Читать книгу: «Невидимое правительство США. ЦРУ и другие разведывательные службы в годы холодной войны», страница 3

Затруднения ЦРУ усиливались еще и потому, что были случаи утечки информации, и в результате этого контрразведчики Кастро арестовывали американских агентов. Донесения терялись, и все шло не так, как надо.

Поздней осенью погода испортилась, и доставлять снаряжение для партизан на небольших лодках стало невозможно. Позднее на лодках переправлялись тонны грузов, но ЦРУ никогда не было уверено, что, будучи доставленными на Кубу, они распределялись правильно.

Короче говоря, по разным причинам ЦРУ так и не удалось организовать на Кубе надежное и эффективно работающее подполье.

Вследствие этого ЦРУ решило отказаться от идеи партизанской борьбы и вторгнуться на Кубу крупными силами.

13 ноября 1960 года часть гватемальской армии восстала против президента Идигораса и захватила Пуэрто-Барриос, порт на Карибском море. Кубинским летчикам-эмигрантам было приказано оказать помощь в подавлении мятежа. По-видимому, ЦРУ считало, что, если Идигорас будет свергнут, новое правительство может закрыть учебные центры.

Один кубинский летчик вел самолет С-46 с солдатами на Пуэрто-Барриос, в то время как бомбардировщики В-26, принадлежавшие ЦРУ, наносили удар по опорному пункту мятежников. Этот летчик почти уже посадил свой самолет в аэропорту Пуэрто-Барриос, ошибочно считая, что аэропорт находится в руках правительственных войск. Когда его самолет обстреляли, летчик немедленно взлетел, так и не высадив солдат. То, что в подавлении мятежа приняли тайное участие кубинские и американские летчики, пилотировавшие самолеты В-26, проливает дополнительный свет на операцию в заливе Кочинос.

Мятеж в гватемальской армии был быстро ликвидирован, и потенциальная угроза учебным центрам ЦРУ была устранена. Но позже некоторые гватемальские политики связывали мятеж с существованием учебных центров. Таким образом, самолеты и летчики ЦРУ были использованы для подавления внутреннего мятежа в Гватемале, и мировая общественность об этом не знала.

18 ноября 1960 года, через десять дней после своей победы, вновь избранный президент Кеннеди вызвал Даллеса и Биссела в Палм-Бич, чтобы выслушать отчет о ходе подготовки операции против Кубы.

Сообщения о подготовке уже начали проникать в прессу. Началось это в Гватемале 30 октября, когда газета «Ла Ора» опубликовала на первой полосе статью, в которой открыто заявлялось, что «в Гватемале полным ходом идет подготовка вторжения на Кубу, осуществляемая не нашей страной…».

Вскоре гватемальцы заговорили о деятельности ЦРУ на ранчо Алехоса. В ноябре журнал «Хиспаник америкэн рипорт» опубликовал статью о базе в Реталулеу. Этот научный журнал имеет ограниченный тираж, но разоблачения Хилтона были подхвачены имеющим широкий круг читателей журналом «Нэйшн», который в номере от 19 ноября поместил статью под заголовком «Готовим ли мы кубинских партизан?».

Завеса секретности, которой ЦРУ по необходимости прикрывало операцию на Кубе, стала угрожающе приподниматься.

В январе правительство Эйзенхауэра сменилось правительством Кеннеди. 3 января президент Эйзенхауэр в качестве одной из последних своих внешнеполитических акций порвал дипломатические отношения с Кастро. Журнал «Нэйшн» в номере от 7 января поместил подробный отчет о базе в Реталулеу. Вскоре на ЦРУ обрушилась серьезная неприятность. 10 января на первой полосе «Нью-Йорк таймс» появилась статья Пола Кеннеди, переданная из Реталулеу. В статье о ЦРУ не упоминалось, но в ней говорилось, что подготовка на базе ведется под руководством «иностранного персонала, большей частью прибывшего из Соединенных Штатов».

