Читать книгу: «Вечное лето 2.0», страница 2

Митька вспомнил, как летом у них в городе плавился асфальт. Дедушка шёл, и его трость уходила глубоко, оставляя неровные следы на тротуаре рядом с их домом. Когда асфальт остыл, затвердел – как на Аллее славы остались отметки. Пусть не в вечности, но на несколько лет вперёд. Отметки будут, а дедушка – нет. Мальчишка думал о них как о напоминании: что останется после нас? Какие отметки?

"Разве что-то сравнится с морем? Прямо сейчас взял бы стеклянную бутылку и наполнил её до краёв песком и ракушками, красивыми камнями. Сделал бы сотни снимков на память. Или нарисовал? Вдруг во мне, как и в тёте, пропадает художник?" Митька первый раз шёл к морю и испытывал дикий восторг оттого, что это наконец-то случится. Но к радости примешалось какое-то непонятное щемящее чувство, будто он заранее начал скучать по всему. По всему, что происходит и произойдёт. Остановить бы время, как оно прекрасно! Но всё, что ему оставалось, – впитывать, запоминать. Повеяло адским холодом, ветер грубо теребил волосы. Он быстро продрог и остановился у самой кромки, волна целовала стопы. Не мог ступить и шага, словно там, в море, его ждало что-то ужасное. Ощущение новизны и восторга сменилось чувством дежавю. Но что может случиться?

– Чего ты стоишь, залезай скорее! – Севка стоял по грудь в воде и махал ему рукой. – Тут неглубоко! Медуз нет, акул тем более.

Митька решился, пошёл навстречу брату. И стало теплей.

Дом-пироженка

Мальчишки вернулись к ужину, когда стемнело. Уставшие, голодные, но Митька был счастлив и не переставал улыбаться. Севка на него постоянно поглядывал, словно боялся, что тот куда-то исчезнет.

– Ну что, внучата, накупались? – Вероника Львовна успела отдохнуть и выглядела бодрее.

– Севка, я же просила вернуться пораньше. Митька, наверное, устал с дороги, проголодался. – Тётя суетилась, накрывая на стол, показывая матери, что она хорошая хозяйка. – Не сгорели хоть? – Не дожидаясь ответа, крикнула: – Ярослав, спускайся ужинать, всё готово!

– Мам, что поделать, он не хотел из воды вылезать. Пальцы морщинистые, смотри! Солёный, как ваша рыбка. Когда всё-таки вылез, ни за что не пошёл домой, пока солнце не закатилось за горизонт. – Севка сел на своё любимое место, Митька рядом с ним.

– Да, я виноват, – согласился он, – хотел подождать, когда оно в воду плюхнется. Вы, наверное, каждый день смотреть ходите? – Наконец все уселись за стол и переглянулись. Никто, конечно же, так не делал. За год море за окном стало обыденностью. Красивые закаты и рассветы по умолчанию не замечались. Перестал цениться чистый воздух, уединение. Быстро привыкли к тому, что продукты нужно закупать на неделю вперёд, потому что магазин находится в соседнем посёлке, а молоко нельзя оставлять на столе – скисает. Мелочи, приятные и не очень, за год, будто попав в блендер, превратились в безвкусный коктейль без цвета и запаха. Митька со своими горящими глазами заставил их заново взглянуть на то, что у них есть. – Ба, ты видела, какое тут море? Всё так же?

– Ещё не успела, – ответила Вероника Львовна, – окунусь после ужина, вода тёплая?

– Вода – чудо как хороша, – восхищался Митька, – синяя, а наберёшь в ладошки – и становится прозрачной, представляешь? И можно делать разные фигуры из песка. Севка обещал научить строить замки. Весь берег – одна сплошная песочница, огромная, но чистая. Здорово, да? У нас такого нет. Раньше не было песочницы, а потом как поставили одну во дворе – к ней не подойдёшь.

– Почему? – удивилась тётя.

– Малыши облепили, – пояснил он. – Я как-то попытался, но чья-то мама выгнала меня, сказала, что я уже не маленький, грубиянка. Пошёл на качели, только сел, подошла другая: «Уступи, маленький покачаться хочет». Почему как на раскопки ехать, я маленький, а как на качелях качаться и из песка лепить, так большой? Несправедливо!

