Читать книгу: «Каждый верил в рай», страница 2

– Было бы неплохо, – все так же гордо держась позади, она направилась в машину.

Но в салоне оказалось не теплее, чем снаружи. Я включил печку, хоть знал, что после минувшего марта, две свечи ей цена. «Нужно постараться успеть рассчитаться за яхту до наступления морозов», – подумал я.

По моей просьбе девушка ввела в GPS-навигатор адрес, и вновь началась поездка, в которой в очередной раз загремело оглушающее молчание и возникло непреодолимое желание вернуться к блаженному одиночеству.

К счастью, пустынные дороги позволяли мне держать скорость в районе восьмидесяти. Я наблюдал, как в боковых зеркалах пылевые дюны песчинками закручивались в вихре, до тех пор, пока за очередным зданием не заприметил автозаправку, и желудок незамедлительно не напомнил о своей сиротливой жизни с самого утра. Даже предвкушение ужина из двух ломтиков сухого хлеба, обхвативших кусочек слегка поджаренной колбасы, покрытой слоем иссохшего за неделю майонеза, доставляло нам двоим непомерное удовольствие. Не завернуть я уже не мог.

Я остановился у здания кассы, но выключать двигатель не стал – дыхание Виты только перестало дрожать. А выходя из машины и накидывая куртку, я из вежливости спросил, взять ли и ей что-нибудь. На что получил холодное и краткое отрицание.

Хлопок дверью разбудил прижавшуюся к стене собаку. Она подняла лохматую голову и проводила меня пытливыми глазами, едва не коснувшись ладони любопытным носом. Ее мордашка была настолько близка, когда я потянулся к ручке двери, что ощутил поднимавшийся пар ее дыхания. «Я помню тебя. Ты слонялась бок о бок с бездомным, который, растягивая беззубую улыбку, помог мне в прошлый раз заправиться». Но пес не отыскал ни крохи чего-либо интересного и вновь припал на асфальт.

– Добрый вечер, – обратился я к кассиру в фирменной синей футболке.

– Добрый. Сегодня прохладно, может, стаканчик «эспрессо» по акции?

– Нет, спасибо, я не пью кофе.

– Чего тогда вам предложить? – зевнул работник.

– Два кофе и… три сэндвича, – пораздумав, попросил я. – По карте.

Задав команду зажужжавшей кофеварке, парень оттянул створку витрины и, точно заставляя мучиться в томительном ожидании, неспешно вытянул два свернутых в бумажную упаковку драгоценных экспоната.

– Кажется, у того пса был друг, – кивнул я в сторону входа.

– Был. Он кашлял без остановки, а в один день упал, его увезла скорая. И больше я его не видел.

– Жаль, – произнес я. – А в такую-то погоду может запустите его собаку?

– Можно было бы, – поведя бровями, прикинул кассир. – Но это запрещено.

– Понимаю, – протянул я, доставая из кармана жилетки купюру, на которую при желании мог бы прожить недели три. «Предприимчивая скотина. Но таков сегодня мир – оставаться славным малым невыгодно и рискованно».

– Но приедет начальство, прятать ее я не стану, – бросил вдогонку он, протягивая покупку и забирая деньги.

Открыв мне дверь, кассир свистом подманил пса. Тот встрепенулся и недоверчиво поковылял, пока, потянув носом в мою сторону, не притормозил.

– Держи, – улыбнувшись, протянул я один из бутербродов.

Бродяга осторожно взял его в пасть и, переведя испытующий взгляд на кассира, торопливо забежал внутрь. Отпустив дверь, парень повел «осчастливленный хвост» в подсобку, фальшиво напевая почти в полный голос. И я пошел к машине, заметив, как новичок не сводит с меня взгляд.

– Это тебе, – открыв пассажирскую дверь, сказал я, подавая чай с сэндвичем.

Девушка сидела неподвижно и неотрывно смотрела в глаза. Наконец, протянув руки, она произнесла краткое «спасибо», которое в этот раз прозвучало иначе, чем все сказанные ею прежде слова. Отложив сэндвич на панель, новичок крепко обхватила ладонями картонный стаканчик, из которого медленно поднимался пар.

Я закрыл дверь и устроился на багажнике, плотнее закутавшись в куртку. Наслаждаясь каждым куском отвратительного сэндвича, каждым глотком крепчайшего суррогатного кофе, я, задрав голову, корил себя: «Даже полярную звезду не в состоянии найти. Что может быть печальнее? Уплыву из города – обязательно все наверстаю. Но сейчас нужно еще немного поработать. Продержаться еще немного». Когда я вернулся в машину, то обнаружил в руках новичка лишь стаканчик с навряд ли еще согревающим кофе на донышке.

