Реклама
Читать книгу: «Двойная тайна от Миллиардера. После развода», страница 2
5
Я ожидала какой угодно реакции, но не холодного простого вопроса:
– Кто тебе рассказал?
Лишь на миг в его взгляде полыхнула яростная чернота и тут же скрылась за холодной стеной.
– Кто рассказал?! – мое лицо вытянулось. Хотелось запустить в мужа ближайшей тарелкой. – А что?! Много кто знает?! – я истерически хохотнула, запрокинув к потолку голову. – Ну да! Конечно! – всплеснула руками. – Наверное, все в курсе?! Да?! Весь город?! И смеются за спиной над моей глупостью?! Так, Герман?!
Я горела обидой. Она сжигала меня изнутри. Выжигала кровавые больные раны в душе.
Как же не хотелось верить в то, что я слышу. Как я надеялась, что он сможет меня убедить! Сказать, что все это какая-то большая ошибка! Но вот – один короткий вопрос, и мой мир треснул на части!
– Варвара, – он не повысил голос, но тоном дал понять, чтоб я уняла истерику. – Еще раз спрашиваю, кто тебе о ней рассказал?
Все внутри сковало спазмами боли.
Господи, нет, он серьезно?! Я узнала о его любовнице, а ему интересно лишь, кто мне об этом сказал?!
Не выдержав, я все же хорошенько приложила одну из тарелок о мраморный пол. Та со звоном рассыпалась на миллионы осколков. Прямо как мое сердце!
Метнулась в сторону, чтобы подхватить с гарнитура поднос с дорогущей посудой. Зачем экономка его постоянно здесь ставит?! Для чего тут эти чертовы, сверкающие глянцевыми боками, тарелки?! Уж не для того ли, чтоб однажды я хорошенько оторвалась?!
Но расколотить сервиз я не успела. Герман перехватил меня за пару шагов до моей цели. Как хищник одним движением он сократил разделяющее нас расстояние.
Запястье обожгло стальной хваткой пальцев. Дернул меня на себя, впечатывая в твердую грудь.
Прикосновение и его близость обжигали, душили меня. Слезы прожигали лицо.
– Как ты мог?! – выкрикнула и принялась колотить ладошками каменные мышцы. Герман даже не шелохнулся. Он ведь будто соткан из стали и железных канатов. Я знаю каждый миллиметр этого сильного, могучего тела, но сейчас мне противно к нему прикасаться!
И вот теперь, думать о том, что он возвращался ко мне от другой женщины… Невыносимо!
– Как ты мог! Предатель! Ненавижу! Ненавижу тебя! Ты все разрушил! Ты предал меня!
Герман молчал, спокойно терпя пока первые волны истерики схлынут.
– Отпусти! Не желаю, чтоб ты ко мне прикасался! Мне противно! Ты слышишь?! Противно!!!
Я кричала и кричала, обвиняя мужа во всех смертных грехах. Пока спазмы рыданий не лишили последних сил.
Герман прижал к своей груди мою голову. Силой. Потому что я вырывалась. Уложил огромную ладонь у меня на затылке и тихонько погладил.
– Тише. – Отрешенно сказал.
И слезы вновь затопили глаза. Ну как он может?! Как может после всего успокаивать?!
– Я тебя ненавижу, – прохрипела в ответ.
Успокоившись, все же удалось освободиться от стального захвата.
Отошла к окну, обхватив руками свое дрожащее тело. Гордо вскинула подбородок.
– Я видела. Тебя. И ее. И мальчика. На парковке. Сегодня. – Слова звучали отрывисто как приговор.
Лицо Германа слегка повело. Кожа яростно натянулась на скулах. Четкие красивые губы превратились в одну ровную линии.
– Ты следила за мной?
– Что?! Ты в своем уме, Герман?! Я была там случайно!
Повисла тяжелая пауза. Наши скрещенные взгляды были острее самого смертоносного оружия в мире.
– Кто она, Герман? – Глухо спросила. – Кто эта девушка? И кто этот ребенок?
В глубине темных глаз мелькнуло чувство вины, сожаления, боли. Калейдоскоп из эмоций, которых Герман испытывать не привык.
– Варвара, – прозвучал хрипотцой его голос, – успокойся, пожалуйста. Ты же знаешь, я ненавижу истерики.
– Ты просишь меня успокоиться?! После того как я узнала, что у тебя есть любовница?!
