Читать книгу: «Две недели до Радоницы», страница 13

Глава седьмая. Великий совет

Суд над Кацпером Собепанком проходил в самом вычурном здании Бойкова. Раньше я его никогда не видел. Выросло на месте заброшенного пустыря как из-под земли. Барочные волюты на стенах, фасад с рустиками, маскароны на окнах в обличьи не то зверей, не то людей – всем своим видом здание кричало: «Я уважаемая старина! Глядите на меня и восхищайтесь!». Какое барокко имеет отношение к правосудию, я не понимал. Скорее, подошел бы классицизм. Плашка на двери гордо сообщала, что здание было построено на деньги Sun & Son. Пфф, как же иначе.

Я поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где ждали главные действующие лица. За трибуной в конце просторного зала стоял Фагас в богатом одеянии. Под красным контушем с небольшими оборками и отворотами на рукавах, выглядывал жупан, опоясанный слуцкой лентой со вставными украшениями. Рядом с ним за столом сидел Собепанек, в той же черной куртке и с вылизанными до блеска черными туфлями. За длинным высоким столом, стоявшим вертикально к трибуне, сидели трое мужчин. Только я вошел, как меня встретил Борис в парадном мундире. Пропыхтел, обняв за плечи:

– Андрейка, рад, что пришел. Маэшь диктофон?

– Диктофон? – вопрос озадачил, – Ты не говорил принести диктофон.

Борис поскреб лоб в задумчивости.

– На смартфоне есть функция, если что, – ответил я, – Борис, скажи правду, зачем я здесь? Ведь тебе не нужен толмач. Тут все по-нагорски говорят.

– Тихо, тихо, – Борис понизил голос, повернул нас спиной к трибуне. – Мне нужна запись суда. Можешь зробить?

– Зачем тебе запись суда?

– На всякий случай. Розумешь… – Борис запнулся, шумно вдохнул, – Мы судим очень опасного преступника. Нужно побольше доводов.

– Борис! – раздался голос Фагаса. Глава Совета показательно посмотрел на часы, – Уже пора начинать.

– Ну что, Андрейка, зробишь? – быстро спросил Борис.

Вместо ответа я достал телефон и нажал кнопку диктофона. Мы подошли к столу прямо напротив трибуны Фагаса и сели на стулья. Суд над Кацпером Собепанком начался.

Дальнейший текст представляет собой транскрипцию записи судебного заседания на диктофон. Речь участников полностью переведена на русский (в последнем мне помогали мама и брат): Борис сказал, что планирует связаться с российским правительством и предоставить им запись вместе с остальными доказательствами. Кроме того, я стремился к ясности изложения фактов. Особенности речи нагорцев имели второстепенное значение.

***

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Вальдемар Фагас, глава Великого совета и Судья

Кацпер Собепанек, глава господарства, обвиняемый

Борис Марков, воевода Нагоры, обвинитель

Богдан, cтароста Подхалы

Петр, cтароста Паленицы

Симон, cтароста Купав

Андрей Бончик-Рублевский, толмач на русский

Свидетели со стороны обвинения пожелали остаться неизвестными до начала суда

АКТ I. Обвинение

ФАГАС:

Добрый день всем присутствующим. Я прошу прощения – обращаюсь прежде всего к нашим старостам – что так поспешно выдернули людей из привычной жизни. Однако правила Нагоры требуют того. Как вы наверняка помните, в случае, если безопасность страны находится под угрозой, воевода имеет право созвать Совет в течение суток.

СТАРОСТА КУПАВ:

Ну ничего, ничего. Сегодня Олька все равно должна коров пасти.

СТАРОСТА ПАЛЕНИЦЫ (в ответ СК):

Кстати, как Ола поживает? Сто лет у вас, за горами, не был.

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (Фагасу):

У меня крестины племянника в обед. Уже и свинью закололи. Надолго это собрание сегодня?

ФАГАС:

Я надеюсь, все разрешится быстро. (читает с листа бумаги) Воевода Борис Марков обвиняет главу господарства Кацпера Собепанка в… (удивленно) в подаче ложной информации? Борис, верно то, что я сказал?

БОРИС:

Абсолютно верно.

Громкая мелодия прерывает собрание. Звонит телефон Андрея.

ФАГАС (раздраженно):

Разве не ясно, что нужно выключать телефон на суде? И, кстати, почему он у тебя на столе лежит? Ты случайно не записываешь это собрание?

