Читать книгу: «Нежеланная мечта. Том 1», страница 22

4

Вы провели в Лондоне полтора года и даже совершенно не планировали никаких поездок. Был пасмурный вечер, на улице слегка моросил дождь, но у меня всё равно было отличное настроение, и я хотел поделиться новостями с Катей. Когда я вошёл в дом, то она меня встретила на пороге.

– У меня для тебя важная новость, дорогой, – сказала она мне.

Я не придал значения её словам, потому что хотел поделиться своей новостью и к тому же какие новости могут быть у домохозяйки, которая большую часть времени проводит за книгами.

– У меня для тебя тоже отличная новость.

– Раздевайся, проходи к столу и рассказывай, ужин почти готов.

Она сразу же прошла на кухню. Я разделся и последовал за ней, сел за стол, достал сигару, закурил и начал свой рассказ:

– Помнишь старика Смита, у которого огромное поместье где-то в Йорке? Я тебе о нём рассказывал.

– Да, припоминаю, что-то случилось?

– В общем, он с годами совсем с катушек съехал и сегодня превзошёл свой рекорд, он проиграл мне полторы тысячи и хотел продолжать игру. Я только из-за своей доброты не позволил ему проиграть всё своё состояние, хотя, когда он вспомнил, что у него сейчас мало денег в банке, то был готов заложить часть поместья.

– Это замечательно.

Катя прекрасно знала о том, как я играю и отлично меня понимала, поэтому, когда я ей рассказывал о крупных выигрышах, то не было тупых осуждающий вопросов, вроде: «Почему ты ему не поддался?». К тому же, мы жили на мои выигрыши и совершенно не трогали счёт в банке. Катя села рядом со мной, взяла мою руку.

– Я должна тебе кое-что сказать, – её тон был серьёзным.

Я уже начал пугаться, она всегда радовалась моим победам и если что-то хотела сказать, то всегда говорила прямо, не спрашивая моего разрешения. Похоже что-то случилось и это действительно важно.

– Говори же! – Приказал я.

– Я не знаю, как это сказать. Ты будешь в ярости, я уверенна.

– Говори!

– В общем, я беременна.

Эта новость не особенно меня удивила, дети рождаются у всех, и я никогда не удерживал Катю дома и давал ей полную свободу действий. Я не любил её и потому совершенно не ревновал.

– И от кого он? – Спокойно спросил я.

– Ты совсем идиот?! – Неожиданно закричала она на меня. – Конечно же твой!

А вот это уже было неожиданно. Пока что из меня был бы хреновый отец, я и сам ещё ребенок. Мне всего 26, и я хочу пить виски из бутылочки и играть в 52 игрушки.

– Стой, я никогда не кончал в тебя.

– Это было месяц назад, ты пришёл сильно пьяный, мы отправились в постель, ты впервые не успел вытащить, или не хотел. Потом ты заснул. Я решила, что нечего страшного не произойдёт и не придала этому значения. А потом через неделю меня начало тошнить и постоянно было ужасное настроение. Сегодня я сходила в больницу и всё узнала. Я беременна. У нас будет ребёнок.

Та да да дам… Занавес опускается. Я смутно вспомнил все события того дня, о котором она говорила и это была чистая правда. Похоже, что красивая история жизни, которая началась у меня только 6 лет назад постепенно заканчивается. Я не знал, как реагировать на эту новость. У меня будет ребёнок.

– Я сделаю что-нибудь. Я избавлюсь от него. Не переживай. Извини, что я тебе рассказала. Я должна была сама всё исправить.

– Ты дура?! – От её слов у меня помутился рассудок. Я уже представил, как она убивает нашу прелестную дочку, которая будет столь же красива, как и она сама, и столь же сильна, и храбра. И полна энтузиазма, как и я. Мы с этим дьяволёнком не будем знать покоя, но всё равно будем её ужасно любить. И тут я услышал, что она хочет её убить, так же, как и убила того ростовщика, в первый раз, 6 лет назад. – Ты нечего не сделаешь с нашим ребёнком. Он родится, и мы будем любить его и заботиться о нём, как ни о ком другом.

– Но…

– Никаких но. И это даже не обсуждается, – теперь я уже был решительно настроен на то, чтобы стать отцом.