В Гватемале и Вашингтоне поспешно опубликовали опровержения. Представитель Государственного департамента Линкольн Уайт заявил: «Что касается сообщения о некоей базе, то мне об этом абсолютно ничего не известно».

Вопрос о подготовке эмигрантов стал щекотливым для тех газет, которые уже узнали кое-что об этом. Газеты города Майами, например, не могли не знать о том, что творилось у них под носом. Что же было им делать? Сообщить своим читателям правду или скрыть ее в угоду правительству?

Когда была опубликована статья в «Нью-Йорк таймс», редакторы газет, выходящих в Майами, решили, что нет смысла дальше вести игру с ЦРУ. Президент газетного треста и владелец газеты «Майами геральд» Джон Найт раньше по просьбе высокопоставленных лиц правительства США задерживал статьи об учебных лагерях в Гватемале и Флориде. На следующий день после появления в «Нью-Йорк таймс» сообщения о базе в Реталулеу «Майами геральд» опубликовала статью об учебном центре в Гватемале и еще одну статью о воздушных перевозках с аэродрома Опа-Локка. Рядом со статьей было дано следующее разъяснение: «Публикация статьи о воздушных перевозках из Майами в Гватемалу была задержана газетой более чем на два месяца. Опубликовать ее было решено лишь после того, как в других газетах впервые появились сообщения о помощи Соединенных Штатов борцам в Гватемале, выступающим против Кастро».

Теперь завеса была поднята, но, несмотря на статьи в «Нью-Йорк таймс» и «Майами геральд», факт подготовки Соединенными Штатами кубинских эмигрантов к возвращению на родину не проник в основной поток сообщений. Большинство американцев так и не знало, что готовится вторжение.

В январе Кеннеди вступил на пост президента. Начались приемы и банкеты в ознаменование перехода к политике «новых рубежей». На Кубе партизанское движение в горах Эскамбрай потерпело крах, и вместе с этим исчезли последние надежды на возможность скрытного проникновения на Кубу. Теперь ставка была на открытое вторжение крупными силами. Если в октябре намечалось высадить группу в четыреста человек, то теперь эта цифра возросла. Была усилена вербовка, и в Реталулеу стали направлять все больше людей и материалов.

По мере развития этих событий на президента Кеннеди стали оказывать давление, добиваясь его согласия на скорейшее вторжение. ЦРУ предупредило его, что дождливый сезон затруднит высадку и сделает невозможной учебу в лагерях в Гватемале, если вторжение будет отсрочено. ЦРУ принимало в расчет и моральный фактор: чем дальше, тем труднее было поддерживать боевой дух среди эмигрантов.

Вопрос об операции вторжения был раскрыт прессой, и президент Идигорас торопил с принятием окончательного решения.

Самым важным из всего этого было то, что ЦРУ пришло к выводу, что в период от шести месяцев до года, начиная с января 1961 года, обученные в России кубинские пилоты возвращались на Кубу и что одно это могло сделать вторжение невозможным.

Президент Кеннеди и его советники были опьянены победой и властью. Молодое, энергичное правительство страдало излишней самоуверенностью: никому в Белом доме не приходила в голову мысль о возможном провале операции. И глубоко в недрах тайной бюрократии операция эмигрантов как бы начала жить своей собственной жизнью.

В Вашингтоне не так просто отменить план, открытый или тайный, после того как он стал выполняться. Если бы президент Кеннеди отменил план вторжения, он рисковал бы подвергнуться критике за отказ от плана, утвержденного президентом Эйзенхауэром, плана, направленного на свержение Кастро и на избавление Западного полушария от коммунизма.

Президент полагался на энергичные заверения ЦРУ и менее энергичные заверения Комитета начальников штабов, что операция будет успешной. Он не был военным специалистом, и ему приходилось принимать на веру их слова.

К концу января ЦРУ выбрало местом вторжения городок Тринидад в провинции Лас-Вильяс, на южном побережье Кубы. Биссел и его советники выбрали Тринидад по тактическим соображениям. Высадка на южном побережье была обязательным требованием, так как исходным районом для вторжения должна была стать Центральная Америка. Северное побережье Кубы было слишком удаленным, это мешало эффективно использовать самолеты и корабли вторжения.

