Читать книгу: «Рунное наследие. Вдыхающая жизнь», страница 3

Глава 5. Незаслуженная помощь

– Не шевелись. Лежи спокойно, – Квэн присел рядом с пострадавшим.

Услышав крик мальчика, только что превратившего его свежую рубаху в грязную тряпку, он тут же бросился на помощь, даже не задумываясь о мести и обиде.

Кэлла же встала рядом с братом и с любопытством смотрела, не в силах взять в толк, почему растянувшийся в грязи мальчик ревёт, совсем как она, когда чем-то недовольна.

– Почему он плачет? – сестрёнка включила «почемучку». – И зачем он вымазался? Если меня в таком виде увидела бы Старшая или мама с папой, потом целый день без сладкого бы ходила.

– Сейчас и узнаем, – ответил Квэн и обратился к мальчику: – Как тебя зовут?

– Меня, – всхлип, – Боней батька с мамкой, – всхлип, – кличут.

– Что у тебя болит, Боня? Можешь показать? Только осторожно.

Мальчик кивнул, шмыгнув носом, и показал пальцем на правое колено, не дотрагиваясь на него.

– Только там? Больше нигде не болит? – Боня помотал головой, и Квэн продолжил: – Хорошо. Значит, сейчас ты сможешь поднять туловище. Я помогу.

Теперь, когда мальчишка сидел на земле и всхлипы стали реже, Квэн потянулся руками к тому самому колену, на которое указал Боня.

– Так, не бойся! Я сейчас буду еле-еле дотрагиваться к колену, а ты скажешь мне, где болит, а где нет, хорошо?

Квэн принялся ощупывать ногу, начиная с голени и продвигаясь вверх. Когда же его пальцы слегка нажали ниже колена, мальчик вскрикнул.

– Значит, тут? Ладно. Я сейчас продолжу трогать вокруг этого места, чтобы понять, где начинается твоя боль. Обещаю, я буду очень осторожен.

Боня поёжился и втянул голову в плечи, словно готовясь, что его вот-вот лишат ноги – эти мысли выдавал и страх в широко раскрытых заплаканных глазах на застывшем лице.

Пару раз мальчик зашипел, когда Квэн щупал вокруг его коленки, а потом услышал неутешительный вывод из уст своего «доктора»:

– Я, конечно, не специалист в этом деле, но уже успел насмотреться на такие увечья. Когда к Вдыхающим жизнь приходили хромающие люди, я не раз и сам под наблюдением Старшей, вот так, как с тобой, искал причинное место боли. Что я могу сказать. По-хорошему, тебя надо бы показать лекарю. Но для этого туда надо добраться. Можно было бы и Руну Исцеления применить, но я не имею дара, а моя сестра её ещё плохо рисует. И ме-дле-нно, – Квэн посмотрел на девочку, а Кэлла, поймав его взгляд, вздёрнула носик, скрестила руки на груди и повернулась спиной. – Правда, есть ещё четыре Руны… Хотя, если использовать Руну Окаменения, тогда можно каменной ногой… нет, не пойдёт. А может, Руну Лёгкости? Станешь как пушинка. Нет, тоже не то… А, вот! Руна Выносливости позволит тебе допрыгать на здоровой ноге… – Квэна понесло по любимой тематике, но его тираду прервал плач Бони.

– Чего это он? – Кэлла снова повернулась к мальчишке и удивлённо взглянула на него.

– Я, – всхлип, – попытался согнуть, – всхлип, – ногууу.

– Что ж, надо быстрее выдвигаться. Что толку размышлять о рунах, если ими нельзя воспользоваться.

Квэн встал напротив Бони и потянул его за руки на себя. Кэлла же помогала, как могла, толкая мальчишку в спину.

– Сам ты не дойдёшь. Твои друзья, как я посмотрю, уже отогнали стадо подальше и не собираются тебе помогать, – затем Квэн спросил у сестрёнки: – Что скажешь, Кэлла? Проводим его до лекаря?

То ли чтобы помочь Боне, то ли – чтобы как можно позже приступить к занятиям по рисованию рун, Кэлла быстро согласилась.

