Читать книгу: «Пять откровений о жизни», страница 3

Честность и принятие

После смерти Рут у меня некоторое время не было постоянных пациентов, и я подменяла других сиделок. Пересменка была единственной возможностью с кем-то познакомиться и пообщаться. Во время долгих двенадцатичасовых смен единственным моим кругом общения были пациенты, их семья и приходящие на дом медицинские работники.

От этого любые отношения становились особенно личными. Такой график также позволял мне время от времени читать, писать, заниматься медитацией или йогой. Многие сиделки лезли на стену от количества времени, проводимого наедине с собой. Нередко, приходя в дом еще до завтрака, я заставала там включенный телевизор. Но самой мне нравилось одиночество, и долгие часы молчания меня не раздражали. Даже если вокруг находились люди, присутствие в доме умирающего человека обычно создавало тихую, спокойную обстановку.

Так было и в доме Стеллы, утопающем в зелени. Дело заключалось не только в том, что Стелла находилась при смерти: они с мужем вообще были мягкими, спокойными людьми. У Стеллы оказались длинные седые волосы. Впервые увидев ее, я подумала, что она очень элегантна, хотя она и лежала в постели больная. Ее муж Джордж, красивый пожилой мужчина, отнесся ко мне с сердечным гостеприимством.

Необходимость принять, что член семьи умирает, – само по себе огромное жизненное испытание. Но когда этот человек достигает стадии, на которой ему нужен круглосуточный уход, от привычной жизни семьи не остается и следа. Личная жизнь Стеллы и Джорджа, времена, когда в доме не было никого, кроме них, – все это ушло навсегда.

Сиделки приходили и уходили, сменяя друг друга утром и вечером. Одни появлялись регулярно, а другие только раз-другой между собственными постоянными пациентами. Поэтому семье беспрестанно приходилось иметь дело с новыми лицами, новыми характерами и разными методами работы. Очень скоро, впрочем, я стала для Стеллы постоянной дневной сиделкой. К нам также заглядывали дежурная медсестра и врач, специалист по паллиативному уходу.

После Рут начальница осталась мной очень довольна и предложила мне обучение паллиативному уходу, если мне нравится эта область. Я согласилась, потому что чувствовала, что в данный момент жизнь подталкивает меня в этом направлении. Все, чему я научилась благодаря Рут, оказало на меня глубокое воздействие, вызвав желание расти и развиваться в этой области.

Мое обучение свелось к двум семинарам. На одном нам объясняли, как правильно мыть руки. На втором очень коротко показали разные техники для подъема клиентов. Примерно на этом и закончилось мое формальное обучение. Затем меня отправили к Стелле, предупредив не рассказывать ей, что до нее у меня была только одна паллиативная клиентка. Начальница считала, что я справлюсь, и я была с ней согласна.

Я никогда не умела врать. Но когда семья Стеллы стала задавать вопросы о моем опыте, я соврала, потому что мне очень нужна была работа. Вот-вот должны были принять новый закон об обязательных квалификациях для сиделок, а у меня этих квалификаций не было. Впрочем, хотя я ничем не могла доказать свои умения, я знала, что справлюсь с этой работой, потому что у меня были главные необходимые качества: доброта и интуиция. Так что на прямой вопрос я соврала, сказав, что у меня было больше клиентов, чем на самом деле. Эта ложь далась мне с таким трудом, что больше я никогда не врала про свой опыт.

Стелла очень ценила чистоту, поэтому ей каждый день требовалось новое постельное белье. У нее также было развито чувство стиля, поэтому ночная рубашка на ней должна была цветом или узором сочетаться с постельным бельем. Джордж однажды признался мне, смеясь, что получил выговор за постельное белье, которое не сочеталось с выбранной Стеллой рубашкой. Я ответила ему то же, что потом много раз повторяла семьям своих пациентов: «Что угодно, лишь бы она была счастлива».

Лежа в своей тщательно подобранной ночной рубашке, эта высокая элегантная женщина решилась задать мне личный вопрос.