Кажется, я до сих пор не могла поверить в то, что говорю вслух. Любовница. Любовница Германа. Другая женщина, ласкающая его. Он занимался с ней сексом? О! Ну очевидно же, занимался! Глупая! Глупая, Варвара! У них сын! А ты два года не могла забеременеть! Герман хотел наследника! Ждал его! И… получил.
Я представляю, как его целовала другая. Как она ласкала его смуглое обнаженное тело губами. Как Герман брал ее. Глушил стоны, ловя их своим ртом. О, да. Он умеет! Муж стал моим первым мужчиной, но даже без возможности с кем-то сравнить, я понимаю – он слишком искусный любовник.
Я горько всхлипнула, пряча в ладони лицо. Маска холодной гордости уже давно утекла.
– Как ты мог… – хрипло выдохнула. – Я же любила тебя… Верила, Герман! Любила!
Он болезненно дернулся, будто желая вновь сцапать меня в стальные объятия. Но я резко отступила на шаг, взглядом предупреждая, чтобы не смел приближаться. Уперлась спиной в холодный камень стены.
Герман молчал.
– Я так надеялась, – я жалко шмыгнула носом, и вытерла его рукавом платья. Совсем не по-светски! Посмотри, какая невежа жена тебе досталась! – Надеялась, что ты придешь и все объяснишь! – с болью сказала. – Но ты все разрушил!
– Варя, – в его голосе мелькнула привычная теплота. – Послушай, это все… – признание коротнуло на миг, а потом Герман добавил: – Я не… – и снова осекся.
– Что?! Не мог?! Не хотел?! Это вышло случайно?!
Я холодно ухмыльнулась, склоняя голову набок.
– Это ошибка. Большая ошибка.
– Правда? – облизала мокрые губы. – Значит, ты не спал с этой девушкой, да? И этот ребенок, он не твой сын? Он по ошибке назвал тебя… папой?
Глаза застелило невыносимой чернеющей болью. Это мой!… Мой ребенок должен был называть Германа папой впервые! А вышло… Вышло все совсем по-другому!
– Ну что ты молчишь?! – я вновь взорвалась и всплеснула руками. – Ответь! Ты с ней спал?! Это твой сын?!
За секунду молчания перед моими глазами пронеслась вся наша жизнь. А потом она рассыпалась квадратными пикселями, кадры поменяли свой цвет, потому что Герман ответил:
– Да, спал. И, да. Этот мальчик мой сын. – Обрушились на меня водопадом новой боли слова любимого мужа.
В груди что-то дрогнуло, заставляя эмоции покрыться коркой из льда.
«Спал»
«Спал…»
«И мальчик его»
– Сколько ему… – я прошептала этот вопрос, находясь где-то на грани отчаяния.
И из последних сих взмолилась – пожалуйста, пусть тот малютка будет старше, чем мне показалось. Ведь это единственный шанс сохранить мою сказку. Не разрушить мой мир. Вдруг… Вдруг ребенок у Германа появился еще до нашего брака? До меня? И по какой-то причине он решил его скрыть. Я пойму! Обещаю! Пусть только все объяснит! Мальчику на вид годик, не больше! Но вдруг ему два? Или больше? Вдруг он просто выглядит таким крохой?! Пожалуйста, любимый, утешь мою боль… Дай надежду.
– Ответь, Герман. Скажи мне… Сколько лет твоему сыну?…
6
Но следующие слова любимого мужа разбили осколки надежды, что еще таились в груди, и превратили их в пыль:
– Сегодня ему исполнился год.
– Год?… – повторила я за ним тихо.
Помимо воли моя голова начала подсчитывать сроки. Значит, малыш был зачат на третий месяц нашего брака?
Я отшатнулась. Впору было начать рвать на себе волосы. Не верящим, ненавидящим взглядом я смотрела на мужа.
– Герман, как же так?… – взвыла волчицей. Боже, как это больно. Это невыносимо! Мне хотелось вырвать из груди свое сердце, чтобы больше никогда ничего не чувствовать.
Герман позвал меня замуж через месяц знакомства. Мы были так влюблены, что даже секунды не сомневались! Будто две детали нашли друг друга в этом огромном мире!
И, да. Первые месяцы брака мы только и занимались… Тем самым! Герман так хотел ребенка, что не выпускал меня из кровати! Но я была не сильно-то против! Утонуть и раствориться в любимом мужчине – это ведь высшее благо! Это невыносимое счастье! Мы взахлеб наслаждались друг другом!
