Читать книгу: «Дорога до звёзд. Дар любви», страница 4

Узнать его было невозможно, явно наигранный голос и накинутый на лицо капюшон плаща скрывали личность этого господина.

– Сударь, мы с приятелем хотели бы уединиться, мы так давно не виделись. – Эмиль Сьюди спотыкался на каждом слове, и руки его нервно дрожали.

– О, не беспокойтесь, я не помешаю Вашему уединению, а, может быть даже напротив, – неизвестный чуть приоткрыл лицо, так, что оно стало видно двум его собеседникам. – Так выпьем же, господа за всех мечтателей, за всех безумцев, что как мотыльки, сами летят на пламя.

– И за феечек, что вьются вокруг них! – Подхватил Тред Крий.

– За феечек?! – Человек в плаще расхохотался, – это же за какую из них? За куколку блондиночку или за холодную шатенку, а эта милая рыженькая, о, она так хороша. А может, Вы так увлечённо мыслите о брюнеточке, учтите, если всё пойдёт гладко, получите даже её.

– Да, но мотылёк, что оберегает её слишком уж нахален.

– И что с того, такие дерзкие мотыльки всегда впереди, они первые опаляют свои нежные крылышки, а мы наслаждаемся их пламенем, сколько это возможно. У этих мечтателей одна особенность, они хорошо горят, пылко так, страстно, порою, пока она горят, даже свершается нечто невозможное. Никто не может, а они могут. А как только мы выжмем всё из них всё, то тут наступает пора избавиться от ненужного материала.

Эмиль Сьюди брезгливо поморщился, а Тред Крий зло оскалился после таких слов незнакомца. Однако после этого тон таинственного человека стал серьёзнее и жёстче:

– Однако оставим эту забавную ботанику, пусть ею занимается Институт Невероятных Чудес, так, кажется, они себя называют. Что же, это дело в их компетенции, это всё на что способны наши романтики. Выждем время, пусть покажут себя во всей красе. Никаких глупостей, господа, особенно это относится к Вам, Тред, не вздумайте ухлёстывать за госпожой Ф. . Зарубите себе на носу, её муж – это безудержный мечтатель, но он вспыльчив, пылок, и к тому же по уши в неё влюблён. Кстати, насколько мне известно, этот молодой человек имеет не только острый язык, но и острую шпагу. Не ссорьтесь с ними, пока… Пусть всё идёт своим чередом, но всё-таки мне бы хотелось, чтобы Вы вошли в доверие к этим господам. Займитесь этим, господин Сьюди.

– Но я не могу, едва ли они забыли, что я был тогда с Милюзеттой Фейрфак.

– Уже Милюзеттой Аренс.

Лица его собеседников исказились неподдельным удивлением.

– Я знаю точно, что говорю. Тальф Аренс жив и женился на Милюзетте, кроме меня это знаю ещё Милидия и, должно быть, Председатель Совета Волшебников.

– Почему же Тальф не убил девушку?

– А я думаю, он и не собирался её убивать. Ему хотелось поиздеваться не столько над ней, сколько помучить Фискала. Он хотел устроить представление из страданий влюблённого, но в последний момент, он оказался слишком слаб и сентиментален, для того, чтобы быть злодеем до конца, да к тому же и сам был влюблён. Идиот. Двадцать лет не мог выкинуть из головы женщины, не удивлюсь, если все его попытки возвеличиться были только ради неё. Соглашусь, всё было продумано неплохо, его замысел потрепал их всех и виновных и не виновных. Но он сам всё сломал, в конце, надо же растрогался из-за девчонки!

– Из-за хорошенькой девчонки.

– Ну, это зависит от вкуса. И всё-таки, господин Сьюди, о Вас они не высокого мнения, отсюда следует, что довериться они Вам не доверятся, но осторожны с Вами не будут. Покайтесь, признайте свои ошибки, это подействует на чистые девичьи сердца, а юноши слишком легкомысленны в двадцать-двадцать пять, чтобы что-то заподозрить. Тальф жив и это наш козырь. Когда всё будет готово, Вы кое-что нашепчите об этом господину Фейрфак. И тут представьте себе гнев и ненависть молодого страстного, обманутого влюблённого, который поклялся отомстить за свою жену.