Но карты показывали, что вдоль южного побережья Кубы протянулся рифовый барьер, прерывавшийся лишь в устьях рек. Город Тринидад стоит в устье реки и имеет небольшой порт, который можно было использовать. Местность в районе Тринидада давала возможность хорошо прикрыть участок высадки. Кроме того, Тринидад расположен недалеко от гор Эскамбрай, и в случае неудачи высадившиеся эмигранты могли бы пробраться в горы и продолжать там борьбу.

Однако выбранное место вторжения имело и некоторые недостатки. Посадочная площадка около Тринидада была недостаточно большой для приема самолетов В-26. Кроме того, в Тринидаде был отряд милисиано Кастро, который мог сразу же оказать сопротивление. Но ЦРУ надеялось, что вскоре после высадки оно сможет привлечь на свою сторону около тысячи человек местного населения, которое насчитывало здесь примерно пять тысяч человек.

Во время президентства Эйзенхауэра никогда не планировалось использование в операции на Кубе вооруженных сил США. Кеннеди принял такое же решение, хотя операция и изменила свой размах.

Поскольку это позже явилось источником путаницы и споров, следует иметь в виду, что решение Кеннеди заключалось в том, что в ходе вторжения не будут использованы вооруженные силы США – сухопутные войска, военно-морские и военно-воздушные силы и морская пехота. Разумеется, его решение не относилось к действующим под руководством ЦРУ тайным силам, имеющим в своем составе американские бомбардировщики В-26, орудия, корабли. Такие силы могли и должны были быть использованы.

Так как операция была секретной, или, по крайней мере, считалась секретной, ею по-прежнему руководили Биссел и ЦРУ. С Комитетом начальников штабов в Пентагоне, высшим военным органом страны, консультировались в ходе разработки планов, однако он не нес ответственности за операцию.

Впервые Комитету начальников штабов было сообщено о готовящейся операции в январе 1961 года, хотя разведывательное управление ВМС еще раньше столкнулось с фактом, что ЦРУ готовит какую-то операцию. Однако разведывательное управление ВМС не знало точно, что замышляло ЦРУ.

Предложение ЦРУ о высадке в районе Тринидада было представлено на рассмотрение в Комитет начальников штабов. Изучив предложение, Комитет начальников штабов дал заключение, подписанное председателем Комитета генералом Лайменом Лемнитцером⁶. В этом заключении говорилось, что план высадки в районе города Тринидада будет иметь половину шансов на успех.

Среди кубинцев, отправленных в Гватемалу после принятия решения об увеличении численности сил вторжения, был рядовой Марио Абриль, который 15 апреля наблюдал за В-26, гудящими над головой, с палубы «Хьюстона».

Он и его семья бежали с Кубы в 1960 году. Девятнадцатилетний юноша, Марио отличался мягким взглядом карих глаз и спокойным характером, но он был полон решимости присоединиться к борьбе против Кастро. Его опыт был типичным: «Я встретил человека из ЦРУ по имени Роджер в отеле на Юго-Западной 8-й улице в Тамиами, Флорида. Я слышал, что многие из моих друзей с Кубы проходили обучение, и присоединился к ним. Роджер обучал нас взрывному делу и подпольной пропаганде. Иногда он делал это прямо в отеле, а иногда возил нас в Эверглейдс пострелять из ружей 45-го калибра. Ему было около сорока лет, и он отлично знал свое дело. В январе [1961 года] я узнал о тренировочных лагерях и пошел в вербовочный пункт для этих лагерей на углу 27-й и 10-й Юго-Западной улицы. Однажды, 13 марта, нас отвезли в старый дом в Коконат-Гроув, и там мы надели форму цвета хаки с синими бейсболками, нам также дали ботинки и спортивные сумки. Это было около 8:00 вечера. Затем нас посадили в грузовик, и мы отправились в Опа-Локку. Нас было около сотни, и мы прождали там некоторое время, пока к нам не присоединились двое американцев. Они были одеты так же, как и все мы, в униформу цвета хаки и синие бейсболки. Итак, нас загрузили в DC-4. В нем сиденья только вдоль борта, и мы набились по бокам, а те, кому мест не хватило, уселись прямо на пол самолета. На рассвете 14 марта мы прибыли в Реталулеу. Там у нас был отличный завтрак, буквально все, что мы хотели. После вкусной еды внешний вид этого места, знаете ли, показался мне очень привлекательным.

