Читать книгу: «Охота на мудрецов. Неизданное», страница 14
Глава 12. «Прости меня»
Дэлия
Из грузового отсека транспортного катера рядовые спускают тросы лебедки, и Публий с Наилием цепляют их на автомобиль. Путешествие вверх напоминает аттракцион в парке. Дух захватывает от высоты, и я никак не могу отлипнуть от стекла, разглядывая, как равнина четвертого сектора остается внизу вместе с застывшими на месте охранниками Друза. В спасение до сих пор не верится, а воспоминание о поцелуе Наилия я украдкой облизываю с губ. Рубашку с прорехами генерал надевает обратно, ворча, что на красной ткани пятна крови не так заметны. Мокрые от дождя волосы еще не высохли, а Наилий уже успевает переговариваться с офицерами по гарнитуре. Я с ужасом жду момента, когда он достанет планшет и откроет почту. Видео легко может перечеркнуть мое признание и перевернуть все с ног на голову. С ревнивым параноиком живу и знаю об этом.
Машина плавно покачивается из-за ураганного ветра и, втянув внутрь, нас еще какое-то время ловят крючьями на длинных палках. Возле люка катера собирается пугающе много военных, а я кутаюсь в одеяло, переживая, как пройду мимо них в таком виде. Да еще и босая.
– Публий, а у тебя запасной обуви нет? – спрашивает Наилий, и я с надеждой смотрю на медика.
– Только бахилы в кейсе, найдешь сам?
Генерал опускает спинку сидения, открывая доступ из салона к багажному отделению. В медицинском кейсе действительно есть бахилы и операционная накидка. Легкая и почти прозрачная, нет смысла ее надевать, лучше уж в одеяле.
– Придется в бахилах, – морщится Наилий, – потерпи, все равно, как прилетим, в капсулу ляжешь, снова раздеваться придется.
Киваю, соглашаясь, и быстро обуваю синтетические мешки на резинках. Смешно в них выгляжу до икоты. Но мне с психиатрическим диагнозом можно. Жаль, что военные таких нюансов не знают и будут смотреть не на мудреца, а на любовницу генерала. Бездна, я опозорю любимого мужчину!
В гигантском грузовом отсеке тяжелого транспортного катера остро пахнет машинным маслом и отработанным топливом. Полукруглые ребра жесткости корпуса напоминают скелет огромного морского млекопитающего. Меня словно проглотили вместе с красной машиной Публия, черными внедорожниками, двумя легкими катерами и толпой вооруженных цзы’дарийцев. Мужчины вполголоса переговариваются, но стоит Наилию выйти из машины, замолкают и выстраиваются живым коридором. Из люка в потолке по узкому трапу спускается капитан. От неловкости мне кажется, что все смотрят не на генерала, а на меня. И одеяло постоянно норовит упасть.
– Ваше Превосходство, – приветствует офицер.
– Капитан Крон.
Наилий держится уверенно и с достоинством, не смотря на рваную рубашку и трехдневную щетину. А я краснею и бледнею под взглядом офицера. Догадываюсь, о чем может подумать, увидев мои голые ноги и растрепанные волосы. Улыбку на тонких губах капитан старательно прячет.
– К обеду будем на месте, – докладывает он и, посомневавшись мгновение, добавляет, – прекрасный бой, Ваше Превосходство.
– Все видели? – мрачнеет генерал, и я чувствую, как напрягается, вытягивая спину еще сильнее. – Заснять успели?
– Никак нет, Ваше Превосходство, никаких записей! – капитан округляет глаза и сразу становится ясно, что притворно, а потом оборачивается ко мне.
– Дарисса Дэлия, – подсказывает Наилий.
Офицер протягивает руку, ожидая, что я вложу в ладонь свою для поцелуя вежливости. Игнорировать жест нельзя, поэтому я долго выпутываю из складок одеяла перебинтованную руку под очень пристальным и крайне внимательным взглядом.
– Вас можно поздравить со спасением, дарисса Дэлия? – улыбается капитан и легко касается поцелуем моей ладони там, где нет пластыря.
Молчу не от смущения, а потому что не знаю, как можно ответить. За то время, пока была военной тайной, я привыкла, что у военных любая мелочь может сойти за разглашение информации. Насколько капитан посвящен в детали?
– Можно, – отвечает вместо меня генерал и обнимает за талию. – Кабина сопровождающих свободна?
– Конечно.
