Читать книгу: «Охота на мудрецов. Неизданное», страница 3
– Я приду, – кивает мудрец, – до встречи, Ваше Превосходство.
– До встречи.
Я дарю ей поцелуй вежливости и ухожу. Скорее в холод коридоров, чтобы тонкий аромат девичьего тела не мучал так сильно. Нелегко прийти в себя. На парковку я добираюсь, не помня дороги. Падаю на кожаный ложемент катера и опускаю крышу. Гарнитура пищит. Всегда не вовремя.
– Слушаю.
– Наилий? Я узнал, что ты просил, – Публий всегда начинает без лишних вступлений. – Психиатрический диагноз Мотылька можно оспорить. Тем более симптомов мало и они слабо выраженные. Нет их почти.
Не спешу радоваться, хотя очень хочется. Если диагноз снять, то все проблемы исчезнут, но военврач продолжает.
– Однако голос в голове она слышит на самом деле. Вступает с ним в диалог и считает помощником. Даже имя ему дала. Юрао.
Рубашка прилипает к телу под комбинезоном. Индикаторы в салоне катера сливаются в цветное месиво и закручиваются каруселью.
– Я бы хотел сказать, что она здорова, но не могу, – припечатывает Публий. – Понимаешь, нельзя быть немножко беременной. Шизофрения либо есть, либо нет. У Мотылька есть.
Я понимаю, что это значит. Приступы, рецидивы, обострения, ремиссии. Зависимость от препаратов, настроения, погодных условий. Бесконечная пытка для себя и окружающих, а итог всегда один – полное разрушение личности. Смерть с открытыми глазами.
– Мне жаль, Наилий.
Уже не слышу, смотрю на тонкие контуры карты города на стекле. Линии сплетаются и расходятся. Целое распадается на части. Я разваливаюсь на куски.
– Наилий, мне не нравится, как ты молчишь…
– Сорок циклов разницы, Публий, – отвечаю ему, чувствуя как меня прорывает, – когда я под выстрелы лез от одиночества, она еще даже не родилась. Представляешь? Плевал я на диагноз, катитесь все в бездну! Отбой!
Швыряю гарнитуру в стекло. От ранений не кричу, а сейчас не сдержаться. Долго, протяжно, выливая боль. Чтобы не осталось ничего кроме видения хрупкой девушки в белой больничной форме.
Глава 5 . Побег
Дэлия
С утра хожу в платке, пряча накрученные на бумагу волосы. Поэтесса настаивает, что чем дольше ждать, тем крепче кудри. Не спорю. Раздражают уже приготовления, но я терплю. Не хочется выглядеть на балу чучелом рядом с генералом. Я поняла, насколько все серьезно, когда увидела платье из бирюзового шелка и туфли на высоком каблуке. На них стоять невозможно, не то что танцевать. Три раза обувала и ходила по карцеру, чуть не подвернула ногу и всерьез испугалась, что хромая на бал не дойду, а ведь еще работать нужно.
«Я бы помог, но ты решила обойтись без меня», – дуется паразит.
«С тобой тяжелее будет, я сама. Хорошо?»
Главное ничего не забыть. Несколько сотен офицеров с именами, званиями и привязками. Несуществующие боги, на что я согласилась? Но отступать поздно. Не могу я подвести генерала.
– Мотылек, – скребется в дверь карцера Поэтесса.
Его отремонтировали и нас с соседкой расселили. Места, конечно, стало больше, но и скучнее в разы. Кому я теперь буду изливать душу?
– Рано собираться, – ворчу я, открывая Поэтессе дверь. – Децим еще бродит где-то здесь.
– Занят твой надзиратель, – лукаво улыбается мудрец. – Я натравила на него Конспиролога. Не за просто так, разумеется. Обменяла страшную тайну на три часа беседы со старшим санитаром.
– Знаешь, чем его взять.
Соседка продолжает, но уже не так уверенно:
– Про твой побег на бал пришлось рассказать.
Проклятье! А вот на это я не рассчитывала!
– Конспиролог поклялся молчать, – частит Поэтесса, забивая мои возмущенные вздохи и слова не давая вставить, – а хранить секреты он умеет лучше, чем их взламывать.
На такое слепое доверие я не знаю, что сказать. Наши на то и наши, чтобы держаться друг за друга, но паника все равно разгорается. Если санитары схватят меня с мастер-ключом у дверей служебного выхода, то не будет ни бала, ни генерала, ни поиска предателя. Себя накажу и Наилия подставлю.
