Читать книгу: «Нежеланная мечта. Том 1», страница 20
6
Мы провели несколько дней на этой поляне. Дэн периодически просыпался, и я давала ему лекарство под названием Морфий. После него он сразу же засыпал вновь. Мне показалось это очень хорошим знаком. Я спала очень мало и много плакала.
Обычно я сидела на берегу небольшого озера и думала о том, что будет дальше. Я не хотела тревожить Дэна. Мне больше не хотелось заниматься ограблениями, потому что я осознала на сколько это в действительности опасно, но я не представляла нашей жизни без этого. В Лондоне нам было невероятно скучно без них, и мы только и думали о наших планах на Францию. Для Дэна это было особенно плохо и поэтому он постоянно пил. Я видела, как он скучал. Но я не хотела больше подвергать нашу жизнь опасности. Возможно и он всё осознает и переоценит, после произошедшего. Я верила, что с ним всё будет хорошо.
Однажды я съездила в ближайшую деревню и купила продуктов, после того, как вновь дала Дэну лекарство, и он заснул.
Вся жизнь стала мрачной после этого происшествия. Теперь я начала понимать, как плохо должно было быть тем людям, чьих близких мы убили. И мне сразу же вспомнился тот первый ростовщик, которого я убила лишь из-за глупости. Это причинило мне несоизмеримую боль, даже хуже той, что я испытывала в начале.
Я непременно ждала, когда наступит тот день, когда Дэн очнётся и мы будем с ним вместе, как и прежде.
***
После ужасающей боли я заснул. Не впал в предсмертное состояние, а по-настоящему заснул. Мне снились красивые яркие сны, в которых всё было шикарно. Мы странствовали по Франции и грабили. Не было никаких проблем и у нас всё получалось превосходно. Я даже чувствовал удовольствие от этого. Потом я просыпался и ощущал ужасную боль в области живота, но Катя давала мне лекарства, и я вновь засыпал, отправляясь в этот мир очаровательных снов. Я не помнил, чтобы когда-нибудь прежде видел такие сны и это было прекрасно.
Не представляю сколько дней прошло, но мне казалось, что всё это не могло продлиться дольше одной ночи, хотя что-то во мне говорило, что это не так. И вот я однажды проснулся. Боль была не столь сильной, как прежде, а Кати рядом не было. Я сел и ощутил ужасающий укол боли. Это было просто ужасно, но я понимал, что мне нельзя оставаться в палатке и нужно выйти на свет. Я посмотрел на живот, он был перебинтован. Я потрогал его, в месте, куда в меня попала пуля, чувствовался шрам и боль, когда я прикасался. Потом я собрался с силами и вылез из палатки.
Я всё ещё стоял на коленях на природе, когда ощутил этот прекрасный свежий воздух, ему не было равных. На улице была пасмурная погода, но это нисколько меня не огорчало. Ко мне сразу же подбежала Катя и схватила меня.
– Тебе не следует подниматься, ты должен лежать и отдыхать, – сказала она.
– Мне это надоело. Хочу побыть здесь.
– Но так сказал доктор.
– К чёрту доктора. Я жив и вроде здоров, я хочу насладиться свежим воздухом и умыться. Ночка была жаркой. К тому же меня вчера ранили и мне нужно чаще бывать на свежем воздухе.
– Вчера? Ты пролежал четыре дня не вставая, – удивилась она.
– Прости, я не знал. Тебе, наверное, было ужасно плохо всё это время? – Мой прежний эгоизм как-то отошёл в сторону с этой девушкой, и я стал думать о ней в равной степени, как и о себе.
– Да. Было. Но сейчас с тобой всё хорошо, и я рада этому.
– Ну и какое тут самое лучшее место, чтобы посидеть и отдохнуть?
Катя помогла мне встать и отвела меня на берег. У меня самого сейчас не было сил даже для того, чтобы подняться.
Я провёл рукой по её щеке, когда она сидела рядом и обнимала меня. Её глаза были красными от слёз, чего я не мог не заметить с самого начала.
– Ты снова много плакала, – неодобрительно сказал я ей.
– Я переживала за тебя. Доктор сказал, что ты можешь умереть.