– Капитан Назо? – зовет Наилий медика, но он качает головой, не вставая с водительского сидения:
– Я здесь останусь, Ваше Превосходство.
Наилий кивает и разворачивается вместе со мной к хвостовой части транспортника. Теперь точно все смотрят на меня, и я, пунцовея от стыда, пытаюсь сбросить руку генерала. Но на удивление в глазах рядовых нет насмешки или осуждения. Только интерес и радость.
– Здесь еще ни разу не было женщин, – шепотом рассказывает Наилий, провожая к трапу. – Просто привести любовницу дурной тон, но спасти ее из беды – поступок. Поэтому можешь не краснеть.
Стараюсь, хотя рука генерала на талии весьма однозначный жест. Так хищники метят территорию, а мужчины обозначают свою собственность. Сейчас это приятно, и я расправляю плечи, поднимая взгляд. Тяжелый разговор о моем бегстве из особняка Наилия еще только предстоит, и не менее сложный о произошедшем с Агриппой. Не знаю, как буду оправдываться, найду ли слова, чтобы вымолить прощение. Отношение генерала дарит надежду на лучшее, но это на глазах у посторонних, а между нами был единственный поцелуй в машине. Чувствую себя нашкодившим ребенком и жду, когда поставят в угол. Наилий обязан меня наказать. Запрет в особняке? Надолго? Навсегда?
Рядом с любимым мужчиной бросает то в жар, то в холод. Хочу забраться к нему на колени и обнять, положив голову на плечо. Приехал за мной, с боем увез обратно, поцеловал, ни одного упрека я так и не услышала. Не заслужила такой доброты. От раскаяния муторно и страшно. Во рту привкус горечи, а на глазах собираются слезы. Трап в кабину сопровождающих расплывается до нечетких пятен, промахиваюсь ногой мимо перекладины и чуть не падаю, но генерал ловит.
– Осторожнее, держись руками за перекладины, чтобы легче стало забраться.
Вздыхаю, торопливо утирая не выступившие слезы, и медленно карабкаюсь наверх. Потолок в кабине полукруглый и низкий. Почти касаюсь макушкой ламп освещения и, не глядя, усаживаюсь на ближайшее кресло. Здесь явно отдыхают между вахтами. На столах деревянные доски для игры в Шу-Арлит и пахнет печеньем. Но от аромата сладости меня тошнит, и живот скручивает спазмом.
– Наилий, – зову генерала, не в силах больше откладывать разговор, – прости, пожалуйста, я глупо поступила. Ни одна Великая Идея не стоит того, чтобы потерять тебя.
Он садится в кресло напротив и складывает руки на столе в замок. Внимательный, сосредоточенный, будто знает, что хочу сказать, ждет, а мне каждое слово дается с трудом. Через прорехи в генеральской рубашке видно белый пластырь. Царапины на теле заживут, а другие раны? Те, что причиняют боль и жгут обидой, стоит вспомнить, как я отвернулась, наплевав на обещание не уходить никогда.
– Я бесконечно виновата, что бросилась неизвестно куда, не поговорив, не объяснив и не выслушав тебя. Дала волю придуманной обиде и незаслуженно сделала тебя врагом. Прости, пожалуйста. – Теперь глотаю настоящие слезы и держусь изо всех сил, но признание само рвется с языка. – Я люблю тебя, Наилий, хоть и не имею больше на это права. Ты можешь выставить меня за дверь, едва доберемся до особняка, я заслужила…
Он встает с кресла, как мне кажется, чтобы уйти, и это словно ударом выбивает слезы. В рыданиях невозможно говорить, мысли рассыпаются. Я все испортила! Не жалости к себе хотела совсем. Не выношу шантажа слезами, а они все катятся и катятся по щекам.
– Тише, – шепчет генерал, садясь на подлокотник кресла и водя рукой по моей спине, – никуда я тебя не отпущу.
Убираю руки от лица и пальцами стираю с ладоней соленую воду, а Наилий обнимает, целуя в макушку, а потом в висок.
– Родная, я давно простил, только больше так не делай, пожалуйста.
Трусь щекой о его колкую щетину и болезненно всхлипываю, прогоняя остатки истерики. Жар накатывает волнами, а слабость вот-вот утянет в черноту обморока. Цепляюсь за генерала с отчаянием спасенного, целую, не видя, куда попадают губы. Я искала тайну Вселенной, не зная, что она уже со мной. Ароматом апельсинов и хрупкостью эдельвейсов, жаром утонувшего в океане светила и звенящим холодом вечных ледников. Никогда мне не будет нужен никто другой. Мое чудо, моя жизнь и любовь. Наилий.
