Читать книгу: «Радость жизни с каждым вдохом. От рождения до совершеннолетия», страница 7

34

В нашу школу войти было просто, а выйти, во время занятий, было сложнее. По школе каждую неделю назначался новый дежурный класс, начиная с четвертого и старше. Этот класс следил за порядком в школе. Утром дежурные стояли на лестницах и не пускали школьников на верхние этажи в классы ранее, чем минут за пятнадцать до начала уроков. В течение дня дежурные стояли на главном входе и не выпускали из школы на улицу тех, кто хотел пошляться без дела, но это было не всегда и зависело от распоряжения администрации школы. Иногда можно было выходить из школы, а иногда нельзя.

Однажды мы с одноклассниками на перемене хотели выйти на улицу, а дежурные нас не выпускали. Один сорвиголова предложил дать им десять копеек и его за это выпустили на улицу. Он выскочил, а затем довольный вернулся назад. Желающих оказалось несколько человек. Выпускали по одному. Я тоже дал монетку в 15 копеек и меня выпустили. Я вышел на улицу один, за моей спиной остались все за закрытыми дверями, а я находился на улице. Как сейчас помню, что тогда, выйдя на улицу и вдохнув полной грудью свежий воздух, я почувствовал себя свободным человеком. Это были новые, не знакомые мне до сей поры ощущения. В общем, я постоял с минутку на крыльце, но так как на улице было холодно, а я был только в школьной форме, то я забежал обратно в школу. Шалость удалась.

После этого моя мама, по обрывкам фраз беседы между мной и моим одноклассником, зашедшим ко мне домой, поняла, что произошло в школе, и очень этому возмутилась. На следующий день она пошла в школу и все рассказала учителям. Затем к нам в класс заводили ребят, дежуривших в тот день, чтобы мы указали на тех, которые брали деньги. Мне было очень дискомфортно, так как я должен был указать на них. Было и чувство, что я предатель и чувство страха и что-то еще, тревожившее меня. В общем, меня спросили: «Кто?» Их было человек шесть, из них двое или трое тогда дежурили на главном входе. Я начал говорить, что, кажется, этот и вот тот, но тут класс взорвался, и все дети начали кричать, указывая на виновных. Мне стало легче, но тревога в душе осталась.

Все, казалось, прошло для меня без последствий. Прошло насколько дней. Наша школа находилась в центре города возле площади Ленина, и здесь были продуктовые магазины. Во время большой перемены многие школьники бежали в магазин, чтобы купить или булочку или пирожное. В магазине образовывались очереди и все нервно посматривали на часы или прислушивались к первому предупреждающему звонку с перемены, а нужно было не только купить вкусненькое – нужно было это еще и съесть на бегу, по дороге в школу. До школы от магазинчиков было метров триста.

И вот однажды, в магазинчике меня заметили горе дежурные и стали на меня многозначительно смотреть, мне стало неловко, но я достоял свою очередь, купил свое пирожное и вышел на улицу. Они меня ждали, их было трое, и они были старше меня. Я понимал, что ничего сделать не смогу, но бежать от них мне было неловко и стыдно. Я просто медленно шел и ел свое пирожное, смотря тупо в землю, перед своими ногами и думая, будь, что будет. Они подбежали ко мне и начали ко мне приставать, а я продолжал потихоньку продвигаться дальше. Тут прозвучал первый звонок на урок. Они засуетились, на расправу времени не было, к тому же вокруг было куча свидетелей и они, дав мне по поджопнику, радостные побежали на урок. Я же дождался пока они отбегут порядком от меня, обтрусил свои штаны, и с подпорченным настроением от расправы надо мной, но все же счастливый, что так легко отделался, тоже побежал в школу.

Была у нас в классе девочка, звали ее Наташей. Девочка как девочка, но кажется, я ей нравился. Я же тогда с девчонками не водился и дружбы с ними не искал, поэтому был к ней внешне совершенно равнодушен, впрочем, как и ко всем остальным девчонкам. Хотя были некоторые девочки, которые в глубине души мне нравились, но я этого никому не говорил, тем более этим девочкам. Они мне просто были мне симпатичны и на этом все.

