Читать книгу: «Иночим великанов. Апокрифы Мирадении», страница 2

– Я желаю, дабы справился Джоаль. Дай ему в навес трех солдат, и пусть доберется до Лирры, и передаст весть лично Куику… – она не успела и слова лишнего обранить, как король поперхнулся. На это сразу устремил обгладывающее внимание человек с востока. Казалось, он только этого и поджидал, тщившись завершить козни с заморским блюдом. Но сем предстало лишь форменное удивление от ошарашивающей новости о предпочтенном кандидате в посланцы. Флагения же пропуская давления в гортани супруга, с обуревающей мнительностью отметила непонятные взоры смуглокожего человека с востока. Но как бы он не пытался подозрительно бросаться на неё и мужа взглядами, его обступившее окружение казалось полностью удовлетворённо его обществом, и постоянно не наигранно реагирует, на каждое его слово в бурной отклики, как если бы он знал язык в совершенстве, и успевал рассказывать не заезженные для ушей остроты, переводя местные анекдоты для слушателей развесивших уши. Иль они все услужливая клака?

– Джоаль посланец? Ну-ну, разутешила… – недобро зубоскаля усмехнулся король с нанесенным на лицо рделым румянцем, все ещё с хрипотцой покашливая раз в три секунды сотрясая виски и корону, утирая при этом седеющие соль с перцем усы, которые вымазались в сладком соусе, пока он подносил к ним бронзовую ножку запеченной птицы, в листах шалфея. Он уже позабыл о преданиях из лесов касательно эльфов.

– Следовательно ужели кандидатуру внесла я, то немедля срывается смех, а твой полуэльф, дескать навес золото, так как его вдумчиво избрал ты? – сведя лицо в кулак, сквозь зубы отпутала та, а сжатый бокал, того гляди собирался треснуть в её напряжённых пальцах, и скрытых побелевших костяшках за широкими рукавами белесой ажурной ткани великолепного платья. Очередная звонкая песня менестреля слетала со струн к концу, и уже набить оскомину рефрен, наконец, осел в лепете подоспевших к овациям гостей.

– А знаешь? Пускай. Если срамиться, то с размахом, – равнодушно махнул рукой в перстах Сибульт, отпираясь от всех сумлений. – Сын у нас не дарование, вот и представим его соответственно. Твой племяш, все же временами был вхожим в обществе Дивелза, так что я уповаю, на незначительные отложения этикета в его сладострастных, помещенных на возрастных барышнях мозгах.

– Вот и порешили, – звякнула бокалом королева, об кубок мужа, сгоняя хмурость, нацепив широкую улыбкой, растертой по её розовым обольщающим всякого губам. Она предумышленно сделала сие действо, как можно звонче с тем, чтобы даже в глухом гомоне соблазнить внимание человека с востока. Но его, например смуглая кожа, испарилась с того место, и сгрудившиеся тела окрест его сгинувшей ауры, рассредоточились по своим местам, и находились в меланхоличной унылой скуке от ухода столь увлекательного заморского гостя. Этот кон неизвестного ей игрища явно был за ним.

Пир продолжал набирать обороты, войдя во вкус вина, заливая всем глаза возвращая хмель в разогревшейся крови, хотя и не так развязно, как до острастки ввиду прихода правителей. Стирающий пальцы об струны менестрель окончательно выдохся, и его голос постепенно стал хрипнуть, и он, обливаясь сальным потом, евшим очи, и забегающем солью на уста, больше доверял своему инструменту, нежели певчим силам, зреющим в его пересохшей гортани. Сидевший с боку Симал понуривши, с досадой опорожнял очередной бокал, осторожными глотками, а его служанка все так же стояла на ватных ногах подле него, только за счет упора в изразцовую златую спинку его почетного седалища наследника престола.