Около полудня мы добрались до лагеря и получили сухой паек, посуду и куртки. Я подумал, что, раз мы провели в дороге всю ночь, вероятно, сегодня отдохнем. Но нет, в тот же день мы начали стрелять из винтовок М-1, и нас заставили подняться в горы на две-три тысячи метров для тренировки. Вокруг нас были тучи. В конце концов объявили отбой, и мы проспали долго.

Мы были на базе Тракс. Примерно через пять дней нам предложили на выбор батальоны, к которым мы могли присоединиться, и я выбрал 2-й батальон, потому что у меня там были пара друзей в роте Е. В батальоне было около 175 человек, а в роте – 40. В каждом батальоне были инструкторы-американцы. Одного инструктора 2-го батальона звали Боб, другого Джим, а единственного, кто говорил по-испански, Хуан. Командовал подразделениям полковник Фрэнк. Он был сильным, очень сильным, как бык. Он носил ту же форму, что и мы. Но у него на бедре висел револьвер 38-го калибра, как и у всех американских инструкторов. У них у всех были револьверы. Мы ходили в походы и учились стрелять из пулеметов, минометов, автоматических винтовок и ручных гранатометов. Когда шел дождь, там нельзя было ходить пешком, дороги, покрытые водой, превращались в непроходимую грязь. А дождь в тех краях шел каждый день после полудня, и это был сущий кошмар, скажу я вам. Каждый день американские инструкторы говорили нам, что у нас будет прикрытие с воздуха и что никакие танки не будут воевать против нас. Когда мы тренировались с ручными гранатометами, я спросил нашего инструктора Боба: „Для чего это? Если мы не собираемся воевать против танков, зачем гранатометы?“ – „На всякий случай“, – сказал он и заверил, что бомбардировщики В-26 обеспечат нам прикрытие с воздуха».

Почти все до единого члены бригады говорят, что их инструкторы из ЦРУ обещали «контроль в воздухе» или «прикрытие с воздуха». Правда, мало кто из кубинцев утверждает, что было какое-либо официальное подтверждение, что самолеты ВВС или ВМС США обеспечат этот контроль или защиту. Скорее, к такому выводу пришли многие из участников сил вторжения. Возможно, кто-то из инструкторов ЦРУ хотел, чтобы у эмигрантов сложилось именно такое впечатление.

Согласно плану, конечно, именно военно-воздушные силы эмигрантов, в частности бомбардировщики В-26, должны были обеспечить «контроль в воздухе» путем уничтожения военно-воздушных сил Кастро на земле, что сделало бы ненужным воздушное прикрытие плацдарма во время десантных операций.

Для достижения этой ключевой цели ЦРУ создало значительные военно-воздушные силы. Первоначально в его распоряжении было шестнадцать В-26. Во время вторжения было добавлено еще восемь, в общей сложности двадцать четыре. Кроме того, имелись еще шесть С-46 и шесть С-54. Эти транспортные самолеты использовались над Кубой при доставке по воздуху оружия и продовольствия до вторжения и для десантирования во время вторжения.

Главой «освободительных кубинских сил», организованных ЦРУ, назначили Мануэля Мартинеса, бывшего пилота кубинских ВВС, который провел три года в тюрьме по обвинению в заговоре против Батисты. Его заместителем стал Луис Косме, бывший летчик-истребитель ВВС Кубы. Он 15 апреля руководил ударом B-26.