– Будет скандал?

– Нет, что Вы это дело чести, только его дело, и как можно, чтобы здесь фигурировало имя женщины. Но такие удары хороши, когда задевают за живое и обрушиваются неожиданно, все вместе. Поэтому, будьте готовы, а заодно и понаблюдайте за настроениями в Совете. Не может быть, чтобы их успех не вызвал завести и злобы, в своё время мы сыграем и на ней. А пока я хочу собрать кое-какой материал, до встречи, господа, в следующий раз я сам отыщу Вас.

Глава 10. Фруалис и Шарлиза.

Лучи вечернего солнца лились через витражное окно, тепло, переплетаясь с золотыми и розовыми тонами хорошенького маленького будуара. В воздухе стоял тонкий запах роз, букеты которых были расставлены в комнате. Четыре девушки приводили себя в порядок, готовясь к празднику. Было заранее решено, что в этот вечер на маскараде четыре знакомые нам пары, обыграют четыре времени года. Что ж было бы весьма забавно посмотреть на кадриль, состоящую из зимы, весны, лета и осени. Оливия тонкими пальцами закрепляла ландыши по верху своего платья, Юнона заканчивала укладывать свои рыжие волосы под венок из васильков, ромашек и других полевых цветов, Иванджелина шнуровала завязки на рукавах своего алого с золотом платья, шнуровка была похожа на поспевшие колосья пшеницы. Все четыре молодых девушки весело переговаривались, шутили и напоминали четырёх лесных нимф, так легки, нежны и неуловимы были они, точно вышедшие из грёз юного поэта. На несколько мгновений Милидия замерла в нерешительности у зеркала. Она совсем не была похожа на зиму, такой, как её обычно представляют, холодной, строгой. Напротив, образ, созданный ею, раскрывался совсем иначе, особая утончённость и хрупкость девочки, делали её по-своему величественной, а лёгкое белое платье с серебряной вышивкой, синими и голубыми вставками лишь сильнее подчёркивало нежность и чистоту этого юного создания. Пальцы щёлкнули по замку инкрустированной перламутром шкатулки и извлекли из неё жемчужное ожерелье. Колеблясь, с детской стыдливостью, она надела его на шею. Чуть розоватый теплый жемчуг, оказавшись рядом с холодными тонами, неожиданно сыграл цветом слоновой кости и подружился с образом.

– Какой изысканный жемчуг, – улыбнувшись, отметила госпожа Риверс.

– Я не ожидала, что он подойдёт мне, я просто хотела надеть его для него. Мне, правда, хорошо?

– Да, очень.

Через несколько минут девушки, сопровождаемые своими кавалерами, спустились в бальную залу, где Фискалу и Милидии пришлось оставить своих друзей и, исполняя обязанности хозяев, уделить внимание начавшимся собираться гостям. Сначала юную госпожу Фейрфак смутило такое количество незнакомых людей, которых она должна была принимать сегодня. Кроме того, девушку смущал избыточный интерес, проявленный к её персоне. Все стремились быть представлены ей, пытливые, изучающие взгляды скользили по ней, нападая со всех сторон. Но, впрочем, на что же она рассчитывала? Всем действительно было интересно узнать, что же это за девушка, вызвавшая тот прекрасный, сказочный звездопад. История её была так загадочна и невероятна, что все стремились подыскать к ней хоть какой-то ключик. И потом, что же это за жемчужина, которая покорила сердце насмешливого, очаровательного волшебника, который, точно желая любоваться ею в одиночестве, увозит её на месяц сразу после их венчания неизвестно куда. И теперь, когда её муж, всё-таки видимо решил показать её свету, нельзя было не попытаться её рассмотреть.

Но Милидия не была брошена на произвол судьбы и толпы. Фискал всё это время был с нею и, глядя на его спокойствие и лёгкость в общении с окружающими, она обретала уверенность. Живой, от природы пытливый ум, прекрасная память, хорошее воспитание, врождённое обаяние помогли освоиться молодой хозяйке. И вот уже снова засеяла её лучезарная улыбка. Карие глаза девушки излучали порою пытливые, порою добрые, порою насмешливые, порою озорные взгляды. И всё же, как мило они смущались и отводились в сторону, когда васильковые глаза Фискала одаривали её самыми нежными и ласковыми взорами, на какие он только был способен. И в этих взглядах ловила она благодарность. Девушка была вознаграждена за то, что надела жемчуг, её муж был рад видеть свой подарок на ней.

