Читать книгу: «С.О.У.Л.», страница 4

Глава Вторая

After all is said and done

Gotta move while it’s still fun

Let me walk before they make me run

(Keith Richards «Before they make me run»)¹¹

Пятница выдалась тяжёлой.

Для начала, мне пришлось связаться с двадцатью бывшими пациентами «Youngs» и подробно запомнить их отзывы о нашей компании, а также рассказы о состоянии здоровья и намерениях на будущее – как ни странно, последнее тоже было важно для отчётности: мы должны были знать, какие возможности открываются перед нашими пациентами после лечения и как изменяется их настроение.

Затем я присутствовал на двух операциях по коррекции зрения. Тончайшие нано-линзы приживляются прямо к глазному яблоку. Они бывают нескольких видов. Самые простые и дешёвые – призмы наподобие устаревших контактных линз. Есть более дорогие – с элементами «умной» электроники, автоматически подстраивающиеся под хозяина. И, наконец, линзы-реалити – новейшая американская технология, перенявшая свойства ви-очков. Зрение с этими линзами улучшается многократно, дополняясь способностью произвольно увеличивать и уменьшать видимые объекты, видеть вещи изнутри и переводить любые надписи. По правде сказать, я бы такие себе не поставил, даже будь у меня деньги – всё же, ви-очки куда удобнее, пусть и считаются громоздкими и устаревающими. Во всяком случае, если в них произойдёт сбой, их просто можно снять. А если сбой произойдёт в твоём глазу… впрочем, производители всех этих технологий в один голос утверждают, что вероятность сбоя настолько мала, что риска никакого нет. Кто их знает…

После обеда в моей голове раздалось назойливое жужжание. В памяти тут же всплыл Ромин номер.

«Не сейчас», – отрывисто подумал я. На мне лежало ещё несколько десятков отчётов, и мне хотелось приступить к ним как можно скорее.

«В шесть на Плато», – Роман исчез из моего сознания так же внезапно, как и появился.

Признаюсь, его приглашение меня взбесило. Так уж устроена защитная реакция: пока человек созерцает четыре измерения через ви-очки, а его мозг со скоростью супер-процессора обрабатывает тонны профессиональной информации, все желания живого «я» отходят на второй план. В рабочем состоянии я искренне считал, что являюсь самым серьёзным человеком во вселенной, а все остальные – просто бездельники, валяющие дурака. Особенно Роман, который так толком и не работал никогда, однако, при всей своей безалаберности, умудрялся быть вполне счастливым…

Так, продолжая мысленно досадовать, я взглянул на виртуальные часы. До шести оставалось чуть больше получаса. Ровно в это время заканчивался мой рабочий день. До Плато на авиамобиле – я прикинул – двадцать три минуты сорок шесть секунд. Нет-нет, у меня ещё полно работы. Нужно занести в базу вчерашних клиентов и задокументировать ход операции по пересадке волос. В конце концов, я ответственный работник, и если я буду отвлекаться на глупости, я не только ничего не добьюсь в остаток своей жизни, но и останусь без зарплаты…

Чёртов искуситель.

Коротким мысленным импульсом я вызвал в кабинет Юлию, отлучившуюся на ланч. Мадам дисциплинированный помощник появилась незамедлительно – слава тапочкам-антигравам.

– Ю, срочно, нежелательно, перспективно, длительно, – я отключил очки, снял пластичный обруч с головы и положил оборудование в сейф.

– Необходимо? – уточнила Юлия.

– Определённо. Сообщите Владу, что отчётность на восемь- и девять-шестьдесят пять прервана на пункте сто семнадцать. Доделаю в следующую смену.

– Добро. Принято, – Юлия кивнула, затем улыбнулась краем рта. – Особые условия?

– Конфиденциально, – я кивнул ей и поспешил выйти. Всё же понимающий был у меня ассистент…

Такси ждало меня у стеклянных дверей. До Плато я домчался всего за двадцать минут.

Это был технический куб Третьего уровня с широкой пустой крышей – отличное место для нелегальной парковки. От посторонних глаз площадку скрывали два огромных рекламных щита.

Приземлившись, я увидел вишнёвого Арчи, сиявшего в блеске люменов. По сравнению с ним, старенькая общественная машина казалась чудовищной развалиной.