Так, медленно и опираясь на плечо Квэна, мальчишка поковылял по тропинке, уводившей от Радужных ручьёв к дороге в деревню. Пока шли, ребята разговорились, и, стыдясь своего поступка, Боня признался, что не знал, какой на самом деле Квэн – хороший человек. И для него, Бони, это оказалось неожиданностью.

Детвора, рождённая в деревне Рунной, но не в Рунном клане, считала, что вся мужская часть столь благородного клана заносчива и высокомерна. Они видели, как он, Квэн, часто ходит на рынок или куда-либо спокойным, прогулочным шагом, тогда как им, детям пастухов, приходилось постоянно спешить.

Квэн же в свою очередь признался, что он нарочно ходит медленно. Отчасти потому, что любит наблюдать за окружением: за природой, за людьми, за их работой, а отчасти – по причине постоянной занятости в стенах дома. Да, он не пас овец, не вспахивал землю, не тренировался, как люди в Вольном клане или в семьях наёмников, которые не могли официально называться кланом, так как у них в родстве имелось меньше двадцати пяти человек.

Но ему в возрасте Боны, то есть шесть-семь лет назад, приходилось сразу после семейного, точнее, кланового завтрака садиться за рисование рун, и заканчивал он только тогда, когда солнце заходило за горизонт, уступая место темноте. И так происходило каждый день вплоть до шестнадцатилетия.

Мало того, он, Квэн, завидовал обычным ребятам из деревни, которые нередко играли в догонялки, стоило им собраться хотя бы на десять минут вместе. Его же развлечениями в детстве были только истории, которые рассказывала Старшая. Она, пожалуй, была единственной, кого Квэн раньше – да и сейчас – мог назвать настоящим другом. Но у неё было не так уж и много свободного времени для внука. Она могла позволить себе пообщаться с ним лишь утром – до завтрака, и вечером – перед сном, когда оставляла свои заботы о клане.

Квэн так проникся беседой с новым знакомым, что под нахлынувшими эмоциями предложил Боне то, чего никогда до этого никому не предлагал. Как раз когда они дошли до развилки, где одна дорога вела к лекарю, а другая – к дому Рунного клана, Квэн спросил, решив зайти издалека:

– А ты хоть раз бывал у нас дома? Может, твои родители пользовались услугами Рунного клана?

– Какой там. Руны – это дорого. Батька говорит, что их могут позволить себе или наёмники, или Вольный клан. А простому люду, как мы, они не надобны.

– Не скажи. Если, например, надо огромный камень передвинуть, чтобы участок расширить, то деревенские могут попросить нарисовать Руну Силы, и тогда они не только от камня избавятся, но и с лёгкостью смогут выкорчевать пни, а запрягись они в плуг – за день сделают работу, с какой лошадь и за неделю не справится.

– Да быть того не может. Не слыхивал я о таком!

– Уж поверь мне – я видел. И стоит это не так уж и дорого. За Руну Силы Вдыхающие жизнь берут тридцать медяков или три серебренника.

Боня присвистнул.

– Да это как за среднего хряка отдать. Нее, дороговато будет.

– Так что, получается, ты ни разу не видел, как Вдыхающие жизнь рисуют Руны? – Квэн понял, что пример с Руной Силы был неудачен, и решил вернуть разговор в самое начало.

– Получается так.

– А хотел бы?

– Ты ещё вопрошаешь? Конечно! Каждый хочет.

– А давай тогда к нам, – решился Квэн, но внутренне напрягся, опасаясь, что Боня откажется.

– Прямо сейчас?

– Почему бы нет?

– А меня впустят? Ну, я же как бы… из простого люда, ещё и грязный, – Квэн видел, что мальчишка хочет пойти, но боится. И поэтому решил немного его подбодрить, приукрасив правду:

– Поверь, к нам часто ходят разные люди. И мы не такие, как ты себе нас нарисовал. Ты ж сам сказал, что я не такой, как ты думал. И вообще, ты со мной! Я же, как-никак, часть Рунного клана, – в последнем высказывании Квэн покривил душой, так как не ощущал себя полноценным членом своего клана. И причиной было всё то же неумение «вдыхать жизнь».