– Митька, не болтай с набитым ртом, а то подавишься, – сделала замечание Вероника Львовна, – пожалуйста, ешь аккуратнее, не заляпай вишней новую футболку.

– Пальчики оближешь, – вставил Севка. – Повезло Митьке каждый день вкуснотищу лопать.

– Неужели я невкусно готовлю? – нахмурилась Марина Владимировна.

– Ой, мам, не обижайся. Готовишь ты лучше всех, чесслово. Но ведь я никогда не пробовал твоих вареников, – мальчишка улыбнулся и отправил новую порцию в рот.

– Ох ты и подлиза! – ответила тётя, но уже с улыбкой.

– Севка, не завидуй, – как прожевал, сказал Митька, – это только по праздникам. А так – и щи с капустой ем, и морковку. Бо-орщ… Жалко, что тут нет торговцев с варёной кукурузой. Мама рассказывала, как они ходят и кричат: «Чурчхела, пахлава, пирожки горячие».

– Чурчхелу не обещаю, а кукуруза не проблема, – заговорил Севкин папа, – сварим её сами, хоть завтра, но, чур, не мусорить на пляже.

Мальчишки быстро расправились с ужином. Бабушка с тётей начали бесконечно скучную беседу о цветах и винограде.

– Пойдём, покажу тебе дом, – предложил брат, – проведу экскурсию, расскажу правила.

– Разве тут можно потеряться? – пошутил Митька, ему хотелось лечь отдохнуть. – Не думал, что у вас есть правила.

– А у вас разве нет? Помнишь, нужно было закрывать дверцы стеклянного шкафа, не бегать после десяти, потому что соседи снизу будут ругаться. Не хочешь же ты всё лето простоять в углу? – он говорил серьёзно, и Митька ему поверил. В углу? Ничего себе воспитание. Его никогда не ставили в угол. – Шутка. Если мы сейчас по-тихому не смоемся, придётся мыть посуду.

– Убедил, показывай-рассказывай, – согласился Митька, посуды ему и дома хватало.

– Где кухня, ты уже знаешь, – начал Севка, – здесь правил немного: не забывать мыть посуду, когда твоя очередь, иначе нас съедят кусачие муравьи – ам-ам. Лучше не проверять, что будет, если не слушаться. Как я рад, что бабушка приехала: будет хозяйничать, и о готовке можно забыть.

– А я не умею готовить, – признался Митька.

– Везунчик! Мама частенько засиживается за проектом допоздна, иногда так есть хочется, что аж живот сводит. Не соврал, она вкусно готовит, но очень редко. Не сидеть же голодным, поэтому я умею ставить чайник, варить макароны и жарить яичницу. – Севка был горд собой. Мальчишки вышли из кухни и поднялись по лестнице на второй этаж. – Итак, идём дальше. Это мастерская, – произнёс он с придыханием, чувствуя себя гидом, а потом повторил: – Ма-стер-ска-я.

На двери висел Севкин портрет: нарисованный мальчишка улыбался, но глаза выдавали грусть. "Меня ещё никто ни разу не рисовал. Какой я со стороны?" – подумал Митька".

– Сюда, как и в спальню моих родителей, без стука нельзя, – предупредил брат, – нет, не так: лучше и вовсе обходить стороной.

– Почему? Что там? – Митьке стало интересно, что же скрывается за закрытой дверью.

– Ничего особенного. Компьютер, краски, холсты и кисточки. Просто если спугнёшь музу – останешься без ужина или получишь «наряд по дому». «Раз уж у тебя много свободного времени и мало фантазии», – Севка пародировал тётю. – Однажды меня заставили позировать, представляешь? Мама решила, что раз я по ней соскучился, то она поупражняется. Сперва обрадовался, а потом – кошмар! Сидеть нужно несколько часов, да ещё на неудобной табуретке. Получилось красиво, конечно, но я бы не стал повторять. Лучше уж фотография. Щёлк – и готово!

– О, я люблю фотографировать… – Митька хотел рассказать про выставку, но Севка продолжил экскурсию:

– Идём, идём дальше. Здесь ванная. Мы ей пользуемся, когда погода портится, потому что для тёплых дней на улице есть летний душ. Вода там – парное молоко.