АНДРЕЙ (судорожно меняет настройки на вибрацию):

Нет-нет, конечно, нет.

ФАГАС:

Запись собрания Великого суда на диктофон или на камеру запрещена законом. Все, что здесь сегодня произойдет, останется в пределах этого зала.

АНДРЕЙ:

Я прошу прощения. Я никогда раньше не был на собраниях Великого совета. Тем более, на судебных. Есть еще какие-то правила, о которых мне нужно знать?

ФАГАС:

Борис тебе ничего не рассказал? (недовольный взгляд на воеводу) Конечно, правила есть, но объяснять их для одного человека? (обращается ко всему залу) Кто-нибудь еще хочет услышать правила судебного заседания?

СТАРОСТА КУПАВ:

Да, пожалуйста. Я вот вообще ничего не помню. Даже не знаю, зачем тут сижу.

ФАГАС:

Ейку, Симон, ты же присяжный. Все старосты – присяжные! Вы должны будете голосовать, виновен обвиняемый или нет.

СТАРОСТА ПАЛЕНИЦЫ:

Ты его пойми, Вальдемар. Память совсем не та, когда тебе за девяносто. Да и последний суд был в 2000-м, как «Чорно сонце» выгоняли.

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ:

Вот я все прекрасно помню. Давайте быстро пробежимся, поднимем руки да я поеду.

ФАГАС (терпеливо):

Я бы рад, Пётрек, но вижу, придется объяснять. Прошу внимания! Вот основные правила судебного заседания. Правило первое – никто не говорит, пока Глава суда, то есть я, не даст ему слова. Правило второе – никакой еды во время собрания. Даже если завтрака не было, есть нельзя! И третье правило – запись на диктофон или камеру запрещены. Точка.

Таковы правила. А теперь я оглашу порядок заседания. Обвинитель – в данном случае Борис Марков – выдвигает обвинение. После этого обвиняемый – Кацпер Собепанек – оглашает, согласен он или нет с обвинением. Если не согласен, обвинитель выдвигает доказательства и призывает в зал свидетелей. Когда все доказательства и все показания свидетелей будут озвучены, голосуют присяжные – наши уважаемые старосты. И, наконец, в конце заседания я вынесу вердикт и решу, виновен обвиняемый или нет. Надеюсь, повторять не придется.

СТАРОСТА КУПАВ:

Как-как? После правил плохо расслышал.

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (раздраженно):

Симон, просто поднимешь руку вслед за всеми, ясно? Вальдемар, давай начинать.

СОБЕПАНЕК (поднимает руку):

Прошу прощения, могу я что-то сказать, Судья?

ФАГАС:

Всенепременно, глава господарства.

СОБЕПАНЕК:

Ха-ха, как любезно. Но разве это в духе судебного заседания? Сейчас следует называть меня «обвиняемый». Неважно. Борис, я обращаюсь к тебе. Если это единственное твое обвинение, то я признаю вину.

ФАГАС (ошарашенно):

КАК?

СОБЕПАНЕК (не обращает внимания на судью):

Я подал ложную информацию о террористах в горах – это твое обвинение? Сто процентов правда. Признаю. Следующий твой вопрос – зачем, верно?

БОРИС (с интересом):

Не совсем. Но раз уж ты хочешь объяснить – я внимательно слушаю.

СОБЕПАНЕК:

Я ведь отвечаю за экономику, помнишь? Террористы в горах – отличная реклама для туристов.

АНДРЕЙ:

Как это?

ФАГАС (стучит большим молотком):

Тихо! Сейчас говорит обвиняемый. Борис, если твой толмач снова перебьет, я удалю его из зала суда.

СОБЕПАНЕК (с усмешкой):

Действительно: террористы в стране, зачем туда соваться? Еще пристрелят, не дай Бог, верно? Ха-ха, нет, нет и еще раз нет! Люди в Европе устали от стерильных развлечений, друзья! Поехать посмотреть на банальности вроде Лувра, Берлинской стены, Колизея, потолкаться в толпе туристов, наделать кучу фотографий – это скучно. Гораздо интереснее поехать туда, где опасно, где случиться может что угодно, где приключения и азарт. Разбойники, стерегущие сокровища в горах – завязка для приключения. И ради этого приключения люди поедут в Нагору.

БОРИС:

Неужели?

