Читать книгу: «Кая. Зов Пустоши», страница 4

Глава 5

Меня мутило тем противным ощущением, когда ты четко знаешь, что не болен, а тебе просто тошно от ситуации, себя, других переменных.

В кабинете не хватало воздуха, было душно и людно. Анисия сидела напротив, и ее аккуратно уложенные локоны, легкий макияж и скорбная мина на лице ужасно бесили. Бесило все: оглушающее тиканье часов, исправно констатирующих, что да, нынче три часа ночи. Поднимающийся пар над слишком горячим чаем. Громкое дыхание маркиза Данаса. Бесил надушенный платок, который Герцог Санский периодически подносил к лицу. Кислый запах пота графа Араса перебивал даже приторную ваниль напомаженных воротничков стоечек на наряде баронета Шанского. Раздражал внимательный скользящий взгляд начальника тайной канцелярии, он предпочел не садиться и стоял у окна. И злило решение отца – рассказывать о ситуации не лично ему, а сразу всем, еще бы рыдающую жену покойного солдата позвал. Успокаивало только родное тепло щенка, он лежал у моих ног. Дым подрос, буквально на глазах, перед началом схватки это был крошечный комок шерсти, а теперь выглядит как трехмесячный щенок крупной собаки.

– Зачем вы потянули с собой в надвигающуюся песнь девочек! Славы захотелось?

Голос графа Конта Араса был противный, слишком высокий, и его грозный вопрос больше напоминал истеричный вопль. Разговор шел уже не меньше часа, и все давно скатились с вежливых форм до таких вот нападок. Князь молчал, и его молчание развязывало языки.

В принципе, я могла понять графа, его дочь сейчас в лазарете по моей вине.

Но то, что отец не вмешивался в разговор, позволило своре почуять дичь.

Через час, как хотел отец, мы не собрались. Слишком много было суеты. А мне нужен был отдых.

Я повела плечом, оно отозвалось болью – ушибла. С тоской взглянула на графа: «Послать бы тебя в Пустошь, тварям свои претензии предъявлять!».

– Во-первых, я отправилась с фрейлинами на прогулку в снежную погоду. Песнь Пустоши в тот момент не дула. Во-вторых, слишком ценю свое время, мне не нужны лишние люди в окружении! И в-третьих, – я прищурилась, неотрывно смотря в глаза графа, – что значит это ваше «славы захотелось»? Вы приписываете мне какие-то особые качества, о которых я знаю и все стремлюсь проявить?

По лицу мужчины пробежала судорога. Можно потратить много слов, описывая чувство ярости и бессилия. Но было ли оно на самом деле, или эта реакция в графе мне только кажется? В реальности мужчина лишь сильнее сжал кулаки и выдвинул подбородок вперед, но смотрел он при этом будто сквозь меня.

– Лишние люди?! – задохнулся баронет Шанский, багровея и пытаясь расстегнуть тугие пуговички своего жабо.

Я честно удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Кто о чем, а тузик о грелке.

Анисия показательно тяжело вздохнула. И в этом вздохе было так громко сказано молчаливое «Ну что я вам говорила, это создание – воплощение зла».

Под рукой приятно ощущалась мягкая шерсть волка, такой маленький островок спокойствия. Что мне ответить этим разыгрывающим свои роли людям? Явно не о том, как мне страшно. И точно не о том, что я чувствовала Пустошь. О Безымянные, да одно воспоминание об этом заставляет темнеть в глазах. Я чувствовала Пустошь. Надеюсь, у меня получается хотя бы внешне оставаться спокойной.

– Да, ЛИШНИЕ люди, – не стала отрицать. – Леди Анисия, – легкий кивок в сторону женщины. Та безмятежно улыбнулась, – взяла на себя смелость подобрать мне фрейлин. Восемь прекрасных юных особ, и я бесконечно благодарна за ее выбор. Но мне рядом нужны надежные, смелые и преданные люди. И времени проверять годами эти качества у меня нет. Поездка верхом в непогоду – это испытание, настоящих дочерей Севера оно не должно пугать. В конце концов, сильных воинов подарят княжеству только сильные женщины.