– Не переживай, Мотылек, – гладит по плечу Поэтесса, – все будет хорошо. Сейчас нарядим, причешем, накрасим, и сбежишь к своему генералу.
Уходить придется в платке и припрятанном заранее халате. Хорошо, что платье не слишком длинное, можно спрятать. Главное, по коридору мимо камер проскочить. Соседка шуршит прямо над ухом, разматывая бумажки и поправляя кудри. Мелкими получились. Оттягиваю пружинку и придирчиво рассматриваю.
– Да ровная она, аккуратная будет прическа, – шепчет Поэтесса, – понравишься генералу.
Еще неделю назад фыркнула бы возмущенно, а сейчас молчу. Бесстыдно прижималась к Наилию во время репетиции, до сих пор помню тонкий аромат парфюма. Что-то цветочное и свежее одновременно. Никак не угадаю. Думала, вспоминала, а перед глазами только белый горный цветок. Эдельвейс из легенды. Но Наилий не похож на безрассудного юношу. Он никогда не прыгнет в пропасть, чтобы завоевать чье-то сердце. Зачем? Любая женщина и так упадет в объятия, стоит поманить. Он сам, как горный пик. Одинокий и скованный льдом. Меня даже к подножию не подпустят. Не его уровня, не его круга. К тому же со страшным и позорным диагнозом. Зря размечталась, дурочка. Наслушалась переливов арфы и вообразила невесть что. Показалось на миг, что не безразлична хозяину сектора.
Он кружил меня в вальсе так легко, и с ним не страшно было сбиваться с шага. Знала, что не отпустит и не даст упасть. Я обнимала генерала и слушала, как бьется сердце. Ровно и размеренно. Музыка увлекала все дальше, вместо кабинета главврача чудилась поляна на холме, где пахло травами и луговыми цветами. Птицы клевали росу, а я вынимала сухие травинки из волос Наилия. Он смотрел в небо, я смотрела на него и тихо рассказывала про маленький дом у реки, сад, апельсины в зеленой листве. Было так легко и спокойно, будто не мы танцевали вальс, а кто-то другой, чью судьбу я просила у Вселенной.
– Ну, вот и готово, – радостно говорит Поэтесса, выдергивая меня из фантазий. Кудри падают на лицо, и я прячу улыбку с привкусом горечи.
– Спасибо, дорогая.
– Не за что, – отвечает мудрец и целует меня в макушку, – а теперь одевайся.
В застежках и лямках платья еле-еле разбираемся вдвоем. До чего же замысловатая конструкция! Инженер шил платье, а не портной. Спина голая, а ткань на груди держится цепко.
Когда разворачиваем юбку, из складок ткани выпадает стыдливо припрятанное кружевное белье. Только низ, верха меня лишили. Я вспыхиваю от смущения и пресекаю все попытки Поэтессы пошутить над тем, кто его покупал. Точно не Наилий. поручил, наверное, какой-нибудь женщине. Она все предусмотрела. Над диадемой с крупными камнями мы с соседкой замираем с открытыми ртами, а потом находим в пакете пенал с косметикой.
– Феноменальная организация бала, – восхищенно шепчу я, – даже женщину генерала одели на высшем уровне.
– Так и должно быть, Мотылек, – приходит в себя Поэтесса, – офицеры собираются на праздник один раз в цикле. Могут себе позволить все самое лучшее.
Проглатываю замечание, что не праздновать туда иду, а предателя искать. Не хочется расстраивать взволнованную соседку. Больше меня грезила балом.
Прощаюсь с Поэтессой и, запахнув халат, выхожу в коридор. Голову не наклоняю, держусь, как можно свободнее, и не спешу. Охранники привыкли к праздно шатающимся фигурам, а вот на бегущего пациента обязательно обратят внимание. Наконец, слепая для камер зона. Я так быстро прикладываю мастер-ключ к считывателю замка, что не успеваю понервничать, сработает или нет. Лампочка загорается зеленым – доступ разрешен. Моя сказка начинается с торопливого спуска по ступеням служебной лестницы. С прохладного вечернего воздуха из открытой двери запасного выхода. С осторожных шагов по газону до темнеющих вдали зарослей кустов.