– Парное молоко? Фу, гадости какие… с пенками ещё, небось? – скривился Митька.

– Да нет же, нет там никакого молока, и пенок тем более. Выражение такое – «вода как парное молоко». Поначалу непривычно мыться на улице. Ты только представь: на тебя льёт дождь, тёплый и чистый. Хотя вряд ли у вас чистые дожди. Главное правило – не забывать выключать воду, как закончишь. У нас нет счётчиков, но мама постоянно говорит про какую-то засуху в Африке. – они прошли чуть дальше, и Севка остановился. – Спальня родителей, про неё я говорил. Ни-ни, – чуть приоткрыл дверь. Здесь стояла большая кровать и шкаф-купе во всю стену, на окнах задёрнуты плотные тёмные шторы, всё тонуло во мраке. Следующая комната была совсем рядом и практически не отличалась от предыдущей. – Это спальня для гостей, сюда поселим бабушку.

– А меня? – Митька надеялся, что вместе с братом.

– Не торопись! – ответил Севка. На первый этаж мальчишки спустились по второй лестнице. В гостиной оказалось просторно и светло. Стены выкрашены в песочно-персиковый, в углу – пианино, напротив стенки – большой кожаный диван. – Тут пусто, но скоро появится телевизор.

– Что тут нельзя? – Митька внимательно огляделся.

– Баловаться с инструментом и прикасаться к маминому сервизу. Он жуть какой дорогущий. Пойдём дальше, почти добрались до главного. – братья вышли ещё к одной комнате, на двери которой красовался большой якорь. Севка открыл дверь и воскликнул: – Добро пожаловать на борт! – Двухъярусная кровать стояла ровно посередине, из старой простыни сделан парус с рисунком: огромный корабль с мачтами и пиратами на нём. Вещей в комнате немного, точно она не до конца обжита, как и весь дом. Книжный шкаф с учебниками, детскими книгами и комиксами, шкаф-купе да небольшая парта с компьютером. На стене перед партой нарисован дельфин. – Нравится? Мама даже разрешила ей помочь, она обозначила контуры, а я раскрашивал, – похвастался он. Митька бы не удивился, если б распахнулось окно, и появилась фея Динь-Динь, а брат оказался бы не обычным мальчишкой, а Питером Пеном. – Еле уговорил купить мне двухъярусную.

– Для кого второй ярус? – ему хотелось, чтобы брат сказал, что для него. Хотя как Севка мог ждать его, если он сам три дня назад не знал, что приедет?

– Мама говорила: «Зачем тебе громадина, простой будет достаточно». Как объяснишь девчонке, что обычная – она на то и обычная, а эта – та, что надо? Хорошо, что папа её не послушал, он-то понимает толк в кораблях. По вечерам рассказывает про них, я все названия выучил, – а потом добавил: – Ну, почти все.

– Тут часто проплывают корабли? – Митька тут же отвлёкся: – Ого, в твоё окно видно море!

– Да, мне повезло, но кораблей у берега никогда не видел. Говорят, что раньше тут часто тонули судна, что-то вроде Бермудского треугольника, теперь стороной обходят нас и бухту. Но на самом деле здесь слишком мелко, можно идти и идти, и всё по грудь будет. – Севка сделал паузу и продолжил: – А ещё про кровать – иногда, кроме паруса, с обеих сторон вешаю по простыне – и как в самой настоящей каюте. Устроюсь с книжкой в своём маленьком мире. Пришлось пообещать хорошо учиться. Старался, старался, но алгебра, блин, зараза.

– Не положено тебе гостей, при таких-то оценках, – шутливо проворчала Марина Владимировна, которая слышала разговор мальчишек, – но не наказывать же отличника за твою успеваемость. Глядишь, и окажет на тебя положительное влияние, подтянет. Хотя в последнее я не особо верю и отложила деньги на репетитора. На самого строгого репетитора.

– Мамочка, обещаю, что в следующем году – обязательно! Чесслово! – Севка и сам искренне в это верил.

– Ты так говоришь каждый год, а тройки и, как раньше говорили, «лебеди» частенько плавают в незаполненном дневнике.

– Разве я виноват, что Вера Александровна каждый год собирается и никак не уходит? – Севка театрально схватился за сердце и запричитал: – «Что же вы со мной делаете, до инфаркта доведёте, а я ещё пожить хочу! У меня ведь свои дети, внуки!»