Мой голос звенел, искренне надеюсь, что это похоже на ярость подростка, которого обвиняют в том, в чем он не виноват. Внутренне же мне было пусто, по-другому и не скажешь. Зато впервые я поняла, что имел ввиду отец, когда говорил о расщеплении сознания. Вот ты игрок, дающий эмоции людям, а вот ты тот, кто смотрит со стороны на разворачивающуюся игру.

– ВЗДОР! – проревел герцог Арас и ударил кулаком по столу. Мерзко звякнули ложечки, поставленная маркизом на край стола чашечка опасно зашаталась, он вовремя успел подхватить, но обжёгся горячим чаем. Маркиз молча поставил чашечку на стол и демонстративно отряхнул руки. Граф Конт тяжело вздохнул, переводя дыхание:

– Из-за тебя, княжна, я чуть не лишился дочери. Из-за бунтарства пустоголовой девчонки! Сиди дома, пеленки вышивай! Твоя задача детей рожать! А не совать наших дочерей в пасть тварям! – граф откинулся в кресло, переплел руки на груди и смерил меня пристальным взглядом.

Глухо зарычал волк, в его глазах отразилось пламя камина, и они полыхнули красным. Взгляды вновь скрестились на мне, я видела в них и злость, неприязнь и даже презрение. О да, сейчас мы с волком были похожи, белоснежное создание Пустоши и девушка с седыми от рождения волосами, возможно, в моих глазах так же кровавым сполохом отражалось пламя.

Ненавидят ли они меня, потому что я бастард, да к тому же девушка, которому дали много власти? Или они чувствуют во мне что-то иное?

– Если случится прорыв и твари окажутся в моем доме, то мне хватит сил, умений и выдержки защитить своего ребенка! А вашу дочь вам стоит удачно выдать замуж, моя проверка показала, что вышиванию вы уделяете чрезмерное внимание!

Граф вскинулся. Но я не дала ему возможности говорить, продолжив:

– Северное княжество – это граница империи, а княжеская крепость Севера – это пограничье Пустоши, это не ваши безопасные угодья на границе с заозерьем. Не забывайтесь, граф, тут действуют иные законы! И да, – я резко развернулась к баронету, – предсказать песнь пустоши НЕВОЗМОЖНО!

– Легард!!! – вновь взревел граф. – Сколько мы будем терпеть выходки твоего бастарда!

Отец сидел в кресле за своим рабочим столом, подперев голову рукой, и равнодушно поглядывал на разворачивающиеся события.

Видимо, равнодушно, я различала эту его внимательную заинтересованность правителя. Хуже, что он разглядывает лики подданных, пока они треплют меня.

– Не горячись, – осадил графа маркиз Шер Данас. – Эта малышка спасла жизни всем нашим дочерям.

– Сначала подвергнув угрозе, – хмыкнула Анисия.

Маркиз прошелся по женщине внимательным взглядом:

– Песнь Пустоши невозможно предсказать, – повторил он мои слова. – Навьи твари могли с тем же успехом залететь на территорию крепости.

– Не могли, – перебила его Анисия, – над крепостью храмовники ставили защиту.

– Допустим, в любом случае пострадали бы дозорные, далеко не факт, что они сразу бы сориентировались. Насколько я знаю, подобных инцидентов раньше не было.

– Не было, – покачал головой отец, и это были его первые слова за этот вечер.

– Жертв могло быть больше, – кивнул маркиз. – Здесь, скорее, стоит вопрос как не допустить подобного, даже не так, можно ли что-то сделать, чтобы минимизировать угрозу. Молодая княжна права, далеко не все способны быть хладнокровными перед лицом Пустоши.

– Молодая княжна, – скривился баронет, – да простит меня князь, – легкий полупоклон в сторону моего отца, – но я буду говорить очевидные вещи. Так вот, она сама несколько похожа на создание Пустоши! И то, что рядом с ней ручной собачкой сидит сумеречный волк, только подтверждает мои слова.

Еле сдерживаемую ликующую улыбку Анисии сложно было не заметить.

Слова баронета попали в цель.

Все-таки чуют, вопрос только – что? Хотя нет, степень возникающих вопросов настолько велика, что мне даже мыслить в ту сторону не хочется. Как я могла почувствовать песнь? Связано ли это с моей мутацией? И стоит ли об этом кому-то говорить?