– Доктор идиот, вот он я, жив и здоров. Не мог же я оставить тебя одну в этой проклятой Франции, – эти слова вызвали у неё улыбку. – Расскажи мне, что произошло в Париже.
– Тебя ранили.
– Это я знаю.
– Потом мы отступили. Я закину тебя на коня, и мы уехали из города.
– Да мне насрать на это. Что с тобой?
– Ах, да. Скорей всего меня теперь знают во всей Франции и активно разыскивают. Меня видели все, кто был в том ресторане и ещё множество людей в городе. Они наверняка составили мой портрет и развесили повсюду.
– А в каком углу закопан доктор?
– Я его не убила. Он уехал.
– В Париж?
– Нет, я нашла его в Дрё. Мне было страшно вновь возвращаться в Париж.
– Ты моя умничка, – я поцеловал её в щёку.
Живой доктор, который вытаскивал из меня пулю, после ужасной попытки ограбления в Париже, был наибольшей опасностью, но винить за доброту эту девушку я не мог. Я почувствовал, как силы меня покидают и боль усиливается.
– Я сейчас отключусь, – сказал я Кате.
Она проводила меня в палатку, дала мне лекарство и уложила спать. Я моментально заснул.
7
Мы провели здесь ещё четыре дня. Я стал потихоньку приходить в себя и меньше спать. Боли стали значительно меньше меня беспокоить, и я стал употреблять морфий уже не для того, чтобы снять эту боль, а, чтобы почувствовать то прекрасное состояние, которое он приносит. Это приятное расслабление, обострение всех чувств, ощущение того, что мир прекрасен. Теперь я стал засыпать после него не сразу же, а лишь через пол часа, может чуть дольше.
Когда я очнулся в этом веке, то я страстно хотел втянуться в эту джанковую тему и посетить Англию для того, чтобы накуриваться там каждый день и умереть, пребывая в эйфории. Но Катя действовала на меня схожим образом, мне с ней было хорошо, было хорошо разговаривать с ней, мечтать о нашем будущем. В нашей жизни появились цели. И я совершенно перестал думать об опиуме. Теперь же, когда я испробовал морфина, то осознал, что с этим нечего не может сравниться. Он проникает в твою кровь и распространяется по всему телу, окутывая тебя с ног до головы. Это самое приятное из того, что только было в моей жизни.
Однажды я проснулся и обнаружил, что морфия больше нет. Я сразу же бросился к Кате, она готовила завтрак.
– Доброго утра, дорогая. У нас есть ещё морфин?
– Привет. Наверное, нет, всё что мне передал доктор я отдала тебе.
Меня это невероятно взбесило. Я проснулся и уже хотел закинуться им. Тут я почувствовал, как к моему животу подступает ужасающая боль и что мне необходимо её снять. Теперь я снял все повязки и на моём животе красовался ужасный шрам от ожога.
– Мне нужен ещё морфин. Он снимает мою боль.
– Я могу съездить в город и купить его.
– Нет, тебе нельзя одной. Тебя теперь знают. Мы отправимся вместе, после завтрака.
– Но тебе ещё рано, ты должен отдыхать.
– Мы поедем в Лондон. К нам домой. Больше нельзя оставаться в этой чёртовой Франции. Мы слишком рискуем.
– Хорошо, как скажешь.
Мы позавтракали, а затем собрались в дорогу.
Через час мы уже были в Дрё. Езда давалась мне теперь с трудом. Каждый раз, когда конь подскакивал, боли в животе значительно усиливались. Но у нас не было особого выбора. Я оставил Катю за городом, а сам отправился в город. Там я купил две пачки морфина у того доктора, о котором знал. Он не ожидал увидеть меня живым. Когда он продал мне морфин, то дал рекомендации по тому, как следует его употреблять, но меня это не волновало, я и сам знал, когда и как мне его пить. И как только я вышел из больницы, то сделал маленький глоток. Морфин разнёсся по моей крови и боль прошла, а вместе с этим я стал чувствовать приятное наслаждение. Я отправился на рынок, купил там шляпу с большими полями и очки для Кати. Нельзя чтобы кто-то её узнал.