СОБЕПАНЕК:

Посмотри доходные отчеты парка – посещаемость за последние полгода выросла на сто процентов. Это при том, что большая часть парка закрыта. Не знаю, сколько заработали в музеях и торговом центре за это время, но думаю немало. Ты сам вчера видел, какая толпа собралась на площади. Народ идет, еще как идет, ха-ха!

ФАГАС (хлопает в ладоши):

Великолепная идея, глава господарства, просто великолепная!

БОРИС:

Вальдемар, как ты можешь такое говорить? Как Глава совета, ты должен был знать об этом так называемом «плане». Выглядит, будто Собепанек сам все решил и не поставил никого в известность.

СОБЕПАНЕК (всплескивает руками):

А никто и не мог знать. Разве бы ты делал свою работу, Борис, если знал, что угроза пуста? Признаю, это было против правил, но в конце концов это обернулось выгодой для Нагоры. А значит мои действия были оправданы.

БОРИС (качает головой):

Неважно, выгода была или не было. Так раньше в Великом совете дела не делались. Собирались старосты деревень, собирались простые жители, садились в круг – и давай спорить. Если что-то на повестке дня, то будь готов терпеть бесконечные разговоры в течение нескольких часов или даже дней. У каждого свое мнение, и каждый его хочет высказать. Глава ничего не решал, пока не услышал голоса всех. Так было. Что я вижу сейчас? Мы делаем так, как нам говорит глава господарства. Даже не Глава совета, а глава господарства.

ФАГАС:

Борис, мы не на собрании Совета, мы на суде. Если тебе не нравится, как сейчас принимаются решения, будь добр, подожди собрания. Сегодня в этом зале мы обсуждаем вину главы господарства. И, честно говоря, я не вижу вины. Уж точно никакой угрозы безопасности краю.

БОРИС (с легкой усмешкой):

Но я еще не закончил. Кацпер, если ты признаешь, что пустил слухи о террористах, то ты также признаешь, что специально подослал своих людей на границу? Мы задержали несколько человек, которые на допросе заявили, что причастны к националистической группе, а их тайное логово находится в горах.

СОБЕПАНЕК:

Все верно. Я заплатил паре человек, чтобы они сыграли роль. Дал им побрякушки – якобы украденные сокровища.

БОРИС:

И эту побрякушку тоже? (Протягивает вперед руку, показывая присутствующим маленький серебряный портсигар)

СОБЕПАНЕК (всматривается, потом пожимает плечами):

Наверно. Сейчас трудно вспомнить.

АНДРЕЙ (обрушивает кулак на стойку, гневным голосом):

Вспоминай! Откуда твои люди его взяли?!

ФАГАС (хмуро):

Я предупреждал. Это второй раз, когда толмач вступает без разрешения. Борис, удали его из зала суда. Тебе все равно не нужен никакой толмач.

СОБЕПАНЕК (внимательно смотрит на Андрея):

Постой, Вальдемар. Такой гнев, такие эмоции! Как будто жизнь и смерть на кону. Очень интересная реакция (меняется в лице) А я вспомнил, где тебя видел! Хостел «Джинжер паппи». Ты был на стойке. Андрей Бончик. Это имя не забудешь. Как же – сын Збигнева Бончика, героя Нагоры! Пусть останется, Вальдемар, пусть останется!

ФАГАС (растерянно):

Ну хорошо… Пусть толмач останется!

СТАРОСТА ПАЛЕНИЦЫ (старается шепотом на ухо соседу, но его слышно):

Что за фарс тут творится? Фагас как ошалевший, а ведь должен быть судья. Разодет в сармата, совсем не по обычаю. Сидим, не пойми где. Это вообще не здание для суда, вроде музей хотели сделать из этого балагана.

СТАРОСТА КУПАВ (в ответ):

Куррче, сколько этих музеев настроили.

ФАГАС (оскорбленно):

Молчать! Я Судья, и я все решаю! (К Борису гневно) Обвинитель, как этот предмет относится к делу? Кацпер Собепанек уже признал свою вину. Однако его преступление настолько смехотворно, что никакого…

БОРИС (громогласно):

Но это ложь! У Кацпера была другая причина, по которой он распустил слух о банде. По этой же причине закрыли часть парка. Ему нужно было отвлечь мое внимание.

