Читать книгу: «Рой», страница 5

– Почему ты так поступила?

– Мне просто нравились твои стихи.

Она собиралась уходить, я открыл дверь, а на улице лил дождь.

– Сейчас, я принесу зонтик.

– Не надо.

И она шагнула, исчезнув в дожде. Небо при том было белым.

Уже неудивительно, что все сны снились мне только в диапазоне моей комнаты.

Пока я вспоминал это, раздался звонок. То был Артур.

– Здаров. Ну что, во сколько мне подъезжать?

– Куда?

– Как куда? К тебе, мы же договорились, что я помогу тебе расчистить сад.

Я совершенно забыл об этом. Честно сказать, я и не хотел ничего помнить из людского. Точно так же я запамятовал и о том, что всё заросло. Urtica колола ноги и руки, пока я доходил до своей комнаты. В доме было два входа, посему и шёл через второй, там, где растения были выше самого рослого моего знакомого. Через три часа сад стал двором. Территория оказалась весьма большой, я и не помню, когда её такой видел. Это мы ещё не прошли всё, но сего хватало. После очередной игры с Артуром в шахматы, мы дождались Иосифа. Артур уехал, а мы, как всегда, принялись пить. Через час нам уже не хватало, и я решил выйти в магазин. Когда я вернулся, Иосиф уже спал.

Я зашагал по комнате, и он открыл глаза и с резкостью кобры поднялся.

– Хорошо, что ты тут. Мне приснилось, как ты уходишь в сад и растворяешься, а я бегу за тобой, кричу, но тебя уже нет.

– Ха, запишу это в рассказ.

Меня стало ужасно воротить, тело не слушалось, голова кружилась. Я не мог уснуть и постоянно ворочался. Знаете, мне даже нравилось. Обычно, я терпеть не мог подобное, но сегодня особенный день, – мой первый и последний. Почему бы не начать ценить его.

Наутро Иосиф уехал на работу, а я, проводив его, снова улегся. Мне снились сношения с женщинами. Удивительно, но я разучился о них думать. Всё своё детство, школьные годы, учёбу в колледже они сопровождали меня. Самые разные, казалось, самые интересные. Однажды я пришёл к софизму, что встречался только с мертвецами. Ведь в действительности то их нет: они, может, и живые, повыходили замуж, ушли к моим "друзьям", просыпаются, и дышат каждый день, но для меня они не существуют.

Всё тоже самое. Обед, подъём, сигарета. На удивление в тот день она получилась идеальной. Машинка для гильз не предполагала полностью забивать табак. Но вот она соскочила у меня из рук, и я проделал ту же операцию по набивке сначала, тут то она и забилась по самый фильтр. "Наверное и с людьми так же, – подумал я, – стоит только соскочить, сделать заново, и ты становишься самим совершенством". Чай, книги, ничего нового. Взялся за уборку… Что? Не может быть! Куда я лезу? На турник! Что у меня в руках? Гантели! Видимо, Господь решил дать мне день особенный. Я даже отказался выпивать с Артуром, когда тот позвал.

Честно сказать я находился в подавленном состоянии, мне не хотелось больше алкоголя. Если устал бездельничать – работай, устал работать – бездельничай.

Так я провалялся до шести утра. Ощущение, что я нахожусь в паутине, которую сам же и сплёл. Словно за воротами нет жизни, всё умещается в пятьдесят квадратных метров. На улице для меня ничего не существует, что может быть хуже этого? Одно дело, когда принижаешь себя и считаешь, что мир интересен и полон жизни, а в другом случае, – находишься на белом свете. Только не на облаках, не среди ангелов и усопших страдальцев, а в белой комнате.

– Это твоя комната, – говорит Господь.

– Но тут ведь ничего нет.

– Тебе ничего и не нужно.

Мне вспоминалось детство. Яркие краски и резкое осознание того, что это всё – сплошная линия. Это же был действительно я. Передо мной расстилалась жизнь: вечное увлечение, знакомства, события. Кто-то сейчас отгуливается по полной, у кого-то другого стоит гул в ушах. А я пришёл к смирению, меня никто не вытащит кроме самого себя. Наверное, те руки, которых я желал, остались недосягаемы навсегда. Но вот я, скрученный, сижу в яме, весь грязный, замызганный, по мне ползают насекомые, и мне тянут руку.

– Вставай, жизнь впереди, тебе надо ещё купить машину, учиться дальше, завести семью.

– Спасибо, не надо.

Тут мой товарищ-путешественник:

– Мы найдём или создадим себя в пути.

– Мои ноги атрофированы.

И сотни подобных людей тянули мне руку помощи. Я гряз в этих мыслях, как мы грязнем все. Мы все чего-то жаждем, ждём, надеемся. Для нас не существует ничего, и как только наши желания будут исполнены, мы по-настоящему поймём, кто мы есть. В один прекрасный день вуаль желаний скинется. "Я наконец-то купил новую машину, дальше будет дом". А после? Я уверен, кто-то да найдёт, чего желать дальше. Это жизнь, да? Движение и ещё раз движение. Не всем дано быть ветром, кто-то мирно растёт как дерево, пуская свои корни глубоко под землю. Опадает, даёт плоды, сгорает, съедается термитами, всё, что угодно.

Я не потреблял алкоголь второй день. По традиции проснулся в обед. Вроде бы немного посидел на скамье. Ни о чём не думал, забыл о людях. К трём часам позвонил Артур:

– Слушай, я могу откиснуть у тебя? Вчерашняя ночь была слишком весёлой.

