Читать книгу: «Курсы повышения дисквалификации», страница 4

Вероятнее всего, мой сосед – представитель семейства одноствольчатых моллюсков – или мужчин, как иногда гордо называем мы сами себя и только себя. Другие, за некоторым родственным исключением, не заслуживают этого звания. Совместное проживание с мужской особью конечно не несет таких удовольствий, но и тут можно найти некоторые плюсы. Например: можно наблюдать за соседом, подмечая его недостатки и от этого еще сильнее гордиться собой. Собственно говоря, плюсы на этом заканчиваются.

Другое дело когда ты один. Можно свободно дышать полной грудью и выдыхать полным тазом.

Не нужно смотреть любимые детективные сериалы твоего соседа и просыпаться под душевную музыку, которая, по его непоколебимому убеждению, просто не может не нравится другим.

Не нужно улыбаться, кивать головой, удивленно восклицать, слушая остросюжетные несбывшиеся мечты новоявленного соседа. Жил я как то в командировке в одной комнате с пятидесятилетним коллегой, мужчиной среднего роста, грушевидной комплекции, с синдромом хронического холостита. Не то что бы он не любил женщин, скорее наоборот, с женщинами он был в таких же отношениях как и я с черной икрой – ее я не люблю, но очень хотел бы попробовать. Но как говорится «не делом, так языком». А уж если есть свободные соседские уши, то грешное дело их не порадовать. Прихожу я под вечер в комнату, уставший от всего рода человеческого, но чтобы показать, что социальное общение мне не чуждо из вежливости говорю: «Ну и ветер на улице.» – и не успев надеть наушники слышу в ответ: «Даа…» – закатив мечтательно глаза, протянет сосед – и начнет: «Ветер – это дело такое, опасное. Помню тоже ветерок был, когда лежал я на мальдивском пляже Баракае… Или Баракуе?.. Ну не суть важно. Бананы, ананасы над головой висят, рви – сколько хочешь, ни одного русского за сотни километров, только тайцы местные снуют кругом и суют что-нибудь покушать да попить. Снуют и суют, понимаешь?» – на что я покорно киваю головой и содрогаюсь от плохо скрываемого нетерпения услышать скорейшее продолжение. И он, чувствуя мое нетерпение, великодушно продолжает: «А я им на своёвском, на татарском говорю: мол, нет спасибо, друзья. А они типа не понимают, хотя тайский и татарский, как индейский и индийский, один в один. И вдруг слышу женский крик на чистом американском: «Люди добрые, спасите, утопаю.» А тайцы по-американски ни бум бум. Хорошо хоть я в те времена еще в идеале им владел, заприметил утопающую и помахал за ней, как-никак четвертый разряд по баттеркролю. Спас конечно. Знатная была мулатка, горяченная. Ох, как она благодарила меня в те дни! В каких положениях! Ну и втюрилась, разумеется, по уши. С собой звала, будем, говорит «жить в Ласанжелесе и любить друг друга на равных правах, я буду работать, а ты писать мемуары о чудесном спасении». Больно уж у них любят эти мемуары то. Но я, сосед, отказался. Свободу свою берегу!» – гордо завершит он быль небылинную.

Не найти в мире такого холостяка, который бы не кичился своей свободой и независимостью. Да что там говорить, любой окончательно не пропащий человек, всех возрастов, полов и национальностей, вся наша социально активная человеческая сестробратия считает, что живет правильно. Как нехорошо себя обманывать. Все люди порочны, живут неправильно и эгоистично (кроме нас с Вами, уважаемый читатель, «мы тА точно беспорочны»). Только вся их правильность блекнет в одиночном свете. Поэтому нравится им (тем, которые не мы) сравнивать свою правильность жития-бытия с другими неправильностями. Хвалить свое болото приятно, но сравнить его с соседским болотом, приятнее вдвойне. Так вот и ликуют кулики, в одиночку или разбившись на семьи, группы, нации, о своем превосходстве над противоположной стороной.

В этом процессе, за некоторыми исключениями, видна прямая закономерность – чем меньше человек достиг в своей жизни, тем больше у него гордости за то, как он правильно живет.

Вот, например, простой парень по имени Трудяга и по фамилии Работягин, лицо Вам небезызвестное, очень гордится тем, как он живет. Без помощи волосатой руки, благодаря природной башковитости, он смог покорить свои Васюганские высоты. Основной его козырь, главный аргумент для гордости – это его пожизненная честность. Он не обманывает слабых и ни у кого не крадет. Бывает, конечно, прихватит с работы кусок кабеля или приголубит пару ложек из столовой, но то не считается. Их он тащит в благих целях, для семьи, ведь там они нужнее. Главная отдушина для него на работе – это сидеть в курилке и оттуда презирать своих боссов, рассказывая своим однополчанам какие начальники глупые, жизни не знающие, штаны протирающие.

А один из этих начальников, Борислав Босинкевич, в это время сидит в кабинете и через окно, задумчиво смотрит на своих подопечных бездарей. «Что за люди?» – думает он – «Вот лишь бы не работать. Пол дня в раздевалке в карты играют, а потом устало идут в курилку, отдыхать, филИстеры-святомученики. Но как норовят руку пожать, как улыбаются при встрече. Уважают. Хм, еще бы. Такого талантливого управленца попробуй найди.» Ход его мыслей прерывает телефонный звонок. «Босинкевич слушает» – сурово отвечает Борислав. «А Печенкин говорит» – еще суровее отвечает ему трубка, имея на то полное основание, ибо Печенкин – это начальник Борислава Босинкевича. «Борислав Николаич, что это у тебя там с подъездной дорогой!? Подрядчик жалуется, что не укладывается в график из-за подъездной дороги. Людей видите ли у них укачивает, плохо работают после этого. Я конечно понимаю их позицию, им лишь бы сроки просрочить и отговорку найти, но что там за дела? Асфальтная дорога есть?» «Так точно.» «А асфальт где? По ямам попрятался? Вам ее в прошлом году ремонтировали!» «Понимаете, Палываныч, у нас тут аномальный наплыв кротов случился…» «Наплыв!? Да еще и аномальный!? Вам бы сказки писать, а не людьми руководить! У одних бакланы крыши клюют, у других кроты понаплыли. Ладно,» – смягчился Печенкин (вспомнил видимо, что его не забыли в прошлом году при дележе ремонтных денег) – «вы там Борислав Николаич подлатайте собственными силами, а то вдруг столичные гости надумают приехать, им в главном офисе делать нечего, сидят там, скучают, штаны протирают. Доложите мне потом по результату.»