– Вы медитируете? – спросила она.

– Да, – ответила я охотно. Такого вопроса я не ожидала.

– А йогой вы занимаетесь? – продолжила Стелла.

– Занимаюсь, – сказала я, – но не так много, как хотелось бы.

– А медитируете вы каждый день?

– Да, дважды в день.

Я не смогла сдержать улыбки, когда Стелла кротко произнесла:

– Слава богу. Я сто лет вас ждала. Теперь я могу умереть.

Стелла сорок лет проработала инструктором по йоге – она вступила на этот путь задолго до того, как йога стала популярна на западе. В те времена йога еще считалась какой-то восточной странностью. Стелла несколько раз была в Индии и строго придерживалась выбранного пути.

В самом начале, когда йога еще считалась экзотическим занятием, Стелла называла себя инструктором по физкультуре, а не инструктором по йоге. Но по мере того как общество развивалось, она перестала скрываться и обучила многих людей искусству и мудрости этого пути.

Муж Стеллы был на пенсии, но по-прежнему работал из дома. Мне нравилось, как он мирно копошится в своих бумагах. Их домашняя библиотека ломилась от духовной литературы. Многие из этих книг я уже читала, но многие только собиралась прочитать. Это была настоящая сокровищница знаний, особенно для человека, интересующегося философией, психологией и духовностью, как я. Я глотала книги одну за другой. Стелла время от времени просыпалась, спрашивала, какую книгу я читаю и на каком месте, и комментировала текст. Она прекрасно помнила каждую книгу. Когда ей хватало энергии поговорить со мной подольше, что, к сожалению, бывало редко, речь всегда шла о философии. Мы во многом с ней сходились, и образ мышления у нас был довольно близкий.

Кроме того, я сильно выросла в йоге. Я больше не пряталась, чтобы позаниматься, и даже не уходила в другую комнату. Дверь в спальню Стеллы никогда не закрывалась, так что в комнате всегда был свежий воздух. Заниматься там было очень приятно. Белый кот Стеллы по имени Йог лежал на краешке ее кровати и наблюдал за мной. После обеда весь район замирал, поэтому я чаще всего проводила это время за растяжкой и дыхательными упражнениями. Особенно меня радовало, когда Стелла просыпалась и перед тем, как снова уснуть, комментировала то, что я делаю, советовала, как улучшить позу, или предлагала попробовать другую, более сложную.

К тому времени я занималась йогой около пяти лет. Моя практика началась во Фримантле, пригороде Перта, еще в Западной Австралии. Дважды в неделю я садилась на велосипед и ехала через пару соседних городков во Фримантл. Моего учителя звали Кейл, и он замечательно ввел меня в мир йоги. Сам он занялся йогой уже в очень зрелом возрасте, после того как повредил спину. Оказывается, у жизни были на него большие планы, и так он обрел свое призвание – к радости множества преданных учеников.

Когда мы с Дином уехали из Перта, жизнь на некоторое время стала сумбурной, но йога не переставала меня манить. Где бы я ни жила, я находила занятия и пробовала их посещать. Правда, у меня никак не получалось найти инструктора, который заменил бы мне Кейла. Его просто не существовало в природе.

Занимаясь в спальне у Стеллы, я начала понимать, что моя практика до сих пор была неполноценной, потому что я все время пыталась установить связь с учителем, а не с собой. Благодаря советам Стеллы я исправила эту ошибку навсегда. С тех пор я с удовольствием хожу к любому инструктору, потому что занятия в группе подталкивают меня выкладываться чуть сильнее, чем дома. К тому же это оказался превосходный способ знакомиться с близкими по духу людьми. Но как бы там ни было, я неизменно продолжаю заниматься дома: практика – это лучший учитель. Стелла по-настоящему изменила жизнь своей последней ученицы.

Больше всего ее расстраивало, что она никак не может умереть, хотя давно готова к этому. Я приходила утром и спрашивала, как она себя чувствует. «А вы как думаете? – отвечала она. – Я все еще жива, хотя и не хочу этого».