– Конечно.

В основном мы молча сидели. Я смотрел объявления шахматных досок, так как моя была слишком мала и неудобна.

– Почему бы нам не вырезать собственную? – спросил Артур.

Я немного умел это делать, но особым желанием не горел.

– Если делать хорошую, то это будет очень трудно, – закуривая сигарету, ответил я.

– Да и всё равно, зато своя.

Тут я призадумался, мысли улетели. "Всё равно, зато своя", эти слова повернули меня. Всё равно, что это руины моего дома, зато они мои; всё равно, что у меня нет цели, зато её отсутствие полностью принадлежит мне. Как же быть? Я так и не ответил на вопрос. Как же быть с тем, что у меня нет желания жить. Не за что зацепиться, нет чувство долга. Я совершенно не пригоден для социальной жизни. Возможно, всё-таки, это и есть моя цель: далеко-далеко возвести дом, почувствовать себя в нём живым.

Постепенно я начал замечать, как чувства эмпатии к людям пропадают. Раньше я был первый в очереди на сопереживание, а сейчас другие глаза, руки и ноги – только объекты. У этого объекта же тоже есть чувства, но почему-то я их больше не ощущал. Невыносимо. Меня больше не греет людское тепло, нет огонька в душе. Все слова я почти что пропускаю через себя, и моментально они уходят в забвение. Чувствую себя деревянным. Бесконечный цикл. Сначала есть воодушевление, затем оно меркнет и не показывает себя ещё очень долго. Потом всё чёрное, выходящее из недр сознания, вновь является у порога.

– Сейчас я тебя отмою, моё вдохновение, только больше не уходи.

– Я хочу дом в лесу.

– Будет тебе.

– Хочу повидать мир.

– Мы сделаем это.

– Хочу запомниться людям?

– Ты можешь прекратить придумывать глупости?

И так вдохновение просит всё больше и больше.

"Если бы все желания исполнялись, едва успев возникнуть, – чем бы тогда наполнить человеческую жизнь, чем убить время?". (с) Артур Шопенгауэр. Что ж, а мои желания развеваются, едва успев зародиться. Что можно возжелать такого, чтобы не усомниться в нём?

Я вновь пропал. Когда я пришёл в себя, то Артур стоял уже на пороге и уходил. Эта встреча отличалась немногословностью.

Все противные знакомые, которые когда-то меня окружали давно миновали мой жизненный путь. Сейчас бы у меня могло быть всё, о чём только можно мечтать материальному человеку. Я выбрал душу, избавиться от лишних связей, которые тяготили меня, избавиться от подонков, с которыми я не мог играть неправдоподобные роли. Чтобы остаться ни с чем. Похоже моя правда ничего не стоит.

Наступила полночь – мой день рождения. В комнате у меня было сотни друзей. Я направил лампу прямо на стол и начал их разглядывать: муравьи активными движениями брались таскать хлебные крошки. "Хоть кому-то накрыт стол". Похоже, меня окружало только скопище насекомых. Моль сидела на дверной ручке, жук облюбовал шторку, а по кирпичной стене ползли мокрицы. Когда наступило три, и я впервые за месяц любовался угрюмым пейзажем, заметил на москитной сетке комаров, которые пытались добраться до меня.

Я лёг и вспомнил ситуацию, что случилась неделю назад.

Разве я мог судить о чём-то, когда кричал ей, что у неё был выбор. У меня же тоже есть выбор встать и пойти к миру навстречу. Бросить отца-алкоголика не из простых решений. Всё же, какой бы он ни был, а дал мне возможность созерцать жизнь. Навряд ли я о чём-то жалел. Наверное, так и должно было всё быть.

Капли забили по крыше. На мой день рождения всегда идёт дождь.

Разбудил меня гром и лай собак. Даже собаки поздравляли меня. Сегодня я решил выйти на улицу и прогуляться. Состояние было апатичное, я даже и забыл, что в этот день я родился.

На улице накрапывал дождик, люди всё так же напоминали скопление коллективов. Мамочки с их детьми, улыбающиеся, но такие замученные (интересно, их мужья сейчас с такими же глазами или они горящие, смотрят на любовницу). Стоило сделать мне пару шагов, как светло-оранжевая стенка напористыми линиями стала тёмной. Дождь залил во всю мощь, но не беда: я взял с собой зонт. Даже если бы я его забыл, то всё равно продолжил бы путь. Я запрыгнул в первую попавшуюся маршрутку, а дальше ехал, разглядывая всё вокруг. Привычные дома, магазины, надписи на стенах, я узнавал некоторых людей. Мне нравился дождь, люди казались такими жалкими и часто поднимали голову на небо, щурились оттого, что их лицо заливала вода. Выглядели такими глупыми, запуганными, кто-то прикрывался портфелем, кто-то накидывал на голову кофту, в общем, прикрывались различными вещами. Дождь словно смывал с них самое убогое и оставлял такое же, но в меньшей степени. Я вышел и тут же пошёл обратно, но уже пешком. Шагая, я замечал, как все сбиваются под козырьки, автобусные остановки, таращатся из магазинов, а я шёл один. Никому не нужно иметь подле себя такого, как я. Меня совершенно не заботили их дела или положения, мне было всё равно на них, а им на меня. Единственное наше отличие было, что возле них таяли в улыбке люди, их близкие люди, а я был удостоен только собственной ухмылке, и то, внутри себя. Продолжая шагать, я глядел, как капли воды бьют по лужам и задумался о привычном.