Глава 13. Доверие
Наилий
Вожу пальцами по стеклянным створкам медицинской капсулы, рисую Дэлии глифами просьбу отдохнуть, а она кивает и улыбается. Связана по рукам и ногам, перетянута ремнями и стыдливо прикрыта салфетками. На ней столько белого, что мне кажется, одета в погребальное платье. Ассоциация идет холодом по спине, и я заставляю себя смотреть не на перебинтованное тело, а в глаза и на улыбку. Несуществующий ветер с равнины четвертого сектора приносит эхом воспоминания о лодке, укрытой брезентом. Мой страх потерять Дэлию настолько велик, что я верю любой фантазии. Слишком много монет положил на лбы мертвых друзей в дар несуществующим богам. Себя в саркофаге представляю реже, чем Марка, Аттию, Публия, мастера. Болью, как ножом, вырезаю шрамы от будущих ран. Мечтаю уйти первым и не видеть смертей близких. Никто не вечен, но впервые я прошу Вселенную отложить этот миг, чтобы, как можно дольше смотреть в глаза любимой женщине.
– Спи, – говорю ей, а сам кладу голову на руки, вдыхая запах свежевыглаженного комбинезона.
По дороге сюда заезжали в генеральный штаб, я побрился, переоделся и забрал у Флавия одежду для Дэлии. Либрарий все пытался напомнить о службе, но не решался, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Я промолчал и теперь совесть грызла за это. Планшет в кармане комбинезона, там сотни неоткрытых писем в почте, а я взгляд не могу оторвать от Дэлии. За дверью раздаются тихие шаги. Поднимаюсь на ноги, убирая локти с капсулы. Публий увидит, будет, как всегда, ворчать.
– Наилий, пойдем, ты мне нужен, – заявляет военврач с порога, а я прикладываю палец к губам, требуя тишины.
Привычка и только, Дэлия не слышит нас. Публий реагирует на жест и переходит на шепот, тоже забыв про звукоизоляцию медкапсулы:
– Тебе поесть нужно, а то самого придется в капсулу рядом укладывать.
Пытаюсь отказаться, мотая головой, но осмелевший медик, наплевав на уважение к званию, берет меня за локоть и тянет.
– Стоп, – осаживаю его, выдергивая руку из хватки, – я никуда не пойду. Дэлия столько вытерпела сегодня, от меньшего кошмары мучали до удушья. Я рядом должен быть.
Публий замирает, задумчиво постукивая планшетом по бедру. Знаю, что проблема слишком реалистичных снов не решается быстро. Нет от нее лекарств, и тот факт, что полукоматозная пара разлучена и более не опасна, утешает слабо. Дэлия и без них кричала и металась в бреду.
– Во-первых, автоматика капсулы не даст ей задохнуться, – отвечает военврач, – а, во-вторых, можно еще кое-что попробовать. У сна пять стадий. От дремоты со сноподобными галлюцинациями до быстрого сна с самыми яркими и запоминающимися кошмарами. Снотворное не спасет, но есть другое средство.
Склоняю голову на бок и терпеливо жду разъяснений, но Публий, ни слова не говоря, уходит. Тьер, иногда медики со своим странностями слишком сильно напоминают мудрецов. Оснастил ему здесь несколько лабораторий, так теперь Назо не только в операционной пропадает, но и с лаборантами в ночные ходит. Не отвлекает никто, думается лучше. Рассказывал уже, что подняли старые записи об анабиозе, состав главного препарата воспроизвели, и сейчас медики Сципиона перенастраивают медкапсулу на новые параметры. Я не люблю отложенные на потом проблемы, но если иначе не получается, то стоит ввязаться в авантюру.
Публий возвращается с инъекционным пистолетом в руках и решительно подходит к медкапсуле с Дэлией.
– Это что? – с подозрением спрашиваю, пока он открывает шлюз для подачи лекарств.
– Экспериментальное снотворное. Побочная ветвь от разработки технологии анабиоза. Стадию клинических испытаний прошли, а в серию не запустили. Разбудить от этого снотворного невозможно. Тихо, не нервничай, его опробовали на добровольцах. Спят крепко и никаких снов не видят. Вообще.