Она также больше не могла медитировать. После многих лет строгой умственной дисциплины Стелла думала, что перед смертью, перед возвращением домой, практика будет естественной и непринужденной. Она даже думала, что ее медитация станет глубже. Но глубже становилась только моя практика. Каждый день после обеда, когда она засыпала, я садилась медитировать.

– Вам так повезло, – говорила мне Стелла. – А я в полной фрустрации. Не могу медитировать и не могу умереть.

– Может быть, вы живы ради моего блага. Может быть, мне еще чему-то нужно у вас научиться, и поэтому ваше время пока не пришло, – предположила я однажды.

Она обрадованно кивнула:

– Это я могу принять.

Как часто бывает при общении двух людей, мы обе учились друг у друга. После того как мы обсудили тему принятия, Стелле удалось обрести чуть больший душевный покой. Я сидела у ее кровати и говорила о прошлом, об умении отпускать и прощаться, а она с интересом слушала.

На протяжении многих лет я жила от одного прыжка в неизвестность до другого. Я рассказала Стелле, как когда-то отправилась на юг, не имея за душой ничего, кроме полного бака бензина, пятидесяти долларов и намерения перебраться на зиму в место попрохладней. Я наметила себе в качестве цели городок на дальнем южном побережье Нового Южного Уэльса и поехала примерно в его направлении. По пути я останавливалась у друзей и иногда немного подрабатывала, чтобы иметь возможность продолжать путешествовать. Поскольку я всегда была склонна к перемене обстановки, у меня были друзья по всей стране, и было большой радостью вновь с ними увидеться – с некоторыми мы не встречались почти десять лет! Наконец, я добралась до городка, куда хотела попасть, но денег у меня почти не осталось.

Лучший вид на город и на величественный Тихий океан открывался с платной стоянки для туристических автофургонов. Там-то я и остановилась на ночь. Заднего сиденья в моем стареньком джипе не было: на его место я постелила матрас. Перед тем как отправиться в путь, я раздвигала занавески на окнах – больше ничего не требовалось, можно было ехать куда угодно. Я искала работу, и сначала мне ничего не попадалось. Но на улице стояла осень, мое любимое время года, поэтому пару дней я просто наслаждалась погодой и много гуляла.

Вскоре я поняла, что больше не смогу оплачивать свое место на стоянке. Деньги заканчивались, да и стоянка мне нужна была, только чтобы мыться и как временная база, пока я не заведу знакомств в городе. Так что я запаслась едой и отправилась в буш, следуя указателям, которые вели к ближайшей речке. Мне уже приходилось действовать наудачу, и я знала, что мне снова придется встретиться со своими страхами лицом к лицу. Чтобы претворить задуманное в жизнь при помощи одной лишь веры, нужно не мешать себе негативными мыслями, а это всегда самое сложное.

А нездоровые мысли у меня возникали – как результат воспитания и общественного неприятия моего образа жизни. Я вновь задумалась, как свести концы с концами, и мне стало не по себе. Единственное, что всегда выручало меня в подобной ситуации, – сосредоточиться на настоящем, и именно это спасло меня и сейчас. К тому же нет лучше места для борьбы со своими страхами, чем на природе, где можно вернуться к истинному ритму жизни.

Когда страхи не тревожили меня, я превосходно проводила время, следуя здоровому и несложному графику дня: ела простую и питательную еду, плавала в кристально чистой реке, наблюдала за любопытными дикими животными, слушала пение птиц и читала. Мои дни были наполнены благоговением и красотой, и казалось, что время тянется бесконечно.

Почти две недели я не видела ни одного человека. День, когда я столкнулась с людьми, выдался приятным. Это была семья, приехавшая к реке на пикник: целых три поколения. Так я поняла, что наступили выходные. Я оставила джип открытым и ушла на долгую прогулку в буш, предоставив гостям наслаждаться одиночеством. Ранним вечером я лежала в джипе – багажник и окна все еще были открыты настежь – и читала. Волшебный свет сумерек узорно просачивался сквозь ветви деревьев.