– Можешь ведь, когда захочешь, – улыбнулся Роман, когда я выбрался из авиамобиля и приблизился. Мой друг стоял в пижонской позе, скрестив руки на груди и прислонившись к борту машины. Волосы его были в высшей степени растрёпанности, от диких расцветок одежды рябило в глазах. На лбу примостился щиток ночного видения, напоминавший старинные авиаторские очки.

– Я понятия не имею, что ты задумал. Учти, я профилонил целых полчаса службы, и представь себе, сколько ещё я мог бы…

– Полезай в кабину, – безапелляционным тоном произнёс Роман и поднял для меня панель.

В полутёмном салоне меня ждал сюрприз. На широком пенотеновом сиденье расположился Димка.

– Привет! – весело сказал он и улыбнулся. Его было не узнать: Димка сменил привычный безукоризненно аккуратный комбинезон на вытертые джинсы, просторную зелёную рубашку и белую футболку с капитаном Америкой на груди. В таком наряде он казался моложе и походил на студента.

– Ага, так это был заговор! – торжествующе сказал я, устраиваясь рядом с ним. Роман хмыкнул и уселся за панель управления. Димка примирительно поднял руку.

– Ещё час назад я ругался почище старого сапожника. Этот хитрец вызвал меня с уточнением «сверхсрочно». Мне пришлось бросить работу с центрической нано-капсулой и нестись сюда на всех парах. Правда, выяснив, в чём дело, я уговорил Рому свозить меня домой, чтобы я смог переодеться и собрать кое-какие вещи, – Димка протянул мне початую бутыль «Джесс» – слабого алкогольного напитка.

– Хватит строить из себя невинных жертв! – Роман запустил бесшумные двигатели и резко взлетел. – Устроим небольшое путешествие. Верну вас в целости и сохранности. – Он вырулил на шоссе.

Только теперь я заметил на сиденье большую сумку, набитую какими-то вещами. Этот злодей явно собирался увезти нас далеко – недаром ему так нужна была мощная машина.

Мы стремительно набирали высоту. Оранжевые закатные лучи залили кабину – Арчи пролетал над центром города, где здания ниже и стоят свободнее. Как завороженный, я смотрел на проплывающие внизу башни Москвы-Сити. Здесь было зелено. Знаменитые сады раскинулись на каждой крыше. Деревья и кустарники слегка покачивались в потоках дующего на высоте ветра; в лучах солнца их ветви казались сплетёнными из тончайшей золотой проволоки.

Предупредительно пискнул сигнал автопилота – мы поднялись до Шестого уровня. Я удивлённо ойкнул. Димка, бросив быстрый взгляд на панель управления, задумчиво произнёс:

– Ох и оштрафуют тебя, если поймают…

Роман довольно заулыбался.

– Не поймают. С документами у меня всё в порядке. А ограничитель высоты… ну, подумаешь – сломался…

Сзади возмущённо засигналили – дерзкая «четвёрка» на заднем бампере Арчи подействовала на местных пилотов, как красная тряпка на быка.

– А в законе не прописано, что нам сюда нельзя! – сварливо отозвался Роман и прибавил газу: – Ох и стар я для всего этого, ребятки!

Миновав несколько кварталов, Арчи нырнул в широкую крытую галерею, образованную глухой стеной торгового центра справа и широкими стеклянными колоннами слева.

– Это единственный путь, по которому можно спокойно попасть за город, – пояснил Рома. – На шоссе стоят кордоны.

Галерея превратились в туннель, слабо освещённый точечными люменами. И тут позади нас раздался гудок, напоминавший пронзительный рёв.

– Поезд… – тихо сказал Димка. Я впервые увидел испуг в его глазах.

Да, нынешний поезд Спиди – это вам не старинная электричка, которая даже до скорости звука не могла разогнаться! Обтекаемая серебристая махина тут же села нам на хвост, и деваться из туннеля, кроме как вперёд, было некуда.

– Держитесь, ребята! – крикнул Роман. Арчи дёрнулся и понёсся в два раза быстрее – притом, что мы и так летели на предельной скорости.

– Не волнуйтесь, в черте города Спиди не разгоняется до максимума…

– Скажи это своему палёному турбо ускорителю! – сквозь зубы процедил Димка.