– А как же лекарь? Ты ведь сам говорил, что лучше сразу к нему.

– Моя бабушка не хуже него вылечит тебя.

– А… у меня таких денег нет, – испугался Боня, представляя, что если его сейчас вылечат, то потом ему придётся всю жизнь рабом прислуживать Рунному клану. – Тридцать медяков – это очень много для нашей семьи.

– Не переживай, – улыбнулся Квэн, – они не нужны. Бабушка задаром тебя вылечит.

– Думаешь, она станет помогать… просто так? – с сомнением спросил Боня. – Но я не слыхивал, чтобы кого-то лечили, а потом с него ничего не взяли.

– Конечно, станет, – Квэн приложил все силы, чтобы его голос звучал уверенно, и продолжил придумывать на ходу: – А не слышал ты, потому что просто так Рунный клан помогает только друзьям. И те никому не разбалтывают об этом.

– А разве я – твой друг?

Квэн замешкался. Он понимал, что мальчишка, который совсем недавно и знать тебя не знал, мало того – презирал тебя, не может быть другом. Но ведь с другой стороны – у Квэна не было друзей, и он не знал, что значит «друг». К тому же, Боня был первым за все шестнадцать с половиной лет посторонним человеком, который нормально общался с ним, с Квэном. И уже за это мальчишка заслужил того, чтобы называться другом. Пусть всего и на один день.

– Сейчас – да. Пойдём, – ответ звучал твёрдо и в этот раз по-настоящему уверенно.

И они продолжили свой путь, свернув в сторону дома Рунного клана.

Глава 6. Злая правда

– Нет, Квэн. – Ответ, которого не ожидал внук от Старшей, прозвучал, когда они отошли к окну, чтобы никто не подслушал разговор, а Боню оставили сидеть на кресле. – Ты ведь знаешь, что мы ограничены во времени с нашим даром, и всё равно хочешь помочь незнакомцу?

Перед началом беседы Квэн успел лишь вкратце рассказать о случившемся, опустив ту часть, где этот мальчишка кидал в него грязью. А в конце добавил, что хотел бы помочь ему. И если возможно – не требуя с него ни медяка.

– Его зовут Боня. И мы уже знакомы, – чуть улыбнулся внук.

– Это не серьёзно, Квэн. Да, мне тоже жалко мальчика. Но мы не можем помогать каждому встречному, тем более, когда с ним случился такой пустяк. Ещё и задаром. Знаешь, стоит одному оказать такую услугу за «спасибо», как слух об этом распространится быстрее, чем звук от твоего чиха. Следом последуют возмущения, почему это мы одним помогаем и не берём с них плату, а других – чуть ли не обкрадываем. Так что надо было его отвести сразу к лекарю.

– Мы думали об этом, но я настоял на своём. И его нога – не пустяк, – в голосе Квэна слышалось напряжение.

– Не пустяк… – задумчиво протянула Старшая и решила объяснить, почему так сказала: – Извини, я неправильно выразилась. Но ты пойми, сейчас только утро – даже полдень ещё не наступил. А это значит, что к нам могут прийти немало людей, чтобы воспользоваться нашим даром. И представь себе: мы помогли твоему другу, а под конец дня к нам приносят человека со смертельно опасной раной. Но к этому времени мы уже использовали всё своё «дыхание жизни», включая лечение ноги этого твоего друга. И как думаешь, что произойдёт с тем действительно нуждающимся в силе рун человеком?.. Понимаешь, почему я назвала проблему с ногой у твоего друга «пустяком»? Его ногу можно вылечить и обычным способом. Да, это займёт немало времени, но это естественный процесс. А есть случаи, когда нельзя ждать – и тут, конечно, не обойтись без рун.

– А если бы таким человеком, которому срочно нужна помощь, оказался Боня? Если бы он был при смерти? Что бы ты тогда сказала? Что он всё равно не жилец, потому что такие люди, как он – долго всё равно не живут?

– Какие «такие», Квэн?

– Такие, которые не могут позволить себе заплатить за Руну Лечения. Бедные люди.

