плайя-Хирон. Его вторым пилотом был Фаусто Гомес. В 6:14 утра Гарсия начал десантирование людей и сбрасывание вооружения в Сан-Блас. Когда весь груз и все парашютисты, кроме последнего, были сброшены, оборвался трос, проходящий по всей длине самолета. В результате заклинило рулевое управление самолета, офицер, руководивший десантированием, получил перелом ноги, а молодой парашютист остался беспомощно свисать с самолета на конце троса. Гомесу и еще одному мужчине удалось затащить парашютиста внутрь. Он оказался совсем юным. Несколько минут спустя он, плача, пришел в кабину пилотов и стал умолять Гарсию: «Пожалуйста, поверните назад и дайте мне спрыгнуть!» – «Я не могу! – прокричал Гарсия, перекрывая шум двигателей. – Ваш основной парашют поврежден. Использовать только запасной парашют противоречит приказу».

Час спустя, когда они возвратились в Хэппи-Вэлли, Гомес разрезал ботинок юноши и увидел, что его нога была сильно порезана, когда оборвался трос. У него обильно текла кровь.

В Нью-Йорке из ЦРУ по телефону продиктовали Джонсу текст бюллетеня № 2¹¹:

«Кубинский революционный совет сообщает об успешной высадке… Так как члены совета сейчас заняты драматическими событиями, развертывающимися на Кубе, их взгляды будут сообщаться прессе только через представителя совета д-ра Антонио Силио».

Возможно, что члены совета действительно были очень заняты, но они не были совершенно свободны в своих действиях. Лидеры эмиграции, которых держали в казарме в Опа-Локка, нервничали. Им сказали, что их привезли сюда для того, чтобы перебросить на самолете на плацдарм, как только он будет захвачен. Тогда Соединенные Штаты признают «кубинский революционный совет» как законное правительство Кубы. Члены совета надели форму цвета хаки и ждали. Им разрешили прогуливаться перед домом. Но когда Карлос Эвиа, который должен был стать министром иностранных дел свободной Кубы, попытался отойти от дома немного подальше, агент ЦРУ предупредил его, что уходить далеко не следует. Он сказал, что места здесь дикие и в кустарнике полно гремучих змей.

Марио и бойцы роты Е оттеснили ополченцев и захватили Т-образный перекресток недалеко от Плайя-Ларга.

«В 6:00 утра мы увидели первый самолет. На нем были синие полосы. Солнце еще не встало. Сначала я не разглядел полос и замер в ожидании: будет он стрелять в нас или нет? Но это оказались наши. В это время мы услышали шум еще одного мотора и увидели пару огней. Это был едущий по дороге грузовик. Мы выкрикнули пароль „агила“, но не получили никакого ответа. Мы снова закричали „агила“, но ответа вновь не последовало. Грузовик подъезжал все ближе, поэтому все вскинули оружие и начали стрелять. Грузовик вдруг подпрыгнул в воздухе и рухнул, объятый пламенем. Затем мы увидели, что в грузовике были три женщины и маленькие две девочки, вот и все. Не знаю, как это произошло, но это то, что мы получили в результате: три убитые женщины и две девочки».

К рассвету военно-воздушные силы Кастро нанесли тяжелый урон флоту вторжения. Около 9:00 утра, после прямого попадания с воздуха, «Хьюстон» начал тонуть. Капитану Луису Морсу удалось выбросить транспорт на риф в двух километрах от берега, чтобы он не затонул полностью. Вместе с большинством из 120 бойцов 5-го батальона Пересу Сальвадору пришлось добираться до пляжа вплавь. Бывший профессиональный бейсболист разделся до шорт, скинул ботинки и прыгнул в залив Кочинос.

Хоакин Варела, двадцативосьмилетний бывший пилот кубинских ВВС, возглавлял группу В-26 над Плайя-Хирон. Поскольку военно-воздушные силы Кастро по-прежнему действовали, и весьма успешно, бомбардировщики летели прямо к катастрофе. Восемь пилотов-эмигрантов погибли тем апрельским утром.