Одним солнечным весенним днем я шел с отцом на демонстрацию. Мы шли по тротуару, а по дороге параллельно нам шла моя одноклассница Наташа со своим папой. Она увидела меня и, отбежав от своего папы, подбежала к нам и пошла рядом со мной. Я как бука шел, потупив взгляд, и чувствовал себя очень неуютно. Я знал, что мне нужно, что-то сказать, но мой язык был ватный, я был сконфужен. Она немного прошла с нами рядом, а затем убежала к своему отцу. Я же с облегчением вздохнул. Отец посмотрел на меня с улыбкой и сказал, что нужно было бы хотя бы поздороваться с девочкой.

35

Как то весной мама послала меня в магазин купить яиц. Десяток яиц стоил один рубль. Я должен был купить два десятка. В магазине я купил яйца и пошел домой. Погода была сырая. Снег растаял, но на дорогах и тротуарах было много луж. В небе по-весеннему сияло солнце, вокруг щебетали птицы. Идя по улице и радуясь весенней погоде, я нашел, валявшуюся на тротуаре, палку и начал ее бутсать перед собой, практически до самого дома.

Когда я вошел домой, то мама только глянула на меня, как сразу ахнула. Оказалось, что мои брюки все в грязи выше коленей. Мама меня отругала и послала в ванную, чистить брюки, но самое интересное было впереди.

Только я зашел в ванную, как мама позвала меня в кухню. В кухне на столе лежала сумка с яйцами. Мама раскрыла передо мною сумку, от увиденного мне стало очень не ловко. В сумке почти все яйца были разбиты. После того как из сумки достали все, что можно было достать, то целых и надбитых яиц мы насчитали всего лишь семь штук. Мне задали вопрос как я смог этого добиться, за грязные брюки мама уже и забыла. Я рассказал все как на духу. Мама, повозмущалась, и отправила меня с глаз долой, в свою комнату.

В магазинах всегда были продукты первой необходимости, которые стоили считанные копейки. Зарплаты у всех людей были приблизительно одинаковые и в среднем составляли 100 рублей. Один рубль стоил десяток яиц и дорогая банка консервов в масле, хотя мне нравились больше консервы в томатном соусе, цена которых составляла копеек пятьдесят – семьдесят. Все крупы стоили от сорока копеек до рубля. Буханка белого хлеба стоила двадцать копеек, черного двенадцать копеек. Колбасы были в основном, как говорят «варенка», цена которых составляла от рубля до двух рублей восьмидесяти копеек. Выше трех рублей уже были дорогие колбасы – копченые и мясные, но их цена была сопоставима и с дешевыми колбасами, которые тоже были очень вкусными. В магазинах товара с истекшим сроком годности практически не было, так как он не залеживался на прилавках. В рыбном отделе у нас было полное изобилие. Рыба была свежая и мороженная, горячего и холодного копчения. В мясном отделе в основном лежали косточки с мясом. Это было от того, что когда утром завозили свежий товар, то за ним выстраивалась очередь и люди все раскупали за пару часов. Мясник среди населения был очень уважаемым человеком, так как он мог отложить товар или отрезать кусок мяса получше за ту же цену.

В молочном отделе можно было купить творог, молоко, кефир, ряженку. Молоко, ряженка и кефир продавались в стеклянных бутылках по пол литра и в специальных бумажных пакетах в форме пирамидки. Молоко также продавалась на разлив, и по улицам можно было видеть людей с металлическими трехлитровыми бидонами для молока. Продукты носили в сетках, называемых «авоськами». В этой авоське можно было видеть все купленные продукты, как в стеклянной витрине магазина. Сетки эти были очень прочными и служили годами.

Молочные продукты и колбасы завозили почти каждый день в одно и то же время. К моменту завоза товара в магазине уже была очередь как минимум человек из десяти. Дешевых продуктов завозили больше, а продуктов дороже меньше. Продавцы часть товара прятали под прилавок, чтобы продать его своим друзьям и знакомым как тогда говорили «по блату». Продукты раскупались до обеда, и вечером на прилавках можно было видеть то, что покупали без особого рвения. Колбаса за два двадцать на прилавках присутствовала практически всегда.