Поезд приближался. Ярко-синие огни ослепили меня, когда я обернулся назад.

– Пятьсот метров до выезда! – крикнул Роман, перекрывая нарастающий снаружи грохот.

– Клянусь моим компьютером… – пробормотал Димка.

– Догоняет! – завопил я, не в силах отвести взгляд от острого серебристого «носа», мерцающего в свете фар.

– Двести метров!

Тут машину тряхнуло так, что мы с Димкой скатились на пол, а Роман хрипло выругался. Я успел заметить, как за бортом промелькнули огненные искры. А потом в кабину ударил солнечный свет. Арчи взмыл вверх, вылетев из туннеля, как пробка из бутылки. Высокий виадук, по которому нёсся Спиди, остался позади.

– Всё-таки, он нам поцарапал хвост, – раздался недовольный Ромин голос.

– «Поцарапал», значит… – я бросился на нашего водителя, чтобы как следует надрать ему уши. А Димка рухнул на сиденье и с облегчением расхохотался.

***

Мы летели уже второй час. Роман лениво двигал рычагом, мурлыча под нос песенку, Димка спал, откинувшись на сиденье, а я смотрел наружу сквозь прозрачный купол.

До того, как солнце скрылось за горизонтом, внизу потянулись стеклянные блоки висячих ферм. Ровные зелёные, жёлтые и коричневые квадраты гигантских теплиц, приподнятых над землёй на десять метров на тонких стальных опорах, тянулись до самого края земли, словно клетки фантастической шахматной доски.

Когда стемнело, Роман повёл Арчи над скоростными путями Спиди, изгибавшимися далеко внизу подобно сияющей золотой нити.

– Может быть, снизимся? – тихо, чтобы не разбудить Димку, попросил я. Рома аккуратно увёл машину вниз и полетел вровень с узким жёлобом, в котором прятались рельсы. Две цепочки из жёлтых люменов тянулись над путями, напоминая взлётно-посадочную полосу, проложенную прямо в небе.

– Хочешь порулить? – Роман повернулся ко мне. В его тёмных глазах отражались жёлтые точки. Я перелез в водительский отсек и занял его место, а мой друг с ногами взобрался на пассажирское кресло.

– Вообще-то, можно было поставить на автопилот, – вполголоса сказал он. – Но так ведь интереснее…

– Так интереснее, – эхом отозвался я, лёгким движением руки заставляя Арчи лететь ещё ниже. В тишине было слышно, как верхушки сухих трав хлещут по днищу авиамобиля.

– Я давно хотел вырваться из города, – признался Рома после недолгого молчания.

– Что в этом такого особенного? – спросил я.

– Как что? Приключенческий дух, романтика!

– Но зачем тебе это всё? – с нажимом спросил я. – Я всегда думал, что романтика для тебя – это прорубаться с мачете через дебри Амазонки. Никак не шашлыки в деревне.

– Но у Амазонки давно уже нет никаких дебрей, и кто знает, когда люди их возродят, – он тяжело вздохнул. – Байкал давно пересох, египетские пирамиды разрушились, вершину Эвереста снесло ядерным ударом. А Творцы продают людям ви-очки. Благодаря которым можно почувствовать себя Колумбами, Беллинсгаузенами или Кусто, не вставая с дивана. Сейчас даже внутри страны мало кто ездит, не говоря уже о дальних странах. Всё остановилось, Тал. И люди уже забыли, что там, внизу… – он указал пальцем на стекло купола, за которым не было видно ничего, кроме жёлтых огней.

– Иногда мне становится страшно, – тихо сказал мой друг. – Что в один прекрасный день я перестану чего-то хотеть. Это ведь и есть старость, Толька. Я не хочу дожить до того дня, когда не смогу схватить вас в охапку и увезти. И вы ведь даже не скрипите возмущённо, вот что интересно!