ФАГАС (устало):

Отвлечь внимание от чего? Борис, у меня ощущение, ты что-то выдумываешь. Прекрати этот нонсенс или суд закончится прямо сейчас.

БОРИС:

Как раз напротив: только сейчас он начнется. Обвинений против Кацпера Собепанка у меня много. С чего начать? Подкуп членов совета?

В зале суда воцаряется тишина на добрые несколько минут.

ФАГАС (слегка растерянно):

У обвинения есть доказательства?

БОРИС:

Я бы хотел вызвать в зал первого свидетеля. Перед вами выступит бывший глава господарства Нагоры Григорий Лысыганич. Именно его сменил на этом посту обвиняемый Кацпер Собепанек.

АКТ II. Долг, который нельзя выплатить

Бориса сменяет за стойкой Григорий.

ФАГАС:

Здравствуй, черный кузнец. Давно мы с тобой не виделись. Как хозяйство, как дочь твоя?

ГРИГОРИЙ (отстраненно):

Ты знаешь, где я живу, Фагас. Если правда интересно, приглашаю в гости. За десять лет мог бы и приехать раз. Может, тогда и знал бы, как мою дочь зовут.

ФАГАС (мрачно):

Пусть свидетель начнет свою речь.

ГРИГОРИЙ:

Здравствуйте, уважаемые старосты. Я хотел бы начать с небольшой притчи. В наших горах однажды жил баца. Он владел большим хозяйством, и всего у него было в достатке. Люди из деревень уважали его и каждое лето доверяли ему выпас своих овец. Баца был ответственным пастухом и заботился о стадах. Он всегда вовремя рассчитывался с пастухами и делал для них осцыпки и сметану. Никогда у него овцы не болели и не пропадали, а сыры были – объедение.

Однажды весной, перед новым сезоном, пришла к нему группа крепких молодых людей. Баца их не знал и никогда не видел раньше. «Будем с тобой работать, старик» – сказали они. Он удивился: «Но мне не нужны помощники». А они будто не слышали. «Твои методы устарели. Доить руками – брррр. Сыр ты делаешь долго. Так не годится». И не успел баца ничего сказать, как они взялись за дело. На выпас приехали грузовики с рабочими и начали строить фабрики. Одна – для автоматического доения, другая – для сыров. Как обычно, жители деревни пригнали ему свои стада, только принимал их уже не баца. Работники оттеснили его и повели овец на выпас.

К концу лета хозяева стад вернулись, чтобы забрать свое хозяйство. Все как одного, их переполнял гнев. «Ни осцыпков, ни сметаны, ни молока за все лето!» бушевали они. Но баца только разводил руками. «Отдай нам наших овец! Больше не доверим тебе ничего!» кричала толпа. Но только они увидели свою скотину, все до единого испустили вопль ужаса. Овцы едва держались на ногах, а сквозь шерсть проглядывали кости. Хуже того – от пышного стада каждого хозяина осталось только две-три овцы. Тут к ним подошли работники. «Старик, мы уходим», – сказали они, – «Но радуйся – фабрики теперь твои». Но баца совсем не знал, что ему делать с фабриками. Он всегда работал по старинке, а теперь, когда жители деревни ему не доверяли, им овладело отчаяние. Работы больше не было, а значит не было еды.

Спустя несколько дней после отъезда работников, на пороге его дома появился высокий человек в элегантном костюме. Он бесстрастно протянул хозяину расписку, на которой значилась сумма с шестью нулями. «Это что?» спросил баца, в непонимании уперев взгляд в бумажку. «Как что? Ваш долг» сказал неизвестный гость с заметным акцентом. «Но я не брал ни у кого деньги» – ответил баца. Тогда человек кивнул на фабрики и сказал: «Вы взяли деньги на строительство вот этого. Мы хотим их назад. Если не заплатите, то мы заберем всю вашу землю». Давая понять, что разговор закончен, он развернулся и покинул хижину.

Делать было нечего. Баца спустился с гор и стал ходить по деревням, объясняя старостам, как поступили работники. Сначала с ним и разговаривать не хотели. Однако баца не сдавался: ходил из деревни в деревню, бывало по несколько раз, пока, наконец, его не стали слушать. «Плохо дело» задумались старосты, «Если не заплатим, то станем невольниками у этого немца». На общем совете решили, что долг будут платить потихоньку, своими силами. Родились новые овцы, молока с каждым годом становилось все больше. Баца договорился с заграничными торговцами и стал продавать молоко и сыры в другие края. Шли годы, долг постепенно уменьшался. Конечно, деревням доставалось меньше молока, чем раньше, но все думали, что делают благое дело. Каждый понимал, что терпит тягости во имя свободы.