– Дарисса, – окликают меня оттуда. Ныряю в листву и по силуэту в сумерках угадываю военного, – меня зовут Гелиус. Поторопимся, забор далеко, а идти до него пешком.
Гелиус тянет за руку. В темноте я запинаюсь обо все, что можно. Какое счастье, что не надела туфли. Осталась бы без бальной обуви. Побег заканчивается у забора военного центра, и я с ужасом вспоминаю, что сетка под напряжением.
«Спокойно, – ворчит Юрао. – Это не твои проблемы».
Паразит прав. Гелиус – не единственный похититель. За забором ждет машина, а рядом еще трое военных. Все сосредоточенные и сердитые.
– Долго ходишь, – возмущается один из них, – мы торчим тут, как пятно на комбинезоне.
– Виноват, лейтенант Род, а что с забором?
Военный достает из-за спины обрезок арматуры, и вполголоса объясняет:
– Забор стандартный, без наворотов. Замыкание сделаю, автоматика вырубит напряжение. Подсаживаешь дариссу, мы ловим. Две минуты у тебя будет, не больше, потом напряжение снова подадут и вышлют наряд охраны. Не успеешь, привезем генералу поджаренный труп. Все ясно?
– Так точно.
Пока они разговаривают, я от шока кусаю согнутый палец. Знала, что у военных все лихо, но не думала, что настолько. Пугают ведь. Несуществующие боги, пусть это будет злая и глупая шутка! Но по тому, как рядовой примеривается к забору, как просчитывает, с какого места толкать меня вверх, уже ясно, что всерьез все. С другой стороны тоже готовятся. Двое приседают, а третий забирается им на спины.
– Вам нужно сделать так же, дарисса, – говорит Гелиус, – ждите команды и держитесь за меня.
Встает на одно колено спиной ко мне и подает руку. На акробатический номер я не подписывалась, но деваться некуда. По команде прут летит в забор и вспыхивает в сумерках ослепительными искрами. Когда шипение стихает, звучит еще одна команда, и Гелиус подбрасывает меня вверх прямо в руки к лейтенанту. Визжу от ужаса недостойным для мудреца образом. Кажется, что подол халата касается забора, но все благополучно. Меня ставят на землю, и я еще несколько ударов сердца не могу отпустить своего похитителя.
– Теперь ты, Гелиус, – строго говорит лейтенант, – лови второй прут и делай еще одно замыкание. Оно будет длиться вдвое дольше, успеешь спокойно перелезть.
Снова «есть» от рядового, а меня уже настойчиво приглашают сесть в машину. Даже посмотреть не дают, сработала ли автоматика еще раз. Все ли благополучно? Похититель жив? Я слышу шипение и треск, но водитель заводит мотор и перекрывает звук. Живой и невредимый Гелиус запрыгивает в машину почти на ходу.
Ох и наделал мой побег шума. Искать будут, скандала не избежать. А значит, утро после бала я встречу в настоящем карцере на первом этаже. Где стены обиты искусственной кожей с мягким наполнителем внутри. Сколько ни бейся головой – вреда себе не причинишь. Наверное, там меня и оставят в наказание, а других мудрецов со второго этажа я больше не увижу. Печально, конечно, но у сказок только в книгах счастливый финал.
Внедорожник везет нас в город, военные лениво переговариваются на непонятном жаргоне, а я украдкой разглядываю через окно вечернюю Равэнну. Столица пятого сектора, несколько миллионов жителей, высотки, царапающие шпилями небо. Столько шума, что я теряюсь. Музыка льется из открытых дверей баров и магазинов, трубят гудки автомобилей, и едва слышный поет ветер. Синоптики утром не обещали холод, но деревья тревожно качают ветвями, а прохожие кутаются в воротники пальто.
– На парковку заезжаем? – спрашивает водитель.
– Да, должны запустить, я договорился, – отвечает лейтенант.
Внедорожник спускается на подземную парковку под монументальным зданием генерального штаба. Часто вижу главное здание Равэнны в выпусках новостей и Наилия на трибуне, а раз в год генеральных штаб принимает осенний бал. Запоздало вспоминаю о видеосъемке. Проклятье! Камеры, репортеры, прямые включения. Грандиозное событие и я где-то в толпе с пустым от рабочего процесса взглядом. А если меня узнают тетки, родственницы, родная мать? Для них я – самоубийца. Давным-давно сожженная и оплаканная. Зачем обо мне вспоминать?
