Отзывы на книгу «Призраки», страница 4

Книга про людей, которые сами себя оторвали от цивилизации, издевались над собой лишь бы получить желанный гонорар за полученные увечия и сидели ждали пока их кто-нибудь спасет. Логики их я не поняла. Этот "семинар" превратился в соревнование "покалечь-себя-сам-и-обвини-во-всем-злодея". А смерть человека превращается в какое-то представление и ни грамма сочувствия. От подробного описания сцены каннибализма меня чуть не вырвало. Но в этом весь Паланик. Это его пятая книга, которую я читаю и, честно, думала уже ничему не удивлюсь. А нет. Ошиблась. 5/5.

Покуда я билась над "Призраками" Паланика, стараясь сделать так, чтобы я прикончила книгу, а не она меня ("Есть истории, которые быстро изнашиваются... а есть истории, которые изнашивают тебя..."), - так вот, покуда я читала и читала "Призраков", geserzavulonov читал "Повелителя мух" Голдинга. И до меня дошло, сколько же общего между этими двумя книгами. В обоих случаях, в принципе, речь идет об ужасе, в который люди погрузили себя сами. Только одни - вроде как по детскому незнанию (хоть и не совсем, все же не совсем, или даже "совсем не"), а другие - из жажды трагедии, из желания, чтобы все стало еще хуже, чем есть.

В самом деле, как иногда хочется, чтобы стало хуже, ужаснее, чтобы происходящее было драматично. Нескучно. В желании рассказать свою историю - такую, чтобы все раскрыли рот, - можно искалечить свою жизнь. Если не реальную ее канву, то собственное восприятие - запросто. Быть всегда несчастным. Я вот даже знаю таких людей. "У меня рак!" - бьется в пьяной истерике одна из моих бабушек. Не та, у которой реально рак, а другая. У которой его нет. "Я ничего не ем из-за стресса, я так похудела!" - говорит другая. У которой тоже нет рака. Правда, у нее полно поводов для переживаний. Но делать из них трагедии - это ее личный выбор. Я делаю трагедии из своих великих любовей, которые протухают за год-полтора. Ну, два. Ну, три. Все равно - отчасти это - страдания напоказ. Подруга моей двоюродной сестры пьет снотворное - не чтобы умереть, а чтобы спасли и потом можно было рассказывать об ощущениях. Очень многим хочется драматизма и очень мало кто умеет просто жить. "Я была жертвой себя самой".

А кто не был? Я все время пытаюсь сделать вид, что я не такая. Что я не из этой стаи, не из этого племени. Не из трагедийно живущих, без надлома. Нормальная, вот. Правда, мне все равно кажется, что я жалуюсь часто, очень часто, слишком часто и без повода. Делаю трагедию из нормальной жизни. Слона из любой пролетевшей мухи. Но есть надежда, что это мне только кажется. Одно могу сказать точно: если к старости я стану ловить себя на перечислении в ряд всех своих болячек - реальных и воображаемых - и постоянно терпеть от кого-то обиды, а если их нет, то придумывать, - тогда я попрошу внуков дать мне яду. И постараюсь не обидеться, если они мою просьбу исполнят не без радости.

"Теперь я уже не такая, как ты. Мне не нужно хвалиться тем, как мне больно..."

Необыкновенная книга! Что поражает, так это открытость, физиологичность повествования, деталей. Истории вызывают отвращение, но и интерес. Потому что связаны с нашим темным, подсознательным. Оригинальным стало использование не обычны, говорящих имен у героев, а по-настоящему Говорящих имен (Святой-Без-Кишок, Мисс Апчхи и т.п.), Читая книгу, можно многое увидеть в героях. Они есть собирательный образ всего человечества. Описание персонажа в одной главе (Стихи о (подставь имя персонажа)), несмотря на маленький размер, описывает героя полностью и даже больше. В одной главке мы видим жизнь глазами персонажа.