Семейство уже собиралось уезжать, когда от группы оторвалась женщина примерно моего возраста, мать двоих детей, и тихо подошла ко мне. Ее муж, родители и дети в это время садились в машину. Она заглянула в окно джипа, застигнув меня врасплох. Я подняла голову от книги и улыбнулась. Она прошептала: «Завидую твоей свободе». Мы обе рассмеялись, и она ушла, ничего больше не сказав и не дав мне времени ответить.

Той ночью я лежала в джипе с открытыми окнами, в компании поющих у реки лягушек и полного звезд неба, и улыбалась, думая об этой женщине. Она была права. Я была свободней некуда. Денег и еды у меня оставалось в обрез, но прямо сейчас я была так свободна, как только может быть человек.

С тех пор меня часто спрашивали про мои вылазки в буш и про поездки по всей стране. Многие хотели знать, не было ли мне страшно путешествовать в одиночку. Я всегда отвечала, что нет, и как правило, я чувствовала себя в полной безопасности. Изредка случались потенциально неприятные ситуации, как когда-то во время поездки автостопом. Но я выходила из них невредимой и больше никогда не повторяла своих ошибок. Каждый мой шаг был интуитивным, и я старалась как можно чаще двигаться вперед с доверием в сердце, зная, что за мной присматривают высшие силы.

Впрочем, люди – социальные существа, поэтому вскоре я вновь вернулась в город. Я позвонила маме, с которой у нас всегда была очень тесная и здоровая связь. Как мать она не могла не волноваться за мое благополучие, но сердцем понимала, что кочевой образ жизни присущ мне от природы. Она не осуждала меня, но всегда успокаивалась, услышав мой голос в трубке. Накануне она потратила два доллара на лотерейный билет, надеясь выиграть для меня денег. От природы моя мама настолько щедрый человек, что жизнь ее благословила, и она действительно выиграла.

«Ты и без денег так много мне даешь, – сказала она. – Я настаиваю, чтобы ты взяла эти деньги. Все равно они мне достались только потому, что я задумала тебе помочь». С благодарностью я приняла мамин подарок – теперь мне было на что жить следующие пару недель.

На следующее утро я проснулась в джипе на платной стоянке и отправилась к скалам, чтобы полюбоваться восходом солнца над океаном. Я обожаю момент, когда над горизонтом появляются первые солнечные лучи, над головой еще светят звезды, но новый день уже начинается. Небо порозовело, затем сделалось оранжевым, а я сидела на камнях и смотрела, как мимо плывут игривые дельфины, выпрыгивая из воды от чистой радости жизни. В тот момент я почувствовала, что все обязательно сложится наилучшим образом.

Чуть позже я долго, с удовольствием болтала о жизни и путешествиях с хозяином стоянки. После этого разговора он ушел, но вскоре вернулся с ключом в руках.

– Мне еще десять дней не понадобится фургон номер восемь. Он твой, и не вздумай предлагать мне деньги. Если бы моя дочь жила в машине, я надеюсь, ей бы тоже кто-нибудь помог, – объявил Тед.

– Спасибо, Тед, благослови вас Бог, – сказала я, борясь со слезами благодарности.

Так на следующие десять дней у меня появилась крыша над головой и возможность готовить себе еду. Но теперь я тревожилась уже всерьез. Мне срочно нужно было заработать денег. Запасы еды убывали на глазах. Каждый день я обивала пороги в городе и познакомилась со многими прекрасными людьми, но работы мне не предлагали. Возвращаясь на мыс, где располагалась стоянка, я глубоко дышала, стараясь не терять концентрации на настоящем, но лихорадочно пытаясь найти выход из положения.