– Повезло тебе с нами, – улыбнулся я. А затем признался: – Я уже тридцать лет не выезжал из Москвы. Хоть я и не люблю эти виртуальные штучки – у меня голова от них болит. Но ведь сейчас путешествовать такая морока, да и вообще это нерационально…

– Тал, если бы ты искренне верил в рациональность, о которой нам на каждом углу талдычат, мы бы с тобой просто не встретились. Все эти разговоры – только для того, чтобы люди перестали хотеть изменить свою жизнь, вылезти из зоны комфорта. Чтобы старики так и оставались стариками, а молодые никогда не стали любопытными. Так удобно всем, кто зарабатывает на нашем комфорте. Но ты ведь ещё не конченный, Тал! – он серьёзно посмотрел мне в лицо. – Вы с Димкой живые. Таким нельзя подолгу оставаться на одном месте…

– Это всё Укрепляющая вода. От неё в мозгах слишком много беззаботности… – я посмотрел на Рому и улыбнулся. Этот тощий долговязый субъект с вечно растрёпанной шевелюрой, забавными большими кистями рук и вечной мальчишеской улыбкой до ушей привнёс в нашу с Димкой размеренную жизнь столько хаоса, что хватило бы на целый детский лагерь.

– Это ты очень живой, – подумав, сказал я. – Это тебе не сидится на месте, ты постоянно хочешь что-то изменить или попробовать новое. И рядом с тобой другие это чувствуют. В твоём возрасте уже никто ничего не хочет по-настоящему. Я тебе завидую.

Ромины глаза удивлённо расширились.

– А как иначе-то? Посмотри, нам с тобой даны молодые тела! Мы ещё столько можем сделать! Для этого они и нужны… – он посмотрел на меня и задумчиво добавил: – Знаешь, я много думаю о городской жизни. Все эти разделения на уровни, специализации, расширенное личное пространство… вроде бы, всё сделано для людей, а людей, как таковых, уже и нет. Есть функции. Рисующий, механик, биостроитель. Если подумать, то всё это неплохо: нет безработных, если они не отказались работать по распределению, нет голодающих… – Роман пощупал свою искусственную ногу. – Помню, в наше время старшие говорили, что нас ждёт ужасное будущее. Падение нравов и увядание человеческой души. Ругали интернет и глобализацию. И что в итоге? Люди сделали очередной рывок вперёд, нравы стали строже, интернет уступил место майндвебу. А душа… что ж, не такая великая потеря. Не в технологиях дело…

– О чём шепчетесь? – в проёме между сиденьями показалась взъерошенная Димкина голова.

– О величии и упадке человечества, – с пафосом сказал я.

– А когда снижаемся? Или вы планируете всю ночь лететь?

– Мы уже почти на месте, – Роман взглянул на маленький монитор бортового компьютера. – Тал, возьми левее. Курс норд-норд-вест.

Я послушно выполнил его инструкции. Мы летели над тёмным лесным морем, смутно видневшимся в голубоватом отблеске ясного ночного неба. Рома выглянул наружу, опустив на глаза щиток ночного видения.

– Здесь есть ровное место, – сказал он, указывая в сторону деревьев.

– Ты уверен, что я смогу хорошо сесть? – нерешительно спросил я.

– Уверен. Положи левое крыло на сорок пять градусов, нос на шестьдесят и спускайся по спирали.

Я включил мозгочип. Моя голова тут же пришла в рабочее состояние, и ко мне пришла уверенная сосредоточенность. Я без труда усадил Арчи на небольшой поляне, будто всю жизнь этим занимался.

– Всё, мальчики, приехали! – тоном сварливой тётушки сказал Роман. – Добро пожаловать на природу, кошмар для горожанина!

Купол авиамобиля бесшумно раскрылся, и мы спрыгнули в высокую траву.

– Сто лет не бывал в таких местах, – тихо сказал Димка, изумлённо озираясь по сторонам.

Надо же. Я привык считать, что прекрасно могу обходиться тесными помещениями и фильтрованным воздухом, мечтая о садах верхнего города. А теперь я чувствовал росу, промочившую штанины моего комбинезона, и толстую сухую ветку под левой ногой и думал, какая же это чушь – то, во что я верил в последнее время. С моих глаз будто бы упала пелена, и что-то настоящее неназойливо, но прочно заняло своё место в моей жизни.

Роман встал рядом с нами, и я вдруг понял, что он молчит уже несколько минут – немыслимое дело!

– Наверное, именно так чувствуют себя космонавты, возвращаясь домой, – Димка погладил рукой ствол молодого дерева.

