Читать книгу: «Изнанка чувств», страница 2
В этих думах и прошли оставшиеся уроки, пока не наступил последний – физкультура. И сегодня она была сдвоенная на параллель из-за болезни другого преподавателя. Мальчики – налево, девочки – направо. Поделиться на команды и разойтись по волейбольным площадкам. И началось – никто меня в команду брать не хотел, пока королева красоты нашего класса, Арина Толмацкая, благосклонно не кивнула мне. Это было до боли унизительно, потому как до этого, целый поток успел проехаться по тому, что я в этой школе – белая ворона, которой совсем никто не рад.
Игра тоже проходила неважно, мяч мне почти не давали и все, кому не лень, смотрели на мои потрепанные кроссовки, которые от продолжительных стирок стали уже не былыми, а грязно серыми. И я молилась, чтобы все это безобразие уже поскорее закончилось, да так сильно, что совершенно утонула в этом нехитром деле, а потому не заметила очередной, особенно сильной подачи с соседней площадки и мяч прилетел точнехонько мне в голову.
Бам!
И я ошалело свалилась на пол под дикий хохот двух классов. Жестокие гиены!
– Сажина! – орет преподаватель, – Ты там жива?
– Кажется, да, – скривилась я, а дальше потонула в глазах цвета стали.
– Не ушиблась?
А я как будто и родной язык забыла. Он говорит, а я только пялюсь на его губы и не могу разобрать никакого смысла.
– Может в медпункт?
Да, надо в медпункт, чтобы мне перетрясли мозги в моей черепной коробке, а то они уж больно в кучку сбились от его близости, от его запаха, от нежного прикосновения его руки к моему запястью. И от страха, потому что я заметила, как Кристина Батурина смотрела на нас и в глазах ее плескалась концентрированная злоба.
Мне крышка? Мне точно крышка. Боже!
Выдернула свою руку из захвата Хана и нахмурилась, а затем пресекла дальнейшие вопросы, пытаясь самостоятельно встать с пола. Да куда там?
– Давай помогу, – подхватил меня парень под локоть, абсолютно игнорируя яростное шипение своей Барби.
– Марк, чё за дела?
Вот и у меня такой же вопрос.
– Сажина, ну ты как тут? – а это уже и преподаватель подоспел.
– Все нормально, Лев Давидович, не переживайте, – тру я ладонью лоб в том месте, куда угодил мяч, а потом зачем-то уточняю, – бывало и больнее прилетало.
– Устроила концерт, убогая, – недовольно цедит Барби где-то за спиной физрука.
– Батурина, на канат! – орет преподаватель, – Десять раз до потолка. Живо!
И та, закатив глаза дефилирует куда сказано, неприлично наворачивая бедрами восьмерки. Пока меня все еще придерживает Хан и его ладонь с моей руки каким-то магическим образом перекочёвывает на талию.
– Марк, давай ее в медпункт, – кивает головой на выход физрук.
– Я и сама могу, если так надо, – пытаюсь увернуться я, чувствуя, как мой затылок прожигает взгляд местной Барби.
– Конечно провожу, не проблема.
– Не надо, – перепугано всматриваюсь я в его лицо, но тот только криво улыбается мне и тянет на выход из спортзала.
– Надо. Ты ударилась головой и не можешь судить точно все ли с тобой нормально. Идем!
– Лев Давидович, ну можно я сама? – в последний раз пытаюсь я спасти себя.
– Ой, Сажина, идите уже! – отмахивается тот от моих слов, – Учащиеся, спектакль окончен, играем дальше.
И все. Мне приходится только обреченно шагать в сторону медпункта и молиться всем богам, чтобы все это не вышло мне боком.
– Боишься меня? – слышу его вопрос, когда мы выходим из шумного спортзала в тихий и пустынный коридор.
– Нет, – отвечаю я и все-таки высвобождаюсь из его рук.
И я не вру. Я боюсь себя. И ту, что слишком пристально смотрела нам вслед.
Глава 4.
– Значит не боишься?