И все было хорошо, до тех пор, пока не наступил голодный год. Лето выдалось холодное. Овцы болели и дохли, молока почти не было. Запасы сыра быстро иссякли, и люди в деревне стали питаться одним хлебом. Старосты жаловались на злодейку-судьбу. В глубине души они начинали жалеть о своем выборе. «С немцем, может, так бы не голодали» думали они. И тогда в крае появился богатый купец. Увидел он, как тяжко приходится жителям, и пошел к старостам с предложением. «Я возьму на себя долг», сказал он, «А взамен построю у вас магазины для заграничных товаров. Тогда вы можете забыть о голоде». Посмотрели старосты на него (а выглядел купец роскошно – с красивыми перстнями на ладонях и в дорогой одежде) и задумались. Но в желудке у каждого урчало, а дома сидели жены с детьми, у которых животы урчали еще сильнее, и тогда они согласились на предложение купца.

Прошло лето. Хозяева овец не приходили к баце, и тогда он сам спустился в деревню. Какого же было его удивление, когда он увидел на каждом шагу магазины, а в центре деревни стоял большой и сверкающий торговый центр. Он пошел к старостам за разъяснениями. Каждый из них теперь жил в большом новом доме со сверкающей черепицей. «Нам больше не нужны твои услуги, баца» качали головами старосты, «Пасти овец ради молока и сыра? Это долго. Да и надоели нам твои сыр и молоко. У нас сейчас всего в достатке. Какую хочешь еду выбирай». И рассказали ему про чудесного купца, который согласился взять на себя долг. «Так что бросай свое дело в горах и приходи к нам жить» – наставляли они. Но баца молча развернулся и ушел. Он вернулся к себе в горы и жил в достатке до конца дней своих. В деревне к тому времени не осталось ни одного жилого дома, а покуда хватало глаз, до самого горизонта тянулись торговые центры.

СТАРОСТА КУПАВ:

Интересная история. А где это такой баца жил? Я знаю одного паренька в горах с собакой.

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (чуть раздраженно):

Да не было никакого бацы. Эта вся история – метафора.

СТАРОСТА КУПАВ:

Мета… что? Я таких слов не знаю.

СТАРОСТА ПАЛЕНИЦЫ:

Это значит, что вся история вымышлена, хотя герои и места списаны с реальности.

СТАРОСТА КУПАВ:

Тогда о чем эта притча на самом деле?

СОБЕПАНЕК (громко и задорно):

Об истории Нагоры, конечно! Вот уж не думал, что из тебя такой сочинитель выйдет, Григорий. Все-таки правильно, что я тебя сменил, да? Каждый человек должен быть на своем месте. Я за рулем господарства, а ты – сочиняешь байки.

ФАГАС:

Григорий, в чем была необходимость этой долгой и утомительной истории?

ГРИГОРИЙ:

Печально, что в Великом совете вовсе перестали думать. Я-то полагал – напрасно, как вижу – что мораль истории лежит на поверхности. Скажите мне, уважаемые старосты, как надлежит поступать с долгом?

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ:

Это смотря какой долг.

ГРИГОРИЙ:

Неважно – я сейчас о долге в более широком смысле говорю. Мой вопрос звучит скорее так: как положено поступать с долгами в Нагоре? С позволения судьи я расскажу еще одну историю, в этот раз – из хорошо известного вам источника. (Достает большую пыльную книгу с ветхими страницами) В моих руках «Нагорная рукопись». Это свод историй из жизни нашего края от времен самых первых поселенцев до конца XX века. Я прочту для вас историю, которая называется «Богатырь и поэт». Была она написана в XV веке во времена сражений между княжеством Литовским и Тевтонским орденом (Находит нужную страницу и надевает очки)

«Рассказывают о двух друзьях – о воине Бориславе и о поэте Божидаре. Их объединяла страсть к поэзии и воинскому делу. В битве при Грюнвальде раздобыл Борислав щит неописуемой красоты. Мастер, его сотворивший, изобразил на щите сцены сказаний, а между образами вставил блестки золота и драгоценные камни. Каждый, кто смотрел на этот щит, не мог отвести от него глаз. Когда Борислав отправился к Божидару, то взял щит с собой. Божидара не было, и Борислав, согласно традиции, прождал друга три дня. И все равно Божидар не явился, и тогда Борислав оставил щит в качестве дара, а сам ушел.