Мы сразу же отправились на север, после того, как я сделал все покупки. Нам нужно было достичь порта и Лондона. Мы скакали весь день и всю ночь, лишь изредка давая коням отдых и добрались до Дьеппа. Каждый раз, когда меня отпускал морфин, то я делал ещё небольшой глоток и всё становилось отлично.
В Дьеппо нам повезло и уже на следующий день мы нашли корабль до Истборна. Из Франции мы вывезли всего лишь 20 тысяч франков, а они были в два раза дешевле фунтов. Так что, все наши планы на Францию провалились, и мы нечего не достигли в этой стране. Учитывая наш образ жизни, этих десяти тысяч нам хватит не больше чем на несколько месяцев в Лондоне.
Из Истборна до Лондона мы добрались за пару дней на повозке. Перед поездкой я выпил целый флакон Морфина и уснул. Я проспал практически всю поездку и это были самые прекрасные сны.
В Лондоне я никуда не ходил. Я просыпался, закидывался Морфином, курил, выпивал, что-то делал, а может и нечего не делал, просто сидел в кресле, потом снова закидывался Морфином и засыпал.
Как-то днём, когда я уже был пьян и обдолбан, ко мне подошла Катя и села рядом со мной.
– Ты снова очень пьян и никуда не выходишь, – сказала она.
– Меня всё ещё преследуют боли и мне нужно отдыхать, – ответил ей я.
Не знаю насколько это была правда. Боли я не чувствовал, поскольку постоянно был под морфием, но почему-то считал, что они вернутся, как только я прекращу его пить.
– Пока ты лежал там в палатке, и я не знала выживешь ты или нет, то я думала о том, что совершенно тебя не знаю.
Я не особо понимал к чему она клонит. Она была моим самым близким человеком, и мы пробыли с ней почти целый год. К тому же мы были ещё и официально супругами.
– Меня зовут Дэн, я алкоголик и грабитель. У меня есть шикарная жена, которая меня любит. Мы с ней живём в Лондоне и много путешествуем.
Она слегка засмущалась.
– Нет, это я всё знаю. Но я совершенно ничего не знаю о твоей жизни до нашей встречи.
Да, вот это поворот. Моя жизнь до нашей встречи. Я ограбил полицейского, совершил ещё пару ограблений. А потом мы встретились с ней. Я собственно и сам то не особо знаю о своей жизни до нашей встречи. Потому что моя жизнь началась всего за пару недель до этого и всё что в ней было, было связано с Екатериной.
– Можно считать, что у меня и не было жизни до того момента, пока я не встретил тебя.
Вроде бы ей было этого достаточно, она перестала меня расспрашивать, села ко мне на колени и обняла. Тут я вспомнил, что с самого Парижа мы не занимались с ней сексом, а прошло уже недели три. Я понял, что хочу этого, но потом ощутил, что у меня совершенно нет сил, чтобы что-нибудь делать. Мы просидели так ещё немного, потом она пошла готовить ужин. Мы поужинали, я закинулся морфием и уснул прямо на диване в гостиной.
Так продолжалось из-за дня в день. Морфий, сигары, алкоголь, снова морфий, сон. Больше нечего не было и однажды я проснулся и обнаружил, что мой морфий закончился. Как только я понял это, то ощутил невероятную боль в животе. Мне показалось, что я ещё никогда так остро не чувствовал эту боль, как сейчас. Мне нужен был морфин, героин, опиум, хоть что-нибудь, что могло бы погасить это боль.
Я вспомнил, что один мужчина в клубе рассказывал, как он однажды пробовал опиум в Лондоне, но его сразу же осудили и больше этой темы никто и никогда не касался. Я быстро оделся и отправился в клуб.
Но там я никого не обнаружил, кроме слуг и пары стариков, которые мучаются от бессонницы. Это было не удивительно, потому что сейчас только начинало светать, а сюда люди приходят только ближе к вечеру. Я вспомнил имя того рассказчика, его звали Джесси Пинкман. Мне показалось странным, то что его зовут прямо как варщика из сериала «Во все тяжкие» и то, что я сразу не подумал об этом, когда познакомился с ним. Я начал узнавать от слуг как его найти. Тут я узнал, что его фамилия не Пинкман, а Патерсон. Значит образ Пинкмана просто вылетел у меня из подсознания, когда мысли были забиты наркотой. Я так же узнал, что он уже несколько месяцев не является участником клуба, поскольку не смог внести членские взносы, ходили слухи что он разорился из-за своего пристрастия к опиуму. Это был именно тот человек, который мне и был нужен. Я узнал его адрес и отправился туда.