Хосе Креспо и Лоренцо Перес, два летчика, которые приземлились в Ки-Уэсте в субботу, пролетели над заливом Кочинос 17 апреля. Они как раз покидали плацдарм, сбросив бомбы, когда истребитель Кастро повредил один двигатель их бомбардировщика. Креспо связался по радио с Хэппи-Вэлли и на малой высоте потянул домой.

Чиррино Пьедра, двадцатипятилетний пилот, которого так любили его товарищи, тоже разворачивался над плацдармом, когда его В-26 лишился хвоста. Самолет мгновенно взорвался, погибли Пьедра и его второй пилот Хосе А. Фернандес.

Матиас Фариас, которому было всего двадцать два года, попытался совершить вынужденную посадку на маленькой взлетно-посадочной полосе, находящейся в руках эмигрантов, на Плайя-Хирон. Груды гравия, которые встревожили ЦРУ, когда их заметил U-2 в воскресенье, были к тому моменту убраны. Но B-26 Фариаса, заходя на посадку, перевернулся и потерял хвост. Эдди Гонсалес, второй пилот, погиб. Фариас выжил, получив только легкое ранение, и вылетел на C-46 два дня спустя.

Криспин Л. Гарсия, невысокий, темноволосый пилот, сражался над плацдармом, но у него закончилось топливо. Он приземлился в Ки-Уэсте, дозаправился и вылетел в Хэппи-Вэлли со своим вторым пилотом Хуаном Гонсалесом Ромеро. У него почти получилось спастись. Примерно год спустя, во время поисков пропавшего P-51, искореженный B-26 Криспина Гарсии был найден на склоне холма в 130 километрах к северо-западу от Хэппи-Вэлли.

Антонио Сото, невысокий темноволосый бывший кубинский военный летчик, чей самолет получил повреждение одного двигателя, приземлился на острове Большой Кайман. Он и его второй пилот Бенито Гонсалес были доставлены в Пуэрто-Кабесас, но их самолет остался на британской территории.

К месту боевых действий продолжали прибывать самолеты В-26. Двадцатипятилетний Деметрио Перес, сидя в кресле второго летчика одного из бомбардировщиков, взглянул на часы, когда самолет пересек южное побережье Кубы, направляясь к заливу Кочинос. Было 11 часов 56 минут утра. Он и командир самолета, тридцатичетырехлетний Рауль Вианельо, вели свой самолет с отставанием от графика только на две минуты.

Перес был обеспокоен. Обоих летчиков преследовали неудачи с субботы, когда при взлете для нанесения первого удара по базам Кубы один из двигателей их бомбардировщика воспламенился. Их оставили в резерве. Теперь, 17 апреля, им удалось взлететь, но с момента взлета они постоянно ощущали запах бензина в кабине. Однако возвращаться в Хэппи-Вэлли они не стали, помня о предыдущей неудаче.

Перес и Вианельо встретили самолет командира эскадрильи, когда он возвращался с участков высадки. Они сообщили ему по радио, что у них неполадки в системе подачи горючего, но что они продолжают выполнять задание. Когда они вышли к району вторжения, один из летчиков предупредил их, что в этом районе действует самолет Т-33. Через мгновение кастровский реактивный самолет спикировал на них. Но пули не задели В-26.

Бомбардировщик повернул вглубь острова, низко пролетел над болотами и уничтожил пулеметную точку, державшую под обстрелом шоссе, ведущее к побережью. Затем летчики заметили крупную автоколонну, приближавшуюся к городу Аустралиа. Колонна состояла из белой санитарной машины с красным крестом на крыше, за которой следовали джип, грузовой автомобиль и танк. Низко пролетев над колонной, чтобы лучше ее рассмотреть, летчики изумились, увидев, что милисиано приветственно машут им фуражками и оружием.

Они поняли, что милисиано не заметили голубых полос на крыле самолета, чем только и отличались бомбардировщики эмигрантов от бомбардировщиков В-26 Кастро.

Часть милисиано все еще продолжала приветственно размахивать фуражками, когда бомбардировщик сделал второй заход, на этот раз открыв огонь из пулеметов. B-26 также сбросил две бомбы на автоколонну. Санитарная машина взорвалась. Позже Перес утверждал, что нападение было оправданно, поскольку в машине скорой помощи и вокруг нее находились вооруженные милисиано.