Когда явился Божидар, то сразу увидел щит. Пораженный его красотой, он спросил, кто оставил его. Ему сказали: «То дар Борислава воителя. Он ждал тебя три дня, чтобы вручить лично в руки». Сказал на то Божидар:

– Какой глупец! Как же я могу отплатить ему за такой дар?! Он думает, я буду сидеть и сочинять в честь него песню всю ночь? Скорее, я вскочу на коня, догоню и зарублю его!

– Борислав уже далеко, – ответили ему, – Он уже за Карпатами, в княжестве Польском.

И тогда Божидар сложил для друга хвалебную песнь».

Григорий захлопывает книгу.

Я мог бы прочитать еще несколько рассказов, которые описывают отношения долга. К сожалению, у нас нет столько времени. Скажу лишь, что богатые подарки в Нагоре часто считались оскорблением. Если ты хотел посрамить врага, ты подносил дар, на который он не мог бы достойно ответить. Известны даже случаи, когда получателю ничего не оставалось, как лишить себя жизни в ответ. Тогда ответным даром становилось имущество покойного.

ФАГАС:

Ты говоришь всего лишь о раздутом чувстве гордости наших предков, не более того!

ГРИГОРИЙ:

Отнюдь. Наши предки понимали, что роскошными дарами можно сделать из человека раба. И поэтому долги должно было выплачивать. Не заменять один долг на другой. А именно так поступили члены этого уважаемого совета в 2005 году. Хотя нет, хуже того. Вы сменили долг, оставленный Советами, на рабство.

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (сердито):

Да что ты несешь такое! Никакие мы не рабы!

ГРИГОРИЙ:

Не рабы? Тогда как объяснить, Богдан, твой большой и шикарный дом, который ты построил спустя всего пару лет после прихода Sun & Son? Как объяснить, что твоя дочь учится в Америке?

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (с вызовом):

Считаешь чужие деньги, а, Григорий? Мне нечего скрывать. Действительно, я получил щедрое пожертвование от господина Собепанка. А кто нет, а? (нервно смотрит по сторонам) Мы все… мы все получили. Отказаться, когда другие приняли, было бы глупо.

СТАРОСТА КУПАВ (с удивлением):

А что мы получили? Я не помню ничего такого. Господин Собепанек приходил ко мне лично с какими-то бумагами. Больше ничего.

ГРИГОРИЙ:

С какими бумагами, Симон? Он просил тебя подписать закон?

СТАРОСТА КУПАВ (чешет макушку):

Дай Бог памяти… Что-то про столицу там было.

ГРИГОРИЙ:

Программа переселения «Из вески в столицу»?

СТАРОСТА КУПАВ:

Да… Да, точно так было! Я, правда, не читал особо…

ГРИГОРИЙ:

Симон, знаешь ли ты о строительстве дороги в Купавах? Об опустевших домах?

СТАРОСТА КУПАВ:

Я редко выхожу из хаты в последние дни. Спина болит, проклятая. Вон, коров и то дочка выгоняет.

СОБЕПАНЕК (насмешливо):

Похоже, наш Симон и не знает, что делается у него под носом. Говоря честно, я сделал ему такое же предложение, как и остальным. Но он, похоже, просто не умеет читать.

ГРИГОРИЙ:

И что же это было за предложение? Можешь озвучить его перед судом?

ФАГАС (опускает с громким стуком большой молоток):

На этом обсуждение прекращается! Обвинение ушло слишком далеко от изначальной темы.

СОБЕПАНЕК:

Вальдемар, ну зачем же так? Портишь все удовольствие. Григорий хочет поиграть в героя. Это в Нагоре популярная тема – геройство! А может, он завидует, что ему ничего не досталось.

ГРИГОРИЙ (гневно):

Тебе надо было предложить, Кацпер. Еще как надо было! Я бы эти бумажки бросил тебе прямо в лицо!

ФАГАС:

Оскорбление обвиняемого! Штраф и исключение из зала суда! Борис, я прошу тебя увести свидетеля.

ГРИГОРИЙ:

Мы еще не закончили!