У многих людей счастье, красота и юность возлюбленных вызывали странные приятные чувства, какие бывают у людей, которые долго смотрели на ложь, малодушие, трусость и гонку за наживой, и неожиданно увидели на своём пути неподдельную любовь, искреннюю дружбу и талант, лишённый прикрас и фальши. Это было так ново и прекрасно, что глядя на них, даже злые становились чуточку добрее, трусливые капельку смелее, лживым хотелось говорить правду, а жадным открыть своё сердце миру.

Однако, чуть освоившись в обществе волшебников, Милидия стала различать в иных взглядах нечто большее, чем праздное любопытство. Какую-то необъяснимую интуитивную неприязнь, почувствовала она к человеку, который был представлен ей, как господин Тред Крий. Безумно раздражало, то, что он постоянно курил, ещё утром её задела его вульгарная и циничная манера вести себя, и сейчас неприязненное впечатление лишь усилилось. Он постоянно и, пожалуй, слишком откровенно смотрел на неё, от этих взглядов хотелось стать чем-то маленьким и незаметным, чтобы можно было спрятаться где-нибудь. Но, несмотря на внутренне смятение, внешне госпожа Фейрфак осталась непроницаемо, спокойна и горда, послав при этом дерзкому поклоннику один из своих самых строгих, холодных и надменных взглядов. Кроме того, наблюдательная девушка обратила внимание на то, что ни одну её возмутило подобное выражение лица этого человека. Фискал тоже уловил эту игру, и, разумеется, наказал Треда Крий, сверкнув своими васильковыми глазами так, точно делал меткий выпад шпагой. Всё это сопровождалось учтивыми улыбками, но даже в них Милидия уже научилась читать скрываемую иронию. Однако с некоторых пор, всё, что касалось её лично не вызывало у её мужа ни легкомыслия, ни насмешки. Напротив, господин Фейрфак был, даже, пожалуй, излишне внимателен и осторожен с нею. Оберегал от всего, обращался с ней, как с хрупкой фарфоровой вазой, которая может разбиться даже от самого лёгкого дуновения ветра. Милидию трогала такая искренняя забота о ней, но порою её внутренняя гордость, стремление к свободе и независимости готовы были взбунтоваться против такого положения дел. Кроме того, молодая женщина совсем не желала, чтобы её мужа считали пылким ревнивцем. А что до подобных нахальных поклонников, так она сама сумеет избавиться от них. Любая умная женщина должна уметь постоять за себя и ставить на место тех, кто слишком многое себе позволяет, а не вызвать излишний шум возле своей персоны и не докучать своим близким жалобами. Мужчины так вспыльчивы, что подобная ссора легко может дойти даже до дуэли, а ей очень бы не хотелось, чтобы из-за какого-нибудь Треда Крий, или из-за какого-нибудь ещё, Фискал подвергал себя опасности. Поэтому, послав господину Крий в наказание строгий, холодный взгляд, который сразу же сбросил его с небес на землю, Милидия предпочла больше не обращать на него внимание.

Окружённая поклонниками, ни к одному из которых, она, кажется, не проявляла интереса, но собирала их вокруг себя, точно следуя привычке, постоянно смотрела в их сторону Фруалис Леверг. Она бы уже тысячу раз уничтожила бы Милидию, если бы глаза её убивали, как взгляд Медузы Горгоны. Но в отличие от мифического героя, эта молодая женщина была весьма привлекательна, такая как она обыкновенно пользуется успехом. Высокая, хорошо сложенная блондинка с неплохими чертами лица, тщательно загримированными косметикой. Она бы была должно быть очень красива, если бы не ледяной взгляд змеиных глаз. Он пугал госпожу Фейрфак. И ещё одно, очень не понравилось Милидии, госпожа Леверг, пожалуй, слишком часто для молодой женщины прикладывалась к бокалу. Не слыша, о чём Фруалис говорит со своими поклонниками, Милидия поняла, что обсуждают они её саму. Что же, даже это её не трогает, пусть сплетничают, она будет выше всего этого. Но этот змеиный взгляд ужасен.