"Пейзажи Паланика" Непроглядная ночь. Вокруг серые трехэтажки. Кое-где видны фонари. Это из тех, что еще не разбили жители этого поселения, непонятно в какой стране и каком городе. По сути, у меня должны уже бежать мурашки по коже, но ничего подобного я не испытываю. Я еду в машине с огромным бугаем. Убийцей. Я его жертва, но… Самая последняя. Об этом он сообщил мне уже давно. И сначала я должна увидеть всех тех, кого он собирается убить, иногда и с моей помощью. А потом и сама погибнуть от его рук. Как я на это реагирую? Да, никак, меня иногда это даже заводит. Мы несемся в его Audi TT, по грязным улицам, мимо серых домов . Людей нет. Пустынно и тихо, только рев нашей машины. Я молчу, боясь его о чем то спрашивать. Потому что иногда он бывает в плохом настроении и может разозлиться на «не тишину» с моей стороны. Машина останавливается напротив очередной, трехэтажки: - смотри – грубо хватая меня за подбородок, говорит он и поворачивает мое лицо влево. От его грубых прикосновений должна стынуть кровь в жилах, но опять ничего. Так должно быть. Я вижу, как из зеленой, обшарпанной, подъездной двери, медленно выходит девушка лет двадцати, с белыми короткими волосами до плеч. Когда она доплетается до машины, мой убийца просто грубо бросает: - вытягивай. И девушка послушно, но уж как-то очень медленно просовывает свою белокожую и очень бледную руку в окно. Я вижу шприц, и знаю, что за этим у девушку последуют неимоверные спазмы, от которых она еще долго будет мучиться, скручиваясь на асфальте. Будет бороться за утекающую жизнь, и пытаться доползти до подъезда, как будто там, все ее боли утихнут, и она сможет прийти в себя. Но это не так. Отпускает мой подбородок, вкалывает ей что-то в руку. Я смотрю во все глаза, даже не пытаясь отвернуться. И он знает и чувствует это. Выталкивает руку девушки из окна, и мы трогаемся с места. В зеркале заднего вида, я вижу, как она бледная, как смерть падает в судорогах на грязный, мокрый, заплеванный асфальт. Мне не жалко ее. Но мелькает в голове, что тоже ждет и меня через несколько дней. Но я быстро отгоняю видение от себя, украдкой посматривая на моего убийцу. Он похож на великана. Безумно красив. Огромные руки странно смотрятся на маленьком руле спортивной машины. Длинные до плеч волосы, взлетают вверх от проникающего ветра в открытое водительское окно. Боже, как захватывает дух. Прямой нос и темная кожа. Иногда свет от фонаря скользит по его лицу и сбегает вниз по кожаной куртке. Осень. - Отвернись! - огненные глаза от света попадающей в них луны, убивают одним выстрелом. Отворачиваюсь. Все так же мелькают грязные улицы, заплеванный асфальт и серые дома. Опять подъезд, красный на этот раз. Почти выползает очередная жертва. И пока она тяжело перебирает ногами, двигаясь к машине, огненные глаза вдруг резко поворачиваются ко мне. - Давай. Командует он. – Теперь ты. Я молча, завороженная его огненным взглядом, беру в руку шприц. Он хватает руку девушки, которая выглядит намного хуже предыдущей, и втягивает в окно. Смотрит на меня, и держит ее руку: - давай! – уже грубо, опять командует он. Я вкалываю, и мы уносимся в ночь. Дождь моросит по окнам машины. Молчим. Я не чувствую ни страха, ни боли, ничего. Мне хорошо, тут и сейчас. Рядом с ним. Жаль, что придется умереть. Какое-то время мы ездим по кругу, мне так кажется. Город как будто пуст, тут никто не живет, кроме всех этих больных и умирающих. Я не знаю, что мы ищем, и ищем ли вообще. Ветер усиливается и потоком заносится в машину. Холодно. Вдруг опять, он резко останавливается у серого дома. Я жду. Кто на этот раз. Но из подъезда никто не выходит. - Иди – выходит из машины. -Куда? – открываю дверь, и ноги тут же обдает холодной водой. Обхожу машину, и спрашиваю: - куда идти. Подхожу ближе, на расстояние вытянутой руки. - Вытащи следующую. На втором этаже. Иди. Понятия не имею кого оттуда вытаскивать, но послушно поворачиваюсь к синему обшарпанному подъезду. Захожу. Вонь сшибает с ног. Это омерзительно, повсюду валяются шприцы, куски ваты. Все исписано граффити. Кое-где пробегают крысы. В потолке одиноко мотается грязная, тусклая лампочка. Где-то скрепят двери. Тошнотворный ком подпрыгивает к горлу. Закрываю нос ладонью. Заворачиваю за угол и вижу светлое помещение, белый кафель, кое-где испачканный чем-то коричневым. Туалет – догадалась я, по сломанному и перевернутому унитазу. Подхожу, открываю, еще чистый кран, и мою руки. С опозданием понимаю, что правой ногой стою в каком-то дерьме. - Черт – выругалась я, и закрыв кран, топаю обратно по коридору. На встречу выходит кто-то больше похожий на мертвеца. - Ты что ли? – скорее себе, чем ей, задаю я вопрос. Седые волосы, на вид года 23. Девушка. Грязные, порванные джинсы, зеленый вязаный свитер. Такого же вида, как и джинсы. Хватаю ее и волоку из подъезда. Вывожу, уже почти волоча ее силой за собой. Мой убийца подходи к нам, садится на корточки перед тем, что раньше было девушкой, задирает ей рукав, вкалывает и идет к машине. А я продолжаю тупо пялиться на ее тело. Потом смотрю в его сторону, как он подходит к машине, открывает дверцу и садиться в нее. Все его движения так грациозны. Странно это слово применять именно к нему, такому большому, высокому и сильному. Поворачивается, в мою строну. Вот теперь кровь стынет. Он ничего не сказал, но мне захотелось опрометью бежать в машину. Это приказ, безмолвный, но очень действенный приказ взглядом. Я бросаю последний взгляд на девушку и быстро иду к машине. Мы отъезжаем пару сотен метров и он останавливает машину. Но домов вокруг я не вижу. Выходит из машины и обходит ее с моей стороны. Бьет тяжелым ботинком по заднему колесу, еще и еще. Я открываю дверцу, высовываю голову и вдруг произношу: - Дим, поцелуй меня. О, оказывается, я знаю его имя. Постой, какой поцелуй, что я несу? Но слова уже сказаны, и я медленно поднимаю на него глаза. Смотрю, как он приближается, наклоняется и смотрит мне прямо в глаза. Запускает руку в мои короткие темно-каштановые волосы и целует меня. А я отвечаю, нежностью, на грубый и жесткий поцелуй. - Еще три дня. Смотрит прямо мне в глаза. Три дня… Слова застревают где-то у меня в горле, так и не слетев с губ. И меня не станет..... (такое снится только после его книг)