– А как же твоя мечта? Я не хочу, чтобы из-за меня ты прекращал делать то, что любишь.

Я итак уже перестал думать о грабежах, для меня это было пройденным этапом. Интересным, весёлым, опасным, захватывающим, интригующим, но пройденным. Теперь мне и правда хотелось сидеть на одном месте, устраивать барбекю с соседями, читать книги, ходить по ресторанам и магазинам, посещать концерты, выставки и спектакли, а периодически отправляться к мужикам в клуб, чтобы напиться и поиграть в карты.

– У нас будет ребёнок, а это значит, что ни о каких преступлениях и речи идти не может. К тому же у нас уже итак полно денег. Мы сможем спокойно жить не в чём не нуждаясь.

– Тогда давай хотя бы отправимся в последний тур. Моя беременность никак не помешает. Мы поставим чёртовую Францию на колени так же, как это сделали с Пруссией, Испанией, Бельгией, Нидерландами и Италией. А после этого мы спокойно уйдём в закат и больше ничего не будем делать, только воспитывать нашего ребёнка.

А вот эта идея мне понравилась. Вернуться в последний раз, чтобы поставить Францию на колени. В прошлый раз мы бежали оттуда словно перепуганные кролики, поджав хвосты. Теперь нужно уйти красиво, отомстив лягушатникам за то, что у нас там ничего не получилось. Теперь мы были умнее, образованнее и хитрее. Это не составит для нас никаких проблем.

– Хорошо, только если ты сама так действительно хочешь.

– Конечно хочу! – Радостно объявила Катя, она отпустила мою руку и подскочила. – Я иду собираться.

Я схватил её за руку, притянул к себе, усадил на колени и поцеловал в губы.

– Прямо сейчас?

– Медлить нельзя. Если что-то решил, то делай сейчас, или никогда. Ты сам так говорил.

Меня поражал её оптимизм и решительность. Словно мы собирались отправиться не на ограбления, а в интересное путешествие по неизвестным нам прежде местам.

– Давай хотя бы поужинаем.

– Ах, да, точно, прости. Но утром мы уже будем ехать в Дувр?

– Не в Дувр. В Плимут. Мы ведь хотим поставить Францию на колени, а не наступить на старые грабли.

Мы поужинали, Катя съела свою порцию с невероятной скоростью и убежала собирать наши походные вещи. Я спокойно доел свою еду, убрал со стола, помыл посуду. Я этого уже не делал… 6 лет я этого не делал. Последний раз я этим занимался ещё в своей квартире в Улан-Удэ в 2019. Всегда за меня всё это делала Катя. Она отличная жена. Потом я покурил и пошёл проверять, как там она собрала вещи.

5

В Европе уже начали считать, что мы умерли где-то в лесах, пропали без вести, или отправились покорять Америку. Преступления конечно же продолжались, но никто не мог сравниться с нами в этом деле, никто не был так же подготовлен и удачлив, никто не уносил столь крупные суммы, как мы, и к тому же ни у кого не было таких одежд как у меня. Большинство успешных грабителей сразу же начинали жить на широкую ногу и их тут же ловили. Мы никогда не тратили больше денег, чем было необходимо. Да мы были щедры, но это соответствовало нашей истории.

Я практически всегда был англичанином, который воспитывался в знатной семье, но мои родители разорились, и я оказался на дне, потом встретил Екатерину и полюбил её. Она была из богатой семьи. Моё имя давало о себе знать и потому против брака родители не были. А после женитьбы я взял в свои руки управление её делами и смог вдвое увеличить капитал. Именно поэтому я и считал, что нужно быть щедрым и помогать тем, кто на дне, дабы они тоже могли подняться. Имена, фамилии, бизнес, города естественно постоянно менялись, но история оставалась прежней.

Мы начали свой тур с Нанта, затем был Тур и Орлеан. Европа пришла в ужас, как только распространились слухи о том, что мы вернулись. Но мы вернулись значительно умнее, чем были прежде. Конечно же мы хотели взять Париж, но нельзя было давать поверить в это лягушатникам. Так что из Орлеана мы отправились в Лион для отвлечения внимания. Дорога выдалась долгой, но это было отличным способом спутать схему наших передвижений. Мы провернули там пару мелких дел для привлечения внимания и отправились в столицу.