БОРИС (встает с места, обращается к Григорию):

Ничего не поделать, нам придется играть по правилам. Спасибо за твои слова, Григорий. Я продолжу.

Григорий испепеляет взглядом Собепанка, но все-таки удаляется из зала.

БОРИС:

С позволения суда, я перечислю самые значимые изменения, которые принесла в Нагору компания Sun & Son. (Достает лист и зачитывает) Первое: «Закон о реновации». Обладатели старых, коммунистических домов в столице Бойков были обязаны либо заплатить за реновацию, либо продать квартиру за фиксированную сумму. В результате большая часть жителей продала свое имущество. Второе: программа «Из вески в столицу», о которой уже упомянул Григорий. Согласно программе, дом в деревне можно было обменять на квартиру в Бойкове. Программа была призвана завлечь население из деревни в город. Что ведет нас к пункту номер три: создание большого количества работ в сфере услуг в столице Бойков. Я говорю про вакансии продавцов, работников баров, ночных клубов и так далее. Большинство тех, кто так работает – молодежь, переехавшая в столицу из деревни.

В результате этих трех законов население Купав, Паленицы и Подхалы сократилось более чем наполовину. Когда молодежь уехала в столицу, многие дома опустели. А тех, кто был слишком стар для работы в поле и не мог переехать, молодые отдавали в дома для престарелых. В свою очередь, те, кто жил в Бойкове до 2000 года, были вынуждены продать дома. Они просто не могли позволить себе обещанную реновацию из-за цены. Многие из них в итоге покинули край. Вы видите лес за деревьями, уважаемые старосты? Старое поколение Нагоры – поколение, прошедшее через трудности 90-х и 2000-х, жившее своим трудом в поле и огородах, постепенно вытесняется из края. На смену ему приходит поколение, живущее в рабстве наемного труда.

ФАГАС:

Это рассуждения из области этики, Борис. Мир вокруг нас стремительно меняется. Нагоре тоже настала пора меняться. Какое это отношение имеет к твоему обвинению?

БОРИС:

Самое прямое. Я уверен, что ни «Закон о реновации», ни «Из вески в столицу» не были бы одобрены старостами и Главой совета, если бы Кацпер не сделал для вас щедрые подарки. Проще говоря – Петр, Богдан и Вальдемар просто закрыли глаза на действия Собепанка в обмен на обещание богатства. Симона это в меньшей степени касается – человек настолько стар, что ему можно было подсунуть любые бумажки на подпись.

ФАГАС (смеется):

И ты туда же, Борис! Ты думаешь, я бы не подписал «Закон о реновации» без щедрого дара со стороны Кацпера? Это был великолепный в своей гениальности закон! Столица стояла мертвая и пустая. Бездыханный труп, оставленный коммунистами! Мы вдохнули в нее жизнь!

БОРИС:

Я еще вернусь к Бойкову, Вальдемар. А сейчас хочу напомнить вам еще два важных события. Полагаю, они связаны друг с другом. Во владение компании несколько лет назад перешел Народный парк. Тогда началось создание инфраструктуры: фуникулеров и домов отдыха для туристов. Большая территория парка недавно была закрыта. Если точно: была оцеплена Ванда и Лодовый гребень. Официально – чтобы искать националистов. В свою очередь, на западе от Народного парка, в Купавах, вырубили Ильмень-рощу с трехсотлетними вязами, а также осушили болото. Все – для прокладки дороги, которая бы соединила дорогу на Балканы со столицей.

СТАРОСТА КУПАВ (испуганным голосом):

Как Ильмень-рощу вырубили?! Не может быть! Я там ребенком играл, святое место!

БОРИС:

Наверное, среди тех бумаг, что дал тебе Собепанек, было что-то и про вырубку, Симон. Если бы только ты их прочитал…

СТАРОСТА КУПАВ (смотрит на Собепанка неверящим взглядом):

Неужели… Неужели правда вырубили?!

Собепанек разводит руками.

БОРИС:

Зачем нужна эта дорога? И зачем закрыли парк?

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ:

Чтобы облегчить поток туристов из других частей Европы, очевидно же. Это все на благо края, пусть и с небольшими жертвами.

СТАРОСТА КУПАВ (тоскливо):

Ни одна жертва не стоила Ильмень-рощи.