В очередной раз убеждаюсь, что Паланик обладает безграничным воображением по части мерзости. Некоторые сцены вызывали порывы отвращения и тошноты. Чак настолько подробно рассказывает некоторые анатомические подробности, что начинаешь себя ловить на мысли, что он настоящий псих и всё это видел и делал. Реально ведь веришь. Ах ты чёртов гений, со своим извращённым воображением и писательским мастерством. В "Призраках" у каждого своя оригинальная история, полная нужного и не нужного жизненного опыта (как правило, очень личного). Люди их рассказывают на протяжении всего романа. Каждые пару десятков страниц погружаешься в очередную историю, как в отдельный рассказ, со своими действующими лицами и локациями. Все герои с говорящими именами и со своим прибабахом. Роман достаточно не плох, но слегка затянут. Нет нити интриги, которая тащит за собой до последней страницы.

Гадкий гадкий Паланик, который пишет гадкие гадкие книжки, от которых невозможно оторваться. Эта книга. О, ее невозможно описать. Она противна до невозможности и притягательна до безумия. Она о людоедах, о мазохистах, об убийцах. Она о поломанных людях. О людях с историей, со своим собственным призраком. Они нуждались в искуплении грехов, ведь если рассказать историю другим, она больше не будет только твоей. Бремя исчезнет. Но они жестоко ошибались. Ошибались в том, что "писательский семинар" подарит покой их душам. Отрезанные пальцы, разрезанные ноздри, оторванные ногти. Еще больше крови и насилия. Те, кто оступились хоть раз больше никогда не станут на путь истинный. Хеппи-энд? Возможно. Ведь их призраки не вышли наружу. Они остались там, в гримерках за сценой..

"Призраки" Паланика - это гротеск уродства, подлости и, что самое главное, ничтожности человека. Герои Паланика всегда наделены какими-то отталкивающими в жизни, но притягивающими в романах, чертами. Здесь нам показана группа людей, которая решила убежать от ошибок прошлого, от своих "призраков". Заперев себя в готичном театре, они ждали освобождения, ждали новой жизни - где их будут любить, где о них будут говорить по телевизору и печатать в газетах, где о них будут снимать фильмы. И единственный способ получить такую жизнь - страдать. Ведь больше всего шумихи всегда вокруг выживших изуродованных людей - будь то человек, попавший в авиакатастрофу или персона, лишившаяся ног в плену у террористов. Вот так весь сюжет строиться на том, что главные герои пытаются как можно больше себя изуродовать, при этом рассказывая о себе и своих "призраках", а также улыбаясь смерти кого-нибудь их конкурентов.