– Не паясничай, одного актёра хватит в этой семье. Ничего смешного, между прочим. Вера Александровна в вас душу вкладывает, знания, а вы шалите. Кто в прошлый раз лазерной указкой светил в глаза Лобачевскому и Ковалевской и кричал, что «вампиры среди нас», «математика нас погубит»? Разве красиво?

– Было дело, – легко сознался Севка, пока Митька давился от смеха, – но справедливости ради кричал не я, а Никитин. Я светил, но ведь указку у папы нашёл – значит, и он тоже.

– Он не тоже, – ворчала тётя. – Указку для кота купили, чтобы играть с ним. А то Рыжик растолстел и со стула сам спрыгнуть не может. Вы, кстати, не видели кота? Ладно, убери со стола, вымой посуду, и, считай, забыли.

Севка пробубнил что-то под нос про то, чья сегодня очередь, но поплёлся на кухню, Митька за ним.

– У вас так хорошо. Тебе здесь нравится? – он хотел помочь брату, но скоро понял, что лучше не мешаться под ногами, и сел за стол. Севка задумался и погрустнел. "Не расслышал? Может, вода громко шумит?"

– Думаешь, меня кто-нибудь спрашивал? Как врачи сказали «надо», родители собрали вещи, сдали квартиру в Питере, и вот мы здесь. Мама говорит, что дом купили почти даром. Она с самого детства о нём мечтала, ты же слышал, они с твоей мамой бывали здесь, ещё детьми. А в Питере у меня друзья остались, переписываемся иногда. – вздохнул Севка. – Звонить дорого, да и хорошо ловит только на станции. Про интернет вообще молчу: есть только в школьной библиотеке. Всё тормозит, долго там не просидишь. Мониторы старые, большие и пузатые.

– Думал, что таких уж давно нет, – удивился Митька.

– И я думал. Сюда пока интернет не могут провести, провайдер сказал, нет технической возможности. Мы как на необитаемом острове. Жителей – всего ничего. До города по трассе километров сорок, не меньше. Раньше друзья часто писали, а чем дальше, тем реже. Я-то стараюсь отвечать сразу, а потом жду-жду. Им там некогда, это здесь время медленно тянется. Может, и правда – в разных местах время идёт по-разному? – Севка надеялся, что дело действительно в этом.

– Хочешь обратно? – посочувствовал Митька; он знал, что значит не иметь друзей.

– Не знаю, – задумался он, – уже, наверное, нет. Хотя поначалу очень хотелось. Здесь чувствую себя лучше, а там постоянно по больницам ездили. Сам понимаешь, мало весёлого, когда с мальчишками минуту назад в салки играл, и вот – задыхаюсь. Ладно, когда кто-то рядом, а иногда не могу ингалятор достать из кармана, занервничаю так, что руки не слушаются. Согласись, на нормальную жизнь мало похоже.

Митька молчал, ему только недавно рассказали по Севкину астму. Вспомнил, что мама и его к врачу водила. Проверяли что-то, лёгкие слушали. Боялись, что у него тоже, – наследственное? Или что наслушается про брата и повторять начнёт, чтоб на море уехать? Он почему-то расстроился, что от него скрыли, – не доверяют. Севка молчание расценил по-своему и продолжил:

– Новых друзей тут завёл, да все разъехались на каникулы. Не знаю, успею ли вас познакомить. А так – тепло, море, корабли. Мама с папой не ссорятся, потому что я не болею. По бабушке соскучился, она в Питер звонила раз в неделю, а сейчас раз в месяц. По тебе, ты совсем не звонишь, не пишешь, – последнее Севка произнёс с укором.

Митьке стало стыдно. Он почувствовал укус, хлопнул по руке, а когда убрал, комара не было.

– Мне тут нравится, только комары у вас больно кусачие, – укус чесался, но если расчесать, зудеть будет ещё сильнее.

– Комары? – рассеянно отозвался Севка. – Не люблю комаров. – Поставил в шкаф последнюю тарелку. – Ну что, спать?

Кровать поделили легко: Митька много ворочался, и Севка занял верхний ярус. Сон, который одолевал полчаса назад, теперь не шёл. Слышны были какие-то непривычные звуки – не такие, как дома или у бабушки.