Я не представляю, как здесь разносятся слухи без интернета и даже сотовой связи. Мы добрались до Парижа за пять дней и нужно сказать, что это невероятно быстро на конях то, но вот здесь уже знали о том, что мы провернули в Лионе. Лягушатники гордились тем, что макаронники боятся нашего возвращения в Италию, но нужно признаться, что эти французы были не меньше напуганы тем, что мы можем остаться во Франции и вернуться в Париж. Воспоминание о нашей славе пятилетней давности не были забыты. Наёмники гордились тем, что почти поймали нас, но вот обычные граждане ужасно боялись. В том ресторане погибло трое бойцов и трое невинных, об этом узнали значительно позже, но узнали. Скорей всего невинные погибли от наших рук, мы стреляли без разбора и вокруг нас тогда никого не было.

Мы сидели в ресторане, обедали и тут Катя говорит мне по-русски, чтобы окружающие не поняли:

– Нам нельзя работать как обычно. Это наше последние дело, и оно должно быть самым крупным и самым значимым.

Было неожиданно услышать русскую речь, мы с ней говорили на разных европейских языках, теперь мы знали их пять штук, но мы никогда не говорили с ней на русском, после ограбления в Париже.

– Что ты предлагаешь?

– Мы возьмём французский монетный двор и вынесем оттуда так много, как только сможем.

– Слишком глупо. Большое пространство, много работников и ещё больше подготовленной охраны из военных. К тому же на монетных дворах в основном только необработанные драгоценные металлы, крупные суммы они сразу же развозят по банкам, или в казну государства.

Признаться честно, я и сам подумывал над этим и даже стал узнавать, как можно больше сведений. У меня есть один приятель, который работает при монетном дворе в Лондоне, и он рассказал и показал мне все эти тонкости, сам того не подозревая.

– Хорошо, тогда хранилище банка. Ты говорил, что там много денег, но это слишком опасно. А если мы выберем тихое время, убьём всю охрану и часть сотрудников, то сможем сделать это весьма спокойно.

– Ты хочешь устроить кровавую баню на прощание?

После того как Катя забеременела, она стала очень жестокой, словно она сама искала возможности кого-нибудь убить. У неё не было признаков истерики, или прочего бреда, как это должно быть в её состоянии, но она постоянно хотела крови и как можно больше. И меня пугало то, как хладнокровно она это делает. В её чреве судя по всему рос сам дьявол, который питался кровью, а не эмоциями, как обычные дети.

– Кровавый закат двух самых известных влюблённых грабителей. Звучит не плохо.

– Если мы действительно хотим такое провернуть, то придётся работать ножами. Ты готова?

– Ты ещё спрашиваешь? Конечно.

Те, кто говорят, что девушки не созданы для войны, очень сильно заблуждаются. Наберите в армию девушек, и такая армия станет непобедимой. Всегда был в этом плане феминистом, поскольку я язычник. Во времена викингов не было полового разделения и на войне учувствовали все и мне это нравилось. Лишь с приходом христианства и распространения мусульманства девушки стали кем-то вроде беспомощных рабынь, которые не годятся на большее, чем рожать детей.

Мы начали обдумывать план по ограблению банка. Мы часто ходили там, осматривались, бывали внутри для того чтобы проделать бессмысленные обмены. Но сколько бы мы не думали об этом, я никак не мог учесть всех деталей. Двое человек – это слишком мало для того, чтобы ограбить огромный парижский банк и скрыться незамеченными. Для того чтобы всё провернуть тихо и спокойно нужно было минимум человек пять, но их у нас не было. Риски были невероятно высоки, собственно, как и награда за них. Я постоянно хотел отказать от этой идеи, но Катя настаивала на том, что мы должны это сделать. Я не мог с ней спорить.