Мы проехали кварталов пять, когда Вита неожиданно, без всякой на то причины, повернулась ко мне и спросила:

– Что случилось на том расследовании?

– На каком именно?

– Я имею в виду покушение на мэра, после которого о вас пошла дурная слава.

– Когда наш мэр Виктор Фирнум вступил на пост и сдержал обещания, многие горожане оказались им довольны. Но в одночасье помочь тем, кто желает всего здесь и сейчас, он был не в силах. И в тяжелый год, когда сократился бюджет на здравоохранение, посыпался, как эти дома, и его образ. Тогда для стабилизации внутреннего положения Совет предложил провести маленькую экономическую войну. Сейчас я не говорю про то, что влияние каких-то корпораций людям и даром не сдалось. Главное здесь – то, что мэр почему-то поддержал торговую экспансию. И когда кампания завершилась, вернувшиеся обманутые солдаты нашли виновным во всех бедах мэра. Они организовали антиправительственное движение, а себя называли фуриями.

– Как богини гнева, справедливого суда и еще чего-то, – перебила новичок, перестукивая пальцами по колену. – Зачем вы это рассказываете? Я прекрасно помню события двухлетней давности.

– Не торопись, трупы не сами собой возникают. Народовольцы требовали спасти город. Из благородных побуждений или нет, не знаю, но шли напролом. И в очередной вечер, когда Виктор с семьей возвращался с благотворительного банкета, фурии закинули ему под машину самодельные бомбы. Взрыв выбил стекла ближайших домов, расколол асфальт и перевернул вверх дном лимузин. Под брызги льющегося дождем стекла машину в мгновенье окутало пламя, которое уже не могло потревожить водителя и дочь мэра. Жене повезло меньше. Но еще меньше – Виктору. К несчастью, оба остались в сознании. На руках Фирнум вынес ребенка и оттащил подальше. Вернулся за женой и изо всех сил пытался высвободить ее из челюстей сиденья и искореженного корпуса. Даже когда весь салон и его руки объял огонь. Даже когда терял сознание от боли. Даже когда перед его глазами было лишь вопящее пламя, изрыгающее тошнотворную вонь.

Именно тогда наш участок отправили во что бы то ни стало найти виновных. Главным назначили меня, и со своими людьми я перекрыл район, просмотрел каждую камеру, опросил всех свидетелей и медийных активистов. Чувствуя фурий прямиком перед собой – мы марафоном пронеслись вдоль всего города. Сделали все возможное и немного больше. Но все же потеряли след и за двое бессонных суток не продвинулись ни на йоту.

– Подозреваю, проблемы у вас пошли вовсе не от этого.

– Верно. Нас отозвали, доложив, что полумертвому мэру на больничной койке позвонил аноним и сообщил местоположение организаторов. И, когда мы вернулись в участок, чтобы допросить хладнокровных убийц, любезно доставленных нам бойцами Фирнума, то нашли нещадно избитых людей со сломанными ногами, закованными и вывернутыми руками. Их лиц невозможно было разглядеть за сплошным месивом. Когда я приблизился, чтобы поднять лежачего, то обнаружил лишь мертвеца. Позже оказалось, что это действительно они организовали подрыв. Но разве это давало людям, посланным мэром, право, как мы также выяснили, выламывать к фуриям дверь и без разбирательств бросаться избивать их, имея при этом как доказательство только один телефонный звонок? Никто из участка тебе не расскажет, как четверо наших парней вышли к довольным успешной операцией бравым ребятам; не упомянет об оглушительных пререканиях и завязавшейся драке, где один детектив потерял передний зуб.

– Но, в конечном счете, они же оказались виновными. Тем более в «таком», – взмахнув рукой, фыркнула девушка. – Я бы тоже не церемонилась.

– А если бы они были невиновными?

В ответ Вита лишь повела глазами.