Было понятие дефицитных товаров, это то, что хотели бы купить все, но этого было мало. Чтобы купить дефицитный товар, нужно было стоять в голове очереди или иметь знакомого продавца.

Покупка сливочного масла – это была целая история. Его привозили несколько пачек килограмм по двадцать. Очередь к этому моменту стояла у прилавка в великом напряжении. Все думали только об одном, удастся ли ему купить хоть пол кило этого, всеми любимого товара. Сначала масло покупали кто сколько хотел. Продавщица смотрела на очередь и через время объявляла, чтобы в очередь больше не становились, так как масла им уже все равно не хватит. После этого очередь начинала волноваться, и поступало требовательное предложение, чтобы в одни руки отпускали не более одного килограмма масла. Когда человек покупал последний килограмм масла, то обязательно, стоящий за ним с мольбою просил его разделить покупаемый килограмм пополам.

Очередь не просто стояла, она жила. В ней обсуждали и узнавали новости, люди делились своими проблемами и радостями, в очередях знакомились. Чтобы купить желаемое люди отпрашивались втайне с работы и устремлялись в магазин.

Можно смело сказать, что очереди задавали особый ритм жизни для всех людей, каждый думал как бы ему исхитриться, чтобы купить желаемый товар.

36

Как-то летом мы играли нашей дворовой компанией в нашем дворе. И одна из старших девочек, предложила старшим ребятам подняться к ней домой, родителей не было дома. Она хотела показать друзьям порнографические карты. Старшие ребята ушли к ней в гости, и их, не было минут тридцать. Мы младшенькие сиротливо сидели на лавочке, переговаривались и ждали старших. Вскоре они пришли, лица у них были оживленные, и они как-то загадочно улыбались.

Однажды я пошел в кино, купил билет и стоял, в ожидании, когда начнут впускать в зал. У кассы стоял мальчик, года на два старше меня и ему не хватало денег на билет. Мальчик был с правильными, красивыми чертами лица. Мне он напомнил пионера – героя с картинки, защищающего Родину от фашистов. Наши школьные учебники и детские газеты пестрели фотографиями детей—героев и мы все хотели быть похожими на них и восхищались их мужеством и храбростью. Я подошел к нему, и предложил ему пять или десять копеек на билет, он с удивлением взял у меня деньги. Я довольный, что совершил добрый поступок, купил в буфете пирожное и вышел на улицу.

Возле кинотеатра был фонтан. Фонтан был выключен, но внутри чаши фонтана была вода. Вдруг ко мне подходит мальчик, с лицом хулигана, старше меня и требует у меня денег. Я спокойно говорю, что у меня нет. Так как мы находились на людном месте, я был спокоен, что драться он не будет, побоится свидетелей. В общем, он что-то говорил мне, говорил, но я стоял на своем. По карманам у меня искать деньги он не осмелился.

Он ушел от меня. И я увидел, что в их компании, состоящей из четырех человек, находится мой «пионер-герой». Они пошептались и от компании ко мне направились двое. Один который уже подходил, а с ним еще один. Разговор повторился тот же. Они давили, чтобы я дал, а я бубнел в ответ, что у меня нет. Тогда они сказали, что вон тот их друг, «пионер-герой», говорит, что у меня есть деньги. Мне было так досадно и обидно, что даже слеза навернулась на глаза, а в горле стоял комок мешавший твердить, что у меня денег нет. Я пытался от них уйти и начал обходить фонтан, чтобы между мной и ними было препятствие. Они опять ушли и начали шептаться, поглядывая в мою сторону.

Я понимал, что если убегу, они меня могут поймать в глухом месте и тогда мне точно не поздоровиться. К тому же бежать было стыдно и противно. Ноги были ватные и негнущиеся, но я стоял и ждал, что же будет дальше. От компании отделился «пионер – герой», на поверку оказавшийся «малышом – плохишом», и направился ко мне. С другой стороны фонтана подходили остальные ребята. У меня была, уверенность, что здесь меня никто не тронет. «Плохиш» подошел ко мне и стал требовать у меня денег, я отнекивался, но он все требовал и требовал, мне стало очень обидно, и я достал пару монеток и толи дал их ему в протянутую руку, толи бросил в фонтан, точно не помню. Они взяли деньги, и зашли в кинотеатр. Позже я тоже зашел и сел подальше от них. Они ко мне больше не подходили.