6

Вот и наступил долгожданный день, который мы ждали уже пару недель. На днях в банк привезли много денег с монетного двора. Период слежения окончился, и пора было приступать к действиям. Мы дождались вечера и подъехали на купленной карете к банку. Хелифа с нами уже не было, он значительно постарел, и мы отдали его доживать свои последние дни на конюшне. Но в повозку было запряжено два отличных рысака, на которых можно было убежать в случае опасности. Мы так же укрепили стены кареты досками изнутри, чтобы пули не могли пробить их. Подготовились мы основательно. У каждого было по револьверу и по три пистолета. Так же отличные охотничьи ножи. Одежда на нас была по последней моде Франции, мы должны были попасть в банк без проблем. У Кати на шее был длинный широкий шарф и шляпа с длинными краями. У меня на шее бандана и тоже роскошная шляпа. Это должно было скрыть наши лица.

Мы не стали привязывать коней, запряжённые в повозку они бы не убежали. Мы остановились прямо у входа в банк, тем самым закрыв охранников от глаз малочисленных прохожих. Я вышел из кареты первым, протянул руку Кате, она вышла. Мы подошли к лестнице.

– Извините, но банк уже закрывается, – сказал один их охранников.

– Нам буквально на пару минут, снять деньги со счёта, – учтиво проговорила Катя на идеальном французском.

Мой французский был ужасен, в нём сразу же выдавались акценты тысячи иностранцев. Это было по большей части из-за того, что я забил на все языки, кроме английского. Но за то в английском у меня уже не было иностранного акцента, и я говорил, как истинный джентльмен.

Мы прошли ближе ко входу. Охранники выпустили нас из виду. Катя посмотрела на меня, я кивнул головой. Она поняла. Мы вынули наши ножи, плавно подошли к охранникам сзади и одновременно нанесли идеальный колющий удар прямо по сонной артерии на шее. Охранники упали, не успев нечего понять. Я бросился к карете и достал оттуда шесть мешков для денег. Катя быстро натянула на лицо шарф и обнажила свои оружия. Пистолет и револьвер. Как только мешки были на моих плечах, я последовал её примеру, натянул бандану на лицо, опустил шляпу и достал пистолет.

Мы ворвались в банк.

– Всем ни с места! Это ограбление! – Выкрикнула Катя и выстрелила в побежавшего сотрудника.

Я слегка растерялся, но она уже отбросила свой пистолет и приготовила новый. Все начали кричать и паниковать. Тогда я тоже выстрелил в одного толстого мужчину, посетителя банка.

– Заткнитесь! – Прокричал я грубым голосом. – Все на пол! И не двигаться!

Люди не особенно понимали мой французский. К тому же в моём голосе появилась явная хрипота после виски и курения сигар и в совокупности с акцентом, это было просто ужасно. А сейчас люди ещё и были в панике. Катя повторила то, что я сказал, после этого все повалились на пол.

– Кто управляющий?! – Спросил я.

Я старался говорить, как можно понятнее, но почему-то все молчали. Тогда я выстрелил в стену, дабы напугать их, если они ещё не испугались.

– У кого ключи от хранилища?! – Прокричала Катя.

Теперь я понял свою ошибку. Эти люди просто не знали значения слова управляющий, потому что я произнёс его на английском.

– Вон, у него, – один молодой парень указал на взрослого здорового мужика, поросшего бородой и в тупом французском парике.

Я подошёл к мужику и сказал ему:

– Веди к хранилищу! – Я взял его за шиворот и поднял на колени.

– Я… Я вас… Не понимать… – Проговорил управляющий на английском.

Похоже он уловил то, что я англичанин. Но меня это не страшило. Британия всегда была одной из лучших стран в данном отношении. Даже если сама королева Виктория узнает о том, что мы с Катей грабители и будет в этом уверена на сто процентов, то она ничего нам не сделает. Мы были верными подданными Британии на протяжении 6 лет. Мы приносили нашему государству деньги и отдавали их ему, чтобы оно могло развиваться. И мы никого не грабили в Англии. А британцы могли бы нами гордится, потому что мы невероятно сильно напугали всю остальную Европу. А если один англичанин является выдающимся и прославленным, то его достижения распространяются на всех жителей страны.

Третий пистолет у меня был в правой руке, и я из-за всех сил ударил левым кулаком управляющего по лицу. Он упал.

– Теперь понимаешь? – Спросил я уже на родном для себя языке.

