Читать книгу: «СРО», страница 6

12

Часы и телефон отобрали конвоиры, окон в мастерской не было, поэтому Хлопотов не мог определить время. Но по усталости, по внутреннему опустошению и по тому, что рассказ его приближался к развязке, он чувствовал, что вечер давно наступил. Аматидис за все это время слепил сутулую гипсовую фигурку и теперь недовольно смотрел на нее. На Хлопотова грек поглядывал редко и равнодушно, будто давно решил судьбу своего пленника и только ждет окончания истории. Хлопотов уже не верил, что переживет предстоящую ночь, поэтому говорил, как на исповеди, честно и не стесняясь:

– После армии я долго искал работу. Из всех женщин работницы кадровой службы ― самые женственные. В том смысле, что они занимаются тем единственным делом, которое по-настоящему умеют самки: оценивать и сортировать мужчин. У меня, с моим солярным налетом и вышедшим из моды пиджаком, не было шансов. Открывая электронную почту, я каждый раз верил в чудо, но приглашения от компаний не поступали. Однажды, удалив привычный спам, я, изображая перед матерью поиск работы, бездумно тыкал мышью в интерфейс интернет-поисковика. Бесплатные игры после первых минут требовали регистрации и смс, новостные заголовки не были интересны, и тогда я зашел на сайт знакомств. Столько раз, натыкаясь на женское равнодушие, я был готов к отказу. Но как только я набрал сочетание «парень ищет девушку» волнение охватило меня. А вдруг?!

– О! этот мне «Контакт» ― исчадие Аида! ― буркнул грек.

– Все анкеты были похожи друг на друга. Женщины хотели стабильности и постоянства, что означало состоятельного и обеспеченного мужчину рядом. Они фотографировались в пеньюарах на разостланных кроватях и просили, чтобы неудачники и гуманоиды их не беспокоили. Я ненавидел их всех. Я хотел сжечь их. Но не светом прожектора, как тех влюбленных на пляже под Анапой. Нет! Я хотел назначить им всем свидание в одном кафе, в один день и в одно время. Прийти и обдать сучек огненной смесью. Прыснуть струей и смотреть, как корчатся в пламени их тела.

Я составил анкету, хотя в душе не верил в то, что эти дамы согласятся пойти на так называемые смотрины. Они отсекли бы меня еще на стадии переписки, по фото ― копоть корабельных трюмов еще не сошла с моего лица. И тогда я стал думать: «Ну должны же быть какие-то варианты. Не может быть, чтобы ни один человек из тридцати миллионов, проживающих в столице, не удостоил бы меня своей любовью?!»

Я решил опять поискать среди пришелиц. Но набрав нужное уточнение в поиске, я снова разочаровался. Девушки с планет были малообразованны и поэтому прямолинейны. За деньги они предлагали весь спектр сексуальных услуг. Более того, гуманоидов-строителей они готовы были обслуживать по бартеру: ремонтные работы в обмен на секс.

Потом я решился было напроситься на интимную встречу с семьей, практикующей групповуху. «А что, ― думал я, ― там хоть что-то от живой женщины перепадет!» Но досадное замечание одной похотливой жены с ником Лена_на_два_члена разочаровало меня: «Партнеры допускаются в нашу спальню только после одобрения кандидатуры моим мужем, мастером спорта по тяжелой атлетике».

Самое время было опустить руки. Тут я наткнулся на интересное объявление. «Динамично развивающаяся космическая корпорация» набирала сотрудников, причем опыт работы и образование не были главными требованиями. Однако соискатель должен был молод и сексуально раскрепощен. «Вот это да!» ― я вдруг почувствовал прилив радости, почувствовав, что, кликнув эту ссылку, я поймал удачу за хвост. И, действительно, мое сообщение с резюме не осталось без ответа.

– Немудрено, что ты к Охальнику попал, ведь всякое дерьмо всегда к подобному стремится.

– Да плевать мне было на Охальника и на работу. Контактным лицом компании оказалась некая Надежда Евгеньевна. Я глядел на почтовый аватар менеджера, пригласившего меня на собеседование, и не верил своим глазам. На фото была моя Надя, вернее, Надя, которая так и не стала моей, Надя ― староста моей группы, Надя ― моя первая любовь!

На собеседование меня собирала мать, в отутюженных штанах, пиджаке и галстуке, я смотрелся хуже некуда. Безработный дембель, я рассчитывал одним ударом убить двух зайцев: закадрить бывшую сокурсницу и занять перспективную и высокооплачиваемую вакансию. Меня даже не смущало, что собеседование на соискание должности менеджера должно было состояться в воскресенье вечером. Обещанная зарплата была столь высока, что я, не раздумывая, согласился.