– Ну я же сказала.
– Отлично, – хмыкает парень, но я только сканирую его настороженным взглядом и хмурюсь, – Нам надо подняться наверх, там медкорпус, – указывает пальцем Хан на лестницу.
– Мне надо, – поправляю я, – не тебе.
– Я провожу, – наступает на меня, а я делаю шаг назад.
– Спасибо, – качаю головой, – но ты же уже показал дорогу, и дальше я уж как-то справлюсь с одним пролетом.
– Ты ударилась головой и тебе может понадобиться помощь. Я к твоим услугам.
– Слушай, – в раздражении выдыхаю я, – э-э-э…
– Марк.
– Вот, да! Марк, мне не нужна твоя помощь. Окей? Без обид, но не нужна. Я благодарна за помощь и все такое, но…
– Почему? – еще шаг ближе.
И меня начинает накалять вся эта ситуация, потому что я будто бы говорю с ним на китайском или фарси. Ему просто сиюминутно что-то приспичило, а мне еще учиться в этой школе два учебных года. И я не хочу проблем из-за местного Кена, на котором уже поставила свое клеймо ревнивая и неуравновешенная Барби.
– Твоей девушке это не понравится. Любой девушке это не понравилось бы, – развожу руками, а потом складываю их на груди.
– Так ты из-за Кристинки паришься или просто так меня бортуешь? – наклоняет голову на бок.
Упрямо молчу, отвожу глаза и еще больше теряю терпение.
– Если первое, то я решу эту проблему. Хочешь?
– А ты? – вздергиваю вопросительно одну бровь и зачем-то спрашиваю я.
– Хочу, – делает еще один шаг, вынуждая меня нырнуть под его руку и поспешно кинуться к лестнице.
Черт знает что творится!
– Тань? – тянет сзади за подол юбки, и, я возмущенно фыркая, бью его по рукам.
– О, ты и имя мое знаешь?
– Не только имя.
– П-ф-ф…
– Блин, да постой же ты!
Но я только стремительно влетаю в медкорпус и громко даю о себе знать.
– Здравствуйте! Мне прилетел в лоб волейбольный мяч.
И тут же надо мной начинает хлопотать школьная медсестра, проверяя мое состояние и задавая бесконечные вопросы.
– Голова кружится? Есть ли звон в ушах? Тошнит? Чувствуешь усталость?
И на все эти вопросы я уверенно отвечала нет, пока Марк Хан сидел на кушетке напротив и сверлил меня своим стальным и непреклонным взглядом. Вальяжно откинулся на стену, нога на ногу и смотрит. Так смотрит, что кажется еще немного и я точно заработаю себе сотрясение мозга или косоглазие, пытаясь не пялиться на него в ответ.
Потому как я уже почти не слышу слов медсестры, что воркует надо мной и пытается приободрить. Нет! Я всеми правдами и неправдами стараюсь не встречаться с ним глазами. Потому что коротит. Замыкает.
Искрит…
Боже! Зачем так человека смущать? За что?
– Танечка, не вижу никаких критических повреждений, но давайте сегодня все же немного передохнем. Ладно? Вот вам освобождение и ступайте домой. Покой и крепкий сон еще никому не повредил.
– Спасибо, – киваю я, принимая из рук медсестры справку, и выхожу из медбокса.
Кен, естественно, за мной. Молниеносно вырывает освобождение из рук и придирчиво его рассматривает, пока я возмущенно пялюсь на эту, в край обнаглевшую, морду.
– Отдай!
– Вот, Тань. Видела, что тебе тут написала Тамара Салмановна? Максимальный покой!
– И? – напряглась я в ожидании его ответа.
– Сейчас водителю своему позвоню и отвезем тебя домой. На метро или автобус тебе сейчас никак нельзя. Вдруг голова закружится или еще что-то. Упадешь, ударишься, а я потом себе это никогда не прощу, знаешь ли.
А я только смотрю на него и понимаю, что просто так этот банный лист от меня не отлипнет. Вообще без шансов. Поэтому я только согласно киваю и принимаю максимально непринужденный вид.