А теперь получается… В это же время он спал другой?! Наследник все-таки получился. Только вот не со мной…
Я горько скривилась.
– Ты права, – из его могучей груди вырвался рваный выдох. Герман вновь сделал шаг, но увидев мой взгляд, не стал прикасаться. – Я виноват перед тобой. Я сделал ошибку. Но…
– Я… не хочу. – Бесцветно перебила я. – Я больше не хочу ничего знать, Герман.
Что он мне может сказать? Что это было однажды? Что это произошло по случайности?
Даже это его не оправдывает, но зная своего мужа, могу точно сказать – врать он не станет. И, даже если это действительно был всего один раз, Герман не станет этим оправдываться. Это ниже его достоинства. Он признает вину с гордо поднятой головой.
В этом вся его суть. Он не прощает ошибок. И не принимает смягчающих обстоятельств. Ни от других. Ни от себя.
А я?
Боже, в сердце будто воткнули сразу тысячу острых клинков – так оно ноет. Истекает кровавыми ранами.
Я не смогу такое простить. Я всегда буду помнить. Буду смотреть на него и гадать, честен ли теперь со мной собственный муж.
Я порывисто отвернулась, пряча лицо.
В кармане его брюк зазвенел телефон. Герман с трудом оторвал от меня полыхающий взгляд, и посмотрел на мобильник.
Мой рот в изумлении вытянулся, когда догадка прострелила мозги:
– О, нет. Это она?… Она тебе звонит?! – У них что, черт побери, постоянные отношения?! Она не была одноразовой?! У моего мужа действительно вторая семья?!
Не зря я не хотела этого знать. Ведь переполненная до краев болью душа теперь и вовсе сгорела.
– Да, это она. – Холодно ответил мой муж. – Я должен ответить. Она никогда не звонит просто так.
Наверное, в этот момент я умерла.
Смотрела, как он принимает звонок, что-то слушает, хмурясь привычно. И медленно умирала.
«Она никогда просто так не звонит» – они часто общаются? Или она только при мне не звонит?
Нет! Нет, нет, нет, я не хочу думать об этом! Запрещаю себе! Все! Достаточно! На инстинктах я обхватила рукой пока еще плоский живот.
Я буду сильной, ради тебя, мой малыш, – мысленно пообещала ему. Только это обещание и помогло мне устоять на ногах.
К счастью, Герман не заметил странного жеста – так был занят разговором с любовницей. Прямо у меня на глазах. Хотя, чего уж скрывать, когда все стало ясно и так?
Я холодно, безучастно наблюдала за ним. Муж повесил трубку и убрал в карман телефон.
– Я должен уехать.
Ни одна мускула на моем лице больше не дернулась. Лишь бровь немного приподнялась.
– К ней?
Кажется, Герман задался целью сегодня переломать мою душу в ошметки.
– К своему сыну, Варвара. У него что-то случилось. Это важно, поверь.
– Ну конечно, – не стала я спорить.
– Я не лгу тебе. У Алексея поднялась высокая температура, похоже он сильно заболел. Для ребенка в таком возрасте это опасно. Я должен быть рядом. Как бы там ни было, он мой сын. Ты понимаешь?
– Ты просишь моего понимания? – удивилась я. Совершенно искренне, между прочим.
Могучие широкие плечи Германа напряглись. Наверное, он ждал продолжения истерики, и совсем не готов был видеть мое равнодушие.
– Мы все обсудим. Позже. Когда я вернусь. Тебе тоже нужно побыть одной. И… остыть.
О, я остыла, дорогой муж. Кажется, навсегда.
Он сделал шаг, притянув меня к ближе к себе. Кожу опалило жаром от его тела даже через ткань нашей одежды.
Я крепко зажмурилась, лишь бы вновь не вдыхать родной запах вперемешку с чужими духами и чувством потери.
– Да. Ты прав. Мне надо побыть одной, – сухо отозвалась. «Возможно, дольше, чем ты рассчитываешь» – дополнила мысленно.
Он постоял рядом со мной еще пару секунд, будто собираясь что-то сказать. Но, не решившись, резко развернулся, схватил пиджак, и вышел из зала.
Помещение погрузилось в звенящую тишину.
Не знаю, сколько я стояла, смотря в пустоту. Минуту, полчаса, два?