37

Когда в городском кинотеатре показывали индийские фильмы – зал был заполнен битком. Люди сидели и даже стояли в проходах и перед экраном. Однажды мы с родителями пошли на фильм, на вечерний сеанс. Родители сели сзади, а я пошел на первые ряды. Там я увидел знакомого мальчика, старше меня, который сидел со своими друзьями. Он был моим соседом в старом доме.

Раньше у нас с ним были хорошие отношения, и я ему доверял, я считал, что если что-нибудь случится со мною, то смогу рассчитывать на его помощь. Я хотел сесть на свободное возле него место. На заднем ряду сидела другая компания ребят, еще старше. Когда я сел, они сказали, чтобы я здесь не садился, они ногами перевернули сидушку и не дали мне сесть. Я посмотрел с надеждой на моего друга, но он даже не смотрел в мою сторону и не обращал на происходящее никакого внимания. Я хотел сесть на следующее место, но они не позволили мне сесть и там. Я с обидой и комом в горле сел на третье место от моего друга, за этим местом ребята не сидели и они уже не досаждали мне. Я плюхнулся на это место, и у меня из глаз брызнули слезы, благо в этот момент выключили свет, и моих слез никто не увидел.

Ребята с заднего ряда со смехом опять подошли ко мне и сказали, что на сидушку этого места они наплевали, и я сижу на их плевках. Но мне было все равно, и я просто проигнорировал их слова. В глубине души я был спокоен, что меня никто бить не будет, к тому же на задних рядах сидел мой отец, а он был довольно скорый на расправу. Но вскоре начался фильм и все обиды забылись.

Однажды в вечерних сумерках у меня состоялась драка с моим другом Костей. Мы с ним как то стояли вечером возле перекрестка, на углу нашего дома, как раз под моим балконом. С чего все началось, я уже не помню. Толи я его передразнил, а он обиделся, толи по какой другой причине, но, в общем, он захотел приложить кулак к моему лицу. Я был на год его старше, но по телосложению он был несколько покрепче. Я не был уверен в своей победе в этой драке и на всякий случай решил спастись бегством от него. Я думал, что побегу от него, а он гнаться за мною не станет, но он погнался. Когда я оббежал вокруг нашего дома – то сделал ошибку. Можно было свернуть в сторону своего подъезда и убежать домой, но у меня возник план – скрыться в школьном дворе. Я устремился к дырке в заборе, ведущем в школьный двор, где можно было спрятаться.

Было уже довольно темно. Я подбежал к дырке в заборе, и обнаружил, что возле нее сидят ребята из соседнего дома. Они мне показались, скрыто агрессивными, и я подумал, что если попытаюсь пробежать между ними, то они меня обязательно зацепят. Я решил бежать назад, но Костя, запыхавшись, уже подбегал ко мне. Дорога была отрезана. Я решил принять бой здесь, уже никуда не убегая. Костя думал, что отделается одной оплеухой отпущенной мне или даст поджепник, а я, заскулив, убегу домой. К его удивлению, я встретил его с кулаками. Он пытался ударить меня, я же уклоняясь и отходя, пытался ударить его. Мы закружились в жалящей друг друга схватке. Ребята со всех мест, заинтересованные представлением, организовали вокруг нас кружок и подсказывали кому, куда нужно бить.

Проходящий мужчина сказал, чтобы мы разошлись и вся толпа, окружающая нас, разделившись по симпатиям на две группы, подхватила нас с Костей, и мы перелились из двора дома во двор школы. Нас на минутку развели по углам, у каждого из нас появился «тренер» из старших ребят, ими оказались ребята из нашего уже двора. Они нам говорили, что нужно бить ногами или руками и еще что-то, как им казалось очень полезное. Затем мы опять сошлись в драке, толпа вокруг нас загалдела. Было уже совсем темно. Я сосредоточенно смотрел лишь на моего противника, не замечая ничего вокруг. Ногами драться у нас не получалось, поэтому мы бились на кулаках, но удары, в основном, приходились в воздух.