– Ладно.
– Ладно? – поднимает на меня глаз.
– Да, ладно, – бесконечно киваю, скрещивая за спиной пальцы.
– Ок. Тогда я к физруку, покажу твое освобождение и сразу едем. Норм?
– Норм, – снова как болванчик киваю я и заставляю себя улыбнуться.
– Договорились, Тань, – затем подается сильно ближе и стискивает своей горячей рукой мои холодные, дрожащие пальцы.
– Да, – подвожу я черту и начинаю спускаться с лестницы, а дальше заставляю себя размеренным шагом двигаться к раздевалке.
Еще ближе. И еще…
Скрываюсь за ней и протяжно выдыхаю жуткое напряжение. А затем на пятой космической хватаю с вешалки свои вещи, сгребаю без разбора их в рюкзак и скорее к выходу. Короткий взгляд за дверь и бежать.
Мимо охраны.
Поспешно пересекая школьный двор.
По улице и до метро.
И дальше, пока сердце рвется из груди.
А успокоится себе позволяю только тогда, когда вагон сообщением Лубянка-Выхино трогается с места, увозя меня от соблазнов «Золотой Лиги». Откидываюсь на спинку сидения и облегченно выдыхаю.
Пронесло…
Или нет?
Глава 5
Конечно, на следующий день в школу идти было боязно. Ну, а как? Поступок мой меня совершенно не красил и врать я ненавидела, но и другого выхода у меня просто не было. Марк Хан вынудил меня пойти на крайние меры и совершенно не оставил выбора.
Вот только эти думы меня не спасали, а потому первые четыре урока я буквально летала по школе, дабы на перемене не наткнуться где-то на параллельный класс и наглого парня. И, знаете, получалось. Только на большой перемене пришлось посмотреть правде в глаза и войти в просторное помещение столовой.
И все время, стоя у раздаточной, я чувствовала затылком чей-то пристальный взгляд.
Блин!
Пришлось терпеть, а затем взять свою еду и прошмыгнуть за столик, где меня уже ждала Майя.
– Привет.
– Привет, – кивнула я девчонке и уже привычным движением поставила на ее поднос свой десерт – сегодня это был малиновый чизкейк.
– Чего ты опять как прибитая бродишь? – не отрывая взгляда от телефона, спросила меня Мцитури.
– Да так, имела вчера неосторожность развести местного Идола.
– Ну-ка, ну-ка?
И я тут же кратко поведала ей историю вчерашнего похода в медбокс.
– Ну, подруга, тут два варианта.
– Да?
– Ага. Первый, но, уж прости, маловероятный.
– Почему маловероятный? – перебила я девушку.
– Потому что, Таня, ты его Барби видела? На ее фоне половина школы просто рой моли. Я, в том числе. Это объективно.
И я тут же тяжело вздохнула, принимая ее слова за правду. Кристина Батурина была очень эффектной девочкой, в отличие от меня. И она умело подчеркивала свою красоту косметикой, идеальным маникюром и всеми этими девчачьими ужимками, что были мне чужды. Да, все верно, мы были абсолютно в разных весовых категориях.
– Но все же, я могу допустить, что ты нашему Кену элементарно понравилась.
– Понравилась? – задохнулась и прижала ладони к вдруг вспыхнувшим щекам, – Я?
– Ну не я же, Тань? – фыркнула Майя и закинула в рот порцию зеленого горошка.
– Да ну, бред, – передернула я плечами.
– И я, и я, и я того же мнения. Но ты не страшная же как ядерная война, а вполне себе ничего, надо признаться.
– А второй? – поджала я губы.
– Спор, – развела руками девушка.
– Какой еще спор? – подавилась я глотком чая.
– Ну такой, где главный военный трофей – это новенькая Таня Сажина. Ты!
– Боже!