– Севка, ты спишь? – прошептал Митька.

– Нет, а что? – Брат свесился головой вниз.

– Да так, ничего, спокойной ночи. – Митька повернулся на другой бок и вздохнул. Севка спустился и сел с краю.

– Говори давай, любопытно ведь, – настойчиво попросил он.

– Да глупости, – ответил Митька, – просто спросить хотел: твоя мама – она какая? Такая же, как моя?

– Разве что внешне… – начал брат нерешительно, он никогда об этом не думал. – Имею в виду черты лица. Они всё-таки погодки. Твоя археолог, а моя художница, ещё и одевается вон как смешно. Некоторые в школе до сих пор считают, что она моя сестра, а не мама. А когда узнают, говорят: «Вау, какая классная! Вы, наверное, с ней хорошо дружите?» Но мама мне не сестра и не подружка. Иногда кажется, что дома свои любит больше, чем меня.

– Твои родители хотя бы всегда рядом, моих никогда не бывает дома, живу у бабушки. Второй год с собой взять обещают. Нет, я не жалуюсь, хорошо, что мы к вам приехали. Но скучаю по ним очень.

– Думаешь, хорошо, когда, как у меня? – спорил Севка. – Запрётся в своей мастерской, не видимся целыми днями, только за ужином. Вечером спустится уставшая, витает где-то в облаках. Спросит про оценки, даст задание прибрать да помыть посуду, вот и всё общение. Папа днём в городе, когда собираемся за столом, он о своей работе рассказывает. Про каких-то людей, которых я ни разу не видел, про курс доллара и кризисы. Мама тоже не особо слушает, но делает вид, кивает. О том, что у меня нового, никто не спрашивает. Они любят меня и заботятся, но мне их тоже иногда не хватает. Забота копится-копится и обрушивается в виде наказаний или ограничений, понимаешь? Один раз, когда мы ещё в Питере жили, мама по телефону с бабушкой разговаривала, думала, что не слышу. Врач ей сказал, что астма у меня не физиологического, а психологического характера. Слово там сложное, я не запомнил, но суть в том, что любви мне не хватает, избалованный эгоист, и, чтобы всё внимание только мне уделялось, выдумываю себе болячки всякие, притворяюсь.

– Да разве можно такое выдумать? – удивился Митька.

– Оказывается, можно. Можно даже посинеть и умереть, если поверишь, – пугал брат. – Только ошибается врач, ничего я не выдумываю. Здесь ещё ни разу со мной такого не случалось. Хоть внимания даже меньше стало. Ладно, давай спать. Не надо на ночь о грустном, а то не уснём же. – Севка забрался к себе наверх и замолчал, а через несколько минут засопел.

"Я был бы счастлив, если б мог видеть своих хотя бы за ужином", – подумал Митька. Немного поворочался и сдался. Подошёл к открытому настежь окну, привычно сел на подоконник. Дом находился близко к морю, слышно, как шумят волны. Так спокойно: ни шуршащих машин, ни гудков, ни сирен скорой помощи или раскатистого смеха загулявшихся допоздна подростков. Посёлок на отшибе, далеко от туристических мест и больших городов. Севка рассказывал, что сюда приезжают те, кто устал от цивилизации. Митька не понимал, как можно устать от людей, если они хорошие. Сам он всегда скучал по тёплым беседам. Книжка книжкой, но разве она заменит реального друга?

Ночи здесь ещё лучше, чем дни. Звёзды большие, яркие. У Митьки в городе звёзды – как маленькие плевочки, и солнце садилось совсем не так – медленно скатывалось за горизонт, погружая город в сумерки. Мальчишку ещё покачивало от долгой поездки. Всё пытался надышаться невероятным воздухом, насмотреться – и на рассвете, когда сморила усталость, упал на нижний ярус «корабля».

Песочные замки

Первые две недели пролетели незаметно. Братья болтали почти до утра, а с рассветом бежали к морю. Купаться прохладно, а строить замки – самое то. У Севки получалось лучше, башенки выше, сами строения ровнее и устойчивее. Он делал какие-то тайные ходы, подкопы и укрепления. Вокруг замка стояла ограда, а за оградой лес. Митька смотрел и восхищался: такой красоты из песка он не видал. В замке не хватало жизни, поэтому принесли игрушки из киндер-сюрприза: старые, слегка потёртые бегемотики, львята да пингвины. Кого-то определили в дозорные, другие обитали внутри крепости. В подземные ходы никого не отпустили, вдруг забудут?

