Читать книгу: «Словно сон: сага о Хильде», страница 6

Вот оно то, что ускользнуло у неё прямо из-под носа. Это был высокий силуэт, чёрный, с бледной кожей. Дыхание оборвалось, когда ей всё же удалось встретить это нечто своими глазами. Он был высотой в три с половиной локтя, с бесформенным лицом, на котором с трудом читались некогда человеческие рот и нос. Худые бледные руки и ноги, голый торс, лишь куски драной чёрной ткани покрывали плечи и голову, создавая подобие капюшона. В одной руке чудище держало секиру, а в другой меч. Хильду сковал ужас. Она видела в этом безобразии знакомы черты, и будто взгляд чудища был ей знаком и пробивался в самую глубь сознания, пробуждая давно забытые воспоминания. То, чем она некогда хвалилась, стояло прямо перед ней в своей самой омерзительной форме.

Чудище воткнуло меч в землю и скинуло капюшон, на лице засверкали вспышки, мелкие-мелкие, и из неоткуда появился череп ворона. Длинный, белый, с горящими глазницами. Ужас охватил Хильду, как огонь охватывает сухой хворост. Слово «чудище» слабо подходило для описания этого. Нечто подняло меч и в три шага подошло вплотную в Хильде.

– Хорошо, что ты узнала меня, – хрипело нечто, словно в глотке у него застряла кость. – Любуйся своим детищем, Кусачий Меч! Ты была так горда собой, не так ли?

Хильда молчала. Страх миновал и не сковал её. Её кровь закипала. Чёрная слизь капала с нечто, а соприкасаясь с землей – прожигала её.

– Ты застала меня врасплох, с лёгкостью убила моих ребят, а затем и меня. Оставила меня на поляне на корм воронам, ты думала, что я не вернусь? – Хильда ничего не ответила. – Молчишь? Даже глаза боишься поднять на то, что сама сотворила. Сегодня уйдёт только один из нас, Хильда, дочь Харальда, жена Скаллигрима Волчей Шкуры.

Хильда не страшилась поднять глаза и увидеть ею сотворённое исчадие, нет – она набиралась сил. Нечто присело и упёрлось своим клювом ей прямо в лоб, она чувствовала, насколько тот острый, кровь побежала по её переносице вниз по щеке и на землю.

– Давай же, посмотри на меня, – настаивало нечто. – Подними свои лицемерные, трусливые глаза и встреть то, что сама сотворила, Хильда Кусачий Меч!

Хильда заорала в гневе. Её удар топором откинул нечто – из его раны сочилась чёрная слизь. Бой начался, деревья разрушались, рассыпались в пепел и пыль. Пульсация учащалась, становилось всё ярче, и она отчётливо видела, что стоит перед ней Вальравен.

Хильда выглядела ничтожно по сравнению со своим противником, который не подпускал её близко. Ей приходилось уклоняться и уворачиваться, меч и секира свистели у её носа, плеча, ноги. Удача – ей удалось заблокировать удар меча и проскользнуть под ногами Вальравена. Своим саксом она пробила коленку нечто, но не успела вытащить свой клинок – тяжелый, как от дубины, удар откинул Хильду на другой конец поля битвы. Вальравен пытался встать, но огромной туше было сложно устоять на костлявой ноге. Удар был слишком сильный, в глазах то и дело мерцали вспышки – красные, жёлтые, зелёные.

– Ты смогла, – прозвучал голос Скалли, который она так давно не слышала. – Тебе осталось добить его. Заверши начатое.

Хильда встала. Ноги запутались. Упала. Снова поднялась. Вальравен стоял на одной ноге и при попытке взмаха секирой рухнул на землю. Хильда всем телом замахнулась и обрубила руку Вальравена, которая тянулась к секире. Но противник не собирался сдаваться так просто. Своими длинными пальцами он схватил Хильду за предплечье и повалил её, холодная земля вздрогнула. Вальравен поднял голову над лицом Хильды, слизь упала ей прямо на губы, но вреда не причинила. Своим клювом он пробил плечо Хильды, та закричала от боли, которая прошла по всему телу. Её же кровь капала её лицо, Вальравен сардонически засмеялся.

– Спустя столько лет скитаний во тьме, в мечтах о мести… Ты сама приходишь ко мне в лапы. Грязная, уставшая, полная печали. Тешишь себя надеждами о спасении Скаллигрима? Знай же: он вечно будет гнить в Хельхейме, и воспоминания о нём сотрутся в каждом мире.