– Квэн, если бы он действительно нуждался в Руне Лечения, и от этого зависела его жизнь, я бы даже не стала заводить с тобой эту беседу. Я бы тут же «вдохнула жизнь». И поверь, не взяла бы ни медяка.

– А как же слухи, о которых ты говорила? Как же возмущение народа?

– В этом случае их бы не было. Люди прекрасно понимают: спасение жизни – это… спасение жизни. За это не требуют деньги. А лечение ноги, которая и так сама заживёт в лучшем случае через два дня, а в худшем – через пару месяцев, это уже прихоть. – После некоторой паузы Старшая добавила: – Эх, Квэн. Ты хороший человек, добрый. Но нельзя быть таким.

– Хорошим и добрым? – не понял он.

– Помогать всем подряд. Нет, помогать можешь. Но ты должен знать меру. Ты ведь осмотрел его и, выяснив, что и где болит, помог ему дойти в деревню. Это уже немало. Путь от Радужных ручьёв долог, а с человеком, который может наступать лишь на одну ногу тире и того длиннее.

– И всё же я хотел бы ему помочь до конца. Кроме того, я пообещал ему.

– А вот это ты зря. Да, нельзя было тебя так воспитывать, – задумчиво произнесла Старшая. – Надо было отправить тебя на месяц-другой в Вольный клан. Там бы ты получил все уроки жизни за короткое время, пусть это и было бы болезненно для тебя. В принципе, ещё не поздно. Но… у тебя такая тяга к рунам, что даже Вдыхающая жизнь может позавидовать… Что же с тобой делать… Не знаю…

Квэн впервые посмотрел на свою бабушку совершенно с иной стороны. Он не думал, что она может быть такой… жестокой по отношению к нему. Она всегда одаривала его добротой, теплом и лаской. А ещё он не думал, что Старшая может отказать в помощи ребёнку, пусть и не принадлежащему Рунному клану. И вместе с тем, где-то глубоко в сознании понимал, что она права. Впрочем, как всегда.

А всё же ему было интересно – если бы он, Квэн, оказался в положении Бони, бабушка продолжала бы так размышлять? Или всё же нарисовала руну? А ещё он вспомнил о ежедневной процедуре, ставшей уже чуть ли не традицией, когда ему с самого утра накладывали Руну Зрения. Ведь может случиться и такое: на нём нарисовали руну, а вечером из-за него кто-то умер, потому что Вдыхающая жизнь потратила весь свой дар, который восполнится только к следующему утру после сна. Ему стало страшно думать об этом, и он вернулся мыслями к мальчишке:

– Давай сначала решим, что будем делать с Боней.

– Я тебе уже сказала, что мы не можем ему помочь, если только он не заплатит за руну.

– Но я же пообещал…

– Вот и придумай, как выкрутиться. – Старшая развернулась, устремив взгляд в сторону бескрайних зелёных полей за окном, дав понять, что разговор закончен.

Путь к лекарю проходил в молчании; ни один из парней не торопился начинать разговор. Кэлла же осталась дома выполнять задания, которые дала Старшая. Боня различил оттенки многих негативных чувств на лице своего названого друга, поэтому не стал расспрашивать о том, почему Старшая отказала нарисовать на больном месте Руну Лечения.

В какой-то степени он был рад этому. Привычный к своему окружению, мальчишка и так ощущал себя не в своей тарелке, находясь в доме самого могущественного клана деревни, да ещё и испытывал неловкость: за него, чужака и незнакомца, просит родственник Старшей Рунного клана, чтобы та использовала свой дар просто так.

Поэтому когда они покинули место скопления аж трёх Вдыхающих жизнь, Боня облегчённо выдохнул. Он даже стал бодрее наступать на здоровую ногу, но больную всё так же держал согнутой.

Погружённый в размышления о том, как бы оправдаться перед мальчишкой, почему не выполнил своё обещание, Квэн вдруг заметил, что тот вовсе не расстроился, а даже наоборот.

– Ты не обижаешься на меня? – Квэн первым нарушил молчание.

– С чего бы? Это же я виноват, что кидался в тебя и плюхнулся так неудачно.