Манера Публия экспериментировать на всех подряд раздражает, но такая наглость дает плоды. Разжимаю кулаки, глядя на то, как военврач заряжает лекарство для внутривенного введения и говорит:
– Спать будет три, а может быть, пять дней, я пока не знаю точную дозировку, не волнуйся, Наилий, в капсуле твое сокровище отдохнет, восстановится. Пойдем, ужин остывает.
На этот раз позволяю себя увести. По переходам для персонала добираемся до кабинета Публия. На рабочем столе вместо планшета стоит одноразовая посуда. С порога ощущаю аромат наваристого мясного бульона, щедро приправленного зеленью, и в желудке громко урчит. Глотаю слюну, замечаю еще и пирог с красной ягодой, посыпанный сахарной пудрой.
– Накрыто на одного, ты не будешь? – спрашиваю Публия.
– Это для Дэлии, но она уже спит, так что ешь, тебе тоже нужно.
Голод не дает спорить и отказываться. Выкладываю планшет на стол и устраиваюсь в кресле Публия, пододвигая тарелку. Бульон получился, как со страниц книг о кулинарных шедеврах. Не хватает только лепешки с кунжутом и чесноком. Мысленно уничтожаю в себе перфекциониста и опускаю ложку в золотистое чудо с рыжими кругляшами моркови. Замечаю взгляд Назо только к середине тарелки. Взволнованный и любопытный.
– Ты готовил?
– Нет, – улыбается он, – Диана. То есть Поэтесса.
Доедаю бульон и промакиваю губы салфеткой. Комплимент перекатывается на языке, а я раздумываю, не запустит ли в меня за него Публий чем-нибудь тяжелым.
– Не будь у меня Дэлии, отбил бы у тебя Диану.
– А тебе зачем? – щурится капитан. – Сам готовишь.
– Вот так не умею, – смеюсь в ответ и добавляю уже серьезно: – Моя благодарность хозяйке. Очень вкусно.
Публий кивает с гордостью, а я беру в руки планшет. От ощущения сытости уютно и спокойно, даже в сон тянет. Вывожу на экран список непрочитанных сообщений и понимаю, что спать лягу под утро. Фильтрую по степени важности и первым делом открываю злобно моргающие красным согласования. То, что Флавий не смог ни на кого перевести. Одобряю две экспедиции и задумываюсь над третьей. Дарлибы утопили в болоте торговый корабль на «серой» планете без определенного статуса опасности. Самый край моего сектора галактики, из разведанных полезных ископаемых интересных нам нет. Население поделено на мелкие национальные государства и выход в космос имеет на уровне запуска спутников связи. Данных мало, полноценной разведки еще не было, а дарлибы за эвакуацию корабля предлагают по-наглому мало. Ставлю отказ и пересылаю дипломатам с пометкой «оплата не соответствует затратам», а потом дублирую разведчикам, чтобы поставили в план на исследование. Думал, на карте уже не осталось «серых планет», а зря.
Публий молчит, почти синхронно со мной водя пальцами по планшету, рядом с ним надкушенный кусок пирога и полстакана воды. Промолчать так можно весь вечер, занимаясь каждый своими делами. Зеваю, прикрывая рот рукой, и пролистываю список писем вниз. Приоритет ставится по Инструкции и не всегда совпадает с реальной срочностью вопроса. Цепляюсь взглядом за фиолетовый флаг возле сообщения Друза Агриппы Гора. Заголовок: «Посмотри, не пожалеешь». Замираю, не нажав на кнопку «открыть видео», тревога гложет, как кадета перед контрольными стрельбами. Что там может быть кроме записи поединка? И почему я чувствую самодовольство Друза даже в этих нескольких словах?
Не открою, не узнаю. Кошусь на молчаливого Публия и убираю у планшета звук. Видео открывается в маленьком окне, показывая обычную спальню и двух любовников на кровати. Друза узнаю даже слишком быстро и, не увеличивая изображение знаю, что под ним Дэлия. Без звука слышу стоны и влажные шлепки тел, вижу, как Агриппа обнимает мою женщину за бедра, чтобы войти еще глубже. Она выгибается и закрывает глаза. От боли или от наслаждения? Так пыталась сбежать? Духа подселила?
Роняю планшет на стол и рывком отодвигаюсь на кресле, вцепившись в подлокотники до скрипа обивки. Выброс адреналина рождает мелкую дрожь, ознобом пробегающую вдоль позвоночника. Всю мою силу принимают подлокотники, с хрустом отламываясь от кресла.