– Тогда слушай: через два месяца я вел фурий по залу суда в администрации и даже не полагал, что на место судьи поднимется Виктор Фирнум в офицерской форме. Вдоль трибун пронеслись вздохи изумления, защелкали фотоаппараты. Никто прежде не видел насколько уродливы оказались последствия: горящие болезненные ожоги тянулись по шее, обезображивали челюсть, виски, выжигая волосы. От поднявшегося с больничной койки мэра я ожидал всякого, кроме немыслимого спокойствия: подсудимые, адвокаты и присяжные высказались, а он всего лишь сидел, сплетя пальцы опаленных кистей. Но вот настало время Фирнуму вынести свой приговор. Он встал, заходил взад-вперед, не обращая внимания на собственную запутывающуюся в шагах хромую ногу, заговорил о ложности правосудия и неравности судеб. Затем вытянул из кобуры гравированный пистолет, которым его наградили по окончании последней войны, и заявил залу, что во имя всеобщего блага с согласия Совета отменяет мораторий на смертную казнь. У меня на глазах все катилось к чертям. Я стал прорываться сквозь ликующую публику. Помню, как мои требования остановиться затонули под свист и аплодисменты, и мой крик лишь звоном отдался в ушах. Глядя прямо в глаза убийцам своей семьи, стоявшим пред ним на коленях, Виктор спустил курок. Выстрел. Второй. Третий… Когда я добрался до Фирнума, он не услышал моих криков. Его глаза горели, наслаждались тем, как кровь убитых заливала черно-белую плитку; вены на его шее вздувались в ритм колотящегося изодранного сердца. Кажется, он даже не моргал, – с усмешкой добавил я и умолк. – Уже и не помню, о чем мы пререкались в шквале ругательств.

– Неправда, – вздохнула девушка. – Я вижу, вы прекрасно помните.

– Верно, – хмыкнув, протянул я. – То было не правосудие. А он плевать хотел, что идет против законов, порядка и здравомыслия! Движется навстречу тому, что до́лжно искоренять. Фирнум упивался собственной местью. И я послал его, а затем и капитана, потребовавшего принести извинения. Я ответил на твой вопрос?

– Вполне.

Вновь стали слышны лишь шум мотора да дороги. И хоть навигатор показывал еще пару километров, я уже не следил с трепетным ожиданием за нисходящим маршрутом.

– Простите меня, – по прошествии некоторого времени произнесла Вита, опустив голову, – за мои слова.

– Ничего.

– И я верну вам завтра деньги, – посмотрела она на меня. – Просто у меня с собой сейчас ничего нет.

– Не стоит, это всего лишь чай.

За окном трущобы отступили пред грациозными домами. Мрак скрылся от света непреклонных фонарей, нескончаемого стока рекламы и безудержных прожекторов, рассекающих уныние неба. Ни в одном закоулке или укромном местечке на всем протяжении ухоженной дороги я не находил брошенного мусора, набитых баков и вездесущей пыли. Даже на окраине Эдема, куда привел навигатор, бросались под колеса престиж и материальная обеспеченность района и его жителей. «Я был прав, у нее определенно нет проблем со средствами».

Фасад указанного дома был отделан гладкой, приятной глазу кремовой штукатуркой, которая сочеталась с замысловатыми барельефными вставками и облицовкой первого этажа из натурального темного камня. Контрастные сплетения фактур и форм превращали облик здания в сдержанную выверенную композицию, овиваемую скандинавским модерном. Вместо балконов на каждом этаже нависали террасы со столиками, креслами-качалками и множеством зеленых насаждений. Когда я остановился у необходимой парадной, Вита легкими движениями покинула авто:

– До свидания, детектив Соден, – попрощалась она, не глядя.

– До завтра.

Новичок захлопнула дверь и направилась к парадному входу по дорожке между клумб. Вдруг я выскочил из машины и окликнул ее. Плавно развернувшись, девушка остановилась в свете голубых неоновых вывесок. Без единого движения она вглядывалась, ожидая.

– Ты сегодня неплохо себя показала.

– Спасибо, – на лице мелькнула еле заметная улыбка. Столь же неуловимая, как ледяной взгляд, несколько потеплевший.

Затем она скрылась за дверью дома, а я помчался домой. «Походит на ограбление: парень развозил заказы, а его подловили, завлекли в проулок и обчистили, забрав рюкзак со всем содержимым», – размышлял я, пересекая уже родной район, когда заметил в стороне дороги троих человек.

Хватаясь за прутья калитки, бездомный в изодранной оливковой майке, на которую обрушивались нечистоты улиц, пытался подняться с картонки. А щуплая фигура в черном длинном одеянии достала из спортивной сумки, висевшей на плече громадного мужчины в поношенном сером плаще, один белый пакет. В свете фар в полиэтилене просвечивались бутыль воды, батон хлеба, упаковка печенья и небольшая фармацевтическая баночка. Они не отстранились, когда бездомный, не веря в происходящее, покачал головой и потянулся к ним, чтобы схватить и крепко пожать руки. А когда пара ушла, он так и остался стоять, боясь раскрыть подарок, провожая взглядом и теплым словом своих благодетелей, у которых из сумки выглядывали края множества спасительных пакетов.