Сквозь устоявшейся шум и воцарившейся гул разговоров, в зал полной недоумевающих господ, всецело до сих пор беспочвенно гадая отчего их истинно собрали, если никакой внятной повестки не огласили даже запоздавшие правители, все же заметили их увлеченные взоры то и дело гуляющие от лица к лицу пока не остановились, и те постепенно замирая искали точку, так сильно приковавшую их внимание. Позади стреноженных столов через открытый арочный проход, и двух стражников у входа, стараясь действовать, незаметно, воровато пробирался Джоаль, попутно придерживая свой бордовый куаф с согнутым ребром набекрень. Он тут же как искра во тьме привлек внимание всей плеяды прихлебателей, и если мужское общество, лишь усмехнулось с редкими оскалами, то подавляющая группа высокородных дам скривившись как от кислого, выдала небольшой клекот, который зарождался очагами, и воспламеняющимися скачками бродил от стола к столу с обуздавшем гневом обиженных женщин.

Обвивая столы слева, слегка порозовевший от пробежки Джоаль дергая вислыми прядями вытесненной челки, размеренной вальяжной поступью дошел до своего пустеющего места за креслом с мягкой подбитой спиной из желтого шелка, под левой дланью от королевы. В обстановки полной постепенно вытеснившей шумы тишины, так как даже Гуик взял передышку для единодушного придания драматизма ситуации, он отодвинул предназначенное ему окаймленное златом кресло, отчего раздался шершавый пробежавший по округе звук по плиточному полу каскадом разлетевшись по полым стенам, и только когда уселся, заметил пристальное внимание, нацепленное со всех сторон.

Его виноватые голубоватые глаза на резко усевшем лице, смотрели сразу на всех, и только потом неспешно перепали на свою тетку, которая казалась, вразрез прочем довольна. Довольная тем, как все восседающие вошли в журящий бессознательный альянс, сверля его разными по степени негодования взглядами, до глубины поражённые его дерзостью. Сибульт утопив пальцы в головы горгулий, держался дольше всех, с тем чтобы не разразиться заготовленной желчной волной гнева к нерадивому племяннику, но умяв острастку возобладав собой, все же прочистив горло очередным бокалом с жидкостью, он выдал характерный отзвук разметавшегося по-пустому на отголоски помещению покашливания, намекая на его инициативность в оглашение обелений.

– Нижайше прощу помиловать, за недопустимое опоздание. Впредь сего допущения не повториться, – окруженный немым полукольцом попрека конфузливо заверил Джоаль, встав и поклонившись родственникам, низко, но, все же держа дистанцию, чтобы не попасть лицом в яству. Королева, напустив хмурость на гладкий открытый лоб, резко одернула его за бордовый рукав в желтую тесьму его изящного кафтана, и залившись краской, сердито усадила обратно.

Сибульт отпирая исподлобный взор с малость ошельмованного племянника, наконец, звякнув подвесками, распрямляя клетчатую буро златую ткань, привстал, и все, в конце концов, отлипли своими жалящими взглядами от проштрафившегося виконта, без толики совести, и с заглядываем в рот государю ждали громогласную речь, кою пришлось выжидать долгие томительные часы пиршества. Хотя мола кому они привиделись столь утомительными и чуждыми.

– Рад приветствовать всех собравшихся нынче у нас. И так как все обрисовались и на своих местах… – он ещё раз искоса повел буравящим источающем яд взглядом на Джоаля, который подмяв уста вжался в кресло, скрывая розовеющие щеки утопающей шеей в кожуру кафтана. – Желаю паче не держать в умах, столь повисший в воздухе вопрос. Что празднуем мы сегодня? Отчего столь пышный пир? – велеречиво задал он риторический вопрос в обступившие массы, которые негодующее переглядывались, но постарались безмолвствовать, боясь перебить зачавшего словоохотливую идиому правителя.

– Мой сын, – король почитай небрежно, указал плеснувшем на скатерть окропляющем вином из кубка на одесную сторону от себя, за которой все так же восседал отрешенно томящимся Симал. Кой после оглашения себя окончательно лишился цвета лица, вжавшись в свой синеватый упленд, с выражением полного исступления в выкаченных зеницах, на осунувшейся мине. – В скорую пору пристанет женихом прекрасной принцессы Лирры, Мирадеи, чья красота молвой прошла, через всю Мирадению, прогрызая наши уши. Посему я и прошу его встать, а вас чествовать, его, как будущего короля.