В конце концов заставила себя пойти в сторону спальни. Распахнула огромные зеркальные двери, ведущие в гардеробную комнату, достала небольшую дорожную сумку, покидав туда минимум – пару джинс, свитеров и футболок. Переоделась сама – неприметно, так как одевается каждая вторая на улице. На ноги нацепила кроссовки, а длинные тяжелые волосы забрала в конский хвост и спрятала под капюшон.
«Побыть одной. Успокоиться»… – повторяла как мантру, когда шла по улице под промозглым дождем. Сверну за соседний квартал и поймаю такси.
«Побыть одной. Успокоиться. И подать на развод».
7
– Варька, а что ты тут де…? – Вопрос Маши оборвался на полуслове, когда она увидела в моих руках дорожную сумку. Подруга стояла в дверях нашей комнаты в общежитии, в растянутой домашней одежде, в одной руке держала плюшку. Видимо, я застала ее за ночным чаепитием. Раньше мы обожали такие спонтанные посиделки.
Я передернула плечами – одежда влажная и липнет к телу. Кивнула на лакомство:
– Те самые? Из кафе через дорогу? – горько улыбнулась я старой подруге. С первого курса жили вместе, пока я… Не вышла замуж за Германа, и не перевелась на заочное обучение.
Машка непонимающе посмотрела на выпечку. Кивнула. Вновь перевела взгляд на меня, а затем шире распахнула дверь, приглашая войти.
Да, не впустить она меня не могла. Все же койка-место в общаге до сих пор за мной числится. Вообще-то студентам на заочном оно не положено, но за определенную плату на все закрывают глаза. А мы с Машкой сразу договорились, что до конца обучения я оставлю за собой это место. Подруга не хотела новую соседку под боком, а мне было спокойнее иметь место, куда я смогу уйти если что…
«Если что» – ехидно пронеслось в голове.
Вот сегодня это «если что» как раз наступило. Неужели, я подсознательно знала, что такой день придет?
– Так, проходи, – сориентировались подруга, проглатывая плюшку и вытирая руки о затасканную футболку. Выхватила из моих рук сумку, и буквально протолкнула внутрь комнаты.
Мои ноги одеревенели, взгляд приклеился к знакомому интерьеру.
– Чего застыла? Давно ты тут не бывала. Отвыкла, поди, от таких «хором», – хмыкнула Машка. Видя мое состояние, помогла стащить флисовую толстовку. От промозглой мороси она стала тяжелой и неуютной. Через миг на мои плечи набросили тоненький плед.
– Дрожишь вся, – ругалась подруга. – Пешком что-ли шла?
– Нет, – тихо ответила. Неуверенно озираясь, я подмечала, что ничего за два года тут не изменилось. Разве что кусок старых обоев в углу теперь еще больше отклеивается. Единственное небольшое окно с пыльными стеклами. Две старых койки. Стол из массивного тяжелого дерева, лакированный, с обшарпанными углами и выцарапанными посланиями от предыдущих жильцов. Скромно, на грани студенческой бедности.
Ну здравствуй, старая жизнь. Ты меня не ждала? Не скучала? А вот я часто о тебе вспоминала.
– Чай будешь? – Прилетело мне в спину. – Ну что я спрашиваю. Конечно, будешь. Вон как продрогла.
Даже запах в этой комнате был до боли знакомым.
Я несмело прошла к своей койке, пружина подо мной приветливо скрипнула, будто узнала хозяйку и была рада.
– Держи, – Машка всучила мне в руки чашку горячего душистого чая. Я благодарно прикрыла глаза. Губы подрагивали. Я бы и хотела искренне улыбнуться заботливой девушке, но сил просто не было. Сделала первый глоток и фонтаном выплюнула содержимое обратно в чашку, попутно обрызгав себя.
– Маш, там что, спиртное?!
– Согреться поможет! Пей, давай! Я каплю всего добавила.
Я все же нацепила на лицо измученную улыбку, но чашку отставила обратно на стол.
Машка уселась на койку напротив, подтянула под себя ноги, и выжидательно уставилась на меня, жажда подробностей.
– Ну?
– Что ну, Маш? – я как сидела, так и упала на подушку. Хотелось закрыть глаза и ни о чем больше не думать. Вынуть из головы все горькие мысли.
– Что случилось?