«Нужно будет выяснить, в какой компании он работал, и попытаться разузнать, какое было содержимое рюкзака – может, убийца попытается сплавить какой товар». А до будильника оставалось немногим меньше пяти часов.

III. КТО МЫ ВЗАПРАВДУ

– Детектив!

Словно пораженный оголенным проводом, я подскочил на офисном кресле.

– Все в порядке? – щелкая пальцами близ моего лица, пыталась достучаться Вита. Ее глаза бегали.

– Все нормально, – машинально отрезал я.

«Помню, как приехал в участок, как рухнул за стол, а затем, дожидаясь пока запустится компьютер, по-видимому благополучно отрубился, – размышлял я, потирая отпечаток рубашки на лбу. – Никчемная коробка, пробуждение которой теперь вновь придется ждать». А тем временем в офисе, залитом светом через все до единого поднятые жалюзи, еще никого не было. Я поднял глаза на стену, где мерцавшие отражением солнца стрелки часов едва пересекли седьмой час. Собирая мысли воедино, я подошел к окнам, настежь распахнул одно и выглянул на улицу. Как всегда, праздными посетителями осаждался вход торгового комплекса. А позади меня под шелест шуршащих в прибое свежего воздуха бумаг новичок подобрала с соседнего стола небрежно брошенное серое пальто.

– Чего ты так рано? – проговорил я, продолжая наслаждаться утренней свежестью.

– Дул попутный ветер, – усмехнулась девушка. – Где я могу расположиться?

Тогда я скрепя сердце отошел от окна и покрутил головой. К несчастью, все столы были заняты. «Других вариантов не остается, придется смириться», – признавал я, направляясь в заваленный хламом кабинет. Оттуда я приволок, попутно постаравшись привести в порядок взъерошенные волосы, свое прежнее кресло и поставил его слева от стола. Даже после нескольких лет ссылки, осквернивших ткань сиденья и спинки, оно, если не учитывать задних ножек, разъехавшихся от моих качаний, выглядело надежным. Хоть с него кто-то и скрутил подлокотники, на мой взгляд, это квазимодо было менее отталкивающее, чем учиненный мною беспорядок на столе. Когда девушка смахнула со «стула» пыль и осторожно опустилась, на столе громоздились коробки от бургеров и наваленные стопки папок с бумагами. Поджав губы и с отвращением заглянув в стакан с уже испарившимся черным чаем, новичок глубоко вздохнула. Тогда грубым движением я смел в сторону гору хаоса. Воодушевленная, она вытянула из рюкзака блокнот и заняла им освободившуюся площадь. Проведя рукой по кожаному переплету, новичок потянула за белую ленточку, развязала узелок и, облокотившись о стол, стала что-то выводить.

– Сперва нужно разыскать курьерскую компанию, где работал Морис, – рассуждал я вслух, усаживаясь за рабочее место. – Думаю, по отчислениям с завода это можно будет запросто выяснить.

– Блин, – вскинув рукой челку, бросила новичок.

На мой безмолвный вопрос она коснулась блокнота и замерла. Девушка пробежалась взглядом по черным строкам и после секундного раздумья осторожно придвинула его ко мне, указав кончиком серебристой ручки куда смотреть.

Страницу крафтовой бумаги пересекал список примерно из двенадцати наименований. Некоторые были обведены, некоторые вычеркнуты. То были службы доставки. Однако я не стал тотчас вдаваться в расспросы, поскольку мой взгляд беспрестанно переманивал эскиз человека в плаще, набросанный темно-синими чернилами в нижнем углу, который под дождем нес коробку.

– Откуда? – наконец спросил я.

– Я выписала все компании, работающие по району. Потом отбросила предлагающие только полную рабочую неделю, а затем и не охватывающие участки, где нашли убитого. Так осталось всего пять вариантов, – увлечено жестикулируя, рассказывала она. – Думаю, созвонившись, можно было бы еще сократить список. Я не подумала, что это можно провернуть куда проще.

– Всю ночь не спала? – поинтересовался я, пересматривая прошедшие отбор службы, и в ответ послышалось лишь довольное «угу». – Торопишься. Но все же неплохо. Я бы потратил весь день на общение с отделом кадров и получение ордера. А сон, можешь поверить, вещь довольно важная и приятная.