В кабинете повисла пауза, та самая, которую не хотят прерывать даже шелестом одежды.

Нет, не стоит. Пожалуй, даже отцу пока говорить не нужно.

– Спасибо за политкорректное «создание Пустоши», а не попросту тварь, – хмыкнула я.

Баронет Грегор Шанский нервно оправил свое жабо, отводя взгляд в сторону.

– Да простит меня князь, – я сделала легкий полупоклон в сторону отца. – Но пользуясь тем, что здесь сейчас не большой совет княжества и не малый круг заседаний. А собрались отцы дочерей, которые чуть не пострадали по моей вине. Я скажу так, – на этих словах я подалась вперед, не отрывая взгляда от жирной потной шеи в дурацком кружевном жабо. – Не вашего ума дело, баронет, на кого я похожа. Такое грубое оскорбление спишу на аффект, а не на желание сыграть на нападении тварей, чтобы выторговать себе компенсации, бонусы и привилегии! Вы замечаете нечто противоестественное в моей внешности. А я замечаю, как вы поглядываете на карту княжества. Конечно же, ведь вы уже давно подаете прошение о присвоении к вашему поместью части леса, которое никак не эксплуатируется княжеством. Вы ведь заядлый охотник? – я усмехнулась, почти с наслаждением замечая, как бледнеет лицо мужчины.

– А в лесу в этом, вот огорчение, нельзя заниматься охотой. Там питомник оленей, который создала еще моя бабка, княгиня Заяна. И не потому ли там внезапно стали появляться следы тварей, их логова, и пропадать люди, что вы просто хотите там спокойно охотиться? Выбив разрешение на присмотр за территорией, плавно переводя в угодья поместья, – я выдохнула, ответом была полная тишина, в которой баронет встрепенулся будто воробей, стряхивающий с себя грязь.

– Да что вы несете? – голос его дрогнул, он обеспокоенно посмотрел на князя.

– А вы? – усмехнулась я, запуская пальцы в теплую шерсть волка.

Грегор Шанский сглотнул, нахмурил брови и явно был готов ответить, но я резко взмахнул рукой, останавливая его.

– Я лишь демонстрирую вам, что тоже могу заключать поспешные выводы, не разбираясь в фактах. И бросаться обвинениями так же обучена. Как и многому другому, – в этом месте я повысила голос и в упор посмотрела теперь уже на графа. – Меня многому учат. Это ли вы имели ввиду, когда говорили про мою жажду славы? Или что-то еще, а, граф Арас?

Граф бросил осторожный взгляд на князя.

– Это, княжна. На Севере раньше не учили дочерей обращаться с клинком.

Я хмыкнула:

– Видимо, мир меняется, граф Арас, и Пустошь подступает.

Я не дала вновь повиснуть тишине, продолжила, повысив голос.

– Приношу официальные извинения, что подвергла ваших дочерей опасности. Север столкнулся с невиданным ранее, твари появляются совсем близко. Нам всем стоит быть внимательнее и собраннее. Смею надеяться, что этот случай научит девушек быть осторожнее. Как и нас всех.

Граф зло фыркнул и открыл было рот, но послышались громкие хлопки герцога. Все замолчали.

– По-моему, достаточно, Легард, заниматься бичеванием девочки, – герцог Санский обернулся к моему отцу. – Самое время обсудить, в какую сумму княжеству встанет вызвать храмовников, чтобы они ставили новый заслон. И стоит ли обращаться за помощью в столицу.

Отец усмехнулся:

– Ты прав, мой друг, – голос его был глух, но очень четок. – Господа, раз моя дочь принесла извинения, пора бы ее отпустить, а то сколько, – он развернулся в сторону начальника тайной канцелярии, – Рихард, напомни, сколько там тварей Кая порешила.

– Три, – без эмоций ответил он.

– Трех, – повторил мой отец, вновь разворачиваясь к аристократам.

– Не я их убила, а МЫ, все, кто там находился.

Отец покивал в такт моим словам:

– Вот для этого и нужен близкий круг, чтобы всегда могло быть это МЫ в сложной ситуации, – он отбил пальцами ритм по подлокотнику, осматривая всех присутствующих.