А я стоял и вспоминал. Лес был совсем рядом, он высился над нами чёрной молчаливой стеной, едва различимой в свете бортовых огней Арчи. Когда-то, давным-давно, в юности, я приезжал летом в деревню и по ночам выбирался в сад через окно. В темноте всё казалось совсем другим, будто бы исполненным смысла и величия. И теперь, много лет спустя, я чувствовал то же самое.

Димка дотронулся до моей руки тёплыми пальцами и ободряюще улыбнулся. Роман ощупывал многочисленные карманы куртки.

– Не могу найти автожиг, – пожаловался он.

– Ты что, костёр хочешь развести? – удивился я. – Так не видно же ничего, а ведь нужно место найти и дрова…

– Не, ну а как…

– Не надо, Ром, – мягко сказал Димка. – Костёр хорошо жечь у тебя на крыше. А здесь… просто не надо.

– Ладно, как хотите.

Мы решили, что уже слишком темно для того, чтобы разбивать лагерь, поэтому устроились в машине. Разложили заднее сиденье так, что весь пассажирский отсек превратился в одну большую кровать. Оказалось, что полёт сильно вымотал каждого из нас, поэтому, наскоро поужинав белковыми брикетами, прихваченными Ромой, мы погасили огни и растянулись на мягком пенотене. Роман отвернулся к стенке и тут же засопел. Я лежал на спине, закинув руки под голову. По всему телу разлилась приятная усталость, будто я весь день посвятил спортивным упражнениям. Однако сон не шёл. Я всматривался через купол в глубокое иссиня-чёрное небо, на котором, как на ладони, виднелись звёзды. Я пытался вспомнить названия созвездий, не прибегая к помощи мозгочипа, но вспомнил только Большую медведицу.

– Смотри-ка, Дракон! А вон там Лев. А вот Полярную звезду отсюда не видать… – Димка повернулся ко мне. Он словно светился: лицо, волосы и футболка отчётливо белели в темноте.

– Ничего не помню, – прошептал я. – С этим чипом совсем мозги негодные стали.

– Я тоже помню не всё, – отозвался мой друг. – Раньше я тоже полагался на чип, поскольку мне тяжело было запоминать названия и даты. А потом узнал, что система автоматически удаляет данные, которыми я подолгу не пользуюсь, чтобы сэкономить место. Меня это напугало, честно говоря. С тех пор я стараюсь всё запоминать самостоятельно.

Я хотел было сказать ему, что завидую его силе воли, но вдруг он поднял руку.

– Слушай.

Я напряг слух. Совсем рядом, за бортом авиамобиля, шелестела листва и трещал одинокий кузнечик. И больше ничего не было слышно, разве что гул моего собственного сердца, вдруг выросшего до размеров барабана.

– Тишина… – прошептал я.

– Ага. Просто чудо, правда? – Димка приподнялся на локте, вслушиваясь. – В городе ты всегда слышишь этот фон: то пол вибрирует из-за постоянной работы удерживающих уровневых механизмов, то гиперсеть гудит в простенках, то стёкла в окнах подрагивают, когда мимо проносятся авиамобили… – он вздохнул и лёг обратно. – Иногда звуков слишком много, и они изматывают. Ты можешь заткнуть уши, но и тогда слышишь свой пульс, а ещё – непрекращающийся писк где-то на границе сознания, от мозгочипа, который постоянно посылает сигналы в мозг и всегда на одной ноте. А отключишь его, и становится страшно: вдруг что-то случится? Ты никогда не думал, сколько безумцев появилось в мире с изобретением этого прибора?

Я удивлённо смотрел на Димку. И чего его так прорвало на ночь глядя? Обычно он редко завязывал разговор, разве что о совсем уж наболевшем. Может, свежий воздух так подействовал? Вон, Рома, наоборот, притих…

– Не знаю, – честно ответил я. – Кажется, я вообще ни о чём не думаю.

– И не надо, – Димка широко зевнул. – Забавно. Дома я сплю, максимум, по пять часов – возраст берёт своё, сам понимаешь. А здесь меня клонит в сон, хотя ещё даже нет одиннадцати.

– Спи, пока можешь, – улыбнулся я. – У меня, правда, ни в одном глазу.