– Ты знаешь, что я не об этом. Извини, что не вышло вылечить твою ногу. Понимаешь, тут такое дело… – замялся Квэн.

– Да я понимаю, – мальчишка заметил его нервозность и решил помочь. – Там у вас все заняты, наверное, – они оба видели, когда пришли, что желающих нанести руну не было, – да и вряд ли вы занимаетесь такими пустяками, как моя нога, – Квэна аж передёрнуло, когда он снова услышал слово «пустяк», но Боня не заметил и продолжал: – Да и вдруг пришёл бы кто-то, у кого всё хуже, а я бы только мешал. Это же, небось, много времени надо провозиться со мной, – то, что задаром, он решил не добавлять.

Квэн поразился размышлениям мальчишки. Ведь тот говорил почти так же, как Старшая, а он, Квэн, не понимал всего этого. Тут он вспомнил про слова бабушки о том, что, мол, было бы неплохо отправить внука к Вольным в клан, и начал догадываться, почему. Так получалось, что жизнь и воспитание Квэна протекали как бы мимо внешнего мира, и он, Квэн, не разбирался ни в чём, кроме рун и присмотра за сестрёнкой.

Да, он любил наблюдать за окружением, но никогда не принимал участие в том, что творилось вокруг. И его никогда не касалось то, что он видел. Если не считать прилетавшие иногда в него комки грязи, щедро выпускаемые детьми пастухов, что он списывал на обычное озорство. Такое, какое было свойственно Кэлле.

Но встреча и ситуация с Боней дали трещину в мировосприятии Квэна. Теперь он и сам хотел попробовать пожить в Вольном клане, даже не подозревая, что в этом случае его жизнь в мгновенье ока превратилась бы в одну сплошную боль. Он бы просто не вынес той нагрузки на мышцы и психику, которой подвергалась во время тренировок вся мужская часть Вольного клана, начиная с трёх лет и заканчивая тридцатью. Причём как раз с шестнадцати начинались тренировки в полевых условиях, где получить серьёзную травму не составляло особого труда. И опытные бойцы могли уже начинать брать молодняк с этого возраста на задания.

– Эй! – окликнули сбоку, и Квэн с Боней повернулись на голос. – А ну, отпустить моего брата. Нечего его трогать.

– Он помогает мне, Рукс! – крикнул Боня парню, на вид выглядевшему ровесником Квэна, только плечистее и крепче. – У меня что-то с ногой и я не могу сам идти, вот он…

– Цыц! Тебя никто не спрашивал. Знаю я, что с тобой случилось – мне твои дружки уже всё разболтали. И про то, что вы кидались в этого, – он кивнул на Квэна, – и про то, что вы убегали от него, и про то, что он тебя поймал. И что куда-то увёл.

– Нет, всё не так было! – возмутился Боня.

– Я сказал цыц! С тобой мы ещё дома поговорим. Уверен, батька очень обрадуется твоим играм с бросанием грязи, – Рукс ухмыльнулся. – Особенно, когда узнает, в кого ты метил. А вот ты! – он уже обратился к Квэну, – Я бы отмутузил тебя прямо сейчас за своего младшóго…

– Да он не виноват! – снова выкрикнул Боня.

– Не лезь, когда старшие разбираются, – и продолжил свою речь, обращённую Квэну: – И я бы не посмотрел, что ты из Рунного клана. Но батька не поймёт. Чего он так боится? Ты же всего лишь прислужник для своего клана. У вас же заправляют всем бабы.

– Не смей… – сквозь зубы процедил Квэн.

– А то что? Расскажешь хозяйкам, что бы они нарисовали на мне Руну Проклятия? Даже если такая и есть, – засмеялся Рукс, – они этого не сделают. А знаешь, почему? – и сам же ответил, довольный своей шуткой: – Потому что им никто за это не заплатит! Ахаха.

Вдоволь насмеявшись, он подошёл к младшему брату, закинул его себе на спину, обхватив ноги мальчишки выше колена, чтобы тому не было больно, и отправился не в сторону, где жил лекарь, а туда, где находились дома пастухов.

Квэн же и не пошевелился. А что он мог сделать? Он понимал: ни-че-го.