Каждый из господ, графинь, баронесс, дочерей знатных сановников, и даже лакеи с отстраненной к дверям стражей, закованных в латы, без долгих ропотных раздумий, залились единодушными рукоплесканиями, и чередовали это с поднятиями кубков, присовокупляя к ним мелкие бравурные выкрики. Человек с востока, лукаво высунулся из тени в омут оваций, и так же поздравил наследника династии Майзы, подняв бокал, наполненный прозрачной жидкостью, изящно подернув нафабренные усы. Но тут король задрал открытую длань опять, не дав сыну пережить второй приступ смущения после того, как кровь только отошла из пут ледяного одеревенения оцепеневших от новости членов.

– Но не все так ладно… – поверг он всех резким выбивающим почву из-под ног выпадом мысли. – Трон ему я отдавать не намереваюсь. Поскольку не шибко стар, а прекрасная жена ещё может статься дать мне более достойного наследника, – от этих слов, в зале прошли непонятные негодующие перешептывания, но Сибульт быстро окоем сверкнул глазами, давая намек, что это была лишь шутка, для затравки. – Но двум августейшим особам, однакож надобен престол, – обезоруживающий новыми пассажами продолжал он. Его непоколебимый тон был столь уверенным, что Флагения воспылала чувством гордости за мужа, с упоением вбирая в лоно воздух раскачивая яшмовый камень, и в умалишённом обожании вкушала его речь. – Вследствие сего, я и мню, им впору занять Лядиной замок, зачав в нем новую династию. И тогда союз трех королей будет воскрешен, и уже не рухнет никогда, так как все мы сроднимся, и не посмеем покуситься убивать своих детей и отцов.

Он гордо задрал кубок и тотчас с лязгом размножил его об стол. Жест был воспринят не однозначно, но уже вскоре все громогласно залопотали, а Симал вновь вскочил, толи от радости, толи обуявшего шока, и его служанка не удержалась и отправившись на волю воздуху рухнула навзничь, затеряв сознания, но о ней быстро все позабыли. Ошалевшей новостями сын раболепно обнимал отца. Королева гордая за мужа и будущее потомство зардевшись, прижимала ажурную салфетку к невообразимо ехидным губам, прикрыв глаза под светлыми тонкими бровями в форме свода. Казалось, все загомонившее сонмище витало в охвативших с головой несбыточных грезах за назревающее возрождение давнего союза, о каковом слагали неизгладимые из памяти легенды, но если прихотливо приглядеться в оживший гоготанием зал, то можно выделить два темных пятна не ставших единым целом с восторженным гвалтом. Насупленный Джоаль сидел, углубившись в свой кресло, и обгладывающее наблюдая за младшем двоюродным братом, и дядей, не скрывая своего саднящего в горле и на душе разочарования. Симал всегда уступал ему, и разве что фехтования далось этому невзрачному юноше без натуг, который без двух недель мог стать королем, с нуля. Не прикладывая никаких натуг, не прочтя за четверть века больше двух книг, а слушки о том, что тому невмочь заснуть без лучины, и призора одной из возрастных служанок давно эхом проносились в стенах замка, и были доподлинно известны, всей свите. Однако всеобщие обуздавшее ликования не выдавала ни тени сомнений в избраннике на престол, или же все попусту лишились головы на плечах, от выскобленного предложения из аналов веков – Союз трех королей. Древний альянс пилигримов, против нелюдей, погубивших династии эльфов, что и сподвигло их коллективными усилиями воззвать Некроманта из пучины смерти, сновавшего возрождённым по деревням и предместья уничтожая ненавистных его хозяевам людей. И даже погубившего Войска Кайблала, последнего человека, занимавшего Ледяной замок, до того, как те земли стали считаться безвозвратно утерянными, подробленными на границы Майзы и Лирры.