– Понимать. Понимать.

Никогда прежде не понимал, почему англичане считают, что мы говорим глаголы с окончанием «ать», но после жизни в Британии понял. В русском мы говорим: «Понимаю», но в английском так сказать нельзя, потому что глагол «Understand» переводится как «Понимать», и чтобы сказать понимаю, то нужно говорить: «I understand». И теперь, когда я слышал речь этого француза, то она казалась мне иностранной.

Мы отправились по коридору вдоль банка. Прежде чем мы скрылись из вида я крикнул:

– Не смейте рыпаться! Эта девушка пристрелит вас сразу же!

Мы прошли по коридору, на встречу нам вышел один человек, и я не задумываясь прострелил ему череп и откинул пистолет, вынув из-за спины револьвер. Я видел, что пуля пробила череп насквозь и на стене образовалось огромное пятно крови. Меня такие картины уже давно перестали волновать. Но вот управляющий был в ужасе от моей жестокости и понял, что я серьёзен.

Мы вошли в какую-то комнату, она была заперта на замок, но это не было похоже на хранилище, но тут из-за спины управляющего я увидел огромную железную дверь. И совершенно никого из охраны прямо перед хранилищем не было, что меня очень поразило. Здесь вообще не было людей. Я уже начал жалеть о том, что мы прежде никогда не промышляли такими делами.

– Открывай! – Крикнул я на управляющего.

Он достал ключ и сильно волнуясь открыл замок. Потом он начал поворачивать огромную железную круглую ручку. Тут до меня донёсся звук выстрела из зала, но проверить как там идут дела я не мог. Управляющий закончил крутить эту ручку, это потребовало от него огромных усилий, и он даже вспотел и дверь слегка приоткрылась. Я всадил пулю в голову этого человека. Раз уж кровавая баня, то пусть будет как можно больше крови. Это порадует мою дорогую жену, когда она прочтёт о происходящих событиях из лондонских газет.

Дальше дверь я открыл уже сам. И предо мной предстало невероятное зрелище. Большая бетонная комната. Всё это было одним большим сейфом. По среди этого сейфа было два огромных помоста, на одном располагались золотые слитки разных размеров, а на втором лежали аккуратно сложенные бумажные купюры самых больших достоинств. Здесь так же были полки, на которых было множество монет и купюр меньших достоинств. Я бросился к помосту с деньгами и принялся закидывать деньги в сумку, не разбираясь где и что. Я опустошил помост под чистую, но одна сумка из шести всё ещё оставалась пуста. Тогда я моментально перекидал деньги из предыдущих пяти в эту сумку и сверху положил в каждую по слитку золота, самому большому из тех, которые я только мог достать из этой кучи. Это были слитки по 10 и 5 килограмм в основном. Я схватил пару сумок и понял, что больше я уже не смогу поднять. Точнее смогу, но с очень большим трудом. Я понёс сумки в зал. Как только я увидел Катю, то спросил на русском:

– Как у тебя дела?

– Всё спокойно, один труп. У тебя?

– Два. Там ещё четыре сумки. Они очень тяжёлые.

– Жду.

Я кинул сумки у входа и бросился в хранилище за остальным. Я принёс ещё две и бросил их на пол. Пока я шёл к двери, то кто-то пытался схватить меня за ногу, но Катя быстро его убила.

– Два-Два, – сказала она, я чувствовал на её лице улыбку.

Я вернулся в хранилище, сгрёб с полок несколько купюр и монет, закинул их в карманы, схватил сумки и побежал к выходу. Там я вновь бросил сумки у входа и посмотрел на Катю.

– Что делаем? – Спросила она.

– Выноси по одной сумке к карете, я слежу за этими.

Она схватила две сумки и вышла. Я начал разбрасывать деньги из карманов, со словами:

– Это вам. Мы не такие жестокие. В хранилище ещё много, можете забрать всё и свалить это на нас.

Но тут я услышал крик с улицы:

– Сдавайтесь! Вы окружены!

Катя забежала в банк.

– Я всё слышал, – сказал я ей.

– И что?

– Хрен им. Хватай две сумки и пошли к карете. Мы прорвёмся. Она же на месте?