В Реталулеу был шестьдесят один кубинский пилот, а также штурманы, радисты и обслуживающий персонал. Шесть американских инструкторов оставались с этими пилотами на протяжении нескольких месяцев обучения и в ходе вторжения. Другие сменялись.

Билли Карпентер, полковник ВВС, который сначала был главным американским инструктором, был заменен Лу, который, в свою очередь, был заменен Гаром, главным инструктором ЦРУ по воздушным операциям непосредственно во время вторжения. Среди других американских инструкторов были Билли Белт, молодой блондин Стивенс, который говорил кубинцам, что у него вставные зубы, потому что китайские коммунисты вырвали ему настоящие во время Корейской войны; и Сейг Симпсон, высокий мужчина с румяным лицом, у которого была жена-японка.

Ни один из инструкторов ЦРУ не использовал свою настоящую фамилию, хотя некоторые использовали правильные имена. Генерал Г. Рид Достер, начальник штаба Национальной гвардии Алабамы в Бирмингеме, использовал имя Рид, когда был в Реталулеу. Многие инструкторы ЦРУ были родом из Бирмингема. Несколько американцев были завербованы ЦРУ через подставное лицо в Майами из числа пилотов, которые летали на B-26 во время Второй мировой войны.

Экипаж B-26 в ходе вторжения состоял из двух человек, не было бортовых стрелков и пулеметов. Их убрали, чтобы освободить место для дополнительного топлива с целью увеличить дальность полета бомбардировщиков. Каждый бомбардировщик имел бомбовую нагрузку 1800 килограммов. Хотя нормативная масса снаряженного самолета B-26 составляет 1700 килограммов, эти бомбардировщики поднимались со взлетно-посадочных полос при массе 18 000 килограммов. Это были грозные военные машины, но реактивные самолеты Кастро могли летать выше и быстрее. А без хвостовых пулеметов бомбардировщики были беззащитны с тыла.

К этому времени учебные центры стали для Гватемалы щекотливой политической проблемой. В начале февраля Идигорас написал президенту Кеннеди письмо, в котором указывалось, что боевой дух в учебных центрах высок и что войска готовы к действиям. Он настаивал, чтобы вторжение началось немедленно. За этим ходом скрывалась озабоченность правительства Гватемалы, вызванная неспокойной обстановкой в учебных центрах. Правительство Гватемалы считало, что чем скорее начнется вторжение, тем скорее можно будет закрыть учебные центры и тем самым ликвидировать всю эту неприятную проблему.

С письмом Идигораса в Вашингтон вылетел Роберто Адехи. Он посетил президента Кеннеди в Белом доме и встретился также с Алленом Даллесом. Когда в конце февраля – начале марта обстановка стала накаляться, у ЦРУ и Комитета начальников штабов появились закулисные разногласия по поводу выбора места вторжения. Примерно через две недели после того, как Комитет начальников штабов пришел к выводу, что высадка в Тринидаде может иметь половину шансов на успех, ЦРУ предложило три других места высадки, решив отказаться от Тринидада – отчасти потому, что посадочная площадка там была слишком мала для приема самолетов В-26.

Начальники штабов изучили все три варианта и выразили мнение, что лучшим из трех предложенных мест высадки является залив Кочинос, но что шансов на успех здесь будет меньше, чем в Тринидаде, расположенном восточнее. Тем не менее они считали, что вторжение надо проводить при всех обстоятельствах.

Комитет начальников штабов избрал залив Кочинос главным образом потому, что в этом районе к побережью вели лишь две дороги. Эти дороги проходили по болотистой местности. Войска Кастро вынуждены будут двигаться по этим дорогам, где подвергнутся ударам авиации сил вторжения. Комитет начальников штабов предупредил, что по этой же причине силам вторжения будет труднее вырваться с плацдарма в районе залива Кочинос, чем в районе Тринидада. Однако военные эксперты ЦРУ считали, что залив Кочинос как место для высадки нисколько не хуже, чем Тринидад, и даже лучше.