Тихо ликующая Флагения мельком заметила сочившееся недовольство племянника, как и человека с востока, но, если тот в силу наметанности сумел его скрыть под маской притворства, Джоаль, окончательно утратил располагающий вид, отчего она и одернула его опять. Наклонившись, и подобрав челку, выпадающую из-за его куафа в тон своему кафтану, для лучшего обзора, со все тем же зиявшее недовольным лицом, исказившего его рот и сведшее зубы, и прищурив голубые глаза, он выдержанно ждал отрезвляющего слова тети.

– Не уж-то, ты сам алкал занять вотчину, по праву принадлежащую царским особам? – наигранно усмехнулась она, но говорила шепотом потонувшим во всеобщем трансе.

Согбенный Джоаль, напустил вид, что на поверку снисходителен, и вобрав перебитого яствами и воском воздуха с томным видом ответил, как и подобает, с пиететом.

– Суть не во мне, а кому она выпадет тетя, – в его словах жила неисчерпаемая досада.

– Чаешь, они не годятся для новой династии? – сузила она свои притягательные синие очи в сторону зеркально понурившихся глаз родственника.

– За неё ещё судить не горазд. Но тетя, мы с вами оба ведаем, кто обмачивал простыни до двенадцати, видя черную тень, и кто почивал токмо под боком одной из слуг, держа палец во рту, до того, как научился охмурять молоденьких служанок, своим саном, и страхом гильотины, за измену пред родиной.

Флагения опустив глаза, тяжко выдохнула попрек. Этот жест не был заметен многим, она умела маскировать это, но племянник всю жизнь рос с ней, и знал повадки тетки лучше, чем родителей, которых давно уже позабыл.

– Ты ещё помяни, отроческий период, когда мы гоняли его от купелей, женских бань во дворе, в виду его вуяристиских наклонностей, – ядовито говорила она, придерживая раструб рукава, со спавшими веером пальцами поверх губ, нежилая, чтобы лишние слова вышли из скромного междоусобия. Такие беседы достойны лишь их.

– Я бы охотнее припомнил, как он в силу статуса понудил одну из своих служанок, всякую ночь укладываться с ним нагой, и какую трепку ему задал Сибульт, когда…

– Полно, – прервала она его, небрежно отмахнувшись, кривив черты безупречного лица.

– Не взыщи тетя, но я не могу так же легко выкинуть это из дум. Мы с ним ладили, так как отроками росли вместе, но я все же старше, а следовательно, рассудительнее. Дивелз многому меня…

– Можно обойтись в беседе со мной без этого каверзного имени, которое уже в печенке у меня сидит! – вспылив оборвала она его, покривив лик дернув губой, и облепляя свою тонкую шею поверх ониксового ожерелье пальцами, имитируя удушение.

– Не обессудь тетя, запамятовал, – почтенно кивнул Джоаль, проглатывая мысль. Это приметила тетя.

– Ты голоден? – внезапно рачительно просветлела она. В тот момент, слегка отдохнувший Гуик, сыскал, второе дыхание, и вобрав всеобщее бравурное ликования, выдавал новую песню, которая резко поменяла тональность, и стала прославлять Субульта первого, отчего услажденный король растекся в кресле трона, раздавив лицо в бороздах ностальгии вспоминая легенду, которую с гордостью носил в своем имени.

– Нет, тетя я, пожалуй, под шумок, ретируюсь. Мне особливо нечего здесь лелеять. Справлюсь гоже к своим делам, прочту новый сонет, каковой как пить дать исполнит Гуик, прямиком к свадьбе моего горячо любимого братца…

– Не спеши, – ухватила его расторопность Флагения за пресловутый кружевной рукав. Заарканенный Джоаль послушно уселся обратно. Его брови встали домиком, а вздёрнувшиеся усы с незначительной бородкой сдавалось, переняли его настроение и так же непонятливо повисли. – Для тебя отведена роль в этой оказии.