Простояв так, пока две фигуры не исчезли за поворотом, Квэн отправился домой. Прислуживать своим хозяйкам.

Глава 7. Ежегодная традиция или «Попробуй, угадай!»

– Теперь твоя очередь, Гларта! – крикнул Видящей собеседник, как только из комнаты вышел шустрый паренёк, на вид лет семи, и закрыл за собой дверь. Двое молодых людей сидели друг напротив друга на расстоянии пяти метров и развлекались игрой, полезной для тех, кто обладал их особым даром.

Черноволосая девушка с тонкими чертами лица убрала руки от ушей и пристально посмотрела в глаза своего родственника – она и сама не помнила, кем он приходится ей: знала лишь, что Мирт – сын женщины, которую их бабушка называет племянницей по линии третьей жены отца, и он был на год старше её, Гларты.

У самой же Гларты не было родителей – она осталась сиротой в десятилетнем возрасте и уже столько же лет жила с бабушкой. Мать имела сильный дар Видящей и могла за секунду рассчитать из сотен вариаций будущего ту, которая воплотиться в настоящее – не без помощи её же вмешательства.

Так вышло, что однажды они всей семьёй добирались пешком до главы клана – на очередной день рождения. Отец Гларты подвернул ногу, из-за чего темп замедлился, и темнота застала их в лесу. Как и стая волков. Мать Гларты увидела сотни вариаций нападения хищников, и в каждой, кроме трёх, погибала вся семья. В оставшихся же версиях девочка выживала: в одной – с прокушенной ногой, в другой – лишившись пальцев на руке, и только в последней – целой и невредимой.

Об этом Гларта и узнала от плачущей матери, которая понимала, что вскоре погибнет и надеялась, что её предсказание сбудется. Они всегда сбывались, но когда на кону жизнь родного дитя – начинаешь сомневаться во всём и неистово молиться богам. Что мать Гларты и сделала – попросила помощи у Бога Времени Врарта, чтобы её дочь осталась жива и невредима.

В годовщину смерти родителей осиротевшая девушка всегда погружалась в воспоминания, приносившие ей боль. Но она перестала отвлекаться и снова вернулась к игре.

– Не очень умно учить такому своего брата, – заметила Видящая, когда воспользовалась даром.

– Так что? Что он сделает? – ухмылялся Мирт.

– Ничего. Я ему не разрешу снять штаны и сходить в туалет прямо здесь. Ты вообще в своём уме? Или у вас так принято делать в гостях? Приезжаешь со своими родителями раз в год – на день рождения бабушки, и постоянно чем-то отличаешься. В том году предсказал слуге, что жена его убьёт – бедолага у нас в подвале ночевал, пока через неделю не пришла его жена и правда чуть его не прибила, она думала, что он завёл любовницу и убежал с ней.

– Так то же шутка была, – довольная улыбка Мирта растянулась на всё лицо.

– Тебе шутка, а нам – головная боль. А два года назад?

– А что два года назад? – притворно удивился Мирт, даже не скрывая самодовольства.

– Пока я спала, вытащил меня на задний двор, вокруг разлил что-то, напоминающее кровь, и так испугал нашу бабушку, что у неё чуть сердце не остановилось.

– Разве это я сделал? Если мне память не изменяет, виновного так и не нашли. А я и правда, как увидел тебя, да в таком виде – действительно подумал, что ты… того, – Мирт наклонил голову, высунул язык и выпучил глаза.

– Как же. Так я тебе и поверила, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Только мне до сих пор не понятно, почему я не проснулась, пока ты имитировал мою смерть? – Гларта пристально посмотрела на него, а тот лишь молча улыбался в ответ.

– Малой, можешь заходить! – вновь крикнул Мирт, но в этот раз уже своему брату.

Как только тот вошёл, Гларта подскочила к нему и, не давая возможности стянуть штаны, остановила его.

– Если ты действительно хочешь сходить в туалет, то лучше иди в специально отведённое место. Не надо слушать своего старшего брата, – она взглянула на Мирта и добавила: – Вообще никогда его не слушай, понял?

Паренёк просто кивнул и тут же убежал из комнаты.