– Кая, твоя жесткость меня расстраивает. Ты сказала, смеешь надеяться, что девочки чему-то научатся. Чему они научатся? Не доверять своей княжне? Люди разные, и преданность тоже разная. И не все достойные люди хорошо держатся в седле. Ты права лишь в одном. Мы говорим о твоих ошибках, а должны в первую очередь говорить о прорыве тварей, ситуации беспрецедентной.

Граф с тоской посмотрел на чашку с отваром, ему явно хотелось чего-то покрепче. Баронет в сотый раз дернул свое жабо, кожа на шее уже покраснела. Анисия красиво крутила пустую чашечку в тонких пальцах.

– Ты наказана, – продолжил отец, обращаясь ко мне, но оглядывая всех. – Наказанием тебе будет лишение этого круга верных людей. Раз не научилась еще заботиться о подданных, значит, и фрейлины не положены, – он сделал паузу, уловил вспышку радости на моем лице и, усмехнувшись, продолжил. – Ты уравниваешься в правах со всеми юными аристократками княжества, отныне ты не имеешь никакого права им приказывать.

Я сдержано кивнула, принимая наказание. Слишком мягко – читалось на лицах господ.

– Можешь быть свободна, – кинул на дверь отец. В кабинете опять воцарилась тишина. Молча встала, держа спину максимально прямо, присела в реверансе:

– Всего доброго, господа.

Мне не ответили. Выходя, наткнулась на прожигающий колючий взгляд Анисии. Она думает, что этот раунд остался за мной. Она думает, что это раунд. А у меня перед глазами отрубленная голова. Аккуратно прикрыла за собой дверь. Посмотрела, пуст ли коридор, и только после этого привалилась к стене. Как же я устала. Свет луны мягко серебрил падающие хлопья снега.

За дверью послышалась оживлённая беседа и переливчатый смех Анисии. Я скривилась сильно захотелось сплюнуть.

– Пойдем-ка мы лучше спать, – потрепала по холке щенка. – И имя пора уже придумать, а то что я все, щенок и щенок.

Волчонок радостно подпрыгивал рядом. Я ласково потрепала его по холке. Перед глазами стоял взгляд отцовской жены. Ненавидит. Раньше хоть по-тихому, а последние три года как с цепи сорвалась. Хотя почему как? Именно с нее-то она и сорвалась, когда гениальный план выдать меня замуж не удался.

Глава 6

3 года назад

Письмо пришло, когда мне было четырнадцать, тоесть три года назад.

– Кая, девочка моя, иди в дом.

Подобрав юбки дорогущего платья, по-доброму улыбалась мне Анисия. Я от неожиданности даже стрелу уронила. Анисия по-доброму улыбается мне?! Под ложечкой нехорошо так засосало. Ох, чует моя буйная головушка, не к добру это. Я подобрала стрелу и отложила лук в сторону.

– Что-то срочное, леди Анисия? – мой голос был безупречно вежлив, а взгляд отрепетировано заинтересованным.

Та, не переставая улыбаться, только щека странно дернулась, подставила мне локоток. Мне пришлось учтиво принять ее руку. Неспешно и чинно мы двинулись к главному входу. Она в вызывающе дорогом платье, а я в несколько грязноватом лучном костюме.

– Дорогая, тебе уже исполнилось четырнадцать, и ты сознательная молодая леди.

Я промолчала, так как с сознательностью дела обстояли плохо.

– И должна понимать, что от тебя зависит судьба всего княжества, – голос Анисии расстилался бархатными рукавами. А я чуть не сбилась с чинного шага. Под ложечкой засосало в два раза сильнее.

– Ты бываешь упряма, – она сильнее сжала мою руку, не переставая улыбаться. – Но подумай сама, что даст твое упрямство. Родившись княжной, ты взяла на себя много обязательств. И самое главное – это забота об интересах княжества.

Мы миновали розарий, я с тоской посмотрела на такой далекий вход в замок. Благочестивая беседа не вдохновляла, а напротив, наталкивала на весьма неприятные мысли.