Джоаль тотчас повесив нос, ожидал худущего. Стать десницей брату, фактически означало, что на него лягут все обязанности, покудова оный будет неразлучен с первой красавицей Лирры – а может и всей Мираденией! Но он ещё не догадывался о своей фатальной ошибке в расчетах. Ошибкой ценой в душевное спокойствие.

Флагения потянула растаявшего от услады слуха мужа к себе, кротко взяв за плечо, покамест скупая слеза орошала его пышные щеки с налетом промоин морщин. Но получив от неё лаконичное слово на ухо, он тут же как в воду опущенный посерьезнел и конец значимых для него стихов, не вызвал привычного для барда, требования бис. Вместо этого, заплывший палец в перстах, с повисшей на лице пасмурности подозвал музыканта в красном колпаке к себе. С ужасом оцепеневшей до немоты и чувствуя, как зашевелились под колпаком столбов вмётшиеся волосы и как сбегают галопом мурашек по закоркам к душе, спавшей в пятке, растерянный музыкант, с неуемной дрожью по всему наряду арлекина под мипарти, и, прижимая лютню к подкосившемся коленям неспешно приближался, дрожа синими устами и выкатив до глубины фибр озадаченные очи. На его шеи окромя испарины уже чувствовалась эфирная петля.

– Благодарствую тебе Гуик от лица короны, теперича, я вынужден просить тебя удалиться. Общая часть миновала, я удаляюсь, и тебе не к чему терзать уши тех, кто будет зазноблён всем, чем угодно кроме твоей гениальной музыки, когда мы ретируемся.

Окутанный наводящими седину страхами менестрель, спустив с плеч гнет мнительности, почтенно поклонился и почти тут же окрыленный безмятежностью, растворился в замке. Король же, встав ещё раз, пожал плечо сына, и, выводя грузность укутанного в клетчатый камзол живот, принялся возвращаться в подготовленные ставни. Джоаль все ещё терпеливо ждал, чего-то, когда тетка, будто рассержено прыснула.

– Чего щеголем восседаешь? У него к тебе поручение, не требующее отложений. Если полагаешь, что твои запоздания можно простить, то я бы попридержала эти грезы, и на твоем месте расторопно поторопилась исполнить волю моего мужа.

Джоаль привстал, почтенно отклонился ей, и поспешил за удаляющимся Сибультом. Флагении наполнили бокал, и тогда она увидела темного гостя, который аналогично племяннику явственно не поддержал выдвижение Симала на престол. Она тотчас подозвала услужливую служанку и повелела вызвать посла на аперитив. Получив известие, он выполз из-за вновь облепивших его гостей, и выставил напоказ сине-чёрное облачение. Он непременно направлялся к ней с лязгающим пристуком, и от его персоны поодаль веяла недобрая аура.

3.

Джоаль нагнал быстро удаляющегося правителя, пока он беззвучно торил по ворсистому бурому применяющимся под весом государя ковру, попутно вещая свой томный взор на расквартированные по краям кремовых стен картины, и разбитые на постаментах бюсты знаменитых лиц короны, прошедших через два столетия. Он как раз застопорился перед портретом, который возник здесь с последней досточтимой полноформатной битвы, косьбой смерти унёсшей жизни почти половины королевства, с каждой стороны. А Ревения и вовсе растеряла свои владения, как и всех своих воинов, наследники Кайбласа, не были найдены, так как Антур был осажден и всю свиту, погубили. Некромант выжег бичом чар, всех кто там был, и кто бы знал, если бы не трусость отца Куика Пактия, каков у битвы мог обретаться итог? Но они непростительно опоздали, и пришли на границу пепелища, и хоть Некромант с ордами орков, сотнями лучших лучников эльфов с запретных земель, големов да тролями был разбит, победа была достигнута слишком большой ценой, и битва при Антуре вызывала озноб, даже у наследников великих правителей. В той битве сложили голову не только сам Сибульт, но и отец Джоаля, старший брат Флагении. Мать же, не перенеся горя, умерла от нервного истощения.