Нервно комкаю край халата и надеюсь, что статус военной тайны не пропустит меня в эфир. Но что тогда будут показывать вместо первого танца? Или на монтаже потом лицо спутнице генерала замажут?
«Не твои проблемы, – повторяет паразит. – Генерал втянул тебя в авантюру, так пусть его служба безопасности расхлебывает последствия».
«Они расхлебают», – морщусь я и от волнения едва дышу. Раздеваться нужно, снимать маскировку. Халат, платок и тапочки забирает Гелиус, прошептав, что так нужно. Я надеваю туфли и торопливо поправляю диадему в прическе. Сказка начинается. Простая девушка с рабочей окраины идет на бал.
Рядовые вежливо прощаются и остаются в машине, до лифта по парковке меня ведет лейтенант. Пахнет отработанным топливом, тускло горят лампы дежурного освещения и паразит вылезает с комментариями:
«Ну и дыра»
«Обычный служебный вход. Ты ожидал отделку золотом и лепнину у потолочных балок?»
Он сам не знает, чего ждал. Коридоры нижних уровней генштаба так сильно напоминают служебные глубины медицинского центра, что я себе чувствую почти дома. Наконец, расправляю печи и улыбаюсь. Впервые верю, что все получится.
Перед дверью с электронным замком лейтенант переводит дух, поправляет воротник рубашки и наглухо застегивает комбинезон. Идеальнее некуда, но он еще и волосы аккуратно приглаживает. Генерал ждет за дверью, сомнений нет. Замок тихо пикает, подмигивая зеленой лампочкой, и сквозь дверной проем льется яркий свет.
– Проходите, дарисса, – вежливо просит лейтенант.
Шагаю через порог и замираю. Небольшая комната напоминает рабочий кабинет. Стол, стулья, шкафы. Ощущение ломают вешалки с одеждой и огромное зеркало с подсветкой. На вращающемся стуле сидит Наилий в черных брюках от парадной формы и рубашке. Рядом, опираясь о стену, стоит капитан в парадном кителе. Погоны и эмблемы расшиты золотом, воротник и манжеты с изумрудными вставками. Разведчик.
– …местность сильно пересеченная, ни дронов, ни бойцов далеко не пошлешь, – говорит он и оборачивается.
Мгновение трое военных смотрят только на меня и в кои то веки не стыдно за то, как выгляжу. Поднимаю подбородок и улыбаюсь:
– Ваше Превосходство.
– …объект доставлен, – подхватывает лейтенант из-за спины, но генерал не обращает на него внимания.
Хмурая складка на переносице разглаживается. Наилий замирает, не застегнув манжеты рубашки и не обернувшись ко мне до конца. Только вечно ледяные глаза горят открытым пламенем.
– Свободен, лейтенант, – в полголоса командует капитан разведки.
За моей спиной слышен скрип ботинок и щелчок закрывшегося замка. Капитан, уже не таясь, следит за реакцией генерала.
– Тьер, – наконец выдыхает Наилий.
– Согласен, Ваше Превосходство, – широко улыбается разведчик, – ослепительная красота дариссы затмевает разум, и слов никак не подобрать.
Капитан идет ко мне и берет за руку, даря поцелуй вежливости:
– Позвольте представиться, Гней Ром.
– Дэлия.
Собственный голос будто издалека, а я уже в облаке привязок. Много на разведчике зеленых ниток, и почти все реализованные. Черные тоже есть, но не к Наилию. Фиолетовая «сюзерен – вассал» крепкая и без перевитий. Чист помыслами и в предательстве не замешан.
– Я свободен, Ваше Превосходство?
– Да, – отвечает генерал, – можешь идти в зал, я буду вовремя. Позже закончим.
Капитан прощается сначала с Наилием, а потом со мной кивком головы. Отвечаю тем же жестом и чувствую, как съезжает диадема.
– Ее можно снять, если мешает, – предлагает генерал.
– Там шпильки… я поправлю, – бормочу и путаюсь пальцами в кудрях.