Мы любим боль, нашу боль. Мы любим, когда все плохо. Но мы никогда не признаемся в этом. - эта цитата - есть идея романа.

Очень символичен поседний рассказ мистера Уиттера про эммиграцию на Венеру. Это метфора, связанная с теми же людьми в театре. Как два подростка решили остаться на земле одни, так и наши "призраки" заперли себя в театре с желанием продолжать себя терзать.

P.S.: Благодарю за внимание, сэр.

В очередной раз убеждаюсь, что Паланик – гений малой прозы. Именно в «Призраках» это заметно лучше всего, потому что здесь отдельные рассказы вплетаются в канву полноценного романа. Истории героев завораживают – они страшные, смешные, ироничные и всегда меткие. Интересно, что некоторые из них являются отражением событий, предшествующих заточению в поместье, а другие – чистая выдумка.

Что до основного полотна... Тут впечатления смешанные. Сюжетной линии нет, как таковой. Герои просто бродят по поместью, периодически умирая и делая что-то мерзкое. Поместье является лишь сценой для историй персонажей. Понятно, что это некая метафора творческих мук. Ты стараешься сделать из своей жизни годный контент, набрать подписчиков и собрать лайки. Ты готов даже отрезать себе что-нибудь и съесть это – всё ради признания, ради популярности, ради любви аудитории. И последний выживший получит ее всю, безраздельно…

С самого начала книга может вызвать отвращение. Реальность в ней мрачна, поступки героев доведены до абсурда. Читаешь и поражаешься, ну зачем автор так подробно описывает человеческие пороки (захватывающе, но так цинично). И что за начинка у этой «конфеты», в чем замысел? известия: О чем ваша новая книга Haunted? Паланик: Это роман, состоящий из связанных между собой новелл, в каждой из которых описывается разный тип смерти. Люди, рассказывающие истории, умирают; их посещают те, кто умер раньше. Господин Паланик - ты не прост. Haunted – переведено на русский как «Призраки». А еще, так можно сказать о человеке, у которого голова «населена призраками», воспоминаниями о том, что могло бы быть и эти воспоминания мучают человека. Что можно сделать со своей жизнью, чтобы стать «haunted»?

Есть события, которые вы не можете переварить — и они вас отравляют. Самое дурное, что было в жизни, то, о чем никогда никому не расскажешь — эти мгновения, они как порча. Гниль, разлагающая вас изнутри. И вы так и будете гнить, до конца.

Проблема все та же, что и сотни лет назад. Люди не желают брать ответственность за свою жизнь и поступки, прорабатывать свое прошлое ради лучшего будущего. Мы не пользуемся той свободой, что нам дана, но постоянно требуем другую «свободу» и боремся за нее. За ту свободу, которая вписывается в наш сценарий. Об этой проблеме писали свои труды экзистенциалисты: Сартр, Камю.. Герои книги отказываются от спасения и ненавидят спасителя. Проклинают того, по чьему замыслу оказались здесь. Постоянно ищут объекты и придумывают обстоятельства, которые можно обвинить в своих бедах. Что сделает каждый из нас, оказавшись наедине с собой?

Людям нужно чудовище, в которое можно поверить. Подлинный, страшный враг. Дьявол, от которого можно отмежеваться. Иначе останемся только мы. Мы против нас. Все против всех.

Зачем герои книги выбирает такой путь и куда он приводит? Паланик пишет, что такова человеческая природа.

Мы любим, когда все плохо. Но мы никогда не признаемся в этом.

Персонажи пытаются пострадать больше других, выделится в своих мучениях, занять главную роль, превращая жизнь в реалити-шоу.

Люди нас выслушают. И полюбят. В один прекрасный, солнечный день, уже очень скоро, нас полюбит весь мир.

Они ждут и страдают, снова и снова мысленно прокручивая свою роль жертвы, трагический сценарий жизни, придуманный ими самими. Но:

Вы играете перед пустым театром.

Книга обернулась для меня шедевром, став страшной карикатурой на современное общество и на его приоритеты. Мысли и поступки героев до отвратительного утрированны, всё описано сурово, без нежных метафор. Читая «Призраков» с самого начала веришь, что серьезно отличаешься от персонажей книги, от их мировоззрения. Но к концу произведения, горько признаешься в том, что все мы немного haunted. Эта книга гарантированно впечатлит вас, какое бы мнение о ней у вас не сложилось.

Кто может, тот делает. Кто не может, тот критикует.