Сибульт младший, перебирая желваками под бородой, пытливо смотрел на портрет Кармаля, отца Джоаля, который никогда не расставался со своей расписной под руны секирой, отчего и снискал гуляющее средь ратников прозвище – палач. В его чертах не было ни пяты от сына, так как тот пошел в мать. Грубое и видавшее не одну хорошую битву квадратное точеное дубленое лицо, со знаковым рдяным шрамом от хмурого лба, до сведенных обветренных губ, со светлым чупруном на вскинутой голове, доходившим разве, что до пронзительных синих глаз, да с пышными порыжелыми усами, в на сваленным им же дереве в пределах границе убористой размашистой ветвями дубравы. Нагрудник и пластинная броня, которая была столь прилегающей и атласной с филигранью герба, все же не спасла его от кряжистой воительнице орков. Которая пробила не только кирасу, но и его грудь, проломив в труху ребра, что прорезались к сердцу, несколькими хорошими ударами палицы, и та, даже не обратив чуткости на его обмякающее плечистое тело, отправилась к следующему несчастному.

Подоспевший Джоаль минуя слабый скреп лат притаившейся стражи, встал под его ошуюю, и разделил трепетное чувство, теснившее его грудь, к знаковому портрету, человека, которого знал непростительно плохо. Ему миновало три года отроду, когда сие довелось, и даже сам Сибульт, был вынужден ожидать в замке, на не исключаемую вероятность ужели Некромант одержит вверх, и необходимо будет удерживать осаду уже Майзы. Король так и не возмог камнем на душе, висевшей эпизод, как тот трусливо поджидал вести, в окружении немощных старцев, и слезоточивых дев, которые прижимая к лону детей, затаив дыхания ожидая звона колоколов, извещающих о победе или поражении.

– Я восхищался им, как и отец, – хриплым баритоном проронил Сибульт, не отрываясь от завораживающего до гусиной кожи полотна. – Ты вестимо был не в меру мал, с тем чтобы помнить его, но поверь на мое слово. Ежели мне бы пришлось избирать с кем ступать на заклание в запретные земли, имя твоего отца первым созрело в моем угасающем сознании.

– Жаль, мне выпали от него лишь легенды, да переходящие из уст упреки, относительно сличения меня с ним, – притворно каясь, хмыкнул Джоаль, почесав ворот, который внезапно, стал сдавливать ему шею, как лишенная воска плеть.

– Пойдем, – помыкающим жестом, махнул правитель, и они избрали путь в сторону личного кабинета монарха.

На деле им пребывал кабинет для общения с десницей, но так, как Флагения, была образована по первому классу, необходимость в советах, третьей стороны, ему была вне нужды. Зато для приватных бесед, кабинет имел спрос, и довольно каждочасно.

Грузно воссев напротив лакированного стола, над которым тучей нависал портрет очередного великого эльфа, некогда правителя прошлой эпохи, Джоаль принялся пытливо осматриваться. Завешенные иссиня-черными драпри витражи, за которыми набежали недоброжелательные не сулящие добра тучи, вытеснив погожую просинь, тут же напустили угнетающего нутра мрака. В колени упирался, широко простирающей письменный стол, со всеми заправскими атрибутами для работы, включая стеклянный флакон с матово зеленом зельем бодрости, который был подарен одним из последних друидов, обитавших в замке, и хранился Сибультом, как зеница ока. Забитый как глотка обжоры книжный шкаф с выточенным горельефом на створах, живо иллюстрирующих древние сказания прежних владельцев, а заветные книги, из него с эльфийского на всеобщий язык перевел лично Дивелз, отчего и получил вечное признание ещё старшего Сибульта. Небольшая софа с витыми зеленоватыми рюхами под боками, как понял Джоаль, необходима скорее для удобства интима с королевой, нежели сна от тяжелых расчетов на обшитых ангельско бордовой материей подлокотников. На полу украдкой была урывками приметна малахитовая мозаика, коя так люба эльфам, и так не недостижима в полной мере для, повторения людьми, а техникой отделки владели лишь дворфы, кои делиться сокровенными знаниями не собирались, а с людьми так и вовсе масштабных проектов не водили. Их нелюбовь к эльфам вскоре миную прибытие, всецело воздалась к людям.