– Что ж, теперь ты скажи, что видишь в скором времени? – злорадно спросила Гларта.

Мирт посмотрел на свою родственницу, медленно, как бы в нерешительности, встал, а затем вдруг бросился к выходу из комнаты, на ходу выкрикивая:

– Не достанешь.

И уже через мгновение исчез за дверью.

– Поверь уж, это случится, – тихо произнесла девушка, глядя ему вслед.

Вскоре все приглашённые собрались в общем зале огромного особняка – единственного трёхэтажного дома в деревне, который ярко выделялся из местной архитектуры, словно гриб-гигант, спрятавший под своей шляпкой маленьких собратьев по мицелии.

Огромную комнату, кроме двух круговых лестниц по бокам, украшала трехъярусная люстра с сотней свечей. В центре стояли столы с различными яствами и напитками. Несколько слуг ходили туда-сюда между столами и разносили бокалы с вином. А гостей собралось изрядно – не меньше пятидесяти человек, и все – из клана Видящих.

Каждый год на протяжении последних тридцати лет, несмотря на долгую дорогу, а для кого-то и неудобную, люди, родившиеся в семьях со способностью Видеть, неизменно следовали традиции – собирались вместе в доме главы клана в день её рождения.

– Здравствуйте, дорогие гости, – на балкончике, объединяющем две лестницы, появилась виновница торжества, одетая полностью в чёрное. Прожитые годы не пощадили лицо старой женщины, запечатлев на нём самые частые эмоции, которые испытывала именинница на протяжении всей жизни. Казалось, что она одновременно хмурится и ехидно ухмыляется, но взгляд показывал, что она стоически вытерпит все удары судьбы – цепкий, холодный и колючий, он заставлял отводить глаза даже самых сильных, крепких и уверенных в себе мужчин.

Стоило главе клана сказать приветствие, как все громко зааплодировали. Выдержав небольшую паузу, она подняла руку, и в зале воцарилась идеальная тишина.

– Я рада видеть всех вас так же, как и вы меня. Сегодня у меня не просто день рождения, а юбилей. Круглая дата, отмечающая на календаре моей жизни уже восьмидесятый год, – голос главы клана звучал соответствующе её внешнему виду, и эти твёрдость и сталь, как и ироничность, замечали все слушатели. – Знаю, не всем по нраву каждый раз добираться до деревни, где я прожила всю свою жизнь. Могу лишь посочувствовать вам и пожелать терпения, ведь я не собираюсь так просто отдавать бразды правления нашего клана. Да и не виновата я, что вы или ваши предки не захотели продолжать жить на этой земле, а разбрелись кто куда. Но, это не мои проблемы, а ваши. Как всегда, после приветственной части мы с вами сделаем то, ради чего все вы на самом деле сегодня и собрались. И не надо притворяться, что причиной служит лишь день рождения старухи, – тут она злорадно ухмыльнулась. – Все вы хотите почувствовать власть главы клана Видящих. Поэтому, начнём же нашу церемонию. Чтобы было честно по отношению ко всем, я не буду в этот раз вызывать лишь желающих. Я приказываю тем, кто имеет дар Видения, выстроится в один ряд передо мной. Остальные, кто не может Видеть, или кому ещё не исполнилось восемнадцать лет – отойдите в стороны.

Из всех собравшихся в зале в линию построились шестнадцать человек: десять мужчин и шесть женщин.

– Сейчас к каждому из вас подойдёт слуга, и вы должны будете вытянуть палочку. Те двое, у кого выпадет короткая – начнут борьбу за место главы клана.

Как и сказала именинница, у каждого Видящего была возможность выбрать из шестнадцати одинаково торчавших из-под полотенца палочек одну.

Первыми вышли Мирт, на лице которого красовалась хитрая улыбка, и его пухлый дядя с покрасневшим от выпитого вина носом, но не лишённым сосредоточенности взглядом.

– Первым этапом, из которого во второй выйдут восемь человек, будет проверка на умение Увидеть из общего конкретное. В коробке лежит сорок разных вещей. Вытяните одну, положите её на пол и обведите углём так, как она упадёт, когда разбросают все эти предметы.