– Ну или просто по приколу, знаешь. Вот у нас в прошлом году тут тоже шоу было. Так же, как и ты пришла одна по спонсорству, так ее быстро взял в оборот Макс Левашов. Он уже выпустился, не покажу. Но красавчик, не поспоришь – самбист, мускулы там, все дела. Так вот. Влюбил он эту горемычную в себя стремительно и навсегда, а потом угорал, как она за ним по коридорам таскается и в великих чувствах клянется. Так и была эта дева несчастная у него целый год на побегушках. Жалкое зрелище. Не надо так, Тань.
– Оу…
Майя еще что-то болтала, а я почти полностью погрузилась в свои мысли, обдумывая то, что она мне сказала. А потом не удержалась и все-таки подняла взгляд на центральный стол, за которым все время собирались Хан и компания. Парень был явно чем-то недоволен, так как сидел, сложив руки в замок на столе, хмурился и смотрел в никуда прямо перед собой, пока рядом ему что-то выговаривала Барби.
Наверное, справедливо негодовала по поводу его вчерашнего недопустимого поведения. Оно и понятно. У него девушка есть, а он какого-то рожна за мной побежал. Хотя… вариант спора или элементарного спортивного интереса многое бы объяснял.
Но…
Я самая обычная девочка, можно сказать даже, что неприметная. И роскошной груди, как у Батуриной у меня отродясь не было. И длинных ног тоже. Краситься я не умела по причине того, что у нас на еду иногда денег в доме не было, что уж говорить про косметику. И Кристина – роскошная кукла Барби, с которой каждый мальчик хочет играть до умопомрачения. А я так – пупсик копеечный.
Обидно? Нет, отнюдь. Человек не выбирает себе внешность и родителей. Не родись красивой, а родись счастливой, слышали? И не беда, что у меня на оба фронта не задалось. Я верила, что однажды все изменится, пусть даже я до пенсии останусь серой мышкой. Главное – душа!
Молча доела свой обед, кивнула на прощание Майе и пошла на выход из столовой, усердно пряча свои глаза. А потом дальше, переваривая знания, что в галактических масштабах в нас впихивали в этой школе.
И вроде бы зря волновалась. Красавчик Кен больше не совался ко мне и даже вообще, кажется, забыл о моем существовании. Я расслабилась и расправила, сведенные судорогой, от постоянного напряжения плечи. Накинула на себя старенькую ветровку, переобулась и отправилась к метро, раздумывая о том, что пора бы уже определиться с выбором института для поступления. Информатика мне нравилась, но хочу ли я связать себя на всю жизнь с этой сферой?
И так я задумалась глубоко, что совершенно не заметила, как рядом со мной притормозил, а потом медленно поехал черный, дорогой автомобиль. Чуть дал вперед и остановился, а потом из салона на тротуар вышел парень в форме нашей школы.
И в руках его был огромный букет белоснежных роз, которые он протягивал мне.
Это был Марк Хан.
– Привет, Тань, – сделал он шаг в сторону, так как я хотела его быстренько обойти по широкой дуге и нырнуть в метро.
– Привет, – все-таки остановилась и стиснула лямку своего потрепанного рюкзака.
– Это тебе, – на вытянутой руке протянул мне букет.
– Спасибо, но не нужно, – отрицательно качнула головой.
– Нужно. Возьми, пожалуйста.
– Не буду, – и убрала руки за спину.
– Тань…
Упрямо хмурюсь и поджимаю недовольно губы.
Ну чего вот он ко мне пристал?
– Нравишься ты мне, Тань, – вдруг рубит парень и я совершенно теряюсь от этого незамысловатого признания.
– М-м…
– Давай встречаться? – подходит чуть ближе, пока я от шока будто бы вросла в асфальт.
– Встречаться? – повторяю за ним заторможено.
– Да. Хочу, чтобы ты стала моей девушкой.
– А предыдущую девушку куда денешь?
– Я с ней порвал.
И вот тут настоящий концентрированный ужас прокатился по моему позвоночнику. Если все так, как он говорит, то мне осталось жить недолго. И я была так чертовски права.
Просто новая Ванга. Очень приятно, блин!