– Меч, – сказал Скалли в голове Хильды.

У неё под рукой действительно лежал меч. Она схватила его и пронзила грудную клетку Вальравена. Он засипел, захрипел, издал бульканье и пал. Хильда поднялась над ним, тело ещё шевелится. Топор вновь крепко держится у неё в руке, в этот раз она не потеряет хватки.

– Ты сам наслал на себя это проклятие, – речь Хильды была уверенна. – Даже со второй жизнью, но я победила тебя. И если надо будет – то и в третий раз я оставлю тебя на корм воронам.

– Скаллигрим знал, – кашляло знакомое нечто. – Он знал, что день придёт. Я знал, что погибелью моей станет женщина, что носит месть на сердце за смерть волка. Воронов я видел, что клюют мой труп… Холодный, белый – настоящий пир для пернатых. Однажды конунг для людей, теперь конунг для воронов. Что дальше, Хильда Кусачий Меч?

– Ты будешь забыт, как и всякое воспоминание о тебе. Твои правнуки не стану слагать о тебе слово, твои родные давно не оплакивают твою погибель, а твоё имя стало не больше чем тенью во мгле Нифельхейма.

– Значит, забвение ждёт меня, – голос Вальравена становился всё человечнее.

– И пустота, – дополнила Хильда и отрубила голову нечто.

Чёрная слизь брызнула из дырки в шее пару раз и перестала. Она вытащила сакс из коленки Вальравена, посмотрела ещё раз на его тело и с каменным лицом ушла в глубь леса. Деревья светились одной прямой полосой, указывая путь. Лес закончился, и она вышла на пустой фьорд, где одиноко стояла лодка. Она знала, что делать.

Sjöunda réttarhöldunum: sköpun og óreiðu¹⁵

Один неоднозначно смотрел на воительницу. Ей лишь оставалось раскинуть руки и пожать плечами. Мунин и Хугин сели на плечи Одина – почему они выглядят такими довольными?

– Гуннар, сын Сигурда не заслуживал даже места в Хельхейме? – спросил Всеотец.

– Его имя будет носиться во мгле мира льдов и тьмы – забытое и ненужное.

– Гордилась ты так его убийством, – продолжил Один. – Но думала ли ты, когда оставляла его на корм моим воронам?

– Нет, – кратко ответила Хильда и подошла к порталу.

– Он совершил акт бесчестия твоего мужа, а ты обесчестила его дважды.

– Он заслужил оба раза, – ответила Хильда.

– А где лежит твоя честь? – вопрос Одина заставил Хильду сжать губы.

– Она у меня в руке, – тряхнув топором, ответила Хильда.

– Истина ли льётся из твоих уст, дочь Харальда? – Один стоял прямо за спиной, так что она могла чувствовать его тёплое дыхание.

– Что меня ждёт дальше? – сменив тему, Хильда развернулась к Всеотцу.

– Моему взору недоступно, что ждёт тебя дальше. Мои вороны не могут достичь того места.

– Что же там тогда? – Хильда смотрела в разлом портала, который не излучал никакого света.

– Узнаешь лишь ты, ступив туда, – ответил Один и рассыпался на перья.

Мунин и Хугин кружили над островом.

Хильда вошла внутрь. Её тут же охватило чувство чего-то отдалённо знакомого, давно утерянного. Она стояла на ледяном поле, где вместо травы лёд и камни; где ветры завывали и носили крошки льда. Не было ни неба, ни солнца, ни луны. Горы, скованные льдом, заточил ветер, который кружил искры мира огня. Безжизненная картина. Огонь Мюспельхейма столкнулся со льдами Нифельхейма. Пар, шипение, жар выковывали гиганта Имира, его туловище, руки, ноги, голову. Огонь предал ему форму и жизнь.

Хильде было сложно понять происходящие. Человеческое сознание не могло справиться с первозданным хаосом. Будто ничто не имело смысла. Проносились тысячи лет, а может, времени и не было вовсе, но она стояла и ощущала, как мир меняется, как из ноги Имира рождаются первые великаны. Как Один и его братья убивают Имира и творят из него Мидгард, Асгард. Великан Имир отдал свою жизнь – и из его плоти было сотворено всё. Хаос состоял из огня, льда и крови. Возможно, она никогда бы не смогла описать то, что увидела. Ностальгические воспоминания, которые она никогда не переживала, никогда не видела до этого момента. Всё это глубоко внутри живёт в каждом человеке. Этот холод. Этот огонь. Эта кровь. Хаос.