Считая, что обращать внимание на такие гадости, которые делают с разной периодичностью люди вроде Фруалис Леверг мелочно и глупо, Милидия обратила свои карие и живые глаза в другую сторону. Странные чувства вызвала у неё молодая женщина в тёмно-синем, едва ли не чёрном плотном платье, очень странный выбор для маскарада. Сама она была похожа на Диану Воительницу, строгие точёные черты лица, иссине чёрные волосы, туманно-зелёные глаза, чёткие скулы, неестественно сжатые губы, высокий, неплохо сложенный стан, не отличавшийся правда девичей хрупкостью, но и не имеющей в себе ничего грубого или некрасивого. Она была очень хороша, но, пожалуй, нескончаемо печальна, это выдавали её томные глаза и их болезненно выразительные взгляды, которые она направляла в сторону госпожи и господина Фейрфак.

– Милый, а кто эта печальная девушка у стены, в тёмно-синем? – Спросила Милидия.

– Это Шарлиза Трексон, – небрежно бросил Фискал, – она, кажется, из Бронзовой Ложи.

– Но какое страдание у неё на лице.

– Не спорю, она, пожалуй, всегда так меланхолична, всегда одна и ни на кого не смотрит.

– Позволь, я оставлю тебя, мне кажется, она очень нуждается в чьем-либо участии, может быть я смогу помочь.

– Как пожелаешь.

Госпожа Фейрфак взяла в руки прекрасную белую розу и проскользнула к одинокой особе у стены.

– Добрый вечер, – пропела юная Милидия своим чистым девичьем голосом. – Мы, к сожалению, не были, друг другу представлены, и поэтому прощу Вас простить меня, если Вы сочтёте за дерзость моё желание познакомиться с Вами.

– Кто Вы, мне известно, но какое Вам дело до того, кто я такая? – Голос госпожи Трексон прозвучал с ледяными строгими нотками.

Милидия смущённо потупила глаза, её обжог холод этого замечания.

– Вы рассердились, прошу простить, и, пожалуйста, примите от меня эту розу. Мне показалась, она чудесна.

Испуг, непонимание промелькнули в лице Шарлизы, когда она трясущееся рукой приняла протянутый ей цветок. Где же здесь подвох, в чём скрытая насмешка? Тщетно искала она её в свежем личике доброй девушки, оно было так же наивно и по-детски доверчиво. Поняв это Шарлиза Трексон повнимательнее всмотрелась в юную госпожу Фейрфак:

– Неужели, правда, то, что говорили о Вас, правда, что у Вас сердце ангела?

– Ну что Вы, госпожа Трексон, какие глупости.

– Глупостью было завидовать Вам и ненавидеть Вас, в то время как Вас невозможно не принять в сердце, неудивительно, что Вас любят все вокруг, даже он.

Всё что услышала Милидия было так откровенно, что нельзя было не понять чувств говорившей. Эта женщина была влюблена в Фискала, а он, понимал ли он это? Если он это знал, то, как он был жесток, к ним обеим позволив своей жене встретиться с Шарлизой.

– Не беспокойтесь, девочка, он ничего не знал, и Вы меньше всех виноваты в том, что он любит Вас, что выбрал он именно Вас.

– Простите меня, мне не следовало говорить с Вами.

– Мне нечего прощать Вам, скорее это я виновата перед Вами в том, что желаю того, что мне не принадлежит. Но это всё в прошлом. Это было до того, как я увидела Вас, Вы достойны любви верной и прекрасной.

– А Вы?

– А я не буду мешать. В этом нет ничего печального, всё в порядке вещей. Жизнь – лотерея и Вы вытащили счастливый билет. И оценивая всё справедливо, нельзя не думать о том, что счастье ещё никогда не попадало в более достойные руки.

– В этом мире немало рук, достойных счастья.

Шарлиза с горькой насмешливостью покровительственно осмотрела собеседницу.