– Ничего, просто решила навестить старую жизнь, – попробовала я отшутиться. Но от Машки просто так не отделаешься.
– Рассказывай, давай! – Скомандовала она. – От таких мужчин как твой Гросс просто так в старую жизнь не сбегают. Обидел тебя? Изменил?
Глаза вновь затянуло пеленой слез.
Неужели это так очевидно? Вон, даже Машка догадалась с первой попытки. Выходит, одна я, наивная, глупая, такого варианта даже не допускала в своей голове.
– Изменил, значит, – правильно интерпретировала девушка мое гробовое молчание. – Так я и знала, что этим закончится! – Сетовала сердито она. – А ты что, Варька? Неужели не могла своему мужику дать то, что ему нужно? Такими ведь не разбрасываются!
Мое лицо вытянулось в немом удивлении. Даже зрение четче стало.
– Маш, ты о чем?…
– Известно о чем! – Подруга смотрела на меня так, будто нерадивое дитя жизни учила. – Мужики гуляют, когда им в постели чего-то не достает. – Она обреченно махнула рукой. – Ай, знаю я тебя. Скромница такая. Наверное и в койке с ним себя так же вела. А жена должна быть проституткой в постели! На все готовой! В любое время дня и ночи!
Я даже привстала. Не ожидала от старой подруги подобного просвещения. Но подсознательно начала защищаться:
– Да все у нас было в порядке… – болезненно закусила губу.
– Когда в порядке, мужики налево не ходят.
Решительно тряхнув головой, я отвернулась. Не хочу обсуждать нашу с Германом сексуальную жизнь. Тем более, я не соврала. У нас все было в порядке! Более чем! Не было и дня за эти два года, когда я чувствовала себя рядом с мужем не желанной или не нужной. И отдавала в ответ всю себя…
– Ладно, – сжалилась Машка, вероятно поняв наконец, что мне сейчас точно не упреки и советы нужны. Пересела на край моей койки. Легонечко провела по плечу. – Плохо тебе? Бедная, как завтра на экзамен-то пойдешь в таком состоянии?…
Я болезненно сморщилась и зашипела.
– Экзамен. Я про него напрочь забыла!
Несмотря на форму моего обучения, основные экзамены я сдавала вместе со всеми. Учеба всегда легко мне давалась. И на экзаменах трудностей не возникало. Ну почти…
– Еще и у Муратовой… – с сочувствием выдала Машка.
Муратова. Грозная женщина, которая меня на дух не переносит. Ровно с тех пор, как я вышла за Германа. Уж не знаю, что в ней взыграло. Злость, или простая женская зависть. Остальные преподаватели души во мне чаяли с первого курса. Да и с Муратовой до свадьбы все было ровно, а вот потом…
– Эх, завалит она тебя, – продолжала переживать подруга.
– Не завалит, – процедила я, сцепив зубы. – Подавится!
– Варь… – Машка нащупала мою руку и сжала холодные пальцы. От ее жалости глаза вновь заслезились. – Ну не убивайся ты так. Помиритесь вы со своим миллиардером.
– Не помиримся, – сдавленно пискнула я. – Я не смогу такое простить.
– Уверена? Все решила уже?
Вместо ответа я уткнулась носом в подушку, душа на корню жалкие всхлипы.
– У него другая семья, Маш. И сын.
Машка молчала. Лица я не видела, но думаю подруга в шоке от таких новостей.
– Ну… Найдем тебе другого мужа, – попытаюсь она меня ободрить, – еще лучше.
– Смеешься?
– Сохраняю позитивный настрой. Тебе 23. А за плечами уже вон какой жизненный опыт. Разведешься и перебирай кандидатов сколько угодно душе. Ну чего ты? Жизнь еще не закончена, – она сжала плечо, игнорируя повисшее чувство неловкости. Люди часто ощущают себя по-дурацки, когда рядом кто-то так безутешен. – Это даже хорошо, что ты залететь не успела… Хорошо, Варь, – задумчиво бормотала подруга.
– Почему?… – хрипло просипела в ответ, и еще горше заплакала.
– Потому что тогда он бы тебе развода не дал. Или, еще хуже, ребенка бы отобрал.
Я вытерла следы, привстала, нахмурилась.
– Что ты говоришь такое? Герман совсем не такой человек…
Машка с горечью ухмыльнулась.
– Наивная ты душа, жизни не нюхала еще, Варь. Все они поначалу «не такие». А потом…
– Что потом?… – онемевшими от ужаса губами спросила.