Он помотал головой и снова зевнул.

– Обидно спать. Я бы хотел запомнить каждый момент из того, что произошло сегодня. Я давно так не веселился.

– О, да! – подхватил я. – Сначала эти гонки со Спиди! Ты не представляешь, какой рубец у меня остался на сердце! – я развёл руки в стороны. Димка тихо засмеялся.

– Это было приключение, Толик. Как в детстве, наверное. Помнишь, когда-то мы все мечтали угнать машину и уехать на край света…

– Иногда мне кажется, что детства никогда и не было, – признался я. – Всё было так давно, память выцвела, как старая бумага. Я завидую современным детям: они-то могут записать на мозгочип память обо всех событиях и архивировать её!

– Ну, это не всегда хорошо, – философски заметил мой друг. – Ведь они запоминают и хорошее, и плохое, в то время как мы вспоминаем только хорошее. По большей части… – он ласково взглянул на Романа, свернувшегося калачиком в уголке. – Вот Рома, например. Беречь надо таких. Они навсегда остаются детьми в душе. И помнят самое важное.

– Мне кажется, мы – последнее поколение романтиков, – вздохнул я.

– Ага. Старые чудаки, что ходят по городу с широко раскрытыми от удивления глазами…

Я снова вздохнул. Невесёлая мысль не давала покоя.

– Знаешь, Дим, я дожил до семидесяти лет, но у меня такое ощущение, что ничего не было. Кругом совсем другие люди и город совсем другой, а вся прежняя жизнь… я так и не знаю, как я должен поступать. Не знаю, чего ждать от нового дня. Не могу понять, что происходит – потому что всё делается не так, как нас учили. Я чувствую, будто я всего лишь пылинка, примагниченная к гигантскому шару, и вскоре меня сдует в открытый космос. И мне страшно.

Он кивнул, словно думал о том же самом.

– Я понимаю. Все мы в таких условиях, так или иначе.

– Есть даже целая теория, – продолжал я. – О том, что наша реальность сокращается.

– Это как? – полюбопытствовал Димка.

– Ну, смотри. Человек считается взрослым тогда, когда приобретёт достаточно опыта, который поможет ему в будущем. Но в условиях галопирующего прогресса этот опыт быстро устаревает, и приходится заново учиться, чтобы приспособиться к новой жизни.

– То есть, взрослые навсегда остаются учениками, как и дети?

– Именно.

– Что ж, я не против всю жизнь провести за школьной партой, – сказал мой друг. – Лишь бы не лежать в постели в ожидании смерти.

– А мне не нравится мысль о том, что, как ни старайся, ты всё равно останешься круглым дураком.

– Быть дураком у тебя точно не получится, – серьёзно сказал Димка. – К тому же, есть вещи, которые не меняются со временем. Познав их, мы можем твёрдо стоять на ногах.

– И какие же?

Мой друг пожал плечами.

– Человеческие отношения, к примеру. Или реакции. Много того, что заложено природой.

Я вздохнул. Сколько в нас осталось этой самой природы?..

***

Утром я проснулся первым. Мне до последнего казалось, что всё произошедшее вчера – наше дерзкое бегство из города, остановка в лесу – всего лишь сон. Но, увидев над собой прозрачное сентябрьское небо и своих друзей, мирно посапывающих рядом, я тут же понял: не сон. И почувствовал себя счастливым.

Димка и Роман спали спина к спине, одинаково подтянув колени к подбородку и спрятав руки в рукава. Я накрыл их обоих своей курткой и выбрался из авиамобиля.

Утреннее солнце стояло ещё совсем низко, тусклые лучи его, просвечивавшие сквозь рваные лоскуты тумана, казались осязаемыми. Я брёл по росистой траве, не разбирая дороги – настолько был опьянён окружавшей меня безмятежностью. Лес, ещё вчера показавшийся мне неприступной стеной, теперь был прозрачен и светел. Празднично краснели листья кустарников, робко покачивались белые призраки Иван-чая. Мне казалось, что я вижу всё это впервые. Быть может, так оно и было?..