В то время как в Вашингтоне развивались эти события, в Гватемале у ЦРУ были неприятности с группой кубинцев, выступавших против Артиме и капитана Хосе Переса Сан Романа, которых ЦРУ назначило начальниками. ЦРУ жестко поступило с раскольниками.

На самолете их доставили на удаленную посадочную площадку в районе Сайаксче в провинции Петен, откуда тайком на лодках переправили, мягко выражаясь, в «лагерь перевоспитания» ЦРУ. На самом деле это была тюрьма ЦРУ. Недовольных кубинцев освободили только после окончания событий в заливе Кочинос.

ЦРУ с самого начала взяло в свои руки политическое и оперативное руководство эмигрантским движением, стремясь оказывать предпочтение его более консервативным элементам. Теперь на сцене появилась соперничающая группа.

В мае 1960 года министр общественных работ в правительстве Кастро Маноло Рай порвал с новым режимом и ушел в подполье. В ноябре он бежал в Соединенные Штаты. Рай и его последователи принадлежали к «народному революционному движению», которое было сильным конкурентом слева для созданного ЦРУ «революционного фронта».

Так как день, назначенный для вторжения, быстро приближался, необходимо было что-то делать для предотвращения политического раскола в рядах эмигрантов. Подстегиваемые ЦРУ «революционный фронт» и «народное революционное движение» сливались в новую организацию – «кубинский революционный совет».

Руководителем совета был избран доктор Хосе Миро Кардона, бывший гаванский адвокат, личность бесцветная, но умеющая держаться с достоинством. В первые полтора месяца режима Кастро он занимал пост премьер-министра. Потом подал в отставку, но в июле 1960 года Кастро назначил его послом в Соединенные Штаты. Кардона не принял это назначение и получил политическое убежище в посольстве Аргентины. Через три месяца он с охранным свидетельством прибыл в Соединенные Штаты.

Об образовании «кубинского революционного совета» было объявлено в Нью-Йорке 22 марта на пресс-конференции, организованной Лемом Джонсом. 3 апреля Государственный департамент опубликовал Белую книгу о Кубе. Этот документ должен был подготовить общественное мнение в Соединенных Штатах и за рубежом к тайно подготавливаемому вторжению, до которого оставалось всего две недели.

За кулисами в Вашингтоне несколько человек выступили против вторжения. Сенатор от штата Арканзас Дж. Уильям Фулбрайт, любящий откровенность представитель Демократической партии, председатель сенатской комиссии по иностранным делам, 30 марта был приглашен президентом в Палм-Бич. На борту реактивного самолета президента Фулбрайт, до которого дошли слухи о планах вторжения, вручил Кеннеди меморандум.

Стоит привести несколько цитат из этого документа, поскольку в нем Фулбрайт проявил почти сверхъестественный дар ясновидения:

«Миллионы людей по-прежнему считают, что Соединенные Штаты инспирировали вторжение Кастильо-Армаса в Гватемалу в 1954 году; однако участие США в этом деле было гораздо лучше скрыто, чем сегодня в деле с кубинскими эмигрантами.

Более того, по мере усиления деятельности кубинских эмигрантов, направленной на свержение Кастро, все труднее будет скрыть участие США в этом деле…

Необходимо также подумать о характере и составе правительства, которое придет к власти после Кастро. „Фронт“ не имеет руководителей того типа, который необходим для создания сильного, энергичного либерального правительства.

Следует также иметь в виду, что вторжение эмигрантов на Кубу встретит мощное сопротивление, которое сами эмигранты, возможно, не смогут преодолеть. Тогда встанет вопрос: позволят ли Соединенные Штаты провалиться этому делу (в тщетном стремлении скрыть свою роль) или же они начнут усиливать помощь, чтобы обеспечить успех? А это, в конечном счете, будет связано с открытым использованием вооруженных сил США, и, если мы решимся на это, даже под бумажным прикрытием законности, мы сведем на нет тридцатилетний труд по искуплению ошибок, связанных с прежним нашим вмешательством. Нам придется также взять на себя ответственность за поддержание общественного порядка на Кубе, а при данных обстоятельствах это, несомненно, будет постоянным источником хлопот».