– Да, я никого не видела, только слышала, карета на месте.

Она закинула две сумки на плечи, я подхватил остальные две. Мы вышли из банка. Раздались выстрелы из мушкетов, но нас они не задели. Мы были защищены каретой. Но вот кони явно волновались и уже хотели убежать. Мы закинули сумки в карету.

– Мне страшно, – сказала Катя.

Я впервые слышал от неё такие слова. Я всегда знал о том, что ей страшно, но никогда не слышал от неё этого. Теперь и мне стало страшно, а ведь я должен был управлять конями.

– Я тебя люблю. Мы прорвёмся. Забирайся в карету и отстреливайся по мере возможности.

– Не садись на козлы.

– Забирайся уже!

Мне не было особой необходимости забираться на козлы, мы проделали специальную дыру в карете для поводьев, чтобы можно было управлять конями изнутри. Но вот только так кони были менее послушны, а я не знал, что нас ждет на выезде.

– Вы не уйдёте! Нас здесь двадцать человек и скоро подъедет кавалерия! – Прокричал кто-то.

Это действительно было страшно. От пеших мы бы с лёгкостью уехали на карете, но никак не от кавалерии. Словно вся армия Франции сейчас нас окружила. Катя забралась в карету, я же встал на ступеньку, но на козлы забираться не стал. На меня был направлен мушкет, как только я поднял голову. Выстрел, я быстро опустился. Потом я протянул руку с револьвером и выстрелил в стрелявшего. И тут я увидел, что у забора ещё двое с мушкетами наготове, а как только я произвел выстрел, то выбежало ещё два.

Весь банк был окружен одним большим каменным забором, выход был лишь через эти ворота, но там было ещё 19 солдат, готовых стрелять на поражение. Я не знал, что нам делать. Кони к счастью были ещё живы, но если я направлю их прямо к выходу, то их убьют в первую же очередь. Это становилось похоже на войну, одну большую и ужасную войну. Вот только тут не было место для стратегии, потому что мы были в осаде. И против нас целая армия, а нас всего двое.

Я услышал револьверный выстрел. Стреляла Катя. Я выглянул из-за кареты и увидел ещё одного трупа. Раздалось два поочерёдных выстрела в нашу сторону, но они целились не в меня, а в карету. Они ещё не понимали, что она надёжно укреплена. Тогда я выстрелил в одного, потом быстро перезарядил револьвер и выстрелил во второго. 4 из 20. Но на замену им пришло ещё пять.

– Кавалерии ещё нет, это только бывшие по близости полицейские. Убьём их и прорвёмся, – сказала мне Катя.

Чёрт, да эта девушка, во время беременности, стала мыслить лучше, чем я.

– Так и делаем. Как только никого не будет веди карету на выход, я запрыгну.

Я показался из-за кареты. Пять молниеносных выстрелов полетело прямо в меня, но я быстро скрылся за каретой. Я услышал, как Катя начала стрельбу. Потом я выскочил и добил ещё двух. Больше никого не было видно. Я крикнул:

– Давай!

Я услышал характерный щелчок по спинам коней, они начали поворачиваться и идти к выходу. Я запрыгнул в карету и взялся за поводья. Окно предоставляло хороший обзор. Никого не было видно. Я ударил поводьями ещё, чтобы кони ускорились.

– Смотри слева, справа мои, – сказал я Кате.

Теперь, когда кони скакали на пределе своих сил, управлять ими требовалось только на поворотах. Я выглянул справа, там был один молодой перепуганный солдат, который рыдал, обняв колени, мушкет валялся возле него. Я растерялся и выстрелил. Катя выстрелила дважды. Я схватился за поводья, мы мчались вперёд по одной из главных улиц Парижа. Я одёрнул коней влево, обзор был плохой, но я знал, что поворот здесь. Нам было необходимо дважды пересечь Сену по мостам, после чего свернуть на север и уехать в Бове. Пока что всё шло нормально. Катя сильно волновалось. Ещё бы, почти два десятка трупов, мы столько убивали за год, а тут за один день. Она всегда поддерживала меня и вселяла в меня уверенность, но сейчас, увидев её волнение я и сам начал бояться.