Откуда-то из воздуха рядом с нами материализуется Кристина Батурина, которая пытается испепелить меня, парня и цветы своим яростным взглядом.
– Ты рехнулся, Хан? – цедит она сквозь стиснутые зубы.
– Кристин, ты тут лишняя. Уйди, пожалуйста.
– Ах, лишняя? Ты ничего не перепутал, милый?
– Я, пожалуй, пойду, – бормочу и пытаюсь протиснуться между ними, но меня тут же хватает за руку Марк, приказывая безапелляционно.
– В машину сядь, я отвезу тебя до дома. И вот, на, держи цветы. Я сейчас договорю и поедем.
– Ну давай, Моль, рискни здоровьем! – хмыкает Батурина.
– Крис! – рявкает Хан.
А я только вырываюсь из его жесткой хватки и бегу к метро, не желая принимать в этой войне никакого участия. Мне она не нужна.
И то был первый букет, который я не приняла из рук Марка.
Счет открылся…
Глава 6
То, что дома творится пьяный беспредел, я поняла еще с того момента, как только вошла в подъезд. Громко играла любимая мамина песня про синие, как небо, глаза, а на лестничной площадке второго этажа толпился народ и отчетливо пахло дешевым табаком. Идти туда было страшно до икоты, но и другого выбора у меня не было.
– Татка? – выглянула из-за двери та самая Раиса Сергеевна, что вечно вызывала ментов в нашу неблагополучную квартиру.
– Давно гуляют? – поднялась я в половину пролета и с опаской кивнула на свой этаж.
– С утра. Валерка ваш…
– Он не мой, теть Рай, – поджала я губы.
– Эх, милая… в общем, пришел он тут в часов десять и под окнами начал хвастать местным мужикам, что поднялся и теперь у него всегда будет в карманах густо. Работу нашел у серьезных людей. Веришь в такие чудеса?
– М-м… нет.
– Но ты не ходи туда, Татка. Томка уже в дугу. Не заметит, что тебя нет. Останься у меня, комната Нины свободна.
– Если вы не против, – с огромным облегчением выдохнула я и прошмыгнула в ее квартиру, где так сладко пахло домом, что на глаза тут же навернулись слезы.
Ее дочка была почти на десять лет меня старше и давно вышла замуж, но когда супруг ее уезжал в рейс, то та часто наведывалась к своей матери в гости. Это была очень милая и красивая девушка, стройная как тростиночка и с толстой косой ниже пояса. И я так завидовала ей. Тому, что у нее есть такая чудесная мама, которая ласково ее обнимала при встрече.
Меня моя не обнимала. Никогда.
– Голодная? – ласково провела мне рукой по спине теть Рая и я, нечаянно вздрогнув, боязливо вскинула в защитном жесте руку.
– Нет, – выдохнула испуганно.
– Опять мать тебя бьет? Или уже оба?
– Никто не бьет. Я просто задумалась и вздрогнула от неожиданности.
– Врать сначала научись. Ну?
– Мне нельзя в детский дом, теть Рай, – почти взмолилась я, – мне доучиться надо. Пожалуйста, прошу вас!
– Да всё, всё, успокойся! Я ж просто волнуюсь за тебя, глупая.
– Если так, то просто молчите. Лучше вы мне не сделаете, если меня заберут из семьи. Пусть лупит, я потерплю два года как-нибудь. В конце концов не сахарная, не растаю.
– А отец твой что?
– Ну… прошлый раз он поздравил меня с Днем рождения на месяц позже. Написал сообщение на телефон, и матери денег скинул. Всё, – и мазанула себя ладонью по подбородку, потому что он предательски задрожал.
– Только не плачь, шут с ними. Бог их накажет еще, Татка, вот увидишь. А мы будем жить дальше. Сейчас дождемся одиннадцати, и я милицию вызову. Идем, покормлю тебя.