Умостивший своё заплывающее тело на место, запалившей свечу отгоняющей полумрак Сибульт залез в один из ящиков, и изъял песочный лист, который изначально был, завернут в свиток заправского пергамента. Поставив на один конец столешницы из лакированного тиса, чернильницу, а свежее подпаленную червлёную свечу под левую руку, натянув бумагу и подперев её стекающем животом, он, пуская на портрет отпавшую тень с венцом короны, принялся педантично записывать текст, вороним пером, произнося под диктовку каждое слово себе под усы, растягивая их словно тянучку.

– Королю Лирры Куику, сыну Пактия от Сибульта второго, правителя Майзы. Я выказываю тебе все почести, достойные твоего титула, и пусть весть моя не смутит тебя. Как ты уже ведаешь, неприкаянный Антур вновь заняли нелюди, и не далек час, как их силы опять наберут скрытую мощь, и мстительно набросят на нас, свои орды с накопленной яростью и растравленными ранами обид. И доколе час не поздний, я настоятельно прощу тебя, даже заклинаю, вспомнить о союзе наших предков, кой разбил всех тех, кто не дал нам миролюбиво жить, но вновь обретенных землях, не зная бед. Но тем паче, я чаю своим долгом внести рациональность и объединить наши дома и под иной подноготной, вне подлога. Наши дети уже достаточны, зрелы, дабы вступать в монархический брак, а разделять власть на столь больших территориях нам не под силу. Отчего я и сватаю выдать своего единственного сына Симала, за твою наипрекраснейшую дочь Мирадею. А как вотчину, обеспечить им свое личное королевство, скрепив наши дома каленым железом святого брака наших наследников. Весть доставит мой племянник Джоаль сын Кармаля, и в случаи твоего добра, мы выдвинемся всей нашей полчищем, на земли, на которых склонили головы наши отцы.

С безмерным почтением Сибульт второй. Король Майзы.

Джоаль скучающие в пол уха вслушивался в помпезную монотонную речь, покуда не уловил упоминания племянника. Его сердце сжалось, словно поражённое леденёными иглами вовнутрь. Дважды перечитанное письмо уже было скручено в свиток, а стекающий сургуч с багровой свечи, уже был придавлен именной печаткой. Затем Сибульт чьи брови очерчивались заревом одинокой свечи дарственно протянул документ вылупившему зеницы осунувшемуся Джоалю, который уже почувствовал, полоску испарены под кромкой шляпы, которую даже здесь не спешил снимать, покуда глаза полезли на лоб.

– Как ты, верно, уразумел, я всецело доверяю тебе эту миссию. Будем уповать, одно единственное поручение за всю праздное бытье ты исполнить, горазд? – с небольшим давлением монотонно произнес тот. Повисла тишина, и привкус воска вяжуще повис в полутьме помещения, в котором визави встретились две тени, разбившиеся по стенам.

Дрожащими руками с посиневшими устами, виконт лихорадочно принял лист свернутой бумаги, а набежавший комок во рту, так и не спешил падать в пересохший зев. Испытывающее смиряющий его неотвязным взором Сибульт заметя это и внезапную немоту явственного страха, немного уважив свою тягу острастки повесы, удовлетворенно потрепал бороду, затем выдохнув, решился, на короткие детали, обведя прямым взглядом сошедшего с лица племянника.

– Одного я тебя не отряжу. Но и орду не дам. Я наслышан, о выдавшемся перевороте на востоке, и сколько наших негоциантов и обычных сермяг в купе с Лирийскими, пало из-за их ретивых попыток укрепить власть очередного новоиспеченного монарха. И ты доподлинно, уже слышал про наши ответные действия, каковые несут пожитки, но заверен, что в гожую сторону. Сие деловой вопрос, и я не хотел-бы, чтобы кто-либо из нашей свиты… Вернее никто не должен знать, кто именно направит весть Куику на поклон. Я им не верю, ни одному. Люди востока все чают подмять Мирадению, и кто знает, на сколько проворны их потуги…

Стушевавшийся Джоаль, пропускающей ставшие приторными слова мимо ушей, все ещё не помня себя от пронзившей оказии, потерянно с закоченевшим видом сидел над свитком, как над убитой птицей, и было расслабившейся до вкрадчивости король, присовокупил в свою речь строгости.