– Леди Анисия, уж не хотите ли вы сказать таким завуалированным способом, что там в замке меня ждут сваты, – сказала исключительно светским тоном, чуть отрешенно созерцая люпины. Боковым зрением заметила, как дрогнули в едкой усмешке губы женщины.

– Дорогая, тебе не хватает такта. Подобная прямолинейность не приветствуется в высшем обществе, – она смерила меня сочащимся добром взглядом.

На фоне буйной зелени сада с томно полуприкрытыми глазами, в выгодно обтягивающем стройную фигуру платье и с красиво подкрученной темной гривой волос, она была прекрасна. И я вполне понимаю отца, такую женщину сложно не желать. Но до чего же стерва. Просто змеюка.

– И все же, – напряженно уточнила я.

Анисия рассмеялась, сходство смеха с переливами весеннего ручейка, на мой взгляд, было просто отвратительно.

– Не будь так угрюма, Кая. Но да, ты права, в замке тебя ждет целых два весьма интересных предложения. Как видишь, даже выбор есть, – она утешительно погладила мою руку. – Будь благоразумной, дорогая, и самое главное – осознай, что от этого никуда ты не денешься, эта твоя миссия – выгодно выйти замуж, таким образом обеспечив хорошее будущее княжества.

Легкое поглаживание превратилось в цепкий захват, а последние слова женщина и вовсе прошипела, смотря мне в глаза, впрочем, не забывая улыбаться.

Мне захотелось вырвать руку, захотелось крикнуть ей в лицо, что все благополучие княжества расходится на ее тряпки и нечего меня как менную корову продавать.

Но я лишь учтиво склонила голову:

– Благодарю за совет, леди, позволите пойти в комнату и подготовиться к встречам?

– Иди, милая, – расцвела улыбкой княгиня, отпуская меня.

Коротко кивнув лакею, я взлетела к себе на этаж, затворяясь в покоях.

Первым желанием было броситься на кровать и разрыдаться. Но вколоченная намертво ответственность тут же подняла голову и напомнила, что у меня сегодня важные встречи и опухшие глаза мне ни к чему.

Злые слезы продолжали жечь глаза, я прошла в ванную комнату, забралась в купальню и устроила себе контрастные омовения.

Помогло, прошло минут двадцать, и я успокоилась. Позвала служанок, те меня уже ждали под дверью. И перевоплощение из сорванца в молодую леди началось. Совершено спокойно позволила затянуть себя в корсет, надеть нечто пышное голубое с бесчисленным количеством оборочек.

Обычно подобная покладистость за мной не водится, я крайне категорична в своем гардеробе. Предпочитая фасоны платьев без всевозможных фижм и рюш, классического кроя и темных тонов. Хотя, если говорить совсем уж откровенно, то чаще щеголяю в штанах.

Меня усадили к зеркалу, колдуя над волосами. Я несколько меланхолично взирала на свое отражение.

Моя внешность была странной, гувернантка, да и камеристка, а вместе с ними служанки уверяли меня, что я еще изменюсь и все подростковое, я их молча слушала, но оставалась при своем мнении.

Мои волосы были снежно-белого цвета, седые от рождения, едва вьющиеся. Лицо несколько прямоугольное, с ярко выраженными скулами. Глаза большие, оттенка странного, я бы сказала, что они седые, как и волосы, отец утверждал, что глаза у меня будто льдинки, в которых заблудился лучик света. Анисия, поджав губы, бросила как-то: «Блеклый взгляд у вас, княжна». Кожа была белоснежной, особо никогда не знавшей летнего солнца. А вот мои губы мне нравились: припухлые, естественного кораллового цвета, красиво очерченные.

Рост у меня уже высокий, почти на голову выше всех одногодок, а это я еще расту. Особо женственных форм пока еще не имелось, оставалась надеяться, что через пару лет фигура трансформируется.

В общем-то, я была красива, но какой-то иной, неживой красотой, как может быть красива замерзшая роза.

– Готово, госпожа, – всплеснула руками служанка, делая шаг назад. Две другие удовлетворенно кивнули, вполне довольные своей работой. Я встала, подошла к большому зеркалу, отразившаяся юная девушка навевала холод, морозом веяло и от тяжелого взгляда, и от удачно подобранных сапфиров, и даже платье в рюшечках наводило мысль не о невинности лета, а о ледяных узорах на стекле.