БОРИС:

Действительно, на первый взгляд – все для процветания экономики туризма. Но не кажется ли вам подозрительным, что время строительства дороги и «нападения» террористов совпало?

ФАГАС:

К чему ты клонишь?

БОРИС:

Что если наш уважаемый глава господарства, распространяя слухи о террористах, хотел отвлечь наше внимание от настоящих преступных действий? Все мы знаем, что убежище «Чорного сонца» в 90-х располагалось где-то на Триглаве. Тогда почему не закрыли эту гору? Разве не логично предположить, что эти «новые» террористы воспользовались старым убежищем?

ФАГАС:

Ты не помнишь? Тогда, в 2000-м мы так и не нашли их логова. Взяли всю банду в горах, но где они прятали сокровища осталось загадкой. Скорее, и не было никакого убежища.

БОРИС:

Есть и другое объяснение. Логово было настолько хорошо укрыто от невооруженного глаза, что преступники пользуются им и поныне. А конкретно, бывший член «Черного сонца» – единственный, кто ускользнул в 2000-м от нашего правосудия.

ФАГАС (задумчиво):

Ты говоришь про «бухгалтера», так? (внезапно лицо его обращается в бледную маску) Уж не хочешь ли ты сказать…

БОРИС (решительно кивает):

Несколько лет подряд он методично подготавливал в Нагоре почву для ведения своих незаконных дел. Избавлялся от коренного населения, строил дороги для транспорта и обращал членов Великого совета в послушных марионеток. Не так ли, Кацпер Собепанек?

АКТ III. Чорно сонце

Взоры присутствующих обращаются в сторону главы господарства. Собепанек показательно зевает, но ничего не говорит.

ФАГАС (натужно смеется):

Борис, что ты сейчас сказал – это лишь предположения и догадки. Тебе не нравится новая политика Нагоры, и это стало отправной точкой для обвинительной речи. Но есть ли в ней истина?

БОРИС:

Я хотел бы пригласить за трибуну второго свидетеля. Его знают в нашем крае как «Брат-сонце».

В зал входит человек в кольчуге, с изображением солнца на груди. Лицо его скрывает шлем с узкими прорезями для глаз.

БРАТ-СОНЦЕ:

Кланяйтесь брату-сонце!

ФАГАС (растерянно):

Думаю, это необязательно.

БРАТ-СОНЦЕ:

Кланяйтесь брату-сонце!

СТАРОСТА ПОДХАЛЫ (задумчиво):

Что у него с голосом?

СТАРОСТА ПАЛЕНИЦЫ:

Да, как будто старик говорит. Странно, я думал, там под доспехами молодой парень.

ФАГАС:

Свидетель, бросьте повторять одно и то же и перейдите к своему рассказу.

БРАТ-СОНЦЕ (указывает пальцем на Собепанка):

В Нагоре злодеям не место!

СОБЕПАНЕК:

Забавно. Ведь злодей здесь именно ты. Знаешь, что за последние несколько лет навредил моей фирме достаточно, так? Порча недвижимости, словесные оскорбления, недвусмысленные угрозы. Даже… (подбирает слова) использование нашей символики в непотребных целях. (Из-под шлема Брата-сонце доносится смешок) Я бы попросил Бориса арестовать тебя прямо здесь и сейчас, но он меня, конечно, не послушает.

БРАТ-СОНЦЕ:

Памятай про Чорно Сонце. Вы – не господаре для нагорцев!

ФАГАС (сердито):

Свидетель, что вы бросаетесь односложными лозунгами? Мы ждем вразумительной речи.

БРАТ-СОНЦЕ (воздевает руки к потолку):

Кланяйтесь брату-сонце!

ФАГАС:

Уффф, с меня хватит. Борис, что за балаган?

БОРИС:

А сейчас вы все сами поймете. Брат-сонце, я прошу тебя снять шлем. В этом зале тебе нечего скрывать.

Брат-сонце стаскивает с головы часть доспеха. Под ней обнаруживается взъерошенная голова подростка. Все ждут от него слов, но парень молчит.

ФАГАС:

Ну что же ты, Брат-сонце? Представься хоть.

АНДРЕЙ:

Простите, но он не может.

ФАГАС:

В каком смысле, не может?

АНДРЕЙ:

В буквальном. Этот человек – мой брат, Матей Бончик. Он немой с рождения. В младенчестве он пережил очень тяжелую болезнь и лишился возможности говорить.