От начала и до конца она наблюдала, как творятся миры, как солнце и луна огибают Мидгард и Асгард. Её глаза видели, как Один и его братья вдыхают жизнь в первых людей. Хаос цикличен, повторяется вновь и вновь. Во тьме между Нифельхеймом и Мюспельхеймом, в Гинунгагап – там стояла Хильда и взирала на себя саму, а крошечная Хильда смотрела на тьму Гинунги и видела там нечто знакомое.

Хильда наблюдала за созданием вновь и вновь, и начала она понимать законы, движущие этим процессом. Она осязала время, которое отличалось от того, что царит в Мидгарде. Она карабкалась по замерзшему Имиру, к самому его глазу, который был в пять раз больше неё. Её теплая ладонь топила лёд, и кислота не причиняла ей вреда. Зрачок Имира сузился: он увидел её. Лёд стремительно таял, Имир уменьшился до размеров Хильды. Он был не красив, но и не уродлив. Его длинная борода доставала до его голого торса. Его губы были сухи, а глаза полны вспышек, таких же, как в Мюспельхейме. Хильда тянулась к нему своими губами. Огни Мюспельхейма продолжали топить лёд. Шипение. Пар. Реки кислоты стекали в Гинунгагап. Она чувствовала его губы: они так знакомы, практически родные. Веки её опустились под гипнозом от вспышек в глазах создателя всей жизни.

Она открыла глаза. Остров, жертвенник – всё на месте. В голове было мутно, ей захотелось прилечь на мягкий мох. Глаза слипались: она очень устала. И где-то отдалённо она теперь слышала шипение льдов Нифельхейма и стрекот огня Мюспельхейма.

Áttunda réttarhöldunum: þekkingu¹⁶

Её пробудили лапы Мунина, который прыгал на её груди. И только открыв глаза, она поняла, что не видит она так же, как раньше. Известно ей теперь было, где она. Известен был ей каждый уголок девяти миров, и её переполняло знание. Одина не было на острове – только она одна. Мунин улетел, оставив одно перо, которое приземлилось Хильде на ладонь.

Портал был разрушен, его мраморные куски валялись на земле. Хильда подняла один из них, внимательно изучила и положила назад. Она испила из колодца Мимира, наблюдала за созданием мира – оставались руны, самый сокровенный и загадочный источник знаний. С острова она могла видеть ветви древа Иггдрасиль, что тянулись ко всем мирам.

Впервые подул ветер. Он дул беспорядочно, постоянно меняя направления, будто ища паруса. Лодки у берегов не было. Хильда решила ждать. Инстинкт подсказывал ей, что ветер принесёт с собой то, что доставит её к ветвям.

Что-то ударилось о берег острова. Хлопал парус, где-то покатилась бочка и глухо стукнулась. На землю ступил высокий мужчина, чудаковато одетый лишь в рваные штаны и плащ, застёгнутый вокруг шеи. Хильда удивлено посмотрела на моряка.

– Ай, – окликнул её незнакомец. – Ветер меня принёс сюда, знаешь, где я?

– Гинунгагап, – ответила Хильда. – У тебя добрая ладья.

– Ну да, – ответил моряк. – Сам Ньёрдир её строил для меня! – незнакомец осмотрел крохотный остров и спросил: – Что ты здесь делаешь?

– Прохожу испытания Всеотца, – Хильда подошла к его кораблю. – Доставь меня к тем ветвям.

– Только если покажешь мне, как выбраться отсюда назад в Ётунхейм.

– Договорились.

– Как тебя звать? – спросил незнакомец.

– Хильда Кусачий Меч. Тебя?

– Норвид, Странник Девяти Морей.

Им удалось спустить корабль на воду, и тут подул попутный ветер – корабль тронулся. Парус был полон ветра, и плыли они быстро. Норвид отошёл от штурвала ладьи и присел с Хильдой. Он старался мило улыбаться, но Хильда холодно смотрела на него и то и дело глядела на ветви. Видимо, молчание давило на Норвида: он то и дело пытался разговорить Хильду, но та отвечала «да», «нет» или не отвечала вовсе.