Но подруга лишь махнула рукой.
– Забудь! Не бери в голову! Тебя судьба уберегла понести от такого. Наверное, поэтому у вас столько времени и не получалось. Видишь, все уже за нас где-то там решено! – Многозначительно ткнула в обшарпанный серый потолок Машка.
А я зябко поежилась. В глазах застыл немой ужас. Наверное зря я так и не научилась эмоции контролировать. Вон и Машка сейчас прищурилась с подозрением:
– А ты чего испугалась то так? Варь? Или ты… Беременна все-таки?…
8
Герман.
– Герман, Герман… – трещала Марина, торопливо распахнув дверь квартиры. Вцепилась мне в руку, с надеждой заглядывая в глаза. – Спасибо. Спасибо тебе, что приехал. Я не знаю, что делать. Не знаю. У него температура поднялась. Резко. Я даже понять ничего не успела. Скорую вызвала, но они уже час едут, а Леше все хуже и хуже.
– Ждите здесь, – бросил я охранникам за спиной и закрыл дверь.
Сцепил зубы, остановив шаги в середине просторной прихожей квартиры, которую снял сам два месяца назад. Для своего сына. И… его матери.
Медленно повернул голову к Марине. Так же медленно, не скрывая на лице омерзения, сбросил с себя ее руку.
– Я уже говорил, не прикасайся ко мне. Два раза повторять не люблю.
Она интенсивно затрясла головой, отступая.
– Да, да, извини. Я просто так растерялась. Переживаю за Лешу.
Быстро печатая шаг, прошел в детскую комнату. Красная кровать в форме гоночной тачки укрывала в себе пацана. Крохотного совсем. Годовалого. Но, когда я его впервые увидел – сердце в груди защемило.
Я сразу понял, что Лешка мой сын. Даже сомнения не было. Те же глаза. Та же мимика. Мелкий был моей полной копией.
Признать ошибку было непросто. Я Герман Гросс. Я просто не совершаю ошибок. И не прощаю. Ни другим. Ни себе.
Но мне пришлось склонить голову в поражении перед собственной совестью, когда пришел положительный тест ДНК. Требовался ли он при таком сходстве с ребенком? Очевидно, что нет. Но я привык верить фактам. Сухим, порою бездушным. Но фактам. Люди могут врать и обманывать, продавать души за выгоду. Играть в богов и пытаться управлять чужой жизнью. Но факты все расставят на место.
Я шагнул в недра детской, утопающей в полутьме. Присел перед сыном на корточки, тронув его полыхающее жаром лицо.
– Я заберу его. Отвезу в свою клинику.
– Я, – раздался за моей спиной тревожный голос Марины. – Я поеду с тобой!
– Тебе там не место.
– Герман! – Сорвался с ее губ панический выдох. – Я не оставлю сына!
Поднял пацана на руки, обернув одеялом. Он даже не проснулся.
– Хорошо. В машину. Минута у тебя.
Марина вновь принялась трясти волосами.
Толкнул входную дверь, кивнул ребятам из охраны. Один из них подскочил, готовый взять мальчика на руки.
– Сам. – Глухо сказал, спускаясь по ступеням на первый этаж.
Уложил сына на заднее сиденье авто, плотнее уткнул одеялом. Марина торопливо поравнялась с машиной, и забралась на сидение рядом со мной.
– К сыну пересела. – Отдал ей бездушный приказ, мысленно подвергая каждое ее действие критике. На задних сиденьях моего Хаммера можно малогабаритную квартиру разместить при желании. Но Марина не захотела быть ближе к больному ребенку. Зато захотела быть ближе ко мне.
Тем не менее девица безропотно поменяла локацию.
Настроил зеркало заднего вида, скользнув по ней взглядом. Кукольная блондинка с пошлыми большими губами и голубыми глазами. Кто-то может посчитать ее эталоном, но меня не вставляет. Никогда такие не нравились. Пресно. Не вкусно. Фальшиво. Всё, от внешности до поведения.
Завожу мотор тачки, моргая фарами картежу охраны. Ребята мчат за мной по ночной магистрали – машина спереди, машина сзади.
В больнице почти всю ночь провожу. Марина дрыхнет на диванчике для посетителей в холле. Температуру у Леши давно уже сбили, но доктора проводят обследование. Хотят убедиться, что это простая простуда. Я с ними согласен, поэтому дал разрешение.