– Откуда у тебя такие? – удивился Митька. Ему перестали покупать сладости с шоколадом, после того как запретил врач: «Накопительная аллергия». Он и не расстраивался, главное, чтоб вареники не запрещали. Киндеры всё равно любил, бабушке шоколад – ему игрушка. Но частенько попадалась какая-то ерунда: то маленький кривой пазл, то лупа с мутным стеклом вместо увеличительного. Разве можно их сравнивать? Сплошное надувательство.

– Пузатики не мои – мамины. Дома большая коллекция, всё наперечёт, выдали те, что в двойном экземпляре, а то потеряю. Это уж я умею, – усмехнулся Севка.

– Замки у тебя хорошо получаются, вон какие классные, а мои – жуть. – Митька посмотрел на покосившегося уродца, от которого отпал большой кусок, и вздохнул.

– Опыт. Всё прошлое лето один провёл и строил, тренировался. Смывает волной – и снова строю. Иногда фотографирую их, но получается не очень. Не знаю, в чём дело: солнце не оттуда светит или фотоаппарат так себе, – поделился брат.

– Когда фотографируешь, надо ловить момент, у меня иногда… – Митька снова хотел рассказать про выставку.

– Ты уделяешь мало внимания основанию, – перебил Севка, – торопишься, поэтому потом что-то откалывается, рассыпается. Попробуй площадку выровнять, утоптать. Не торопись, смотри, как я делаю, и повторяй. Всё получится.

Митька не успел приступить, как увидел худенького лопоухого мальчишку в клетчатой рубашке, тот шёл по кромке воды, босой, а в руках держал сандалии. Идёт-бредёт, не поднимая головы, всё под ноги себе смотрит.

– О, да это опять Луша из нашей школы, что за человек такой, – скривился Севка, – всегда не вовремя появляется. Главное, чтоб на замок не наступил.

– Какое забавное имя – Луша, – заметил Митька.

– Настоящее у него – Павел, – пояснил Севка, – но как-то раз позвонил ему одноклассник, тот самый Никитин. Хотел позвать мячик погонять, мы иногда играем в футбол возле школы, а трубку взяла мама.

– И что потом? – От упоминаний о чьей-то маме Митька загрустил. Прошло две недели, а его мама так и не позвонила.

– «А Павлуши нет дома, он с бабушкой на рынок поехал, в город», – брат снова подражал женскому голосу, выходило забавно. – И, видимо, очень смешно она сказала, что Никитин потом неделю ходил за ним и подтрунивал: «Павлуша, а Павлуша». Тот не выдержал и кулаком пригрозил. Драться, конечно, никто б с ним не стал, слишком хиленький. Но после этого Никитин перестал его дразнить. Как-то само собой потом преобразовалось в Лушу. Вроде необычно, но и не обидно вовсе. «Луша» ему понравилось, и больше отношения они не выясняли. Луша, аккуратнее! – крикнул Севка, когда мальчишка подошёл почти вплотную к замку. Он остановился, поднял голову и огляделся. Взгляд из-за толстых диоптрий растерянный, точно мальчишка не знает, где он и как здесь очутился. Митьке стало неловко – не обязательно же кричать. Севка попросил мягче: – Обойди, пожалуйста. Не наступай.

– Отлично получается, – робко прокомментировал Луша. Медленно обогнув, прошёл мимо ребят, снова приблизился к кромке, привычно согнувшись под невидимой ношей, побрёл дальше.

– А Луша этот… – Митька замолчал, подбирая слова.

– Что? – Севка не понимал, откуда у брата столько интереса к лопоухому.

– Нормальный? – спросил Митька.

– В смысле? – Севка перестал строить и внимательно посмотрел, прищурился.

– Каждый день тут один гуляет, скучно, наверное. Может, позвать его с нами? Если не задира, – предложил Митька.