Я неторопливо пробирался между деревьев, подставляя лицо тёплым лучам. Я не боялся заблудиться: мозгочип автоматически фиксировал маршрут, определяя направление движения. Я некоторое время шёл на северо-запад, когда лес вдруг поредел, и впереди показались блестящие стеклянные постройки на высоких сваях. Несколько минут я опасливо скрывался в тени деревьев, но потом вспомнил, что бояться нечего: фермы полностью автоматизированы и снабжены антивандальной системой. Никто не стал бы гнать меня с хозяйственной территории, ведь без особого ключа я бы всё равно не смог проникнуть в теплицы…

Когда я вернулся, мои друзья уже проснулись и завтракали, сидя на траве рядом с Арчи. Роман, как обычно, мурлыкал какую-то песню.

– Ко мне пытаются приклеить прозвище, – сообщил Димка, когда я приблизился.

– Клеить ничего не нужно, – усмехнулся Рома. – Данделайн и есть.

– Данделайн? Что за страсти такие? – я плюхнулся на траву рядом с ними.

– В переводе с английского означает «одуванчик», – отозвался Димка, протягивая мне бутерброд с сырной пастой.

Я рассмеялся. Удивительно, но Рома попал в точку. Тощий Димка в своей зелёной рубашке и взъерошенными после сна волосами, золотившимися на солнце, и впрямь походил на одуванчик. А по-английски это прозвище звучало ещё лучше, будто его второе имя, звонкое, как колокольчик.

– «Одуванчик врать не может, мудрым стать он вам поможет»¹²… – продолжал веселиться Рома. Димка страдальчески возвёл глаза к небу.

– Похоже, мне придётся смириться, – печально сказал наш друг, однако в серых глазах его плясали бесенята, и я понял, что он доволен.

Роман встал позади нас и возложил ладони на наши головы.

– Парни, вы просто бесподобны! – сказал он. – Как хорошо, что печальная участь старых брюзг обошла вас стороной!

– Как знать, как знать! – проворчал я. – Если нам с Димкой будет скучно, то мы можем стать совершенно невыносимыми!

Тот вздохнул и пожал плечами: мол, что поделать.

После завтрака мы отправились исследовать окрестности. Рома сказал, что, судя по карте в навигационных системах Арчи, неподалёку находится река. И действительно, довольно скоро мы выбрались на открытый склон, у подножия которого виднелась узкая полоска песчаного пляжа и блестела на солнце водная гладь. Мы с Ромой, не сговариваясь, ринулись вниз наперегонки, смеясь от восторга будто мальчишки. Добежав до пляжа, мы рухнули на песок, тяжело дыша и обмениваясь шуточками. Неторопливо подошёл Димка – как всегда спокойный и опрятный. Поглядел на нас, как заботливый врач, почему-то вздохнул. Снял рубашку, аккуратно расстелил её на песке и только тогда уселся между нами.

– Узрите великую реку, о, несчастные хоббитцы! – ухмыльнулся Роман, стягивая футболку.

– Лучше разогрей свои бледные косточки, Голлум! – в тон ему отозвался я.

Раздеваться совершенно не хотелось – солнце грело не так уж сильно. Я стал смотреть на реку. Сквозь плеск воды и шелест камышей до нас доносился неясный шум. Вскоре он стал громче, и из зарослей показалась большая белая тарелка, которая, вращаясь, плыла по поверхности. Водяной фильтр, очищающий реку от отходов. После него остался лёгкий запах озона.

Зачерпнув рукой песок, я увидел, что он не совсем обычный. В нём попадались коричневые и зелёные крупинки. Судя по всему, это было переработанное бутылочное стекло.

– Всё возвращается на круги своя, – тихо сказал я. – Ещё лет двадцать назад здесь были свалки. А теперь, гляди-ка, вода в реке прозрачная… – я поднял плоский камешек и запустил в искрящуюся воду.

– А я ещё помню те времена, когда люди толпами ездили за город, мыли в реке машины и жарили шашлыки у колеса, – Роман зашарил в карманах брюк в поисках сигарет. – В этом тоже что-то было.

– Курение убивает! – проворчал Димка, отодвигаясь от него.

– Пфф! У меня искусственные лёгкие, я могу хоть в газовой камере жить!