В 2 часа 15 минут дня, когда боеприпасы были израсходованы и горючего в баках оставалось мало, бомбардировщик взял курс на базу. Но как только Вианельо стал набирать высоту, чтобы уйти в облака, его бомбардировщик был настигнут градом пуль с самолета Т-33. Левый двигатель вышел из строя, и в кабине появился дым.

Перес передал по радио сигнал бедствия. Под собой летчики заметили эсминец. Подумав, что это был американский или английский корабль, Вианельо подлетел к нему ближе. «Прыгай! – приказал он своему младшему товарищу, протянул руку для рукопожатия и указал на воду: – Встретимся там. Удачи!»

Перес прыгнул. Он камнем падал вниз и сначала никак не мог найти вытяжное кольцо парашюта. Наконец это ему удалось, и он рванул кольцо. Парашют раскрылся. Перес увидел, как самолет загорелся и упал в море, но, выпрыгнул ли Вианельо, он так и не заметил.

Перес опустился на воду, надул спасательный жилет и стал ждать, когда его подберут. Через сорок пять минут, которые показались ему часами, он оказался на борту американского эсминца «Мэррей»¹².

Некоторые из B-26 все-таки вернулись в Хэппи-Вэлли. Марио Сунига, который накануне тайно прибыл из Майами, вместе со своим вторым пилотом Оскаром Верой летал на поддержку операции вторжения. Они благополучно вернулись, как и В-26, которыми управляли Гонсало Эррера, Варела, Марио Альварес Кортина и Рене Гарсия.

Креспо, стараясь вернуться домой на поврежденном самолете, поддерживал связь с пилотом C-54, который убеждал его приземлиться на острове Большой Кайман, однако Креспо не изменил курс. Он передал по радио последнее сообщение в Хэппи-Вэлли: «Пытаюсь выйти на высоту для катапультирования, топлива осталось всего на десять минут, земли не видно». Больше о нем ничего не известно.

17 апреля из Хэппи-Вэлли вылетело одиннадцать самолетов В-26. Летчикам никто не сказал, почему в последний момент была изменена задача: вместо нанесения удара по базам Кастро было приказано обеспечить поддержку высадки десанта. Они подчинились приказу. Восемь человек погибло, шесть самолетов потеряно. В Хэппи-Вэлли вернулось пять самолетов.

Доблестные усилия, потребовавшие стольких жертв, не дали большого эффекта в действиях над побережьем. Как признал позднее один из представителей ЦРУ, прикрытие с воздуха в понедельник оказалось гибельным для этих летчиков.

В Нью-Йорке, в Организации Объединенных Наций, Рауль Роа был в ярости. Он обвинял Соединенные Штаты Америки в том, что они финансируют и поддерживают вторжение. Он заявил, что ЦРУ тратило на подготовку высадки по 500 тысяч долларов в месяц, что основной базой подготовки является аэродром Опа-Локка. Роа утверждал также, что главным агентом ЦРУ в Майами является Бендер. Днем в понедельник во второй раз на протяжении сорока восьми часов выступил Эдлай Стивенсон с опровержением заявления кубинского представителя.

Стивенсон не покидал Нью-Йорка на воскресенье и не виделся с Кеннеди. Для связи с ним президент послал в Нью-Йорк Макджорджа Банди, который, следя за развитием событий по сообщениям телетайпов Ассошиэйтед Пресс, проинструктировал в это утро Стивенсона в помещении делегаций США в Организации Объединенных Наций. Затем он вылетел обратно, в Белый дом.

Этот день был днем опровержений.

Они начались в Вашингтоне, когда представитель Государственного департамента Джозеф Рип заявил, что Государственному департаменту ничего не известно о вторжении. Пентагон тоже заявил, что он ничего не знает ни о каком вторжении. Ничего не сообщал и Белый дом. «Нам известно о Кубе, – передавало агентство Ассошиэйтед Пресс высказывание Пьера Сэлинджера, – только то, что сообщают телеграфные агентства».