Мы пересекли второй мост, и я взял на сорок пять градусов. Теперь уже я умел не только хорошо определять стороны света интуитивно, но и знал всё о градусах и прочих полезных трюках путешественников. Тут мне помогло плавание на кораблях. Но на выезде из города я увидел блокаду из кавалерии и сооружений. Мы ехали на слишком большой скорости, чтобы свернуть.

– Ко мне! – Крикнул я Кате, словно собачке. – Бей по левому углу, нужно проехать там.

Она приблизилась ко мне и начала стрелять, куда я ей сказал. Я тоже начал стрелять. Военные этого не ожидали, так что услышав выстрелы они начали произвольно палить в разные стороны. Мы слышали примерно десять, может двенадцать выстрелов, но карету задело всего два и то лишь по бокам. Похоже, что армия в городе состоит лишь из зелёных новичков, которые ни разу не сталкивались с настоящими боевыми действиями. Нет здесь никаких гордых и отважных мушкетёров, лишь сопливые юнцы, наслушавшиеся сказок и мечтающие о славе. Мы с лёгкостью отчистили угол, я не верил, что нам удастся проехать по трупам людей и коней, но всё же направил коней в тот угол.

– Будь готова стрелять вправо в слепую. Там с десяток целей и мы вряд ли проскочим.

Катя быстро заряжала патронами свой револьвер, потом сунула мне его, а мой выхватила и принялась заряжать. Я и забыл совершенно о том, что у меня закончились патроны и последний выстрел я произвел пустым.

К счастью кони преодолели препятствие и наша карета тоже, правда она невероятно сильно тряслась на трупах, но это было не столь важно, раз колёса на месте, и мы двигались прямо. Нам в след раздалось с десяток выстрелов, большая часть из них попала прямо в карету. И теперь я не жалел, что целый день провозился с ней, подгоняя доски и забивая сюда. Это был танк, только с очень плохими двумя двигателями, которые могли в любой момент умереть. Я даже пожалел, что у нас нет летающих оленей Санта-Клауса, так бы мы быстро скрылись и в открытых санях.

Это был наш первый уход от погони. На конях, с огромной повозкой, и с полуторастами килограммами денег. Вариантов сбежать от всадников просто не было, только если убить их всех.

– Мне страшно, – сказала вдруг Катя.

– Не бойся моя дорогая, всё будет хорошо.

– Мне не за нас страшно, а за ребёнка. Как ты думаешь, кто у нас будет?

Я понимал, что она делает. Она хочет отвлечься от всего этого. Она всё-таки девушка, хрупкая, ранимая, ей хочется сидеть дома и водиться с детьми, а не заниматься всем этим. А вся эта её показная сила, это всё лишь для того чтобы удовлетворить меня. Я понял, что сделаю её счастливой, как только мы выберемся из Франции и нечего из этого трэша больше не повторится в нашей жизни.

– Я хочу дочку. Она будет столь же прекрасна, как и её мама.

– Я думала, что ты хочешь мальчика. Все мужчин хотят сыновей.

– Мальчики вырастают такими придурками, как я, например. Так что девочка лучше.

– Эййй, – я не видел её лица, но прекрасно знал, какое недовольное личико она сейчас скорчила. – Тогда она будет такая же сильна и смелая как папа.

– А кто её папа? – В шутку спросил я.

– Хватит! – Уверенно ответила мне Катя. – Лучше скажи, как мы её назовём, когда она родится.

– Мне нравится имя Диана. В нём есть что-то притягательное. Как тебе?

– Мне оно тоже нравится.

Тут мы услышали приближающийся стук копыт. Мы и правда сумели позабыть, во время этого игривого разговора, о том, что мы должны уйти от преследования. Начали раздаваться выстрелы.

– Ты слева, я справа. Только отстреливаться. Другого выхода нет, – решительно сказал я Кате.

Как только выстрелы прекратились, то мы высунулись из окон кареты и принялись отстреливаться. Я увидел дюжину всадников. Пятерых мы положили сразу же. Наши револьверы разрядились. Всадники всё приближались и приближались, а я старался подгонять лошадей, хотя знал, что они двигаются на пределе своих сил, пока Катя перезаряжала револьверы. Револьверы были готовы. Она протянула мне один. Мы вновь высунулись. Всадники уже были у кареты. Я начал стрелять по ним. Катя тоже. Они стреляли в ответ, но нас словно окружало какое-то защитное поле и их пули не попадали. Мой револьвер был разряжен. Я нырнул в карету. Катя всё ещё была за окном.