– Да, Вы идеалистка, впрочем, по-другому быть и не могло. Ведь вызвать тот звездопад могла либо фанатичная дура, не понимающая, что она делает, а Вы не похожи на такую, либо безудержная, смелая мечтательница и идеалистка, готовая до конца идти за свои идей, до последнего вздоха отстаивать их. Поэтому они и летят, как мотыльки на пламя, они всё понимают, даже слишком хорошо, всё понимают, у них нет никаких иллюзий, но иначе они, увы, не могут.

– Откуда Вы так хорошо всё понимаете?

– Значит, это правда, я узнала Вашу правду. Всё верно, для того, чтобы отыскать правду надо не просто дойти до неё умом, но и почувствовать сердцем. Я тоже жила и чувствовала, может не так глубоко, как Вы, но всё-таки.

– Как бы не распорядилась судьба, я искренне желаю Вам счастья с хорошим человеком.

– Какой же Вы ещё ребёнок во всей вашей наивности, непосредственности и чистоте. Определённо, Вас невозможно ненавидеть. И всё-таки высоко оценив Ваше милосердие, Вашу доброту, Вашу снисходительность и Вашу деликатность, я не могу принять Вашу дружбу.

– Но мне показалось, Вам необходимо чьё-то участие.

– Нет, я прекрасно обхожусь и без него. До свидания.

А между тем заиграла музыка, и начались танцы. Весь горький осадок, в Милидии, после разговора с госпожой Трексон тут же был растворён, но не без помощи Фискала, который так умело крутил её в вальсах, кадрилях и полонезах. Но более ценна была та горячая любовь, то обожание, которое она читала в глазах своего мужа. Находясь рядом с ним, она забывала обо всём на свете. Простим им их молодость и опьянение любовью, которые делали их нечувствительными для злобы и завести, которые зарождались в низких сердцах. Они не могли видеть всего этого, ведь счастье слепо, но всё же подобные чувства чуждые им, существовали в других, однако об этом после.

К концу подошёл третий танец, ах, как было бы прекрасно, если бы он не заканчивался никогда. Но, увы. Верхом неприличия было бы отдавать предпочтение одной и той же даме четвёртый раз, особенно, когда Вы хозяин дома. Понимая это Милидия ласково произнесла:

– Теперь, пожалуйста, сделай мне приятное, пригласи какую-нибудь девочку, которая стоит и скучает без кавалеров, например госпожу Уикхмен, – это была хрупкая семнадцатилетняя блондинка, робко жавшаяся к матери, хотя девушка была весьма хорошенькой, но для неё это был первый выход в свет, она почти никого не знала и была так неопытна. – Мне кажется, она будет очень рада этому.

– Как Вам будет угодно, любовь моя, – и знакомая ирония скользнула в его глазах, – но помните, в душе и помыслах я только с Вами.

– Ценю Вашу преданность.

Когда Фискал оставил её. Милидия разгорячённая танцами, обмахиваясь веером, принялась взглядом искать среди гостей господина Солано. Как ни сильно было очарование Фискала, Милидия всё-таки ухитрялась следить глазами за гостями. Она видела, как в начале вечера появился господин Солано, чем-то раздосадованный и угрюмый. Он поздоровался и немного поговорил с кем-то из мужчин, но вскоре его обществу те предпочли общество прекрасных дам и закружились в карнавальном колесе, а первый помощник Председателя Совета Волшебников остался наедине со своими пасмурными мыслями. Не ускользнуло от госпожи Фейрфак и то, как, не решаясь с юношеской робостью, Патрик Солано попытался пригласить Шарлизу Трексон, однако был, отвергнут. После чего Милидия слишком увлечённая Фискалом потеряла его из виду.

– Позвольте ангажировать Вас на танец, – как из-под земли рядом с Милидие вырос Тред Крий, он, оскалившись, улыбнулся, – пока Ваш верный хранитель, так ревностно оберегающий Вас, решил поразвлечься.

– Сударь, Вы забываетесь, говоря о моём муже, – холодно отрезала молодая женщина, подбирая как можно наиболее ледяные слова, лишь бы отделаться от неугодного любезника.

