Читать книгу: «Истории из параллельной вселенной», страница 5

Находка

Последний e-mail: "Я не знаю, что это. Найденный мною предмет. Это, несомненно, материальный объект, неоднородного белого цвета. Его твердая и вместе с тем мягкая рыхлая поверхность покрыта чем-то иссиня-черным. Иссиня-черное, по всей видимости, имеет отличную от белого природу. Иначе как объяснить тот факт, что оно проникает в белое, оставляя за собой неглубокий след.

Возможно, ты поможешь мне".

Игорь отправил сообщение своему другу и полетел в горы, где жили старые люди. Он хотел найти старейшего жителя в надежде, что тот поможет ему.

Когда намедни белый предмет впервые оказался в его пальцах, он вздрогнул. Быть может, потому, что давно ни к чему не прикасался руками. А может, найденный им предмет настолько поразил парня.

Когда Игорь прибыл в горы, выяснилось, что самый древний старик живет на самой вершине. Он нашел жилище старика и постучал в дверь его дома. Дверь отворилась. На пороге возник мужчина, тело которого было костьми обтянутыми почти прозрачной кожей. И хоть кожа оставалась гладкой, как у юнца, но возраст старца был очевиден.

– Возможно, ты поможешь мне, – протянул Игорь свой сверток.

Старик взглянул и отпрянул.

– Спрячь!

Какие-то доли секунды он словно раздумывал, как поступить с незваным гостем. Тем не менее, любопытство взяло верх над стариком, ведь в следующее мгновение он схватил парня за грудки и втащил в свою убогую лачугу. И откуда столько силы в дряхлом старикане.

– Но что это? – растеряно произнес Игорь.

– C6H10O5. Бумага, – пояснил старик, – она бесценна.

– Но ее же никто не видел! Я думал, это легенда.

– Не легенда, – ответил старик и отвернулся.

Игорь разглядывал загадочный предмет.

– А это что?

– Что что?

– Это черное, напоминает что-то.

– Чернила… Письмо, – после паузы пояснил старик, поняв, что слово "чернила" парню ни о чем не говорит.

– Что такое письмо?

– Это теперь руки – рудиментарный орган, и ты с детства учишь как буквы на клавиатуре расположены и учишься мыслями тексты набирать на экране, а раньше люди учили алфавит и умели держать ручку в руке и писать – выводить буквы на бумаге – создавать текст на бумаге, как вы сейчас создаете его в сети – сообщения, в общем.

– Красивое сообщение, – задумчиво произнес Игорь, с еще большим интересом рассматривая лист бумаги в своих руках, – но на каком языке это сообщение – я не разберу ни одного символа.

– На том же, что и ты говоришь. Просто написано каллиграфическим почерком. Искусство такое – каллиграфия. В древности было. Когда-то люди умели писать.

– Каллиграфия, – повторил Игорь, – звучит красиво. Но почему оно не сохранилось? Почему не дошло до нас хотя бы в электронных источниках? Почему до нас дошли только отголоски существования бумаги, как носителя? Почему я не слышал о текстах на ней?

– Почему, почему, почему… Я не так долго живу, чтобы знать это. Люди весьма обленились с тех древних времен.

– А прочитать ты можешь? Что здесь написано? На бумаге чернилами?

– Это стихи, – сказал старик.

– Прочти мне их, – попросил Игорь, передавая лист бумаги старику.

– Я не могу прочесть. Я слишком стар. Могу лишь донести смысл этих слов. Это стихи о лесах и траве и реках. Это стихи о времени.

–Что такое леса и трава и реки? – переспросил Игорь.

– Леса и трава покрывали всю эту землю давным-давно. Они были сочно-зеленого цвета и вырабатывали кислород как вырабатывают его сегодня фабрики. И реки чистой воды текли по земле в своих русла. Как кровеносные сосуды несут кровь всем органам твоего тела, так и реки несли воды в каждый уголок планеты. Их источники били высоко  в горах из глубины и, казалось, были неиссякаемы.

– Как вода может бить нерегламентированное количество секунд? И ее никто не контролировал? Как такое возможно? – удивился Игорь и добавил.– Из странного времени пришел этот лист бумаги.

– Да, земля не всегда была суха. как пробка, – с грустью заметил старик и вздохнул.

– C6H10O5…– пробормотал Игорь, – какая красивая формула. Бумага, чернила, каллиграфия, леса, реки… Наверное, в древности был потрясающе красивый мир. Даже красивее и совершеннее, чем теперь.