– Наилий, тише.
Публий уже на ногах, склоняется надо мной и жестами простит успокоиться. Дышу глубже, разгоняя туман в голове, но мысли не остановить. События искажаются, поворачиваясь другим боком и выстраиваясь в новую логическую цепочку. Ту, в которой Дэлия изменила и придумала ложь, чтобы оправдаться. Безумную, невозможную ложь о призраках в чужих телах. Не было пробуждения способностей тройки! Меня выставили идиотом. Я подобрал то, что выбросил Друз за ненадобностью. У него все женщины одноразовые и Дэлия тоже.
Публий поднимает со стола планшет, смотрит на экран и выключает девайс. А мне хочется пойти в комнату с медкапсулами, достать Дэлию и хорошенько встряхнуть, требуя правды. Но она под снотворным, будто специально назло мне. Мало метался по особняку и разносил в щепки мебель? Сколько теперь буду гадать: изменила или нет?
– Тише, – повторяет капитан, пряча мой планшет в карман, – она привязана к кровати. Ты увидел это?
– Значит, сама попросила, – огрызаюсь и зло тру пальцами глаза.
Бесполезно, видео не стереть из памяти. Я все еще слышу стоны и мерный стук спинки кровати о стену. Ритмично, сильно, жестко.
– Друз хороший актер, – тихо говорит Публий, – а ты сначала веришь, а потом думаешь.
Правильно, не нужно верить и сомневаться, должен знать наверняка, только тогда успокоюсь.
– Публий, я знаю, медкапсула собирает вообще все данные. Уровень гормонов, изменившийся после близости, наружные повреждения, если было насилие, мазок…
Военврач медленно кивает, пока я перечисляю, и с каждым словом становится мрачнее.
– Я должен знать, было между ними что-то или нет.
Теперь капитан закатывает глаза и с резким выдохом ерошит волосы. Медлит, подбирая слова, и я уже готов настаивать, если станет возражать.
– На слово поверить своей женщине ты не можешь, – цедит Публий, нависая надо мной, – а врагу, приславшему подделку – с легкостью. Не проверив подлинность записи, не рассмотрев деталей, просто потому что ревность взыграла в который раз. Знаешь, что? Катись в бездну, Наилий. Я близко не подойду к капсуле, чтобы проверить Дэлию, и тебя оттуда вытолкаю.
Выбрасываю тело вверх из кресла и на инстинкте хватаюсь за посох. Ревность и боль усугубляются яростью. Но Публий отодвигается от меня и расправляет плечи, готовясь защищаться без оружия.
– Ты успокоишься, – продолжает капитан, сбавив тон, – поймешь, что был не прав. Любая обида проходит, а доверие не возвращается.
Ярость клокочет, но медленно сходит на нет. Отворачиваюсь и закрываю глаза. Не так страшно выйти из себя, как вовремя не остановиться. Не важно, узнала бы Дэлия о проверке или нет, я чуть снова ее не потерял. Нужно закрыть вопрос раз и навсегда:
– Верни планшет, – прошу Публия, протягивая руку, – я удалю запись.
Капитан кивает и позволяет себе легкую улыбку. Файл с планшета я удаляю безвозвратно. Думаю несколько мгновений и создаю новое сообщение для Друза:
«Ты прав, мне понравилось. Особенно то, что ты так и не научился добиваться внимания женщин без насилия. Дэлия выбрала меня. А ты теперь сдохнешь, а не найдешь новую тройку. Спасибо, что поделился записью с твоим провалом. Крайне неудачная была попытка что-то кому-то доказать. Впрочем, у тебя так всегда. До встречи, «рожденный вперед ногами».
Обмен любезностями – наше с Друзом общее развлечение с момента, как поругались пятнадцать циклов назад. Я думал, что обида давно забыта, но ошибся. Агриппа копил злобу и ждал удобный момент. Чтож, текущий раунд за мной, но что будет дальше?
Я убираю планшет в карман и поднимаюсь из-за стола.
– Ты куда? – строго спрашивает военврач.
– Еще раз пожелать Дэлии спокойных снов, – улыбаюсь в ответ. – А потом в генеральных штаб. Флавий так долго страдал без командира, что нужно обрадовать либрария. Впереди у нас тяжелый день и бессонная ночь. Триста сорок восемь писем сами на себя не ответят.
– Удачи, – желает Публий и тоже улыбается.