– Прошу прощения господин Крий, но госпожа Фейрфак уже приглашена мною, – к ним неслышно подошёл Патрик Солано, появившись точно тень отца Гамлета.– Прошу, сударыня, – произнёс он, подавая руку Милидии.

Что же Тред Крий получил отставку, его нимфа снова ускользнула от него, но он отнюдь не собирался сдаваться, напротив неприступность госпожи Фейрфак лишь сильнее разжигала в нём зарождающую страсть:

– Что очередная неудача? – Ехидно заметил подошедший к нему Эмиль Сьюди.

– Пошёл прочь!

– Подумать только, что делает с людьми эта маленькая гордячка. Ведь даже Фискалу эта крепость сдалась далеко не с первого раза, но Тред Крий возьмёт силой, то, что другой получил своими томно-нежными взглядами.

– Непременно, я приструню безусого мальчишку и поубавлю спеси его добродетельной женушке, в свой срок я над самой королевой одержу победу!

Под звуки зазвучавшего вальса Милидия и Патрик прошли несколько квадратов, прежде чем им удалось никем не замеченными уйти на балкон, где по счастью никого не было.

– Госпожа Фейрфак, – сухо проговорил секретарь Председателя Совета Волшебников, – исполняя поручение господина Эвирлок, отдаю вам этот пакет.

– Что-нибудь ещё?

– Мне велено передать вам, что разъяснение некоторых мест, о которых говорится в письмах к Вам, а так же более подробную информацию Вы можете получить, расспросив госпожу и господина Аренс, если вы кончено пожелаете узнать более того, что там написано.

– А Вы знаете, о чём там говориться?

– Немного, по-моему, мнению это старая история, которая, конечно, касается господина Фейрфак, госпожи Орнальдегольд и господ Риверс, но никакое влияние на события, происходящие сейчас, не оказывает. Я не совсем понимаю, почему господин Эвирлок захотел посвятить Вас в неё, ведь всё это дела давно минувших дней. Печальные события, о которых я говорю, произошли около двадцати лет назад, и тогда конечно, очень возмутили Совет, но зачем вспоминать об этом теперь? Да, и ещё господин Эвирлок просил передать, что если Вы сочтёте нужным, Вы можете открыть тайну Вашему мужу или кому-нибудь из Ваших друзей. До свидания, госпожа Фейрфак.

– Вы покидаете нас, господин Солано?

– Да, до встречи.

И молодой человек торопливо удалился, оставив юную госпожу Фейрфак крайне заинтригованной. Любопытству, которое бы непременно испытала любая другая на её месте, Милидия не отдала должного, первые мгновения, интрига, которая против её воли закручивалась возле её спокойного счастья, смутила её. Но гордая девушка отнюдь не была настроена поддаваться подобным настроениям, и потому, решила с честью, достойной дочери офицера и дворянина выйти из неё. Но сейчас, во время праздника никто не должен был ни о чём догадаться. И потому, она была обязана спрятать пакет в своём кабинете, чтобы после вернуться к гостям весёлой и беззаботной.

Выйдя с балкона, госпожа Фейрфак поняла, что её минутное отсутствие прошло незамеченным. Фискал отдавал какие-то распоряжения музыкантам, но по его блуждающему взгляду было видно, что он уже начинает выискивать в толпе свою жену. Патрик Солано о чём-то беседовал с Артуром Риверс, ход, хотя и не очень нужный, но весьма любезный со стороны секретаря Председателя. Милидии оставалось только порадоваться, что ей удастся незамеченной подняться на второй этаж, а затем быстро вернуться в бальную залу, как вдруг путь ей преградила Фруалис Леверг. Золотые локоны выбились из причёски, косметика размазалась по лицу, сама молодая женщина пошатывалась. « Да, она пьяная!» – Не успела подумать госпожа Фейрфак, как Фруалис подняла на неё сумасшедшие глаза, протянула в направлении девушки руку, как к маленькой начала скомкано говорить наигранно-слащавым голосом, намеренно растягивая слова:

– Так вот, каков он наш ангел, что держит себя на земле, на той самой грешной, суетной земле, где все люди погрязли в коварстве и зле. Почему бы Вам снова не взлететь, как птице, чтобы оставить этот мир и не видеть своими впечатлительными глазками всего того кровавого турнира, что разыграли здесь вражда и власть?!