Мне понравилось.

– Спасибо, – я чинно кивнула, вновь присаживаясь, – пока можете быть свободны.

Служанки быстренько навели порядок на столике и покинули мою комнату. А я принялась ждать. Когда взрослые до чего-то договорятся, меня позовут.

Руки трусились, страшно. Это невыносимо ужасно, когда ты не вправе сам решать свою судьбу. Княжна! Я фыркнула. Только слово, а не княжна.

У отца было двое детей: я и мой младший брат Кассий. И со мной, и с братом все весьма неоднозначно. Отец был в браке с Анисией восемнадцать лет. Молодая супруга не могла подарить папе ребенка целых четыре года. Что крайне печально, поскольку Легарду было уже сорок два, и до сих пор ни одного ребенка.

А вот дальше произошли странные события. О которых мне, как невинной барышне, естественно, никто не говорил. В тот год Пустошь будто взбесилась, один прорыв тварей шел за другим. Отец возвращался из похода, только чтобы пополнить запасы, и уходил вновь. Одни шептались, что так продолжалось около трех месяцев, кто-то говорил, что больше. Сам отец на мои вопросы отвечал односложным:

– Когда-нибудь потом мы с тобой поговорим на эту тему.

Его отряд попал в снежную песнь Пустоши. Не выжил никто, кроме моего отца. Но о том, что он остался в живых, тогда не знали.

Поговаривали, что в то время Анисия уже примеряла титул владычицы княжества. Но отец вернулся. Еле живой, поседевший, худой как щепка. Его нашли лежащим в снегу под воротами замка, прислуга даже не сразу узнала. Выздоравливал долго и тяжело, после того случая он навсегда остался немного хромым. А вот вторая часть истории покрыта плотной завесой тайны: ни нянечка, ни конюх, который помнит моего отца еще подростком, ни другая прислуга ничего не могут сказать. Лежал ли князь дома болел или ушел в поход – неясно. Сколько его не было, месяц, два? Всегда молчание в ответ.

Доподлинно известно, что в одну лунную ночь отец вошел в замок с новорожденным. Почти не раздеваясь, лишь сбросив оружие, он поспешил в храм, где перед ликами Богов признал меня своим ребенком.

То есть я была бастардом, но бастардом признанным.

Гнев Анисии был невероятным, думаю, она бы меня убила, но отец пригрозил жене плахой, если с ребенком что-то случится. Не случилось, берегли меня как зеницу ока.

А через год произошло еще одно чудо. Анисия забеременела и позже разрешилась мальчиком. Правда, мальчик был как-то поразительно похож исключительно на мать, но отец, несмотря на молву и тихие пересуды, тихие потому, что Анисию побаивались, все-таки признал сына. И даже оформил документы, назначив своим наследником Кассия, но в тех же документах и мне отходилось весьма внушительное приданое. Но забывать о том, что я бастард, не стоит, да, отец меня невероятно любит и княжество у нас сильное. Но на рынке невест моя стоимость была невелика, я бастард, да еще и внешность странная.

Счастливой семьи не получилось. Анисия не скрывала своей неприязни ко мне и делала мою жизнь сложной. Отец же совершенно не привязался к сыну, он был в меру заботлив, но любовью к чаду тут и не веяло. Кассий рос болезненным ребенком, и мамки с няньками всегда стерегли его верным гарнизоном, не пуская мальчика ни к каким железякам, лошадям и уж, конечно же, походам.

Зато отец безотчетно любил меня, правда, любовь эта была своеобразной, чувства истинного воина. С трех лет меня посадили на лошадь. С пяти учили стрелять из лука. В восемь меня стали брать в походы, обучая мастерству следопыта, тогда же я стала учиться управляться с кинжалами.

С двенадцати я осваиваю клинки. Вместо танцев меня учили разделывать туши животных, вместо пения я варила противотравные зелья.

Политология, экономика, география, история, международное право. Просыпалась и засыпала с этими книгами. Я мало играла с другими детьми, учеба занимала львиную долю моего времени.