– Назад, дура! – Крикнул я на неё.

Но она не отреагировала, только теперь я понял, что она висит на двери перекинувшись через окно. Я поспешил втащить её внутрь. Теперь она лежала на сиденье в карете. Из её груди шла кровь. Я не мог в это поверить. Это ведь была моя Катя и она умирала. Она попыталась что-то сказать мне, я прислонился к её рту.

– Диана, – еле слышно проговорила она.

После этого слово её глаза закрылись, и я почувствовал, как жизнь покинула её. Я чувствовал это раньше, каждый раз, когда мы кого-то убивали. Но это ещё никогда не было для меня так больно. Мои глаза наполнились слезами. Я не мог их остановить, но я мог сделать лишь одно.

Я быстро перезарядил свой револьвер, потом схватился за поводья и одёрнул их на себя со всей силы. Так я поступал лишь однажды, в первый раз, когда тормозил. Кони встали на дыбы и остановились. Всадники проскакали дальше. Я слышал топот копыт их лошадей. Я вышел из кареты. Меня не волновало то, что за спиной мог кто-то остаться. Я видел пред собой пять гнид, которые совершили это с моей Катей. Я направился прямо на них. Выстрел. Падение. Выстрел в меня. Промах. Ещё выстрел, снова промах. Мой выстрел, падение. После того, как я стрелял, то сразу же вгонял новый патрон в барабан на опустевшее место. Выстрел в меня. Как на зло, промах. Мой выстрел. Попадание. Я произвел ещё два выстрела и последние два солдата упали от моих пуль. Ни одного промаха. Ни одного попадание в меня.

– СУКИ!!!! – Прокричал я во весь голос.

Я подошёл к каждому из этих гандонов и всадил в них по пять пуль. Меня переполнял гнев. Потом я пристрелил их коней и лошадей. Меня бесило всё и вся, что было вокруг.

– Ебаные вы твари!!! Вы её убили!!!

Я прокричал ещё много разных слов, прежде чем сесть в карету. Потом я направил коней как можно дальше в лес. Я старался не смотреть на Катю, но знал, что она лежит там, за моей спиной, мёртвая.

Мы проехали так много, как я только смог. Потом мы остановились. Не мы, теперь уже только я. Я обернулся и увидел её. Она лежала вся в крови. Она не дышала. Она была мертва. Точно. Практически сразу. Я упал на её окровавленную грудь и слёзы мои лились рекой. Я не мог ничего сказать. Не мог пошевелиться, я лишь сидел возле неё, положив голову на её грудь и рыдал.

Только сейчас я осознал, как сильно я её люблю. Сильнее всего на свете. Я проклинал себя, за то, что сказал ей отстреливаться слева. Я мог бы сам всех их убить. Я проклинал себя, за то, что я жив. Я любил эту девушку так сильно, как не любил никого другого. Я бы сделал ради неё всё что угодно. Я бы с удовольствием отдал свою жизнь, чтобы она была сейчас жива. Она была Ангелом, наисветлейшим из созданий. Почему я не ценил её раньше, пока была такая возможность? Почему я понял, что люблю её лишь теперь, когда она лежит мёртвая подо мной. Всё это время, пока я был с ней, я был полнейшей скотиной. А её последние слова. Её слова… Это было имя нашей, ещё не рождённой дочери. Имя, которое я сам дал ей, даже не посоветовавшись с женой. Она любила меня… А я всегда был полной тварью… Почему я согласился на этот тур?! Она хотела этого только ради меня, я должен был её остановить, должен был сказать, что не хочу этого. А я… Я никогда не мог ей отказать, ни в чём… Да она ничего и не просила от меня, кроме моего счастья. Я всегда был чёртовым эгоистом, который никого не любил кроме себя. И лишь теперь я почувствовал настоящую и искреннюю любовь… Тогда, когда уже стало поздно…