– Дайте мне пройти, сударыня. – С прежним спокойствием, точно пропустив всю это тираду, обращённую к ней, произнесла Милидия.

– Летела бы к своим звёздам, такая вся идеальная, оставила бы этот мир и жизнь, светилась бы там, но какая-то ошибка вернула свежесть прекрасному мраморному личику.

– Госпожа Леверг, Вам должно быть нехорошо, оттого Вы и несёте всякий вздор.

– Всякий вздор нашёптываешь ты, своему милому Фискалу, воркуя с ним. И что он нашёл в такой серой мышке, хорошенькая головка, только и всего, интересно, как скоро мальчик наиграется? Милочка моя, он Вас бросит, а Вы будете снова возводить свои полные слёз ангельские глазки к небесам…

– Прекратите, Фруалис Леверг, – прозвучал чей-то мелодичный и уверенный голос, и рядом с Милидией, точно ангел-хранитель возникла изящная Юнона Риверс. – Кажется, вино, которое так любезно разносят услужливые официанты, сильно пьянит Вас, или Вы охмелели от избыточного внимания Ваших поклонников, к которым, какая жалость не удалось прибавить господина Фейрфак.

– Это не Ваше дело, госпожа Риверс.

– И не Ваше, госпожа Леверг.

Фруалис так посмотрела на подруг, точно выбирала, что лучше расцарапать лицо Юноне, или вцепиться в тёмные локоны Милидии. В этот момент с платья госпожи Риверс незаметно слетел приколотый к нему букетик, точнее говоря, это она сама его незаметно отколола:

– Какая жалость, – будто бы огорчённо произнесла она. – Моя милая Милидия, не могли бы Вы мне помочь подобрать новый, прошу прошения, госпожа Леверг, но мы вынуждены покинуть Ваше приятное общество. Au revoir.

Юнона быстро взяла под руку Милидию, и они вдвоём упорхнули точно птицы.

– Рыжая ведьма, кто её просил вмешиваться! – Сквозь зубы процедила Фруалис.

Глава 11. Юнона Риверс.

Юнона Риверс стояла у зеркала, подбирая цветы для букета, Милидия была у порога будуара, стыдливо потупившая свои глазки.

– Ну и что ты опять затеяла? – Не отрываясь от своего занятия, спросила госпожа Риверс, – обдумываешь, что напишешь Фискалу в прощальном письме, решившись на очередной побег из-за какой-то накрашенной дуры? – В тоне молодой девушки не было злобы, но он прозвучал укоризненно.

– Ещё есть Шарлиза, – думая о чём-то своём, прошептала Милидия.

– До которой ему тоже, уж поверь мне нет никакого дела. Должно быть, он даже не думает о том, что госпожа Трексон к нему неравнодушна. А вот тебя он любит больше жизни. – Госпожа Риверс на какое-то мгновение задумалась, точно подбирая нужные слова, а затем спокойно, с неподдельным участием продолжила, – милая моя, я ведь давно хотела с тобой серьёзно поговорить. Не подумай, я ни в коем случае не осуждаю тебя, для этого ты слишком безупречна. Но то, что ты сделала тогда… Мы, ведь действительно, все очень испугались за тебя. Понимаешь, другие, чужие люди могли видеть в тебе великодушного, смелого, благородного и самоотверженного человека, но для нас ты была очень близким другом, мы тебя очень любим, а ты сама отказывалась от жизни. Это было очень страшно, слышать такое от тебя! Я знаю, ты так чиста и невинна, от соблазна и обольщения тебя хранит твоя загадочная судьба, но летая на своей неземной высоте, не забывай хоть иногда заглядывать на землю, хорошо? Бедная моя, ведь я знаю, ты очень многое испытала за свои двадцать лет, когда это было необходимо, ты была очень сильной и смелой, мало кто бы смог так же на твоём месте. Но теперь ведь всё хорошо. И ты сама это знаешь, и потому, пожалуйста, не заставляй нас больше переживать за тебя, потому что порой ты безрассудна в своих поступках, как ребёнок. У тебя очень большое, прекрасное и доброе сердце, но пожалуйста, научись доверять тем, кого любишь, научись принимать любовь других.