– Как я доберусь до морей Ётунхейма? – спросил Норвид.

– Как только мы достигнем первой ветки, я тебе скажу.

– В твоих глазах пылает знакомый мне пожар – жадность. – Хильда молчала. – Молчи, не разглашай ничего, верно.

Хильда не могла унять в себе голод к познаниям. Она была готова выпрыгнуть из кожи вон, свернуть каждому шею, но получить знания рун. Саму себя узнать ей было сложно, из головы вылетали все мысли. Забылись цели, причины её пребывания. Забылась боль и печаль. Норвид будто видел это всё.

– Я вижу у тебя на поясе мешочек с головой, – Хильда вздрогнула, когда её рука коснулась ткани. – К чему тебя тянет жадность? К крови? Богатству? Знаниям? – Хильду передёрнуло. В голове будто бушевал шторм, где волны крушили драккары о скалы.

– Не могу вспомнить… – Хильда старалась бороться с тем, что овладело ей. – Моя цель?

– Да, Хильда Кусачий Меч, расскажи мне о своей цели.

– Кого-то спасти… – воспоминания были словно закрыты на замок, и из сотни ключей лишь один открывал дверь к одному из воспоминаний. – Он был мне близок… Этот человек.

– Забудь о нём, – прозвучал у неё в голове голос.

Она огляделась: Норвид сидел молча, и никого больше не было.

– Моя цель… – Хильда поднялась и оперлась о мачту. – Ска…

– Он нам не нужен, – прозвучал вновь голос в её голове.

– Хильда, твоя цель – близкий тебе человек! Ты сможешь, – Норвид держала её за руку и помогал ей стоять.

– У тебя нет близких, – голос звучал мерзко, самодовольно. – Нам никто не нужен – только знания.

– Я не узнаю… – Хильда схватилась за голову.

– Нет, ты знаешь кто я. Мы всегда желали быть мудрее, тянулись к знаниям! – воительница узнала саму себя в этом противном голосе.

– Знания? Нет! – Хильда давила ладонями на голову и начала колотить её. – Я не забыла! Не могла! Нет! Нет!

Норвид старался её держать, но ладья врезалась в ветвь, образовав пробоину в корме. Норвида отшвырнуло к носу, и его крохотная голова ударилась о бочку. Хильда тоже упала, лицом вниз, из носа текла кровь, колени были расшиблены, ладони покрыты занозами. Ладья тонула, Странник Девяти Морей был уже под водой, и его тело всплыло спиной вверх.

– Скалли! – Хильда вспомнила.

Её тело наполнилось силами, и она бросилась к Норвиду. Ухватив его, она взобралась по ветке вверх и уложила его. Толстая, размером с десяток драккаров, лишь одна из многих ветвей древа Иггдрасиль. На одной из таких себя подвесил Один.

Норвид не дышал, Хильду загрызал стыд, что из-за её опьянённости знаниями погиб хороший человек. По крайней мере она пыталась его спасти.

– Знания опасны, – голос Одина не принёс ей никакой радости. – Если ты решаешь открыть свой разум для них, то будь готова, что последуют жертвы.

– Кому как не тебе об этом знать, Всеотец? – Хильда не была зла, скорее, расстроена.

– За знания я был готов и до сих пор готов отдать кого угодно и что угодно. Вопрос: стоят ли они того?

– Я никогда не просила об этом, – Хильда грустно посмотрела на Норвида.

– Закончи испытания – и меч станет твоим. Путь в Хельхейм сам покажет себя, и ты совершишь своё предназначение.

Один взмахнул рукой – и за Хильдой открылся новый портал. Древо выглядело удручающе: листва опала, а кора потрескалась. Этого было достаточно, чтобы понять, что времени осталось мало. Она вошла в портал. Один, не сгибаясь, склонил голову над Норвидом, посмотрел на него и просто ушёл.

Níunda réttarhöldunum: eðli rúnar¹⁷

Её душили. Крепкая петля вокруг шеи удушала Хильду. Чудовищная боль разносилась по всему телу, копьё торчало из её груди, и струйка крови бежала вниз. Хильда была очень высоко над землёй. Так высоко, что деревья казались травой, а моря – лужами. Никакие мысли не прокрадывались к ней в голову, только желание избавиться от петли.