– Опрос я тоже учиняю младым выпускникам. Должны юнцы все мифы знать, чтоб в «Комострое» удержаться.

– У вашего соперника все круче. Собеседовали меня в комнате, обитой красным бархатом. Я сидел на кожаном диване в полном одиночестве. Свет был приглушен. Сначала через динамик я слушал вопросы, которые задавал мужской голос. Все вопросы касались моих сексуальных пристрастий, несколько раз пришлось отвечать насчет ориентации, дескать, гетеросексуальная. Но интервьюер вроде как сомневался, потому что неоднократно возвращался к этой теме. И вдруг вышла Надя. Да не просто Надя, а, мать ее, полуголая бизнес-леди, в кожаном корсете, в чулках на подвязках и накрашенная, как шлюха. «Надежда Евгеньевна, старший менеджер», ― представилась она и начала меня сухо экзаменовать, спрашивая что-то там про эластичность спроса, ценообразование, маркетинговые стратегии, банковские операции, бухгалтерский учет. Я, как вы понимаете, ни разу правильно не ответил.

– Но все же влез ты в логово разврата?!

– Мужской голос еще раз уточнил мою ориентацию и спросил, почему, если я нормальный мужик, а не гомик, до сих пор говорю об экономике с такой женщиной, как старший менеджер Надежа Евгеньевна. Я молчал, тогда голос предложил мне заняться с интервьюершей сексом. Я сказал, что боюсь отказа или удара по морде. «Отказа не будет, у нас тут все современные. Так ведь, Надежда Евгеньевна?» Надя посмотрела в зеркальный потолок и кивнула. Я понял, что там вмонтирована камера. Я долго ощущал неловкость, но как только Надя кивнула невидимому руководителю, возможность безнаказанно овладеть ей мгновенно возбудила меня. Вспомнилась моя пришелица и ночь в вагоне. «Ну, нет, второй раз конфуза не случится», ― сказал я себе, расстегнул брюки, зачем-то закинул галстук на плечо и без всяких ласк вошел в нее. Она вздыхала, как будто от удовольствия, но я прекрасно понимал, что она притворяется. Это было что-то вроде тех изнасилований на войне. Командование закрывает глаза, значит, можно, значит, надо, потому что потом будет нельзя или убьют. Стыдно, грязно, подло и от всего этого очень сладко. И, черт, надо же мне было встретиться с ней глазами ― на меня смотрела старость. Какое-то глубинное, горькое понимание того, что все позади, которое часто читаешь в глазах престарелых родителей. А нам ведь было всего лишь по двадцать четыре года! Как говорил капитан моего судна: «Здесь все происходит по моей команде». Получается, космическая корпорация ― тот же дизель, жгущий даровую солярку в поисках несуществующих зондов, где все имеют друг друга под чутким руководством «кэпа». Тот же корабль, только еще гаже. Надины глаза погасили мою эрекцию, я сделал вид, что кончил. Она мне подыграла. Так я был принят в «Космопром» на должность менеджера-стажера.

– Но как же свадьба, как могли родители оформить такой нелепейший союз? Куда смотрели очи их?

– Весь холдинг знал, что Надя была любовницей хозяина «Космопрома», и что, выдавая ее за меня, он как бы списывает ее в утиль и «пристраивает в хорошие руки». Она тоже это знала. И Охальник знал, что она знает. Моя мама знала, что за Надиной спиной я не пропаду. Ее мама знала, что бизнес-воротилы всегда так поступают со своими пассиями. И только один я, как дурак верил, что в таком искусственном союзе со временем может появиться любовь и счастье. Но чуда не произошло, мы тихо бесим друг друга. Короче, мы ― крепкая семья, такие пары ― цемент корпоративного духа, наша пара ― фундамент государства и все такое.

Аматидис криво улыбнулся и вытер руки:

– Мне ясно все: пустое семя ― ваше поколенье! Героев нет, окончен век. Усохнем мы, и вы умрете, потомства не родив. Падет империя затем, и кончится наш род. Пришельцы, видя слабость вашу, лопаты побросают, чтобы своих царей на троны возвести. О, горе вам и мне, ведь вижу будущее ваше наперед!