Фулбрайт также высказал мысль, что даже тайное содействие свержению Кастро является, по-видимому, нарушением договора Организации американских государств, а также законов о нейтралитете Соединенных Штатов.

4 апреля президент встретился в Государственном департаменте со своими высшими советниками. Он интересовался мнением каждого из них о плане вторжения. Из всех участников совещания один только Фулбрайт решительно высказался против этой операции.

С самого начала ЦРУ установило связь с Государственным департаментом, чтобы информировать о ходе разработки плана тесный круг лиц, посвященных в него. В конце 1960 года, когда государственным секретарем был еще Кристиан Гертер, он назначил бывшего посла в Гондурасе Уайтинга Уиллауэра своим специальным помощником по вопросам кубинской операции.

Для поддержания связи с Уиллауэром ЦРУ выделило Трэси Барнса, до этого находившегося на секретной работе в посольстве в Лондоне. После прихода к власти Кеннеди Уиллауэр вышел из игры, но Барнс продолжал поддерживать связь с Государственным департаментом. Он имел беседы главным образом с советником президента по латиноамериканским вопросам Адольфом Берлем и помощником государственного секретаря по межамериканским делам Томасом Манном.

Они, помимо Дина Раска, были в числе немногих чиновников Государственного департамента, знавших о готовящемся вторжении.

В конце марта заместитель государственного секретаря Честер Боулз, исполнявший в то время обязанности государственного секретаря, узнал о плане вторжения.

31 марта он написал памятную записку Раску, в которой выступал против этого плана. Он также просил Раска гарантировать ему получасовую аудиенцию у президента Кеннеди для представления своих возражений в том случае, если план будет одобрен. Боулз ушел после беседы с Раском с надеждой, что крупного вторжения не будет. В остававшиеся до начала вторжения две с половиной недели Боулз уделял этому вопросу мало внимания; у него создалось впечатление, что произойдет всего лишь высадка небольшого партизанского отряда.

В начале апреля кубинским летчикам в Реталулеу вручили запечатанные конверты и приказали вскрыть их только после того, как они поднимутся в воздух. Вскрыв конверты, они узнали, что им приказано лететь в Хэппи-Вэлли близ Пуэрто-Кабесас в Никарагуа, где им предстояло пробыть в течение нескольких недель. Все участники воздушной части операции, включая американских советников, были переброшены из Гватемалы в Хэппи-Вэлли. Бригада эмигрантов была переброшена по воздуху в Пуэрто-Кабесас. Там уже были сосредоточены суда ЦРУ. Этот флот имел довольно значительные размеры и был сколочен ЦРУ в основном под прикрытием компании «Гарсия лайн корпорейшн», с главной конторой в Нью-Йорке, на Бэттери-Плейс, 17.

Эта пароходная компания была в свое время крупнейшей на Кубе. В докастровское время она поддерживала сообщение между портами Восточного побережья США, Гаваной и Центральной Америкой, перевозя рис и сахар.

После прихода Кастро к власти пять сыновей Альфредо Гарсии – Эдуарде, Маркос, Альфредо-младший, Лисардо и Франсиско – переехали в Соединенные Штаты. ЦРУ нуждалось в судах, и компания «Гарсия лайн» была прекрасным прикрытием, поскольку ею владели кубинцы и поскольку это была единственная кубинская судоходная компания, до сих пор совершавшая рейсы из Гаваны. А семья Гарсия хотела оказать помощь ЦРУ, несмотря на риск.

ЦРУ тайно зафрахтовало эти суда. Работая в основном с Эдуардо, управление затем запланировало привести суда в Пуэрто-Кабесас в самый последний момент. Компания продолжала обслуживать Кубу до самого вторжения. Альфредо оставался на Кубе, чтобы отвлечь подозрения, и покинул Кубу только 21 марта⁷.