День сменился ночью, а ночь днём. Девять раз прошёл цикл, и петля её порвалась, и с огромной высоты она полетела вниз. Земля стремительно увеличивалась, и деревья уже не выглядели такими крошечными. Плашмя она приземляется в озеро, холодная вода живительна. Кровь из раны поднималась на поверхность. Хильда всплыла и выползла на берег. Гнусное копьё не давало ей лечь на спину. Хильда схватила его и принялась тянуть, пока большая часть копья не оказалась снаружи. Ей удалось вытащить копьё. Боль от раны быстро утихала, и она забыла о ней. В глазах мельтешило что-то красное, неразборчивое.

По озеру плыло кровавое пятно, и из воды на неё смотрели чьи-то глаза, гипнотизируя воительницу. Зайдя по пояс, она увидела под водой своей лицо, а в очах непонятные вспышки и мельтешение, которые выстраивались в ранее виданные символы – руны. Прямые линии собрались в магические слова, которые ей также знакомы – обереги.

Они шептали, передавали столько знаний зараз. Хильда слушала, смотрела в глаза самой себе и видела в них руну, одну за другой. Костяшки пальцев жгло, она подняла руки: руны выжглись у неё на коже. Шестнадцать рун тянулись от мизинца левой руки до мизинца правой. Три кроваво-красных руны проступили на её ладони – и оставшиеся три на другой её ладони.

Шестнадцать голосов шептали ей как один:

– Знаешь ли ты, как читать их? Знаешь ли ты, как писать их? Знаешь ли ты, как вырезать их? Знаешь ли ты, как испытывать их? Знаешь ли ты, как просить у них? Знаешь ли ты, как поклоняться им? Знаешь ли ты, как даровать их? Знаешь ли ты, как предлагать им?

– Кровью руны скованы, сокровенные знания. От Fé до Ýr знаю я, как испытать, как поклониться, как предложить жертву, как даровать и как попросить у них, – ответила Хильда.

Одновременно руны на её руках загорелись багрово-красным и потухли. Деревья загнулись, листья обратилась в прах и были унесены ветром, озеро иссохло, обнажив подводные камни. Всякая водоросль рассыпалась, а по небу пробежали молнии – ровные, резвые, они переливались между ярко-голубым и тёмно-фиолетовым. Словно кто-то могучий на небесах метает их или ловко стреляет ими из лука.

Хильда была очарованна, и лишь опустив глаза, она заметила, что ни леса, ни озера больше нет. Она была посреди ничего, в кромешной тьме, которую освещали молнии. Так ни одна и не изменила своего направления – они били строго на север. Хильда пошла, куда указывали молнии. Когда-то ей рассказывал отец, что молнии на небе – это Тор, что бьёт своим молотом по наковальне, выковывая себе доспехи. Маленькая Хильда обожала стоять в грозу снаружи и думать, что где-то там наверху могучий Тор высекает молнии своими ударами.

Её привело к выжженному полю, на котором лежало пять мёртвых мужчин. В руке каждый держал топор или меч. Хильда прошлась между трупами: все мужчины выглядят более-менее одинаково и лицами, и одеждой. Причиной к кровопролитию послужил увесистый мешочек серебра. Богатство заставит даже братьев убивать друг друга, оно сеет раздор среди родных и друзей. Истинное проклятие любого человека и естество руны Фе. У каждого из мужчин на шее были амулеты с заклинанием на несметное богатство, но все как один допустили ошибку в сочетании рун и наслали на себя не благословение, а проклятье.

– Руны коварны, – прозвучал голос Одина, но поблизости его не было. – Без знаний они смертельно опасны, если ты их собираешься заговорить. Помимо письменности они способны на невиданное. Стены Асгарда защищены рунами, которые даже самый искусный маг Ётунов не обойдёт.

– Как мне получить знание? Они со мной стольким поделились, но мало я поняла, – сказала Хильда и подбоченилась.

– Руны можно изучать на своей шкуре… – Хильда слышала, как он затаил дыхание, и она ощущала его ухмылку на лице. – Или принести жертву им.

– Хватит ходить вокруг да около, Отец павших! Какую жертву?

– Они сами тебе покажут, – вполголоса ответил Один.

Хильда посмотрела на шрамы на своих руках, но руны не горели. Она устала от загадок, поисков, и может она бы уже сдалась, если бы не тянущаяся за ней вереница точек невозврата. Скалли уже совсем рядом, она чувствует это. Ей остаётся довериться своему инстинкту и идти, пока не появится знамя.