– Вот только не надо заводить эту старую песню про поколения! ― Хлопотов понял, что сейчас его будут убивать, и решил перед смертью высказаться. ― Знаем мы вас ― срошники хреновы. Прожрали ресурсы, разворовали предприятия, рабство узаконили и рады! Новое поколение вам не нравится! А кто лишил его шансов? Не вы ли, покорители вселенной? Кто разделил между собой все хозяйственные отрасли? Кто отгородился от нас мордоворотами-охранниками и бесчувственными тетками из службы подбора персонала? Все для вас, значит? Вы как бы герои? Стройки элитных объектов, правительственные заказы, взятки, откаты, все вам! Вам даже позволено хватать людей, ни в чем не повинных, ни в чем не замешанных, заметьте ― людей, средь бела дня и выворачивать их под страхом смерти наизнанку? Развлекаетесь?

Аматидис дернул за канат, мастерскую окатил звонкий колокольный удар. Зашли крепкие парни неславянской внешности. Грек повесил медальон на шею Хлопотову и кивнул подчиненным: «Мочите этого раба! Я разрешаю». Сказал и покинул мастерскую.

– Умоляю! Пощадите! Прошу вас! ― кричал Хлопотов без всякой надежды на спасение.

Борцы тем временем окружили его и синхронно задрали подолы древних одеяний.

– Вы что это задумали? Приматы сраные? Что это вы делаете?

И тут в Хлопотова, как по команде, ударили три струи. Он извивался и отворачивался, пытался сдвинуть с места стул, но его ножка была приварена к торчащему из бетонного пола штырю. Виктор истошно выл, а экзекуторы смеялись. Их моча попадала ему в рот, жгла глаза, заливала и пропитывала одежду.

2 часть

1

Хлопотов давил кнопку звонка и трясся всем телом.

– Фу, чем от тебя несет? ― Надежда встретила его в халате с зубной щеткой в руке. От нее пахло ментоловой свежестью.

– Ко мне бомж в метро прислонился, ― оправдывался Хлопотов.

– Пахнет так, как будто этот бомж помочился на тебя. Как вам это нравится? Его весь день господин Охальник разыскивает, служба безопасности с ног сбилась, даже экспедицию в поселок снарядили. А он, оказывается, в метро к бомжам прижимался.

– Почему у нас в доме никогда нет алкоголя? ― Хлопотов срывал с себя вещи и кидал их на пол.

– Потому что ты все вылакал. Алкаш! Умойся ― весь в грязи, как гуманоид.

Хлопотов затолкал костюм, рубашку, носки и галстук в стиральную машину. В одних трусах он сидел на кухонном табурете и шмыгал носом:

– Ты хоть иногда можешь быть поприветливей?! У меня был адский день. Меня могли убить!

– За что? До сегодняшнего утра ты был персоной более чем скромной. Или я чего-то не знаю, и у тебя имеются нетрудовые миллионы? Если так, то оплати одним разом этот злосчастный квартирный кредит. Мы тянем его дольше, чем все знакомые.

– Сама оплати, если тебе так важно от них не отстать!

– Если я это сделаю, у тебя отпадет последняя мотивация к развитию!

– У нас в семье, как у пришельцев, ― ни ласки, ни любви! С тем лишь отличием, что у них отношения строятся на грубости и насилии, а у нас ― на тихой ненависти и злом сарказме.

– Хлопотов, тебе надо было родиться женщиной!

– Мне надо было родиться в другое время!

– Как надоело ваше мужичье нытье о тяжелых ракетных временах. Это не время изменилось, это вы стали никчемными. И ты, Хлопотов, возглавляешь колонну выродившихся самцов.

– Зачем ты вообще за меня замуж вышла? Могла бы сказать Охальнику, что я тебе не подхожу, он бы тебе другого кандидата подыскал. Или это чтобы ярче выглядеть на моем фоне?

– Нет, это в рамках программы по спасению утопающих!

– Ты не женщина, ты ― колонна железобетонная!

– Господин Охальник просил тебя позвонить, когда объявишься. Спокойной ночи. И не рыскай по шкафам, я купила водку, она на столе. В холодильнике нарезка и соленья. Не шуми, я хронически не высыпаюсь.

Хлопотов сидел на табурете и смотрел, как в стиральной машинке со скоростью 1000 оборотов в минуту отжималась его одежда. «Вот и со мной так же: вывернули наизнанку и выжали всю жизнь, как воду из этих тряпок», ― подумал он и набрал номер главы «Космопрома».