– Юнона, – голос Милидии дрожал точно от слёз, – прости меня, ведь я знаю, что поступила очень дурно и эгоистично по отношению к Вам. Я уже очень много думала об этом, может, я не заслужила всего того, что имею, всей той любви, которой меня окружают?!

– Прекрати, опять ты взялась за старое, – госпожа Риверс нежно обняла подругу, – я ведь говорила тебе не об этом, а как раз напротив. Ты должна мне пообещать, что выкинешь из головы подобный вздор и не будешь больше рисковать своей жизнью, она у тебя одна единственная, обещаешь мне это?

– Да.

– Хорошо, я рада слышать это от тебя. Теперь вот ещё что, господин Тальф Аренс жив, не так ли?

– Нет.

– Ложь, ты, когда врёшь, у тебя кончик носа морщится.

Милидия быстро обернулась к зеркалу. Неправда нос у неё совсем не морщится. Юнону явно позабавила эта ситуация:

– Милидия, ты неповторима, но врать ты совсем не умеешь, у тебя всё на лице написано. Видимо, господин Аренс жив, я угадала верно, ещё у Фискала в кабинете по твоему лицу.

– Кто-нибудь ещё это понял?

– Не думаю. Как показывает практика, женщины в этом отношении более проницательны, чем мужчины. А относительно Ивы и Оливии… не думаю, чтобы они были бы сейчас очень бдительны, ибо их внимание сейчас полностью поглощено их предстоящими свадьбами, ну ты сама понимаешь. Ну а теперь, ты прости мне мою настойчивость, но мне бы хотелось услышать от тебя правду, мне кажется, у тебя нет оснований не доверять мне.

– Да, ты права, я, наверное, не должна бы скрывать всё это от Вас, но иначе я поступить не могла.

И госпожа Фейрфак рассказа подруге о том, как разгадала любовь между Тальфом и Милюзеттой, как они вновь обрели друг друга, и про то, как Тальф Аренс пытался её спасти, и про то, о чём сегодня говорил с нею Леоне Эвирлок, и о том, как Фискал пообещал вызвать Тальфа на дуэль, и что только ради того, чтобы её муж не наделал глупостей, она решила скрыть правду.

– Ну а теперь, господин Солано передал мне этот пакет, – закончила она.

– Ты знаешь, что в нём?

– Он сказал, что там говорится о каких-то страшных событиях произошедших около двадцати лет назад, а ещё, что это как-то связано с тобой, Фискалом, Артуром и Ивой.

– Двадцать лет назад мы все ещё были совсем маленькими детьми.

– И ещё он сказал, что если я захочу узнать больше, я должна буду обратиться к Тальфу и Милюзетте.

– И ты так просто пойдёшь к ним?

– Конечно, они ведь стали совсем другими людьми, иногда мне даже кажется, что я нужна им теперь.

– Не знаю, что и думать, ведь люди так просто не меняются, в одно мгновение. С другой стороны, может, в чём-то ты и права, тайны твоей я выдавать не буду, но и ты мне обещай, что без меня ничего не предпримешь.

– Конечно, я и пакет без тебя вскрывать не стану, это было бы нечестно по отношению к тебе, ведь, господин Солано сказал, что это касается тебя тоже.

– Хорошо, значит, прочтём вместе, – хорошее настроение стало возвращаться к Юноне, и она тоном заговорщицы продолжила, – совсем скоро, в один из ближайших вечеров, Вы с Фискалом навестите нас. Мы посадим мальчиков играть в шахматы, и, воспользовавшись этим временем, изучим бумаги. Вот будет обидно, если вся тайна не стоит таких предосторожностей! Ну, а теперь, выше нос, нам пора возвращаться в бальную залу, а то Артур и Фискал уже, наверное, заскучали, бедняжки, не будем больше томить их нашим долгим отсутствием.

И они спустились в бальную залу, где их действительно уже ждали Артур и Фискал. Вечер продолжался, они снова смеялись, шутили и танцевали. Фискал держал руки Милидии и девушка чувствовала через него спокойствие, он вселял в неё веру в жизнь, любовь и счастье.