Стоявшая темнота не походила на ночь: она была необычайно неживой, неподвластной глазу, холодной и жуткой. С поляны Хильде удалось выйти в пролесок и идти между чёрных деревьев, будто кто-то окунул их в чан с краской и небрежно расставил. С просёлка Хильда вышла в полноценный лес и продолжила брести – пейзаж менялся. Синие огоньки, как светлячки, хаотично планировали от дерева к дереву. Хильда следила за ними и уловила траекторию, по которой они двигались. Два огонька вырисовывали руну Райдо, а другие три руну Тюр. Она была на верном пути.

Девочка, совсем одна в этом лесу. Хильда перепугалась, прищурила глаза, пытаясь разглядеть лицо во тьме. Светлые волосы девочки выделялись и блестели как золото. Хильда осторожно подалась вперёд – девочка отшагнула.

– Что ты делаешь здесь? – спросила Хильда. – Как тебя зовут?

Девочка мотнула головой и рванула вглубь леса – Хильда за ней. В голове Хильды скакала мысль: это часть испытания или малютка действительно потерялась?

Погоня была долгой, Хильда еле дышала, а девочке хоть бы хны. Они остановились. Шустрая девочка бодро смотрела на взрослую версию самой себя. Хильда поняла это во время погони, когда ей удалось схватить малютку за рукав, и лишь на мгновение она увидела знакомые черты лица, знакомые зелёные глаза. Девочка насупилась и топнула ногой:

– Зачем тебе это? Мы могли бы быть кем угодно, но ты предпочла жизнь воительницы!

– У меня не было выбора, – переводя дыхание, отвечала Хильда. – Ты права: у нас были все возможности стать кем-то лучше, но толку? Я достигла славы, всего самого наивысшего!

– Ценой тысячи жизней! – буркнула девочка. Её глаза сверкали как два зелёных драгоценных камня.

Хильда подошла ближе к ней и крепко обняла. На руке засверкали руны цветом огня, переливаясь от жёлтого к синему.

– Мне жаль, что всё вышло именно так, – девочка обняла Хильду.

– Ты меня забудешь, как и их? – из тени позади маленькой Хильды вышли её родные, включая Хьялмара.

– Мне бы так не хотелось…

– Ради Скалли? – казалось, понимающе спросила девочка, но в голосе её звучала мольба.

– Ради Скалли, – Хильда сжала губы, и глаза её намокли.

– Неужели один человек стоит воспоминаний о пятерых?

– Когда я была маленькой, мир казался простым: есть плохое, есть хорошее, нет ничего между. За плохие деяния тебя наказывают, а за хорошие хвалят. Мир полон красок, есть всё, о чём только можно мечтать. Но потом мир рушится.

– Он разрушился и для тебя? – спросила девочка.

– Со смертью матери я не могла смотреть на счастливых людей. Хьялмар пытался меня успокоить, заставить смеяться, но я была погружена в обиду, что мать оставила нас так рано. Не было её вины, и любила я её очень сильно, из-за этого во мне просыпалась обида. Лишь обретя Скалли, я смогла вновь улыбаться и смотреть на мир иначе.

– В Хельхейме только воспоминания о нём будут с тобой, – заявила девочка.

– Он стал для меня всем – моим солнцем, моей луной; моим дыханием и моим сердцебиением.

Хильда встала на колени и с невыносимой грустью посмотрела на саму себя, на свою мать, Хьялмара, отца и старого друга. Она будет скучать по ним, если когда-либо ещё вспомнит о них. Руны ясно давали знать, какую жертву они хотят. Это жестоко, но и плата честная за их могущество. Ей лишь оставалось сказать одно:

– Я жертвую свои воспоминания о себе самой и близких мне людях.

Было невыносимо наблюдать за тем, как тени матери, отца, брата и друга рассыпаются в прах и взмывают вверх. Навсегда забытые, всякое воспоминание о них пропало, словно их никогда и не существовало. Будто в сердце кто-то вложил кусок льда, такой холодный, жгучий. Пальцы крепко вцепились в колени. Маленькая Хильда смотрела на себя взрослую и озорными детскими глазами улыбалась – Хильда улыбалась в ответ и не сдерживала слезы. Сначала девочка превратилась в тень, а затем растворилась в воздухе, оставив за собой легкий, беззаботный детский смех.