Мы пару раз расходились и после перерыва сходились. Я хотел скрыться из этой передряги, но все хотели драки. Драки не хотели только я и Костя, но мы уже дрались для наших зрителей, которые жаждали крови. Кто-то кричал, что нужно драться до первой крови и драка все продолжалась и продолжалась. В общем, Костя саданул меня, и мне стало больно. Я со злостью кинулся в его сторону и махнул туда пару раз руками и вдруг, я услышал его жалобные всхлипывания.

Передо мной его уже не было. Костя, держась за ухо, побежал домой. Я же, как победитель, остался на месте. Многие подходили и хлопали меня по плечу, говоря, что я молодец. Паренек, что был моим секундантом-тренером, был рад моей победе и насмехался над своим другом, который был секундантом Кости, они все трое жили в одном подъезде. Все постепенно разошлись и я, наконец-то, попал домой. По моему возбужденному состоянию и красному уху мама поняла, что произошло. Она узнала, с кем я дрался, и начала меня стращать, что драки могут очень плохо закончиться. В общем, для меня все закончилось хорошо. После этого мы с Костей помирились и никогда больше не только не дрались, но и не ссорились.

38

После окончания второго класса, летом, родители отправили меня в пионерский лагерь «Чайка», на Азовское море. Перед отправкой в пионерский лагерь, я знал, что в конце лета мне опять придется ехать в санаторий в Киев. Путевка в санаторий уже была выписана. Перспектива провести месяц в лагере, а затем три месяца, а может и шесть, как в прошлый раз вне дома, мне совершенно не улыбалась, но делать было нечего. Мама считала, что лагерь мне пойдет на пользу, тем более он располагался на берегу моря.

Мне собрали сумку с вещами, мама дала пакет с разными вкусностями: печенье, конфеты, килограмм черешни, бутерброды с колбасой и пара вареных яиц. Рано утром, нас посадили в автобусы, и мы поехали. В дороге я ничего не ел. Часа через три – четыре мы приехали в лагерь.

В дороге у нас была только одна остановка, приблизительно посередине пути. Ее называли «пяточком». Здесь были базарчик, туалеты и все такое. Мама мне настрого наказала на «пяточке» ничего не покупать, чтобы не отравиться в такую жару несвежими продуктами. Я из автобуса не выходил, мне было не интересно. Впереди меня ждал отдых, который мне совершенно не прибавлял настроения.

По приезду в лагерь нас разделили на отряды. Я был почти в самом младшем отряде. У нас было двое вожатых: мужчина и женщина. Когда мы приехали, был как раз обед. Нам сказали поставить свои сумки в одной из комнат, и повели нас в столовую. Столовая была большая, там сразу, могли обедать все отряды, а это было порядка трехсот – четырехсот детей, хотя может быть. После обеда нас завели в большую комнату, где были кровати и каждый выбрал себе место.

В моем отряде оказался мальчик из моего класса, живущий в соседнем дворе. Дома мы дружили с ним. Звали его Игорь. После обеда вожатые дали команду отбой к послеобеденному сну, и мы все легли спать. Когда мы проснулись, то начали усиленно изучать прилегающую к нашему корпусу территорию. Мы бегали смотреть на море через забор. Оказалось, что к морю нужно спускаться по лестнице высотой метров десять. Лагерь находился на возвышенной территории, которая заканчивалась резким обрывом. За обрывом был песчаный пляж метров тридцать. Пока мы бегали и играли за нашим корпусом, прибежали ребята из нашего отряда и сказали, что вожатые перебрали наши сумки. Они достали все съестное из сумок и выложили на столе, и там сейчас идет массовое поедание, кто что успел, тот то и съел.

Мы побежали к входу в наш корпус, но из продуктов там ничего уже не было. Под стенкой в нашей комнате стояли наши сумки, в которых уже ничего съедобного не было. Мне было очень досадно, так как я ничего не попробовал из положенного мне мамой. Успокаивало лишь одно, я такой был не один, таких как я было много. Оставался один лишь вопрос без ответа: «Если у каждого было много всего, то, как это, все так быстро закончилось?» Вожатые сказали нам, что очень многие продукты были уже испорчены, и они их просто выкинули. Так прошел мой первый день в пионерском лагере.