Последний раз я была с ночевкой у Раисы Сергеевны по лету, когда мать пропивала спонсорскую взятку. Она тогда и правда даже не заметила, что я домой не пришла. Но в нашу квартиру лучше было заходить до начала попойки, а не после. Это я знала, как «отче наш».
Сегодня гуляли особенно эпично. Под вечер на первом этаже подъезда даже была слышна пьяная драка. Но так как в подъезде жили в основном люди преклонного возраста, никто не осмеливался выйти и утихомирить бедлам.
Уроки я делала под закольцованную по кругу всю ту же любимую песню матери, ее врубили так громко, что было слышно, наверное, во всем доме. А ближе к десяти вечера, после того как сходила в душ и расчесала свои длинные волосы, мой старенький телефон вдруг ожил и на экране высветилось сообщение от незнакомого номера. Наивно подумала, что, может, мать ищет, но ошиблась.
«Зачем сбежала сегодня?»
И сердце от этих трех слов забилось где-то в горле, а затем рухнуло в пятки, да так и скукожилось от шока. Это он! Это Хан!
«В молчанку играть будем, будто нам по пять лет?»
О, да! Я бы не отказалась…
Поэтому сидела как мышка и только, затаив дыхание, смотрела как на экране высвечивает очередное сообщение.
«Ты Батурину испугалась или дело во мне?
Блин, да тут все в кучу! Потому я только прикусила нижнюю губу и все-таки решилась ему написать, уводя разговор чуть в сторону.
Я: «Где взял мой номер?»
Он: «У старосты».
Я: «Ясно».
Он: «Ты не ответила на вопрос, Тань».
Я: «Мне не нужны проблемы, Марк».
Он: «Будь со мной и никакая Кристина тебя пальцем не тронет».
Он: «Обещаю».
Он: «Ты будешь неприкосновенна».
Он: «Не бойся».
Он: «Дай мне шанс».
Черт! А я не знаю, что сказать. Мне сейчас вообще не до амурных дел. Да, Марк мальчик очень красивый и видный, но я не могу сказать, что мне нужны какие-то отношения с ним. Уж лучше бы он и дальше встречался со своей Барби, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания.
Мне учиться надо, а не о мальчиках думать!
Прикрыла глаза и нахмурилась.
И тут же передо мной как приклеенный возник образ парня. Стальной, уверенный в себе взгляд. Пухлые губы. Хищный разлет бровей.
М-м-м…
Вздрогнула. Это за окном притормозил полицейский воронок. Еще через несколько минут туда нагрузили пьяных собутыльников моей матери. Спустя час она сама пьяная в хлам начала стучаться в дверь Раисы Сергеевны.
– Танька, с-сволочь! Выходи! Тварь! Выходи с-сказала! Убью падлу…
Дверь открыла со скалкой в руке теть Рая, и я услышала её гневный голос.
– Спит твоя дочь, Тамара. Ей в школу завтра, а ты орешь, как потерпевшая. Не стыдно, а, Том? Ничего нигде не свербит?
– У нее дом есть, нечего по углам м-мыкаться!
– Дом есть, говоришь? Это тот дом, в котором у тебя вечно пьяных мужиков, как тараканов, м-м?
– Да что ты понимаешь? Завидуешь, да? Это ты уже десять лет одна, поди мхом там уже все з-заросло? Вот и бесишься! – и рассмеялась пьяным, истеричным смехом, а мне стало так стыдно за эту женщину, что в груди протяжно заныло и налилось свинцовой тяжестью.
Мама, что же с тобой стало?
Оделась, подхватила рюкзак и вышла в коридор.
– Не надо, теть Рай, подъезд веселить. И спасибо. Я пойду.
– Узнаю, что тронула ее, – пригрозила соседка и помахала скалкой в воздухе, – и я сама тебя отхожу по горбу так, что месяц ходить не сможешь.
– Ой, боюсь…
– Бойся, Томка, я не шучу!
На удивление мы молча поднялись в нашу грязную и разгромленную квартиру, в которой отчетливо разило перегаром, рвотой и куревом. Я прошла к себе. Мать на кухню.