Кассий тоже учится, он слаб физически, но ум у него, как клинок, острый. В свои двенадцать он знает уже несколько языков и с головой закапывается в отчетные книги, ему крайне нравится возиться с цифрами.

Отец рад. У него растет мудрый наследник, я же была его отдушиной. Мы никогда не заговаривали о моем будущем, но я тайно надеялась, что меня оставят в княжестве и я стану начальником гарнизона. Ведь зачем-то же меня воспитывают как воина, глупо было бы взять и выдать меня замуж.

Я тряхнула головой, совершенно не представляю себя в роли жены.

В дверь постучали. Я поднялась, сама открывая дверь. Склонившийся в поклоне лакей попросил следовать за ним. Аккуратно придерживая платье, пошла следом.

Иногда нужно просто доверять, ведь без доверия жизнь превращается в тернии. Я верила своему отцу, меня не может ждать ничего плохого.

Лакей провел к голубой гостиной. Мысленно усмехнулась, отлично, в ее холодном интерьере я буду еще больше походить на приведение.

Осторожно постучав и получив разрешение войти, вплыла в помещение. Потупив взор, присела в реверансе, тихим голосом произнесла:

– Добрый день, господа.

– Проходи, дочь, присаживайся, – степенно отозвался отец.

Я робко и несколько испуганно оглядела гостиную. Сидевший в кресле молодой мужчина аккуратно поднялся, подошел ко мне, легко поклонился и подал руку. Я старательно смутилась и положила чуть дрожащую ладонь на его локоть, позволяя проводить меня к мягкому стульчику.

В гостиной находились четыре человека, включая моего отца. Двое мужчин постарше, им было где-то около шестидесяти, они сидели слева от меня в удобных глубоких креслах. Отец расслабленно расположился на стуле, внешний вид которого напоминал трон. А напротив присел столь учтивый молодой человек. Все взгляды прикованы ко мне, а я скромно рассматриваю вытканные снежинки на ковре.

Отец прокашлялся, я заметила, что он прикрывает рот ладонью, а мизинец странно согнут. Это был охотничий знак, он говорил: будь сосредоточена, здесь опасно.

– Кая, как ты себя чувствуешь? – стандартный вежливый вопрос, предполагающий такой же вежливо стандартный ответ, но я отвечаю иначе.

– Мне несколько лучше, батюшка, но все еще чувствую слабость, – зябко потерла руками, абсолютно ненавязчиво указывая ладошкой сначала влево, а потом обе ладошки прямо.

Отец расстроено покачал головой.

– Я сожалею, что мы тревожим тебя, когда ты столь слаба, но сегодня тебе нужно принять важное решение, – он естественно развел руками, как бы указывая прямо, а для меня значит налево.

Двое мужчин, видимо, опаснее молодого.

Отец, будто спохватившись, хлопнул себя рукой по бедру.

– Благородные сеньоры, прошу прошения, что так бессовестно попрал этикет!

Я прикрыла глаза, чтобы откровенный смех не читался.

– Позвольте представить вам мою единственную дочь, юную княжну Северного княжества, миледи Каю Легардскую, – отец плавным жестом указал на меня рукой. Хотя взгляды всех присутствующих и так были сосредоточенны на мне. По правилам этикета мне положено сделать реверанс, но я уже сидела и вроде как чувствовала себя плохо, а потому ограничилась степенным кивком головы и скромной улыбкой.

– Кая, рад тебе представить послов наших глубокоуважаемых соседей, княжества Великих Болот, – он указал рукой на ближайшего ко мне мужчину. – Перед тобой благородный сер Льюис Даорский, – взмах рукой на второго, – и его помощник сэр Дональд Даорский.

– Безмерно рада, господа, – проговорил еле слышным голоском и вежливо улыбнулась, впрочем, руки для поцелуев не подала. Мужчины важно кивнули, подтверждая, что, мол, тоже рады, но взгляд их цепких глаз мне совершенно не нравился.

– А также позволь тебе представить высоко уполномоченного сэра Карвина Ориского, сиятельного принца Тезия, да будут благословенны года правления его.

Сидевший напротив молодой человек великосветски улыбнулся, впрочем, одними губами, не задействовав глаза, отчего верить ему тут же расхотелось, и сам заграбастал мою руку для поцелуя.