– Был, наверное. – пробубнил старик, – А теперь ответь мне на один  вопрос. Где ты нашел этот листок? Я живу уже более двухсот лет, а никогда не слышал упоминания о реальной письмописи – только легенды. как и ты.

– В доме своей тетки. В чердачном отсеке, – ответил Игорь.

– Слушай, парень. отнеси его туда, откуда взял, – доверительным тоном попросил старик, склонившись над Игорем, который сидел в ветхом кресле, – как бы беды от него не было. Этот листок – он ведь на вес сам знаешь чего.

Игорь поблагодарил старика за заботу. встал, попрощался и покинул скромное жилище. Он спустился с голой горы, на которой обитал старик, и направился домой. Путь был долгий, а хотелось вернуться затемно. Вокруг парня были голые скалы и голая сухая земля, пустошь, а фантазия упорно рисовала Игорю зеленые леса, и травы, и реки – прямо на этих безжизненных холстах. "Что могло случиться такого, что не стало того зеленого рая, когда люди умели писать? – размышлял Игорь, – Кто виноват в этой непростительной потери?"

У неба нет потолка

Снежные расписные пушинки замерли в воздухе, повисли между небесным потолком и белым полем. Время остановилось, сделав один глубокий вздох. И ах…

Ночь в декабре, в снегу, в звездах. Ночь в лесу, где-то в мире, при странных обстоятельствах.

– У неба нет потолка, – рассуждает Блинчик, топая чистым полем и утопая в снегу.

У Блинчика нет внешнего вида, так как он живет в остановившемся времени, между до и после, хотя и не во время, поэтому его невозможно описать.

Он существует помимо условностей, не всегда и нигде, ступает мягкой лапой, окуная ее в снежный трепет декабрьской ночи. Погружает сердце в сон.

Это Блинчик. Приятно познакомиться. Всякий побывал в гостях у Блинчика.

– Ну, ты, конечно, странная баба, докучливая, – говорит Блинчик, – по-твоему выходит, ты шоколадная, и всякий должен тебя вылизывать. Так не бывает. И по-твоему не будет никогда. А потому я не могу вылечить твое больное сердце, оно больное по природе своей, по существу. Ты сама – больное сердце.

Галина Петровна супится, обиженно хмурит брови, надувает губы. Галине Петровне за полтинник и она не маленькая девочка, тем не менее до сих пор любит привлекать к себе внимание, требует, чтобы окружающие делали все так, как ей того хочется, и часто капризничает по поводу того, что мир не таков, каким должен быть по ее мнению.

Поэтому Блинчик был прав в своей добродушной критике. Но Галочка все равно обиделась, попятилась назад, собирая свои старые заношенные и ненадеванные вещи (вдруг пригодятся) и ушла.

К Блинчику пришел мужчина. Он поведал:

– Я вижу сны. Мне видятся кошмары. Каждую ночь. Я тоскую по тем, кого нет. Умершие поселились болью в моих руках и ногах. Я никому не смею рассказать о тех страшных образах, что являются мне ночами, боясь, что меня сочтут сумасшедшим. И мучаюсь. И не могу пережить утраты. Это оглушающий вакуум даже не пустоты и не простого одиночества. Это существование внутри душевного страдания, вопреки реальности и помимо радостей жизни.

Блинчик задумчив. Он сыт и уверен в себе. Но не говорит. Мужчина чего-то ждет, нервно теребит мокрый носовой платок в темно-синюю клетку. Он опускает взгляд, сотрясается от рыданий, словно огромная грозовая туча.

Блинчик подкрадывается незаметно, неслышно, обрушивается на жертву внезапно и точно. Сила его удара такова, что неощутима. Обнимает мягкими лапами, обвивая шею, прижимает к себе, согревает замерзающее сердце такого большого мужчины, бессильного и умирающего. Неожиданное тепло растворяется в крови и разносится кровью по всему телу. Мужчина оживает, рыдает, но уже очищаясь, а не страдая.

Что могло произойти  в этом между до и после и даже не во время. Что делает Блинчик с людьми и миром. Блинчик делает его лучше и не всегда делает лучше людей. Однако, он делает так много своими мягкими теплыми лапами, невесомыми и массивными. Это Блинчик. Приятно познакомиться.