– Ты исполнишь волю короля? – сие бесспорно было не вопрос, но оттого, то он и вернул племянника с поднебесной, на седалище под ним.

– Но я! – надсадно вырвалось у него, покамест он одолеваемый хладом меж лопаток, и сосущим чувством под ложечкой все же стянул убор, отчего пряди выскочили ему на лицо. – Я и за стеной то не вращался, отродясь! – он все ещё тяжело выдыхал полной грудью покоробленный юноша, у которого по белесым скулам бежали капли пота, когда Сибульт с менторской манерой продолжил, напустив более расслабленные черты округлого лица, спуская натяжку.

– В том-то и кроиться истина. Кто покумекал бы, что некто, кто не за четверть века, и шагу не выдворялся за территорию стен замка Майзы, отнесет письмо напрямки в Лирру? Воистину. Даже я не желаю ведать, какой тропой ты уродишься отсюдова, и королевского ведущего я вам не предоставлю.

– Но как же… Как я дойду? – начал он стрекотавшее осекаться, напуская стигму к вспыхнувшим сухощавым щекам, сверля государя одичавши вылупленными зеницами.

– Карты, – безразлично ответил государь, и оттопырился за стенавшем от натуги спины кресле, не сводя с него зеленых изучающих глаз.

– Но одно дело, карты, иное, мир вне серых клочков бумаги! – он будто обругал короля кипенью заклокотавшей желчи, на что тот лишь осклабился, отверзая бороду как щетинистый занавес от видавших лучшее время зубов.

– Изволь. Дозволяю, сыскать себе провожатого.

– Но где же? – хватаясь за слова, одернул потяжелевшей от новостей головой Джоаль.

– Близлежащий Ренкор, водит в себе всяческую разношёрстность сброда. Что-нибудь путное сыщется. Но заруби себе на носу: они все плутливые шарлатаны и корыстные пройдохи. Не давай залог, покамест не завершишься, что у него есть за бравадой о себе достойная слава. Она мой дорогой, олицетворяет степень надежности. Ну, или первую брешь.

Джоаль, как облитой холодной водой, понуро сидел и не мог оторвать не смаргивающего оцепеневшего взгляда от стружки свитка, и даже, кажется, забыл, как дышать. В его растворенные до предела веки проплывали соленые капли едкого пота, но тот все ещё был не в себе. Наконец, короля утомило высевания на кресле, без любимой супруги, и он, увлекая свою тень в приглушенной на свет сени привстал, с набором воздуха, в широкие ноздри, спуская кустистые брови.

– Завтра с первыми прорезавшимися лучами анеманы, ты в братии, трех солдат и оруженосца покинешь замок, и территорию Майзы. Многие воспримут сей жест, как шальной моцион, так, как ты будешь вне обильной свиты, в окружение заурядного сопроводительного эскорта. Следопыт, уже твоя импровизация. Докажешь, чего стоит, твой прославленный в веках род.

После этих отрезавших потуги к пререканиям слов, он отчески коснулся упавшего плеча Джоаля чутким пожатием длани, и, умыкая свою тень, освобождая волю янтарному свечению свечи, направился прочь, напоследок бросив через плечо.

– Пока водиться время, отыщи Дивелза. Он предоставит тебе путеводитель, или иное путное подспорье или напутствие, к походу. В конце концов, кому как не ему знать об устройстве мира, не выдворяясь при этом из твердыни, без малого сотню лет.

Послышался отдаляющейся басовитый смех, и скраденный на выражение в осевшем лице до отказа налившихся свинцом членов, сражённый Джоаль остался один с возложенным поручением. Праздные дни иссякли…