Ответа не последовало. Мы сошлись на том, что я отработаю оставшуюся пятерку компаний, а она займется бумажной волокитой, которую требовал минувший день. Работа шла своим чередом, и в участок один за другим подтягивались «доброжелательные» лица. Сонные, недовольные судьбой детективы лениво волоклись и старыми запылившимися матрасами падали на свои места. «Должна же быть хоть какая-нибудь песчинка мечты, ради которой они пришли, иначе зачем вообще открывать по утрам глаза?»

– Утро доброе, Алан, – просвистел сосед сквозь брешь на месте переднего зуба и завалился на кресло, спинка которого отогнулась до хруста. – Слушал, что вчера говорили об аптеках?

– Доброе. Нет, мне было некогда. И что же нового сказали?

– По сути, ничего. Но ты бы слышал, какой голос у той девахи! Говорила, что в аптеках остался практически минимум лекарств. Рассказывала про какие-то запреты сверху отпускать препараты… но к тому моменту я уже бахнул парочку банок, – ухмылялся детектив.

Как и всегда, скоро диалог сошел на нет, и я с облегчением вернулся к обзвону курьерских компаний, где по большей части лишь молил о прекращении единоличной эстафеты от одного гудка к другому, более осведомленному.

– Посмотрите, что я вижу, – кинул подошедший детектив. – Невозможно, Алан в компании, да еще такой красавицы. Что вы, мисс, здесь забыли?

Мне стоило громадных усилий не вытаращить глаза от удивления: и не вновь превзошедшему самого себя Джонсону, который в свои двадцать шесть оставался, на мой взгляд, последним придурком в городе – а невозмутимо покачивавшей носком ботинка Вите. Сперва казалось, что за выпиской показаний она даже не услышала слов Гейла, но легкий наклон головы все же предательски выдал ее.

– Чего тебе? Вновь нужно за тебя сходить в лабораторию?

– Не раздувай, – протянул Гейл. – Думаешь она до сих пор в обиде на меня из-за какой-то пары случайно разбитых пробирок?

– Пары разбитых пробирок? Допустим, – распалялся я. – А не ты ли нахамил пришедшей разгребать твой погром Леоноре, когда она вежливо попросила тебя быть поаккуратнее.

– Брось, ей же платят, чтобы она убирала.

– Молчи. Ты скорее отличишь убийство от суицида, чем станешь хоть немного аккуратнее. Ведь следом за пробирками ты смахнул еще и несколько штативов.

– Невзначай. Я не стал бы разбивать намерено.

– Да какая разница, – возразил я. – Пол, стены, мебель лаборатории забрызгали кровь и другие малоприятные не только на запах материалы, которые к тому же ужасно оттираются, а ты не извинился и нагрубил вдобавок. Знаешь, я бы тоже, матерясь, швырнул в тебя обломком швабры. Начни, наконец, отвечать за свои необдуманные «позывы» и думать прежде, чем открываешь рот.

– Да, спасибо, Алан, – отступая назад, процедил Гэйл. – Успокойся, не линчуй прежде времени, я еще продуктового угонщика должен к инъекции подготовить.

– И почему именно я должен заниматься твоим нравоучением?

Джонсон уже отошел шагов на десять, когда вдруг вальяжно обернулся на каблуках:

– Ах, да, капитан вызывает тебя к себе. Насчет расследования.

Не произнося ничего более, я кивнул. Гейл зашаркал по полу туфлями в направлении своего стола. «Как вообще такой неотесанный, самодовольный временами заставляет усомниться в правильности моего мнения о нем?»

– Перегнули палку, детектив Соден, – заметила Вита, подняв на меня из-под бровей синий взгляд.

– А я должен отводить взгляд при его хамском отношении? Делать вид, что все в порядке и разделить с ним его беспутство?

– Нет, конечно, нет. Нельзя оставлять виновных безнаказанными, – прикрыв глаза, новичок вздохнула и мотнула головой. Только подобрав нужные слова, она произнесла: – И шага нет позорнее того, коим себя ты опускаешь…

Но фразы девушка не окончила, то ли забыв заключительную часть, то ли вовсе не подразумевая продолжения, словно ожидая, что я своими силами уловлю суть. Сказать было сложно. Но следила она пристально. Я узнал произнесенные строфы, их автором был всего лишь человек, желающий и пытающийся поступать правильно:

– … до живого с мертвенным нутром, до тех, кого ты презираешь, – немногим громче шепота закончил я, на что Вита задумчиво закивала.