Мирт достал деревянную фигурку лягушки и в двух шагах от себя обрисовал её по контуру. Но кроме неё он также вытащил деревянный кубик, который спрятал во внутреннем кармане пиджака? сюртука?

Красноносый мужчина же выбрал тряпичную куклу и положил её так, что она смотрела головой в сторону главы клана. Затем, обрисовав такое положение, вернул её обратно в коробку.

Высокий худощавый слуга подошёл к старым игрушкам Гларты, перемешал их и, как выливают воду из ведра, высыпал содержимое коробки между двумя Видящими.

Мирт ждал, когда покажется кукла, и стоило той полететь на место, нарисованное дядей, как он достал спрятанный кубик и попал им в цель. Кукла приземлилась туда, где предсказал дядя, но головой в сторону Мирта. Его же фигурка лягушки стала именно так, как он и обвёл.

– Ах ты, мелкий… – теперь у дяди покраснело всё лицо, как до этого нос.

– Хватит! – гаркнула глава клана.

– Но он же…

– Он ни при чём. Ты должен был знать о его поступке и угадать положение игрушки с расчётом вмешательства твоего племянника. Ты вылетел. Дальше проходит Мирт.

Мирт издевательски поклонился дяде, не отводя взгляда от него и не убирая свою ухмылку. Затем развернулся в сторону бабушки и просто кивнул ей головой, на что она ответила тем же. После чего, довольный собой, он отправился к столам с закусками.

Так выбирали игрушки и предсказывали их падение остальные пары. Глава клана не имела ничего против того, чтобы противники мешали друг другу, но главным условием было не двигаться с места. Кроме того, если игрушка уже остановилась после падения, то дальнейшее вмешательство со стороны соперников считалось недействительным.

Если же оба предмета оказывались на тех местах, которые им предсказали – что случилось всего дважды -в таком случае дотошно рассматривался каждый штрих контура, обведённого вокруг игрушек. У кого он оказывался более чётким – тот и выигрывал.

Последней, восьмой парой, оказались Гларта и Марта – девушка, у которой день рождения был на прошлой неделе, и ей исполнилось те самые восемнадцать лет, разрешавшие принимать участие в церемонии. По виду и по глазам девушки сразу было понятно, что в ней ещё остались те невинность и наивность, которые редко встретишь среди людей, обладающих даром Видеть. Гларте даже стало жалко её, поэтому она решила не предпринимать никаких действий по отношению к ней.

Когда Гларта Увидела первые пятьдесят вариантов будущего, она заметила, что в каждом ей будет мешать отец Марты. Поэтому решила сделать то, что ещё никто не делал до неё, а именно…

– Давай ты первая, Марта, – предложила Гларта.

Девушка кивнула, опустив глаза. Её внимание привлекла любимая детская игрушка Гларты – статуэтка Врарта, запечатлевшая его в образе человека, у которого не видно лица, так как голову скрывал капюшон бесформенного балахона, из-под которого выглядывала длинная борода. В одной руке он держал посох, а указательный палец другой был направлен вперёд. Этот самый палец лежавшей в ящике статуэтки словно указывал прямо на Марту.

Когда она обрисовала контур и положила фигурку Бога Времени к остальным предметам, Гларта выбрала её же.

– А разве так можно? – спросил отец Марты у главы клана.

– А что тебя смущает, сынок? – последнее слово она выделила, подарив сыну холодную полуулыбку.

– Бабушка, – обратилась Гларта к ней, – так как мы обе выбрали одну и ту же фигуру, разреши твоему сыну – моему родному дядечке – бросить её с балкона, стоя рядом с тобой.

– Ахаха, – засмеялась глава клана. – Не зря ты моя любимая внучка. Решила выиграть рукой отца соперницы?

– Если учитывать, что он и так собирался помешать мне, так пусть он же и поможет мне выиграть у своей дочери.

И «сынок» главы клана бросил статуэтку. Лишь одному Богу Времени было известно, почему она не разбилась.

Только закончился первый этап, как начался второй.

– Гларта и Мирт, – объявил слуга первую двойку соперников.