Но придя к нему домой, я узнал, что дом он продал, а сам переехал куда-то в чайна-таун, ну конечно, где же ещё можно искать джанкового человека. Вот только его адрес никто не знал. Тогда я спросил о его жене, она жила неподалёку со своими родителями, и я пошёл к ней. Меня мучали ужасные боли, а меня гоняли из одного угла в другой, в то время, когда мне нужен был опиум.
От жены я тоже нечего особенного не узнал, она лишь подтвердила то, что он сторчался на опиуме и постоянно ошивается где-то в чайна-тауне. Когда я спросил, как мне его найти, то его жена сказала, что достаточно зайти в любое откровенное заведение в том районе и спросить его и мне сразу же ответят где он. Когда она поинтересовалась зачем он мне вдруг понадобился, то я соврал, что он должен мне денег. В ответ на это его жена рассмеялась и заявила, что у него долгов не меньше чем на сто тысяч и он точно не даст мне ни пенни. Мне это было безразлично. Я отправился на поиски опиума. Теперь я осознал, что мне не нужен этот человек, мне нужно место. Чайна-таун небольшой район, а раз там много необходимых мне заведений, то труда их отыскать не составит.
Мы жили в Камден Таун, а до Чайна-таун было добрых три мили, которые мне крайне не хотелось идти пешком из-за своих болей, так что я арендовал повозку и добрался до места.
На улице, встретив первого же китайца я спросил у него, где я смогу отыскать опиум, но тот убежал. Я понял, что так открыто здесь лучше не говорить о таком. Я принялся гулять по району и искать что-нибудь подходящее. Через пару минут мне вновь встретился тот китаец, только теперь он был с двумя громилами. Они шли прямо ко мне. Я слегка испугался и положил руку на револьвер.
– Что вы ищите? – Спросил один из громил на чистом английском.
– Ищу наслаждения и удовольствия, которые смогу постичь лишь в китайском городе. И за это я готов хорошо заплатить, – ответил я ему.
Они переглянулись между собой и начали обсуждать что-то на китайском. Я был готов в любой момент достать револьвер и защищаться.
– Пройдёмте с нами, уверен вам у нас понравится, – вежливо проговорил первый, обращаясь ко мне. – И можете не беспокоиться и убрать руку со своего оружия. Мы не причиним вам вреда.
– Я просто осторожен.
Я пошёл за ними, мы прошли в какой-то двор, оттуда свернули за угол и потом начали спускаться в подвал. Если они вели меня в своё заведение, то значит у них всё не так уж доступно и просто, как я предполагал. Хотя, они ведут первого встречного с улицы. Так что чёрт его знает, куда мы идём. Но шансов защищаться у меня уже не было. Один шёл спереди, второй сзади, а мелкий китаец куда-то исчез. Хотя я явно выделялся из англичан, русский акцент, плохой английский, дрожь в конечностях и жажда опиума, им можно было меня не бояться. А вот мне их следовало, но я был слишком глуп для этого в данный момент и слишком сильно хотел опиума.
Мы прошли за огромную железную дверь и передо мной раскрылся удивительный мир. Бесконечно длинный коридор уходящий вдаль. Комнаты были отгорожены между собой чёрно-красными шторами с китайскими узорами. И по всюду веял аромат опиума. Этот аромат был куда приятнее табака и даже травы.
– Проходите в свободную комнату, скоро к вам подойдут, – вновь вежливо сказал мне первый охранник.
Я прошёл вдоль коридора и рассматривал комнаты. Вот я отыскал свободную и зашёл туда. Высокий помост, устланный коврами и подушками, по середине небольшой столик. Всё как в мусульманских странах, только цвета здесь были чёрный с красным и множество китайский рисунков, знаков и иероглифом.
Я поднялся и сел перед столиком.
Спустя пару минут ко мне подошёл молодой китайский парень и принёс мне трубку.
– Сколько стоит? – Спросил я его.
– Первая всегда за счёт заведения, господин. Возможно вам будут угодны ещё какие-то развлечения?