– Здравствуйте, господин Охальник. Надежда сказала, что вы просили связаться с вами, как только…

– Витя, ты ― жив?

– Похоже на то.

– Завтра общий сбор. Все подробно расскажешь. А сейчас отдыхай.

Хлопотов попрощался, принял душ и лег на свою половину кровати. Надежда намотала на себя все одеяло, и ему пришлось укрыться краем простыни.

– Надя, помнишь, как мы с тобой ходили в Зоологический музей?

– Угу, ― сонно промычала Хлопотова.

– Я тогда загадал: если нагнешься над стендом с ящерицами, у нас будет секс. Ты не нагнулась, но мы все-таки поженились. Не пойму, как это считать ― сбылось или не сбылось?

– Не сбылось. Я не нагнулась, а твоя утомительная возня ― это не секс. И не буди меня больше, а то я тебя будильником стукну!

Утром Надежду забрал вертолет, а Хлопотов поплелся к метро, к тому месту, где вчера его скрутили двое атлетов Аматидиса.

Оперативное совещание по случаю хлопотовского похищения проводилось в расширенном составе. Хлопотову это не льстило, он предпочел бы, чтобы начальники воевали без него. Но остаться в тени ему уже не удастся, об этом говорил обновленный интерьер переговорной комнаты: муляж центра управления полетов заменили столом из грубо остроганных досок, а космические пейзажи были завешаны камуфляжной сеткой. Директора департаментов и начальники отделов, пользуясь отсутствием Охальника, удивленно рассматривали военные карты, игрались циркулями и перешучивались.

Глава «Космопрома» не изменил своей привычке делать из работы спектакль. На этот раз он явился на планерку в полевом военном кителе. Мундир был расстегнут, и под ним виднелась футболка супермена, только вместо буквы S в желтом треугольнике было написано: N. Хлопотов пытался понять, в чей образ на этот раз перевоплотился Охальник, но так и не опознал в нем ни одного знакомого персонажа комиксов.

– Сверим часы, господа, ― крикнул Охальник еще из коридора, стены которого по-прежнему мирно бороздили 3D-звездолеты. Собравшиеся послушно взглянули на циферблаты. Хлопотов тоже задрал рукав пиджака, но вспомнил, что охранники Аматидиса не вернули ему часы. ― Кончились наши мирные денечки, пришла беда ― открывай ворота! Служба безопасности доложила мне, что СРО «Космострой» готовит по нам рейдерский удар, ― Охальник театрально схватился за лицо, ― тот, кого я считал другом и учителем, Макарий Аматидис, решил воткнуть мне нож в спину! Паскудный старец. Неудивительно, что он прикрывается именами олимпийских богов. Эти ребята знали толк в интригах, заговорах и кровожадных расправах. Но думал ли я, что мой когда-то близкий друг, с которым мы вместе начинали на космических субподрядах, так предательски себя поведет?

Охальник замолчал, будто вспоминал что-то:

– Однако в сторону эмоции, мне нельзя расслабляться, ведь я в ответе за всю космическую промышленность, за миллионы судеб, за ваши семьи, наконец, мои дорогие и верные сослуживцы, ― глаза магната намокли, будто в них только что плюнули.

Охальник встал и прошелся вдоль стола:

– Один наш сотрудник побывал в тылу врага. И ― о чудо! ― он смог выбраться из логова зверя живым. Хлопотов, мы гордимся вами, расскажите, как это было?

Хлопотов замялся:

– Ну, меня как бы похитили. Утром. Люди Аматидиса. Взяли прямо у входа в метро. Сильно не били, о вас почти не спрашивали. Кажется, все это только для того, чтобы унизить меня, раздавить.

– Держитесь, Виктор, мы понимаем, что вы пережили, ― директора и начальники отделов закивали, дескать, по роже видно, что несладко пришлось, ― мы за вас отомстим. И хоть не мы начали эту свару, мы и только мы должны выйти из нее победителями. Потому что мы ― на стороне добра!

Хлопотов кивал вместе со всеми, а сам вспоминал обрывки телефонного разговора Аматидиса. Он с кем-то переругивался по поводу административных препятствий на одном из объектов. Значит, Охальник уже ударил, а сейчас ломает комедию. Зачем? Все ведь знают: похищение скромного клерка, пусть и директора департамента, Вити Хлопотова не может быть причиной передела рынка между мегакорпорациями. Какая все-таки глупость эта предвоенная легитимизация будущих преступлений, хотя не один агрессор в истории не обошелся без этой пантомимы.