– Все в порядке, Герман Альбертович, – наконец выходит из лаборатории Яков Макарович. Попутно скользит усталым взглядом из-под толстых очков по бумагам. – Да, все хорошо. Все анализы у мальчика в норме. Вам не чем беспокоиться.
Сухо киваю, пожав старику руку. Лучший врач в городе сегодня работал в ночную. Наверняка давно так не встряхивался. С такими гонорарами, что он получает, мог бы вообще не работать. Но мне отказывать никто не привык.
Старик неловко помялся, будто решаясь еще что-то сказать.
– Слушаю, Яков Макарович.
– Ничего особенного. Но вы же понимаете, Герман Альбертович, я не первый год в медицине. Некоторые вещи замечать научился. Мне кажется мальчик сильное переохлаждение получил. Я понимаю, за детьми порой не углядишь, но вы уж постарайтесь… Он явно не один час находился на холоде. С детским иммунитетом такие шутки плохи, знаете ли… – он закряхтел, проглатывая конец предложения. Должно быть, наткнулся на мой негодующий взгляд.
Однако, отвечать старику я не стал. Резко развернулся и направился в холл.
Марину будить не потребовалось. Она сама распахнула глаза, как только почуяла, что я смотрю на нее.
Испуганно проморгалась.
– Герман? Что с Лешей? Где он?
– С ним все в порядке. Уже. – Спокойно ответил, убрав руки в карманы брюк.
Марина интенсивно затрясла головой, бросая на меня боязливые взгляды.
– Да? Хорошо. Мы можем его забирать, да?
– Да. – Я кивнул. – Сразу после того, как ты ответишь, где мой сын получил переохлаждение.
Девица застыла. По лицу побежали красные пятна. Подскочила на ноги. Принялась неловко переступать с ноги на ногу.
– Мы просто гуляли с ним, Герман. Сначала с тобой днем увиделись, потом он на площадку еще запросился. А на улице похолодало. Я же не знала, что так выйдет…
Казалось, в паузу, что после повисла, Марина готова была провалиться сквозь землю.
Я прищурился, разглядывая трепещущую под моим взглядом девицу.
– Я ведь предупреждал тебя?
Она побледнела.
– Нет… – выдавила меловыми губами. – Нет, Герман. Не забирай у меня сына. Прошу…
Я поднял подбородок. Сцепил руки в замок перед собой.
Думаю, Марина все поняла по моему взгляду.
– Нет… – прошептала она дрожащими губами. И вскрикнула: – Ты этого не сделаешь! Ему нужна мать! Ты не можешь забрать моего сына! Мы же договаривались!
Мне стоило лишь вскинуть руку, чтобы к девице тут же подскочила пара крепких ребят, и отвела ее в сторону.
Марина права. Мы договаривались. Но она нарушила свою часть договора. И как я уже говорил – ошибок я не прощаю. Ни себе. Ни другим.
Я быстро направился к выходу, но добрался до дома уже ранним утром.
Высокоскоростной лифт доставил до пятидесятого этажа за считанные секунды. Но апартаменты встретили гробовой тишиной.
Сбросил пальто. Тут же будто из-под земли выросла одна из домработниц, и аккуратно повесила дорогую ткань на вешалку.
– Моя жена в своей спальне? – сухо спросил. Бросил взгляд вскользь, голова женщины, имени которой я даже не помню, втянулась в плечи от страха.
– Нет, господин Гросс.
Я застыл.
Дернул рукой.
– Что значит… «нет»?
– Она… – горничная опустила взгляд в пол. – Она уехала. Еще вчера вечером. И больше не появлялась… Останавливать Варвару Валерьевну никто не посмел…
– Моя. Жена. Не. Ночевала. Дома? – мой голос рокотал яростью.
– Нет, Герман Альбертович. Не ночевала… – призналась женщина таким тоном, будто она была в том виновата.
Я махнул рукой, и горничная тут же исчезла.
Решив убедиться, все же толкнул дверь ее спальни. Шелковое покрывало аккуратно заправлено – ни одной складки, подушки ровно разложены у изголовья.
Какого хрена?!
– Артур, геолокацию, – гаркнул, вновь оказавшись у лифтов, там, где кучкуются парни из охраны, которые обычно меня сопровождают. – Я должен знать, где моя жена. Прямо сейчас.