Самые глубокие заверения поступили от государственного секретаря Раска, который заявил по поводу положения на Кубе: «Нет и не будет никакой интервенции на Кубу со стороны вооруженных сил США. Об этом ясно заявил президент. Он заявил также о нашей решимости сделать все возможное для того, чтобы американцы не принимали никакого участия в событиях на Кубе. Мы не располагаем полной информацией о том, что происходит на этом острове. Американский народ имеет право знать, вмешиваемся ли мы в дела на Кубе и намерены ли мы сделать это в будущем. На этот вопрос мы отвечаем отрицательно. То, что происходит на Кубе, является делом, которое должен решить сам кубинский народ».

На другой стороне земного шара советское правительство сделало заявление, в котором содержалась угроза оказать помощь Кастро, если Кеннеди не остановит вторжение.

Во времена Древнего Рима преследуемые за веру христиане рисовали рыбу, когда хотели сообщить о предстоящем проведении тайного собрания. ЦРУ выбрало этот знак в качестве символа вторжения. (Отсюда и сообщение о поднимающейся рыбе, которое передала радиостанция с острова Суон в воскресенье вечером.) В понедельник вечером в Нью-Йорке из ЦРУ продиктовали Лему Джонсу текст бюллетеня № 3. В нем упоминалось о поднимающейся рыбе. Когда Джонс показал его Силио, представитель кубинских эмигрантов забеспокоился. Для кубинцев сообщение о поднимающейся или стоящей рыбе могло иметь и гораздо более ясное значение. Джонс спорил с Силио, и лишь в 7 часов 15 минут вечера бюллетень выпустили без поправок, несмотря на опасения кубинца. Кубинское восстание должно было развернуться в ближайшие несколько часов. Текущие действия были в основном направлены на снабжение и поддержку.

В этот понедельник поздно вечером Даллес спешил домой из Пуэрто-Рико. В Вашингтоне уже чувствовали всю катастрофичность последствий отмены второго удара с воздуха. Было ясно, что волна вторжения быстро отступает назад. За два дня после 15 апреля эмигранты потеряли десять из первоначально имевшихся шестнадцати самолетов В-26. В течение сорока восьми часов погибло десять летчиков.

В этих условиях Вашингтон вновь решил нанести второй удар с воздуха по базам Кастро. Но летчики-кубинцы уже изнемогали от усталости. К тому же стояла плохая погода. Важно было застать самолеты Кастро перед рассветом на земле, а ведь уже было потеряно восемнадцать часов.

Итак, в 8 часов вечера в понедельник 17 апреля из Хэппи-Вэлли вылетели три бомбардировщика В-26. Их целью был аэродром в Сан-Антонио-де-лос-Баньос. Ударную группу возглавлял Хоакин Варела, несмотря на то что он и его второй пилот Томас Афонт уже летали этим утром. В темноте Варела не смог найти Сан-Антонио. Так как по приказу он имел право бомбить только военные объекты, он, не сбросив бомб, вернулся в Хэппи-Вэлли. Другой самолет из-за неисправности в двигателе повернул назад еще до того, как вышел на цель. То же произошло и с третьим самолетом.

Через два часа, в 10 часов вечера, из Хэппи-Вэлли вылетели еще два бомбардировщика В-26. Однако на их долю выпал не больший успех, чем на долю предыдущих трех самолетов. Таким образом, в понедельник ночью все пять самолетов В-26 вернулись на базу, не нанеся никакого ущерба противнику. Эффект запоздалого второго удара с воздуха был равен нулю.

Утром 18 апреля высадившаяся бригада оказалась разбросанной на трех участках южного побережья Кубы. К востоку от залива Кочинос эмигранты удерживали Плайя-Хирон и несколько продвинулись вглубь острова. В северной части залива Кочинос Марио Абриль и весь 2-й батальон занимали позицию в лощине, оседлав Т-образный перекресток дорог поблизости от Плайя-Ларга. Выемка была вырыта в связи с дорожно-строительными работами. Батальон здесь был единственным подразделением эмигрантов, так как бойцы 5-го батальона, отправившиеся к берегу вплавь с «Хьюстона», были отнесены течением километров на двадцать к югу от Плайя-Ларга. В результате 2-й и 5-й батальоны не смогли соединиться друг с другом, как это планировалось.