«Ха, может, Охальник сейчас пародирует эту ветхую традицию, ― осенило Хлопотова, ― ну что ж, это в его стиле, а я буду ему подыгрывать, а они будут ему кивать и хлопать. Так будет, пока борцы Аматидиса не переломают нам шеи или Охальника не посадят пожизненно за то, что не поделился с каким-нибудь министром. Или он победит, и все повторится сначала».

– Мы не должны уступить ему подмосковные стройки, ― Охальник все больше расходился, ― этот мегапроект достался Аматидису по ошибке, если его не остановить сегодня, завтра бетонные греческие истуканы будут подпирать стены Кремля. Ставки высоки. Под угрозой не только наша компания, наша промышленность, наш космос, но и наша культура! Если мы победим, СРО «Космопром» станет монополистом на космическом рынке. И тогда я один буду пилить ракетный бюджет! Ну и, разумеется, мои приближенные в накладе не останутся.

Охальник сел за стол, молча полистал карты и обратился к Хлопотову уже совсем спокойно:

– О чем говорил сумасшедший грек?

– Аматидис вашими планами не интересовался. Он больше о поколениях разговаривал и о богах. Вас вспоминал, только когда ругался. А я для него вроде как ― опытный образец современного молодого человека, героя новой эпохи. Он даже рисовал меня и из гипса лепил. Заставил всю жизнь мою рассказать. Я думал: убьет, поэтому, как на исповеди, все выложил. С личными подробностями. Теперь жалею. Но я уж и не думал, что сегодня вех вас увижу, думал ― хана!

– Про поколения ― это он любит. Особенно в статьях и в телевыступлениях. Только я ему в пророки выбиться не даю. Блогеров скупаю, чтобы не комментировали его дидактику, зрителям в телестудиях плачу, чтоб не хлопали его монологам. Хрен ему, а не реставрация родоплеменного строя. Гуманоиды нам не затем даны, чтобы в рабовладельческий строй откатиться. Пришельцы ― это, конечно, шаг назад в общественном и моральном плане. Но он был необходим стране для эволюционного броска. И наша компания находится на острие атаки, этого нравственного, научного и экономического прорыва. Если страна пойдет за мной, беря на вооружение все лучшее и новое, а не назад, за Аматидисом, довольствуясь стереотипами и пережитками прошлого, лучше будет всем. Даже гуманоидам: после победы можно подкинуть им гражданских прав. А что, пусть берут, все равно они им без надобности.

Последняя фраза заставила всех призадуматься: если Охальник так ставит вопрос, то не исключено, что он закусил удила и скоро получит по шапке, но тогда достанется и рядовым исполнителям. Возможна потеря работы, проблемы с трудоустройством, а того лучше уголовное дело!

Хлопотов рассматривал лица коллег, и почему-то не желал им удачи. Но и победе вчерашних похитителей радоваться было бы глупо. Хлопотов думал: «Вот бы их всех астероидом накрыло или радиацией уморило». Глупо и по-детски, так он желал смерти учительнице начальных классов, когда получил первую двойку. Те же мысли вызывал капитан корабля, на котором служил Виктор, но понимание того, что тонуть придется вместе с ним, не давало проклятиям развиться до молитвенного неистовства.

Охальник все говорил и говорил. Надя усердно конспектировала его речь. «Как на лекции в институте», ― подумал Хлопотов и почувствовал, что улыбается.

– Я совсем забыл, ― перебил Хлопотов Охальника, сам удивляясь своему нахальству, ― вот это они одели на меня перед тем, как обосс… то есть это… отпустили! ― сказал и снял с шеи дощечку, испещренную нерусскими символами, которая со вчерашнего дня болталась на шее.

Охальник повертел в руках вещицу, сделал вид, что прочитал, что на ней написано, и, поменявшись в лице, торжественно произнес:

– Концерн «Космопром» с сегодняшнего дня переводится на военное положение, для офицеров запаса обязательно ношение формы, наград, знаков отличия. Для старшего менеджмента рекомендуемый стиль одежды ― милитари. Очередные отпуска отменяются. Службе безопасности выставить караулы. Враги просчитались, если думают, что мы им будем мелко гадить, срывая сроки. В генштабе ― Охальник постучал себя по лбу, ― давно готов план. Мы предложим альтернативную стратегию развития космоса, сама идея строительства ракет и пусковых установок будет низвергнута. Аматидис станет не нужен. Но об этом после. Пока все свободны, кроме четы Хлопотовых. С богом, господа!