Я ненавидела эту сторону своей жизни – непреодолимое желание раз за разом бросать насиженное место и ставить себя в максимально сложное положение. Но одновременно с этим я не могла от нее отказаться: каждый раз, отправляясь в путь, я вступала в схватку со своими страхами, и каждый раз неизменно выходила сухой из воды. В некотором смысле каждый прыжок в неизвестность давался мне тяжелее предыдущего, потому что я продвигалась все ближе к самой сердцевине своих тайных страхов. Но каждый прыжок становился одновременно и легче. Многократно испытав свою веру на прочность, я стала намного мудрее и увереннее в себе. Кроме того, в такой жизни я видела гораздо больше смысла, даже если временами она была трудноватой. В традиционный образ жизни, принятый в обществе, я при всем желании не вписывалась.

Наблюдая, как прилив понемногу превращается в отлив, я вспомнила, как важно принять происходящее и, отпустив вожжи, позволить природе творить свое волшебство. Та же сила, что безупречно уравновешивает приливы и отливы, что заведует сменой времен года и порождает все живое, обязательно даст мне выход из ситуации. Но сначала нужно расслабиться. Пытаться контролировать события – пустая трата сил. Я уже сформировала намерения и предприняла все возможные действия для их реализации. Теперь мне оставалось только не мешать событиям идти своим чередом.

Я даже рассмеялась тому, что ухитрилась забыть об этом, ведь этот урок я усвоила давным-давно. Когда ты оказался на самом конце тонкой, гнущейся ветки, можно только расслабиться, разжать руки и смотреть, куда приземлишься. Настало время вновь разжать руки. Принять события такими, какие они есть, вовсе не означает сдаться – совсем наоборот. Чтобы принять настоящее, требуется бесконечное мужество. Часто нам удается это сделать только тогда, когда пытаться контролировать события становится невыносимо больно. Это неприятный, но в каком-то смысле освобождающий момент. Признав, что мы больше ничего не можем сделать, только довериться высшим силам, мы наконец впускаем эти силы в свою жизнь.

Следующим утром на восходе я спустилась по камням к воде, где дельфины, играя, вновь приветствовали меня. После вечернего приступа страха, боли и сопротивления, который вынудил меня принять, что я больше ничего не могу сделать, я была выжата, как лимон, полностью опустошена эмоционально. Глядя на дельфинов, я впитывала в себя новый рассвет, медленно, осторожно позволяя надежде подзарядить мои батарейки.

Несколько дней спустя в случайном разговоре с людьми на стоянке автофургонов мне предложили работу в Мельбурне – в еще семи или восьми часах езды на юг. «Почему бы и нет?» – подумала я. Ничто не мешало мне ехать куда угодно, к тому же я как раз хотела перебраться в место попрохладнее. Вскоре Мельбурну предстояло навсегда превратиться в мой самый любимый город во всей Австралии. Но в тот момент я и не думала туда переезжать и даже не представляла, как полезно мне будет оказаться в таком творческом городе. Только после того как я приняла ситуацию, признав, что не могу больше ее контролировать, поступило предложение о работе.

Я закончила рассказывать эту историю Стелле, и мы обе улыбнулись. Она медленно ела свою половину ягодки клубники, соглашаясь со мной. Она пыталась контролировать время своего ухода из жизни. Пришла пора отказаться от этого контроля и принять, что ей еще немного придется пожить, даже если ей это не по душе. На формирование тела уходит девять месяцев. На завершение его существования тоже иногда требуется какое-то время.

Впрочем, Стелла уже совсем ослабла и почти ничего не ела. У нее не было сил, чтобы есть, но она клала в рот маленькие кусочки фруктов, просто чтобы ощутить их вкус. Вчера это были две виноградины. Сегодня полклубники.

Болезнь Стеллы должна была причинять ей сильные боли, особенно с учетом того, как поздно ее диагностировали. Но боли, к удивлению врача, ее почти не беспокоили. По мере распространения болезни Стелла чувствовала в основном потерю сил. Многолетняя духовная работа помогла ей установить очень прочную связь со своим телом, и теперь она угасала почти безболезненно. Когда пришло время, эта связь также помогла ей с легкостью отойти в мир иной.