Я подавил улыбку. Димка был ярым сторонником здорового образа жизни. Из нас троих он был единственным, кто не заменил в себе ни одного органа (что до меня, то на семидесятилетие я обзавёлся новым сердцем и коленными чашечками из нано-коста¹³). Димка бегал по утрам вокруг дома и пил Укрепляющую воду, чтобы не стареть. Он никогда в жизни не курил и не любил, когда это делают другие. Впрочем, перевоспитать меня и Рому ему так и не удалось.

– Пойду, ноги помочу, – Димка снял ботинки, подвернул джинсы и зашёл в воду.

– Ну и как оно? – поинтересовался Роман.

– Нормально. Ты вполне можешь искупаться.

Солнце сморило меня, поэтому я лёг и вскоре задремал, вполуха слушая, как плещется вода, да Роман мурлычет себе под нос.

– Данделайн, ты превратишься в водоросль!

Я засмеялся, не открывая глаз. Послышался лёгкий шорох шагов, и через секунду я почувствовал, как на меня кладут холодные мокрые камни.

– Эй! – я приоткрыл один глаз и уставился на Димку, сидевшего рядом на корточках.

– Толик, ты схватишь удар! – строго сказал он. – Тебя нужно охладить!

Я лениво поднялся и дошёл до воды. Солнце резало глаза, по реке плясали ослепительные блики. Становилось жарко. Я намочил голову и руки по локоть, затем подкрался сзади к безмятежному Роману и хлопнул его мокрой пятернёй по голой спине. Он взвыл, вскочил на ноги и погнался за мной, взметая пятками фонтанчики песка. Димка с интересом наблюдал за нами.

Рома догнал меня у самого берега. Между нами завязалась борьба, в ходе которой мы оба, не удержавшись на ногах, грохнулись в воду. Сказать, что она была холодной – значит, ничего не сказать! Мы барахтались на мелководье, фыркая и отплёвываясь, нас трясло от холода и неудержимого хохота.

– Отомстил! – ухмыльнулся Роман. Я окатил его водопадом брызг. Мой друг фыркнул и выбрался на берег. Великодушно протянул мне руку.

Подошёл Димка, набросил мне на плечи куртку. Укоризненно взглянул на Рому:

– Сейчас середина сентября, вообще-то!

– Ничего, я закалённый! – я включил внутренний обогрев комбинезона, и одежда быстро высохла.

Мы вновь безмятежно развалились на пляже.

– Рома, открой нам тайну: о чём книга, над которой ты сейчас работаешь? – поинтересовался Димка.

– О, это длинная история! – тут же оживился наш друг. – Я размышлял на тему мозгочипов. В той стране, где происходит действие, к власти пришёл один гений, который создал блокаторы лжи и сделал так, чтобы их вживили всем гражданам.

– И они разучились лгать? – уточнил я.

– Не совсем. Ведь ложь это часть природы человека. Просто каждый раз, когда люди лгали, блокаторы вызывали у них сильнейшую боль. Сами понимаете, преступность упала, власти с помощью компьютеров могли следить за всеми. Но всё же был один человек, который смог извлечь из себя блокатор лжи и помочь многим другим избавиться от их власти.

– Добрый герой? – предположил я.

– Нет, что ты! – Роман ухмыльнулся. – Он самый настоящий бандит, убийца, лгун и пройдоха, который больше всех выиграл от своего поступка.

– Тогда где мораль? – подал голос Димка.

– А чёрт её знает, – Рома неопределённо махнул рукой. – Этот парень всех освободил, свергнул власть и пустился в бега. Финал, занавес…

– Всё-таки, ты неисправимый романтик, – улыбнулся я. – Ладно, пиши дальше. Интересно будет почитать.

– Да, было бы здорово… – Роман мечтательно взглянул на небо. – Запустить книгу в сеть, получить награду за Особые заслуги – и вперёд, на Седьмой, к Творцам. Представьте себе: сад на крыше, весь зелёный…

– Ром, а чем тебе здесь хуже? – осторожно спросил Димка. – Смотри, какой лес кругом, и река, и солнце. Ты можешь летать сюда так часто, как захочешь. Разве сад может сравниться с этим?

– Но этого мало! Ведь жизнь там, наверху, это нечто большее! Здесь я никому не интересен… – Роман смотрел куда-то мимо нас. Мысли его явно были далеко.