– Почту за честь знакомство с вами, – голосом поставлено низким, отрепетированным, проговорил он, старательно заглядывая мне в глаза.

Я отдернула руку поспешно, скрывшись за маской смущения.

Отец удовлетворенно кивнул:

– Правила хорошего тона мы хоть с запозданием, но соблюли, так что сразу к делу, – он повернулся ко мне. – Кая, минуло четырнадцать долгих зим, ты вступила в тот прекрасный возраст, когда уже можно испросить благословение богини для создания нового очага, – отец запнулся, тяжело вздохнув, я мысленно фыркнула, из него вышел бы отличный артист. – Гхм, не мастер я держать высокопарный слог, дочь, я потратил много времени на твое образование, а потому ты наверняка понимаешь, что у меня есть все полномочия выдать тебя замуж, не спрашивая твоего согласия. И так бы я и поступил, если бы не одно но, – он сделал паузу и прищурил глаза, хитро так.

Я все так же изучала снежинки, искоса наблюдая за мужчинами. Те сидели совершенно спокойно, лишь тот, кто был помощником, несколько нервно перестукивал пальцами по изящной трости.

– Когда слух о том, что ты можешь породить новую жизнь, разнеся по империи, – подавить вспышку гнева стоило огромного труда. Надеюсь, стиснутые кулаки сочтут за испуг и робость, а гневные красные пятна, наверняка выступившие на лице, посчитают смущенным румянцем.

Анисия, вот стерва подколодная, ну до чего же ушлая, и как только умудрилась разнести сию радостную весть. Ведь исходящая корреспонденция проверяется службой безопасности. И эту новость отец бы не пропустил еще года два.

– Мне поступило не одно приглашение на смотрины, – продолжал отец. – Но все кандидаты не были достойны дочери Северного княжества. Легард выдержал эффектную паузу. – Но сегодня поистине прекрасный день, и к нам пожаловало сразу двое послов с предложениями, от которых я не могу отказаться, – отец прокашлялся три раза, это было условным знаком – зверь загнан, мне пора бить.

Я внутренне подобралась, интересно к чему этот сигнал сейчас?

– Второй сын князя Великих Болот сэр Родрик предлагает вам, Кая, связать ваши жизни, – перебил отца посол. Голос у него звучал надломлено.

– Предложение в высшей степени благородное, с учетов вашей, гхм, – он замялся, – не совсем простой ситуации с родословной, – учтиво улыбнулся мужчина.

Я еле сдержала усмешку, родословная их моя смущает, отец за меня чуть ли не полкняжества отдает. Оттого ты, гиена, так вежливо и скалишься. Я, естественно, благоразумно промолчала. Отец тоже промолчал, но снисходительную усмешку не сдержал.

– И я бы, Кая, не стал отказываться от столь привлекательного предложения наших соседей и друзей, к тому же они любезно в обмен на тебя предлагают приграничные солевые рудники вместе с прилегающим графством, – посол выразительно кашлянул. Отец наигранно спохватился:

– Ах да, к чему это тебе знать, дорогая. Но есть предложение от самого принца, и тут ты должна выбрать сама, ибо по законам империи никто не вправе ограничивать твое решение, если оно касается императорских предложений.

– Я вас внимательно слушаю, сэр Карвин, – благожелательно улыбнулась имперскому послу. Что бы он ни предлагал, надо соглашаться, идти замуж за этого засранца Родрика я не собираюсь. Мало того, что к сорока двум годам он свел в могилу уже трех жен, он был известным пьяницей, блудником и просто пижонистым идиотом, и по-моему, еще чем-то неизлечимым болел, но это держали в тайне.

– Как вы знаете, – начал посол, – раз в шесть лет проводятся императорские смотрины. Принц Тезий с детства обручен с принцессой островного государства Вероникой, и по достижении ее совершеннолетия непременно состоится свадьба. Но императорские браки весьма кровосмесительные, ибо заключаются в узком кругу. А потому, как вы знаете, в императорской семье разрешено двоеженство, – он сделал выразительную паузу, с усмешкой глядя на других послов. Те хмурились. Отец откинулся в кресле, и казался безучастным, я все так же вежливо улыбалась.