Не замечаю, как Наилий оказывается рядом, но тону в аромате эдельвейса. Без формы он совсем другой. Мягче и ближе, как тогда на репетиции. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, а мне хочется вынуть из петель остальные. Коснуться подбородка, шеи, скользнуть ладонью по груди. Неловко так, что глаз не поднять. Давно знаю о своем влечение к генералу, как к мужчине, и мучаюсь. Страсть ярка, скоротечна и приходит первой. Лишь потом в зеленый жгут вплетается розовая нить. Свою я заметила вчера, когда уходила из кабинета главного врача пьяная от музыки и мужских объятий. Влюбилась в первый раз в жизни. Не в образ на плакате, не в далекий идеал, а в живого и настоящего Наилия. Теперь намного тяжелее. Бал закончится, а я буду помнить каждый жест и каждое слово любимого мужчины даже через несколько циклов.
– Давай помогу, – он тянется к диадеме и ловко фиксирует украшение шпильками.
А потом опускает руки и задерживает их на моих плечах. Молчит, будто с духом собирается. Генерал волнуется?
– Дэлия, когда мы появимся в зале вместе, все будут уверены, что ты – моя любовница. Даже если я официально это опровергну – не поможет.
Поздно страдать по репутации, стоя в бальном платье рядом с Его Превосходством. Слухи будут тянуться шлейфом за моими воспоминаниями, но угаснут гораздо раньше.
– Так нужно для дела, – уверенно отвечаю генералу, – я не возражаю.
– А если забыть о предателе? – тихо спрашивает Наилий. – Если представить, что я пригласил тебя на бал и назвал своей, ты бы согласилась прийти?
Пол уходит из-под ног, комната шатается и уплывает туманом сквозь пальцы. Я словно в нигде, и мир мой нереален. Должна сказать нет, но я схожу с ума. На это раз всерьез, потому что падаю в бездну и не могу очнуться. Сквозь сон, который не должен сбыться, отвечаю:
– Да.
Глава 6. Осенний бал весной
Наилий
Воротник у парадного кителя жестче браслетов заключенного. Голову опустить невозможно, да мне и нельзя. Взгляд только вперед, спину прямо, подбородок выше. Иду сквозь полумрак коридоров, слушая стук каблуков притихшей Дэлии. Вдалеке играет музыка. Еще не такая торжественная и помпезная, но скоро все изменится. Минуты до открытия бала тают. Все офицеры в зале и ждут нас. Скоро на их и наши головы обрушатся киловатты света и децибелы звука. Ярмарка тщеславия в блеске наград и золоте погон. Высший командный состав пятой армии, а где-то среди них предатель и, скорее всего, не один. Я привык к паранойе, почти перестал обращать внимание, но мудрец рядом со мной кусает губы и нервно сжимает кулаки. Безумие, знаю, и уже стыдно за то, что втянул ее в это. Я беру Делию за руку и говорю, наклонившись ближе:
– Не бойся, я буду рядом.
Она поднимает на меня огромные голубые глаза и задумчиво кивает, а я считаю секунды по ударам сердца и слышу, как в зале произносят в микрофон мое имя:
– Наилий Орхитус Лар!
Помогайте, несуществующие боги. Еще один бал. Рядовые открывают тяжелые двери, и на нас волной цунами обрушиваются аплодисменты. Воздух вздрагивает от первых нот вальса, а потом волна стихает и откатывается назад в толпу. Меня они видят постоянно, а мудреца впервые. Дэлия плывет по залу, встречая удивленные взгляды. Подает мне руки, как на репетиции, и отворачивается с изящным наклоном головы. Ни испуга, ни скованности, а пламя в ней разгорается ярче с каждым новым поворотом и кругом.
Блики от хрустальных капель на люстрах переливаются рябью на зеркальном паркете, лица сливаются в бушующее море, а я думаю только о том, как удержать в руках и не отпустить. Украсть, спрятать и никому не отдать. Оркестр играет кульминацию на верхних нотах с сильной долей такта. Звучит каждая скрипка, труба и виолончель. Музыка прибоем разбивается о скалы и опадает вниз, постепенно затихая к последней ноте. Отпускаю Дэлию из объятий с сожалением, но держу за руку, поклоном завершая танец.
Без паузы и передышки звучит следующий вальс, в центр зала выходят пары, а я аккуратно увожу мудреца. Камер здесь – необходимый минимум, и операторы получили приказ снимать меня как можно меньше, а мою спутницу только со спины. Если понадобится, то в эфир пойдет картинка с прошлого бала. Тот же зал, лица в толпе и китель мой парадный – тот же самый. Нелегко держать у всех на виду военную тайну, Рэм коршуном летает в режиссерской будке, зорко следя, чтобы ни одна улыбка Дэлии не попала в прямую трансляцию. А записи мы, как обычно, изымем и смонтируем.