Однажды я заметила, что руки Стеллы сильно распухли, и обручальное кольцо буквально впивается в палец. Я побоялась, что оно нарушит циркуляцию в тканях, и позвонила на работу. Мне порекомендовали его снять. Джордж лежал рядом со Стеллой на кровати, а я намыливала ей палец, пытаясь аккуратно снять кольцо. Мне долго это не удавалось, и пока я билась над кольцом, и Стелла, и Джордж расплакались. Я и сама плакала, когда, наконец, сняла с пальца Стеллы символ их более чем полувековой любви.

Джордж, нежный, как всегда, назвал Стеллу особым домашним прозвищем, которым называл много лет. Я вышла из комнаты, чтобы они смогли провести немного времени наедине и обняться – возможно, в последний раз в жизни. Стоя в ванной, заливаясь слезами, я чувствовала, какое это благословение – встретиться с такой глубокой любовью. Никогда еще я не встречала подобной пары. Стелла и Джордж были лучшими друзьями и со всеми, особенно друг с другом, обращались с лаской и заботой. Было невероятно грустно смотреть, как они плакали, когда я навсегда снимала обручальное кольцо с пальца Стеллы.

Их сын и дочери регулярно заходили в гости, особенно теперь, когда время Стеллы было на исходе. Все они мне нравились. Совсем не похожие друг на друга, все трое были очень честными и приятными людьми. Особенно я сблизилась с одной из дочерей.

Однажды случились внезапные заморозки, и я оказалась на работе недостаточно тепло одетой. Джордж настоял, чтобы я надела одну из вязаных кофт Стеллы. Они оба согласились, что эта кофта мне очень идет. В магазине я бы прошла мимо, не обратив на нее внимания, потому что она не вписывалась в мой стиль. Но надев ее, я моментально в нее влюбилась. В тот день семья подарила мне эту кофту, и я все еще ношу ее много лет спустя. У нашей Стеллы было отменное чувство стиля.

В ту ночь она впала в кóму, пока я спала у себя дома. На следующее утро я приехала на работу и обнаружила дом в торжественной тишине. Кроме Джорджа и Стеллы дома был Дэвид, их сын. Через открытую дверь спальни в комнату задувал легкий ветерок, а Джордж лежал на кровати рядом со своей красавицей-женой. Он держал в руках ее руку, которая быстро остывала. Стелла была еще жива, но с приближением смерти кровообращение в конечностях постепенно слабеет. Ее ноги тоже совсем остыли. Дэвид сидел рядом на стуле, держа Стеллу за вторую руку. Я села на стул у изножья кровати, положив руку ей на ногу. Мне просто хотелось тоже к ней прикоснуться.

Более двенадцати часов пролежав в глубокой коме, Стелла открыла глаза и улыбнулась чему-то, глядя в потолок. Джордж сел. «Она улыбается! – воскликнул он удивленно. – Она чему-то улыбается».

Стелла больше нас не видела и не слышала. Но эта улыбка, адресованная чему-то или кому-то невидимому, навсегда закрепила во мне веру в жизнь после смерти. Благодаря опыту медитации я уже попадала в полные блаженства миры, не принадлежащие обычному человеческому миру, так что и раньше не сомневалась в загробной жизни. Но глядя, с какой счастливой улыбкой Стелла улыбается потолку, я окончательно поняла, что никогда не откажусь от этого убеждения. После смерти мы все куда-то отправляемся – или возвращаемся.

Улыбнувшись, Стелла чуть вздохнула, затем глаза ее закатились, и она затихла. Джордж и Дэвид вопросительно обернулись ко мне. До сих пор я видела только одну смерть и теперь ждала последнего вздоха, но он не приходил. «Она умерла?» – повторяли они с отчаянием.

Я попыталась нащупать пульс на шее Стеллы, но мое собственное сердце билось так громко, что кроме него я ничего не чувствовала. Ответственность была громадной, а я понятия не имела, что делать. Джордж и Дэвид продолжали смотреть на меня. Я не хотела объявить, что Стелла мертва, а потом выяснить, что она будет жить еще день или два – или даже что она сделает еще один последний вдох. Я обратилась к Богу, чтобы он направил меня.