Мне понравилось, как говорит этот китаец. Он слуга, раб, но делает всё так, словно ему это нравится.
– А что у вас есть?
– У нас есть лучший китайские алкоголь и лучшие китайские девушки. А также, если вам будет угодно, мы подыщем вам и мальчиков. И конечно же мы готовы исполнить любой ваш каприз.
– Как мне позвать тебя, если я чего-то захочу?
– Только подумайте об этом и я сразу же окажусь подле вас. А теперь приятного времяпровождения.
Он поклонился и ушёл спиной к выходу. И закрыл за собой шторку.
Я обнаружил, что на столе лежат длинные спички, прямо возле трубки. Прежде их здесь не было. Я словно попал в мир, где осуществляются все желания. Я посмотрел на трубку, она была длинной с мою руку и сделана из бамбука, в специальном отверстии была забита какая-то сушеная трава, судя по всему опиум. Я поднёс трубку ко рту. Зажёг спичку, поднёс её к траве, затянулся. Ох… Как это прекрасно. Боль ушла, словно её никогда и не было. Всё заволокло дымом. Все мои мышцы расслабились до предела. Я закрыл глаза, открыл, а передо мной уже танцевали три молодые и красивые китаянки. Я притянул одну к себе и обнял. Я хотел их всех трахнуть, но был настолько расслаблен, что у меня просто не вставал. Я наслаждался прикосновениями, их танцами и тем, насколько прекрасными были мои ощущения. Я поднёс трубку ещё раз ко рту, зажёг, там ещё оставалось немного опиума, вдохнул. Когда я выдыхал, то одна из девушек вдыхала дым в себя, находясь прямо передо мной. Я заснул практически сразу.
Проснулся я через несколько часов. В комнате больше никого и нечего не было. Я вышел. Коридор меня пьянил. Я направился к выходу. Там стоял тот вежливый китайский громила, я спросил:
– Сколько я должен?
– Сегодня всё за счёт заведения. Мы искренне надеемся, что вы хорошо провели время и вернётесь к нам в следующий раз.
Меня это очень обрадовало, я вышел из здания. Свежий воздух меня пьянил сильнее, чем аромат опиума. Я еле держался на ногах. На улице уже было темно. Я отыскал повозку и отправился домой. Дома я вновь заснул на диване в гостиной.
8
С утра я вновь проснулся с ощущением боли и отправился в то заведение. Я вновь провёл там целый день. За всё это удовольствие я заплатил всего 30 фунтов и вновь вернулся домой уже ночью.
Так стало продолжаться из-за дня в день. Я просыпался, уезжал в Чайна-таун, забывался там, платил, возвращался поздно домой, ложился спать. Дни проходили одним за другим и я их даже не замечал. Я замечал только боль с утра и китайскую комнату, окутанную туманом. Мне это нравилось. Я постоянно был вне себя от кайфа.
Однажды я вернулся домой, как и всегда поздно и на пороге меня встретила Катя в ночной пижаме:
– Где ты был? – С угрозой спросила она.
Похоже она стала забывать, что всё наше супружество это всего лишь игра и стала вести себя как настоящая жена.
– Мне нужно было расслабиться.
– Ты каждый день уезжаешь утром, а возвращаешься ночами ужасно пьяный! Ты не бываешь дома! Я ходила узнать у знакомых где ты, но никто ничего не знает! Большинство из них не видели тебя с зимы!
– И что дальше? Может я нашёл способ отдыхать иначе?
Я сохранял спокойствие, хотя она на меня кричала и была дико недовольна.
– Ты недавно чуть не умер! Я переживаю за тебя! А теперь ты уезжаешь неизвестно куда и проводишь там всё время! Ты совсем забыл обо мне!
Я действительно забыл о ней. Я не видел её с того дня, как впервые посетил Чайно-таун. Когда она напомнила мне о ранении, то я вновь почувствовал боль в животе и протрезвел.
– Ты правильно вспомнила, – разозлился я. – Я был ранен и теперь из-за дня в день чувствую боль! Мне нужно её снять!
– Я разговаривала со знакомым врачом, он сказал, что за месяц с тобой уже всё должно быть в порядке и что ты полностью здоров!