Без названия

Это существо могло бы оставаться вечно молодым. С упруго натянутой кожей, ничем не омраченным взглядом и стройным строением тела. Это существо обладает всеми внешними признаками человека, однако человекоподобным его не назовешь. Потому как человек стареет, сморщивается, усыхает, человек рождается и умирает, испытывает душевные и телесные страдания, человек бывает счастлив. А существо это нет. Поэтому оно могло бы оставаться вечно молодым. Тем не менее…

Вместо человеческих, таких понятных вам качеств это существо обладает рядом свойств. Так, например, оно легко сливается с местностью в прямом смысле этого слова, вместо чувств в ответ на любое внешнее воздействие покрывается ранками или цветами (в зависимости от характера влияния). Ранки никогда не зарубцовываются до конца и всегда кровоточат и иссушают тело его, отчего кожа сморщивается и кажется старой.

Сейчас это существо лежит на деревянном полу, истекая кровью. Но вот оно медленно сливается с полом, температура его тела падает, и тело становится теплым деревом, греющимся в солнечном свете. Оно нежится, и пол мигом покрывается цветами. А кровь поблескивает на солнце каплями вязкой тягучей смолы.

Я познакомился с ней в первый же день ее приезда в наш дом. Возвращаясь из института, я напоролся на раскрытую дверь квартиры 25 этажа. Лифт в тот день не работал, и мне пришлось подниматься к себе на 31 этаж по лестнице. В нашем высотном доме жильцы запираются на все возможные засовы. И тут вдруг эта дверь.

Пока я замешкался в своих размышлениях, из квартиры выскочила, едва не налетев на меня, моя соседка Катя.

– Привет! – улыбнулась она и промчалась мимо.

Я проводил ее взглядом и осторожно заглянул в раскрытую дверь. В квартире кто-то топал, что-то передвигал, шуршал чем-то. Я постучал.

– Войдите! – послышалось из глубины. Я проследовал на шум. В комнате с коробками, вещами и мебелью возилась девчонка. Она на миг подняла на меня взгляд.

– Слушаю, – сказала она и передвинула большую коробку.

– Здравствуйте, – промямлил я, мучительно подбирая слова, которые, как назло, разбегались в разные стороны от меня. Девчонка выпрямилась и смотрела на меня, явно ожидая продолжения.

– Просто у нас не принято оставлять двери открытыми. Опасно. Я думал, может, Вы не знаете, вот и зашел предупредить, – произнес я. Но новая жиличка смотрела на меня так, словно я и не говорил ничего.

– Моё имя Светлана, – явно потеряв терпение, цокнула девушка, – Заходи, если что.

– Стас, – сказал я и, помявшись еще несколько мучительных секунд в неловком молчании, ушел.

Со времени нашего знакомства мало что изменилось. Двери квартиры № 100 никогда не закрывались. Я и многие другие были завсегдатаи там. Я узнал так же, что моя соседка с легкостью сама входила в любой дом, в любой кабинет, даже к президенту нашей страны. Она входила с гордо поднятой головой, вздернутым кверху носом, самодовольным видом и высокомерным взглядом. Для нее все двери были открыты. Так же, как ее собственные открыты всем.

При этом Светлана всегда оставалась простой, всегда была спокойной и доброжелательной. Нет ничего удивительного, что я влюбился. А с течением дней рядом с ней, я понял, что люблю ее.

А потом я заболел. Сначала организм боролся, а потом сдал позиции, и мои доктора объявили, что жизни мне осталось на полвзгляда, на полвздоха и на самую крупицу вкусовых ощущений. Даже последние свои дни мне предстояло провести в больнице.

Меня навещали родные, навещали друзья и подруги. Только Светлана не приходила ко мне. Хотя ее я больше всего и ждал. Хотел сказать, что люблю ее, хотел попрощаться и остаться жить вечно в ее сердце хотел тоже.

Когда гнев и отчаянье сменились смирением и желанием только ощутить, прочувствовать эти мгновения жизни со всей остротой и наслаждением, на пороге возникла Светлана.

– Извини, что не навещала раньше. Я не люблю больницы, – спокойно сказала она. А потом, не дав мне и рта раскрыть, рассказала мне всю свою историю.

– Я пришла неслучайно, – произнесла она, тепло улыбаясь и глядя мне в глаза, – Я хочу предложить тебе не бессмертие, нет. Но ты выздоровеешь и проживешь долгую, счастливую жизнь. Я хочу стать с тобой одним. Знаешь, как влюбленные стремятся слиться в одно. Только в буквальном смысле. Ты станешь со мной единым целым. При этом я обрету человеческие качества, а ты – выздоровление от всех бед и болезней.

– Но по твоим словам выходит, что ты в конце концов умрешь.

– Ты знаешь, как может утомить бесконечная жизнь? – усмехнулась она, – Дело за тобой. Решай.

– Я согласен, – сказал я.