По мере приближения дня «Д» суда «Хьюстон», «Лейк-Чарльз», «Рио-Эскондидо», «Карибе» и «Атлантике» один за другим взяли курс на Пуэрто-Кабесас. Их командам сначала ничего не говорили, и они считали, что совершают обычный рейс в Центральную Америку.

В Пуэрто-Кабесас им сообщили о предстоящем вторжении и предоставили право покинуть суда. Несколько человек покинули суда, и ЦРУ продержало их в Пуэрто-Кабесас до тех пор, пока со вторжением не было покончено.

На каждом из судов команда насчитывала около двадцати пяти человек; таким образом, более сотни моряков неожиданно для себя отказались в огне настоящей войны. Суда имели водоизмещение 2400 тонн, за исключением несколько меньшего по размерам «Рио-Эскондидо». ЦРУ закупило также два оставшихся от Второй мировой войны пехотно-десантных корабля и включило их в состав флота вторжения.

Компания «Гарсия лайн» предоставляла не только транспортные средства, но и прикрытие для обслуживающего их персонала; некоторым из эмигрантов, завербованных ЦРУ, были вручены анкеты, заполнив которые они считали, что заключили с компанией «Гарсия лайн» контракт на работу в качестве матросов.

В то время как ЦРУ собирало свой тайный флот, в Соединенных Штатах были предприняты важные политические шаги. 8 апреля на пресс-конференции в гостинице «Рузвельт» в Нью-Йорке Миро Кардона призвал кубинцев восстать и свергнуть Фиделя Кастро. В тот же день агенты федеральной иммиграционной службы в Майами арестовали известного приспешника Батисты Роландо Масферрера, который бежал с Кубы в один день с Батистой. Он был тайно перевезен в госпиталь «Джексон мемориал» и заключен под стражу.

В госпитале Масферрер числился как больной с коронарным синдромом, но лечащий врач сказал журналистам: «Похоже, информация искажена. Указанное заболевание у пациента выявлено не было».

Масферрера, как было объявлено, арестовали после письма Дина Раска министру юстиции Роберту Кеннеди, в котором, в частности, говорилось: «Длительное пребывание Роландо Масферрера на свободе в Соединенных Штатах, и в особенности во Флориде, вредит нашим национальным интересам с точки зрения наших международных отношений». Через два дня федеральные власти обвинили Масферрера в заговоре с целью организовать военную экспедицию против Кубы, что является нарушением законов о нейтралитете Соединенных Штатов⁸.

Масферрера цинично обвинили в нарушении закона за десять дней до того, как правительство США начало свое тайно подготовленное вторжение.

Через десять дней после катастрофы в заливе Кочинос федеральный судья Эметт Чоут приказал освободить Масферрера и порицал федеральное правительство за то, что оно направило его в правительственный концентрационный лагерь в Техасе. Помощник министра юстиции Поль Гиффорд заявил, что иммиграционная служба действовала по прямому указанию президента Кеннеди. «Президент, – сказал судья Чоут, – не имеет права заставить кого-либо действовать вопреки закону.» Через семь месяцев, 9 ноября 1961 года, правительство втихомолку закрыло дело Масферрера без всяких объяснений.

Одной из возможных причин ареста Масферрера является то, что правительство считало, что обвинение его в организации вторжения на Кубу отвлечет внимание от подготовки вторжения самим правительством, находившейся тогда на завершающей стадии. Это был случай явного политического ареста.

Кроме того, президент считал, что арест Масферрера покажет эмигрантам и всему миру, что Соединенные Штаты не питают никаких симпатий к сторонникам Батисты. Это стало очевидным 12 апреля, когда президент заявил на пресс-конференции: «Недавнее обвинение министерством юстиции проживающего во Флориде г-на Масферрера в том, что он замышляет вторжение на Кубу из Флориды с целью установить режим батистовского типа, свидетельствует о том, какие чувства питают в нашей стране к тем, кто стремится восстановить такое правительство на Кубе».