– Мне подождать вас здесь? – с видимой надеждой спросила новичок. – Капитан вызывал насчет дела.

И, по моему мнению, она была так же вправе идти. Когда я постучал о наличник приоткрытой дверь, с другой стороны послышалось хриплое разрешение войти. Развалившийся в черном кожаном кресле капитан Генри Стиневс окинул меня, а затем и зашедшую следом Виту, бульдожьим, как и его лицо, взглядом. Мотнув лысеющей головой, он приказал сесть напротив. Затем Стиневс заблокировал и отпихнул на край стола телефон, с которого мгновение назад отчетливо раздавались звуки игры.

– Вызывали?

– Если бы не вызывал, тебя бы здесь не было, – пробурчал капитан, с места заправляя выползшую из-под брюк и теперь походившую на вялый парашют рубашку. – Доложи о ходе расследования.

– Известна личность убитого, и для опознания человек с завода скоро должен прибыть. Также имеются мысли о дальнейшем ходе действий.

– Сойдет. Все наработки передашь Джонсону. И не так, как в прошлый раз, Соден.

– Не понял, – опешил я.

– Чего непонятного-то? – глубоко вздохнув и закатив глаза, пробормотал Стиневс. – Ты отстранен от дела.

– Это еще почему?

– Приказы начальства, то есть мои приказы, не обсуждаются. Но так уж и быть: мэр потребовал, чтобы его на пресс-конференцию сопровождал именно ты.

– Плохая шутка.

– Как ты меня уже задолбал, – рявкнул капитан, ударяя кулаком по столу. – Будешь ждать Виктора Фирнума у порога «Eden’s light» в двенадцать! Ровно!

– Дышите глубже, капитан, уходят последние месяцы нашей дружной работы.

– Пошел вон! – икая, прокричал Стиневс.

Непринужденно встав, я с протяжным, но столь приятным скрежетом задвинул стул и легкой походкой направился в сторону двери.

– Что прикажете делать мне, сэр? – вопросила Вита.

– А ты кто вообще такая? – удивился капитан, хмуря брови. – Ай, неважно. С этим поедешь. Вон!

Не дождавшись нашего выхода, Стиневс достал из ящика стола незакупоренную бутылку дорогого ирландского виски, от чего по комнате мгновенно разнесся аромат дубовой бочки и пшеницы. Стоило мне закрыть за новичком дверь, оставляя капитана наедине с нелегкими обязанностями, как она начала шустро навинчивать свалившийся русый локон.

– Поверь, с ним бесполезно спорить, можно лишь комедию подавить. А про Гейла даже не думай: вернемся, а он даже на йоту не сдвинется. Боже, Гэйлу!

Когда мы вернулись к столу, девушка первым делом подхватила свой блокнот. Она перелистывала страницы туда-обратно, пересматривая собственные записи, очерки и комментарии, эскизы и зарисовки – далеко не подсознательные мановения или вникающие росчерки бумаги. В один момент ее глаза перескочили на меня.

– Оставь, – ответил я.

– Но ведь приказали передать все материалы по делу.

– Тогда можешь попытаться объяснить Джонсону на словах. Но уверяю, ты ему не особо поможешь.

Не желая вновь скатываться к перепалке, я старался не обращать внимания на явившегося за нашими наработками Гейла. К счастью, мне не пришлось выслушивать, а затем и отвечать на его нелепейшие вопросы, от которых не ушла новичок: где был найден труп, что рассказал бригадир? Мне воистину было ее жаль. Поначалу девушка спокойно разъясняла, указывала на каждую мелочь, беспричинно отдавала полученное ценою бессонной ночи – но в конце концов она кинула в Джонсона рапорт, над которым корпела пару часов до этого и, махнув хвостом, направилась за пальто.

– Дурак ты, Джонсон, – беря ключи со стола от машины, сказал я.

– Как будто я не знаю, – отозвался он, смотря вслед направляющейся к выходу Виты.

Я похлопал его по спине. Было чувство, что тогда он впервые признал собственный недостаток. «Хоть что-то… Но ему лень будет возиться с переданными бумагами. Уверен, он не станет искать пути доказать кому-то, что на его счет ошибаются. Довольный своей ролью, он и через года, если отделению не повезет, будет продолжать разносить запах завезенных из соседнего города духов, выполняя рабочий минимум, словно прибитый к стене холст с бессмысленными кляксами, где он так удобно скрывает нехватку обоев». Но тогда я был рад даже тому, что его слова не звучали оправданием.