Севка нахмурился, хотел было обидеться, что Митьке ещё один друг понадобился. Но Лушу действительно жалко. С кем ему общаться? Вспомнил, как сам прошлое лето всё один да один. В школе не общались, но и ничего плохого он ему не делал, да и замок оценил.

– Луша! – крикнул Севка.

Издалека видно, как тот напрягся, готовый бежать. Но не стал, остановился и покорно обернулся. Что ему делать? Севка вроде никогда его не обижал, но кто знает? К нему брат приехал. А если захочет перед ним силу показать, отыграться на нём? Тут как с Никитиным не получится, этот вон какой высокий. Но не хотелось думать о том, что драка намечается, вдруг обойдётся? Севка подбежал по хрустящему песку и встал перед ним. Что сказать? «Давай дружить?» Вроде не в детском саду, да и знакомы почти год.

– Да-а? – протянул Луша и указательным пальцем поправил съехавшие очки.

– Умеешь строить замки из песка? – нашёлся Севка, но Луша отрицательно покачал головой. – Пойдём, мы тебя научим. Если хочешь, конечно.

Весь день мальчишки лепили новый замок. Луша недоверчиво поглядывал на братьев, боясь сказать лишнее, сделать что-то не то. Боялся разрушить то хрупкое, что получалось сейчас, довериться и разочароваться в братьях.

– Ребят, смотрите внимательно, я по сто раз показывать не буду, – назидательно произнёс Севка, который гордился собой, – хочу построить сегодня самый большой, сделаем фото и поставим в рамочку.

– Я стараюсь. – Луша постоянно поправлял очки, которые всё норовили упасть. Когда он пытался сделать что-то аккуратно, невольно высовывал кончик языка. В школе его дразнили за это, но сейчас расслабился и забылся. А когда вспомнил – огляделся по сторонам: «Видели? Будут ли смеяться?» Но Севка и Митька были заняты главной башней, которая стояла ровно посередине.

– Луша, а ты давно здесь живешь? – спросил Митька, когда решил передохнуть и размяться.

– Нет, года два, как переехали. Дом бабушкин, она старенькая была, ухаживали за ней, помогали по дому. Мама сказала, что так мы сможем сэкономить, раз не нужно пуховик покупать, – Луша нервно хихикнул. Братья не знали, как реагировать, потому что не поняли, шутка ли это.

– О, тут тепло зимой? – позавидовал Митька.

– Не так, как хотелось бы, но теплее, чем в Питере, – вставил Севка, – и уж точно теплее, чем у вас.

Солнце стояло в зените, но мальчишки не чувствовали, как нещадно оно палило. Митька бегал к морю за водой и поддавался соблазну, окунался, после чего снова возвращался к стройке. Пара часов, несколько ведёрок воды, и готово. Они отошли подальше и посмотрели на их творение. Часть, которую строил Севка, была намного лучше той, что построили они с Лушей. Но всё равно – выглядело внушительно.

– Какой большой получился. Башенки такие высокие, класс! – Митька подумал, что если бы сейчас проводили конкурс на лучший замок из песка, они б обязательно взяли призовое место.

– Знаете, не думал, что у нас получится, но, оказывается, здорово строить вместе, – признался Севка. – Теперь не похоже на песочницу для малышей. Настоящее искусство.

Луша был рад, что у него с первого раза вышло неплохо, но больше тому, что его взяли в команду.

– Чуть не забыл, мы ж хотели сохранить на память. Пойду сбегаю за фотоаппаратом, – предложил Митька.

– Если честно, я проголодался, – признался брат.

– Я тоже, – поддержал Луша.

– Пойдёшь к нам обедать? – Митька знал, что бабушка будет не против.

– А можно? – Луша посмотрел на Севку, ждал разрешения. Он сказал, что, конечно, можно, и они наперегонки побежали к дому. Им бы только обернуться назад, задержаться или вернуться пораньше. Но всё случилось, как и должно было.

После сытного обеда мальчишки возвращались к морю – счастливые, беззаботные.

– Митька, ты вставил плёнку? – спросил Луша.

– Луш, тут нет плёнки, вместо неё – карта памяти. Самое главное – настройки правильно выставить, – Митька несколько минут колдовал над фотоаппаратом, пристреливался, – а потом остаётся лишь нажать на кнопку.

– Ой, я, наверное, не смогу запомнить. Мудрёно. Но у тебя так легко получается, – похвалил Луша.