– Значит он кретин, раз так сказал! Мне больно и мне нужно лекарство! А тебя если что-то не устраивает, то ты знаешь где банк, можешь забрать оттуда все деньги и проваливать куда захочешь! Хоть к своему доктору, хоть ещё куда-то! Меня это не волнует!
Я развернулся и направился к выходу.
– Стой! Не уходи! – Прокричала она мне в спину и заплакала.
Я не прислушался к её словам, только вышел из дома, захлопнул дверь, отыскал повозку и вновь поехал в Чайно-таун. Там мне всегда были рады, там меня всегда избавляли от боли, ко мне хорошо относились и там я мог забыть о всём том, что я совершил. Теперь же когда я увидел Катю, то вспомнил всё что было, вспомнил все ограбления, вспомнил скольких людей мы убили и искалечили. Я не был счастлив ни в один день из тех, что провёл с ней. А в той комнате в Чайно-таун я счастлив всегда.
Я приехал туда, заказал себе опиума и девочек и принялся забываться.
Кажется, я заснул там, проснулся с какой-то голой китаянкой, сам я тоже был голым. Наверное, я переспал с ней этой ночью. Я этого точно не помню. Я заказал ещё опиума. Накурился. Вырубился, проснулся, снова опиум. Это продолжалось несколько раз. Я решил, что пора съездить домой и, хотя бы, поесть и умыться. Мне выставили счёт в 220 фунтов, я оплатил его. Для меня казалось, что я провёл там один обычный день, но судя по счёту, я был там почти неделю.
Я приехал домой, впервые за долгое время, когда ещё светило солнце. Оно невероятно сильно раздражало мои глаза. Солнце вообще очень сильно меня раздражало. Это было ужасно неприятно. Свежий воздух меня тоже бесил. Меня вообще всё бесило, не следовало мне покидать ту комнату, по крайне мере у меня ещё осталась сотня и я мог бы провести там много времени ни в чём не нуждаясь. Сейчас я хотел лишь курить.
Когда я зашёл в дом, то на меня накинулась Катя и принялась бить меня кулаками по груди.
– Сволочь! Где ты шлялся всю эту неделю! Тебя не было! Не было!
Я с трудом разобрал её слова, отчасти из-за того, что она говорила по-русски, отчасти из-за того, что она плакала. Она была очень зла, она ещё никогда так не выражалась. Мне было похрен. Я хотел только курить.
– Я тебе сказал, если тебя что-то не устраивает, проваливай!
Я оттолкнул её в сторону и прошёл в ванну. Там я вымыл лицо. Потом я зашёл на кухню.
– Я приготовила обед, – сказала мне Катя.
Я понял, что меня тошнит от еды, так что я пошёл в спальню, взял денег и уехал обратно в Чайно-таун.
Опиум, девочки, периодически появлялся на столе байцзиу и стаканы. Тут образовалась компания таких же курильщиков, как и я. Мы мало говорили, только пили, накуривались и уходили в себя, забыв обо всём. Когда-то на столе ещё и появлялась китайская еда. Мы её ели, но чаще всего нас тошнило от неё, и мы всё выблёвывали, а затем снова накуривались.
После очередной трубки опиума я понял, что мне уже не хорошо, а плохо. Меня переполнили ужасные ощущения. Что-то вроде самой худшей степени паранойи, вот только меня хотели не арестовать полицейские, а сожрать драконы со штор. Я понял, что мне пора покинуть это место. Оно мне надоело. Я вышел из комнаты, мне выставили счёт на 550 фунтов. Я был шокирован. У меня было только 400, я отдал их и сказал, что вернусь позже и привезу всё остальное. Китайцы не были против. Да и куда я мог деться. Это единственное известное мне место с опиумом, а я теперь не представлял жизни без него.
Я вернулся домой, Кати я уже не ожидал увидеть, я думал, что она давно уехала, но она выскочила мне на встречу и начала меня бить. Не как прежде, по-женски, а так, как я её учил. Я упал под натиском её ударов, у меня не было сил. Она всё кричала:
– Сволочь! Тварь! Скотина! Наркоман!
А мне представлялись все те существа, которых она называла. Я заснул, нечего не помня на полу в какой-то яме.