– Ваше Превосходство, – окликает меня Клавдий Тит.
Майор авиации со своей женщиной. Десятый цикл одна и та же. Скромная, но держится с большим достоинством.
– Майор Тит, – приветствую я офицера и касаюсь поцелуем вежливости руки его спутницы, – дарисса.
Она в перчатках, как большинство дам, но в наряд Дэлии они не входит. Мудрецу нужен физический контакт. Клавдий тоже касается поцелуем узкой ладошки и замирает, глядя в глаза моей женщины. Она улыбается, но смотрит даже не мимо, а куда-то вглубь себя. Работает. Проклятье, не думал, что со стороны будет так заметно.
– Вы разобрались с аварийной посадкой новых патрульных катеров? – оттягиваю на себя внимание вопросом, и пока майор докладывает, Дэлия возвращается в реальность.
Долгие разговоры о службе на балу под запретом, поэтому мы с Клавдием прощаемся быстро. Мимо проносят поднос с бокалами Шуи, и я отказываюсь. Без ягоды сегодня голова кругом.
– Успешно? – шепотом спрашиваю мудреца.
– Вполне. Майор Тит чист.
– Как ты это понимаешь?
Пользуюсь тем, что совсем рядом танцующие пары и поддерживаю Дэлию за талию, закрывая спиной от неловких ударов локтями.
– У предателя должна быть черная привязка на смерть к вам…
– К тебе, – поправляю я, и мудрец не возражает.
– …к тебе, а когда в заговоре не один, то еще и посторонняя фиолетовая нитка к организатору.
Музыка скрывает слова, но даже если к нам кто-то прислушивается, то все равно ничего не понимает. Умеют мудрецы выражаться так, что рядом с ними себя чувствуешь психом.
– Ваше Превосходство, – раздается за спиной голос Летума Дара, главного врача центра.
Оборачиваюсь, отвечая на приветствие и чувствую, как Дэлия нервничает, но сбежать не пытается и за меня не прячется. Оказалось, легче бал перенести, чем согласовать увольнительную для Мотылька на один вечер. Каких я только отговорок не прочел в официальных отказах. Пациент с диагнозом шизофрения, находящийся на лечении в стационаре, опасен для себя и окружающих. И Публий ничего не смог сделать. Пришлось организовывать похищение и теперь Летум сдерживает мучительные стоны, разглядывая свою пациентку. Сколько времени прошло с момента объявления тревоги? Пациент сбежал и тишина. Мне никто не доложил, значит, наверх сообщение не пустили. Бардак с дисциплиной на объекте ди два лямбда пять. Точно расформирую.
– Дарисса, – главврач целует руку Мотылька и широко улыбается.
– Капитан Дар, рада встрече.
Дэлия выдыхает и успокаивается. Взгляд не меняется. Верно, зачем ей смотреть того, кто и так постоянно рядом? Поспешно прощаюсь и увожу ее в сторону, замечая, как Летум вешает на ухо гарнитуру. Да, отбой тревоги.
Следующие встречи не такие нервные. Мудрец привыкает и тратит меньше времени. Уже не удивительно, что уверенно держится и даже иногда участвует в разговорах на отвлеченные темы. Но устает действительно быстро. Спасает все тот же бал и вальс. Чувствую себя предателем. Давно не интересно, найдет ли Дэлия что-нибудь, а мысли крутятся вокруг хрупкой девичьей фигурки. Лучшего момента не придумаешь, но бездна, как ее соблазнять? Касаюсь голой спины в вырезе платья и теряюсь. Пока здесь в толпе еще держусь, а что будет, когда останемся вдвоем? Демоны не так страшны, как лишающее рассудка желание. Тягучее, сладкое, как патока. Увязну, не смогу себя контролировать. Груб буду, а с ней так нельзя.
– Наилий, можно мне воды?
Голос робкий и в огромных голубых глазах искрами отражается свет. Забываю, что обнимаю на глазах у всех. Чистая до прозрачности горного ручья, и я рядом со всей своей изнанкой.
– Да, конечно. Пойдем к столу с напитками.
Мальчишкой себя чувствую, руки дрожат от волнения. Давно не пил Шуи для храбрости, стоит попробовать.