– Для тех, кто не может запомнить, есть автоматический режим, – подтрунивал Севка, но хорошо так, по-доброму, – правда, как у Митьки тогда не получится. Ты, кстати, знал, что он в фотоконкурсе участвовал?

– Знаю, конечно, ты же весь класс попросил проголосовать, – вспомнил Луша, – проголосовал, правда-правда. Фото мне действительно понравилось, захотелось посмотреть на ту Дорогу. Я, после того как её увидел, частенько ходил на станцию поезда встречать.

– Се-евка… – протянул Митька. Неловко, что за него просили, да ещё и целый класс. Но тут же стало тепло на душе: оказывается, он знал про конкурс и даже пытался ему помочь.

– Что – Севка? – отозвался мальчишка, довольно улыбаясь. – Захотелось сделать приятное. Похвастался, какой у меня крутой брат. Ты должен был выиграть. Чёрт…

– Что такое? – Митька витал в своих мыслях и не понял, почему он ругается.

– Как что? Замка нет! – Севка со злости пнул песок.

– Где же он? – Луша поправил очки и начал осматриваться.

– Мы точно тут строили? Может, где-то поблизости? – Митька огляделся по сторонам. Замок слишком большой, чтобы его потерять.

– Да нет же! Я помню, что здесь, – раздражённо отвечал брат.

– Прибой? – предположил Луша, хоть сам понимал, что маловероятно.

– Какой прибой? Всё сухое! – Севка боялся, что сейчас сорвётся на ком-нибудь из мальчишек.

– Ладно хоть киндеры с собой забрали, – Митьке хотелось найти что-то хорошее, чтобы подбодрить брата. Все замолчали. Луша на всякий случай прошёлся по берегу, но ничего не нашёл. Севка помрачнел и ничего не хотел искать. – Не расстраивайся, завтра новый построим. Там и сделаем снимок, я фотоаппарат сразу с собой возьму.

– Четыре часа коту под хвост, – возмущался он. – Получается, что мы напрасно старались? Да и не в этом дело! Думаете, первый раз такое? Я не понимаю, кому это надо. Конечно, оно и так недолговечно, но зачем рушить то, что природа сама разберёт по песчинкам?

– Есть у меня одна идея, как узнать, кто балуется, – начал Луша. – Значит, так: завтра делаем замок, как получится, и уходим…

– И?

– Не перебивай, Севка, некрасиво, – попросил Митька. – Луша, продолжай.

– Замок делают двое, а третий сидит в засаде, – рассказывал он. – Строители уходят, делая вид, что работа закончена, а третий подсмотрит, кто же наш таинственный разрушитель. И – вуаля!

– О, ты здорово придумал. У меня на такой случай даже рация есть, – обрадовался Севка.

– А у меня бинокль! – откликнулся Луша.

Следующим утром они разделились. Севка и Луша пошли прямо к морю, на обычное место. Митька ушёл вправо, взобрался на холм и поглядывал в бинокль, то поверх него. Засада была готова, до отмашки всего полчаса. Чувствовал себя полицейским, которому нужно вычислить преступника. Рация лежала рядом и ждала своего часа. Мальчишки строили очередной замок. Не так старательно, как обычно, но хорошо создавали видимость. Митька осмотрелся: слева «дом-пироженка», справа ребята, а прямо за дюной спрятался неприметный одноэтажный дом. Он был с большой открытой верандой, на которой в кресле-качалке сидела девчонка. Длинные каштановые волосы собраны в высокий хвост, на пухлых щеках румянец. Она то натягивала на колени белую бесформенную футболку, то откидывалась назад, поглядывая на море. Забавно сдувала прядь со лба. Рядом с ней стоял кувшин с лимонадом, который она, задумавшись, пролила мимо стакана. Повернувшись к блокноту, что-то увлечённо писала, а потом снова бросала взгляд в сторону мальчишек. "Почему мы не встречали её раньше? Это она ломает замки? – наблюдая за девчонкой, которая заняла все его мысли, Митька забыл, что должен следить за всем, что происходит вокруг. – Какая же она необычная. Что она пишет? Как её зовут?" Оговорённое время вышло, мальчишки, оставив приманку, скрылись за барханом. Заработала рация.