Внезапно на меня снизошло спокойствие. Я посмотрела на Стеллу, зная, что ее больше нет. Смерть была такой мягкой и легкой, что ее трудно было заметить, но прокатившаяся по мне волна любви подтвердила, что Стелла умерла. Я кивнула, и Джордж с Дэвидом поспешно вышли из комнаты. Слышны были душераздирающие рыдания – это Джордж горевал о потере любимой жены. Я тихо сидела со Стеллой и тоже плакала.

Через пару часов, когда в доме собралась вся семья и необходимые формальности были улажены, мы простились. Прохладное утро превратилось в очень жаркий день, и я раздумывала, чем бы себя занять – мне хотелось любой ценой отвлечься от случившегося. Я все еще водила тот самый джип, на котором путешествовала по всей стране. Водительская дверь в нем плохо закрывалась, поэтому садясь в машину, мне давно уже приходилось сильно ею хлопать. На этот раз, когда я захлопнула дверь, стекло разлетелось на мелкие осколки. Я уже была слегка в ступоре от утренних событий, а теперь и вовсе оцепенела от громкого хлопка, с которым лопнуло стекло. Выглянув в окно, в котором осталось только несколько маленьких кусочков стекла, я решила, что лучше всего мне просто поехать домой.

Новое стекло привезли только через три дня. Это время я провела дома и возле гавани, постоянно благодаря Стеллу за то, что она отправила меня домой. Это было лучшее решение – позволить себе просто быть. Пару месяцев спустя мне пришло письмо от Терезы, дочери Стеллы, с которой я особенно сблизилась. На следующий день после смерти Стеллы Тереза шла по улице, думая о своей матери. В эту секунду у нее перед самым лицом пролетел огромный белый какаду, так близко, что она почувствовала дуновение ветра от его крыльев. Стелла была как раз из тех, кто мог бы посылать своим близким знаки, и я радовалась, читая это письмо.

Прошло около года, и я приехала в гости к семье Стеллы. Я с нетерпением ждала этого ужина, особенно мне хотелось увидеть милого Джорджа и узнать, как у него дела. Тереза с мужем тоже пришли. Вечер начался очень хорошо, и я с радостью узнала, что Джордж бывает на людях, играет в бридж и встречается с друзьями. Но потом разговор зашел в неприятную мне область. Тереза начала расспрашивать меня, отличалась ли смерть ее мамы от смертей моих предыдущих клиентов. Это была прекрасная возможность очистить свою совесть и рассказать им, что, когда я работала со Стеллой, у меня почти не было опыта.

Я искренне думаю, что они бы не возражали, потому что у них не было к моим услугам никаких претензий. Но рассказать им правду я так и не смогла, потому что Джордж радовался мне, как ребенок, и все время повторял, как хорошо, что мы все снова собрались вместе. Это в каком-то смысле возвращало ему Стеллу. Я хотела отвести Терезу в сторону и все ей рассказать, но такой возможности мне не представилось.

Жизнь не стояла на месте, и вскоре после этого ужина мы потеряли связь друг с другом. Однако спустя несколько лет мы снова встретились, и у меня появилась возможность рассказать семье о своей неопытности и о том, как мне стыдно было им врать. Они великодушно меня простили, сказав, что отсутствие опыта я с лихвой восполнила эмпатией и сочувствием. Они, как и я сама, с самого начала чувствовали, что я лучше других подходила на роль сиделки их матери. Было очень приятно снова увидеться и вспомнить, что мы пережили вместе. Каждую зиму я по-прежнему ношу кофту Стеллы и вспоминаю ее добрым словом. Прошлой зимой, сидя в этой кофте, я перечитывала книгу, которую она мне подарила, то и дело останавливаясь и улыбаясь своим воспоминаниям. Работа сиделкой действительно познакомила меня со многими потрясающими людьми.

Но, как бы там ни было, свой урок я усвоила и решила больше никогда не врать клиентам. Даже если говорить правду порой тяжело, для меня это единственный возможный вариант.

Сделав вывод из этого опыта, я смогла простить сама себя, и это главное.