Читать книгу: «Туманы янтарного берега», страница 2

– Я работаю в одной организации, в городе Екатеринбург, занимающейся вопросами медицинского права.

Нотариус вдруг остановила свой взгляд на каком-то фрагменте договора и посмотрела на Льва.

– Вы что, терроризируете несчастных врачей из поликлиники, представляя требования всяких невротиков?

Лев не смог удержаться от того, чтобы не рассмеяться такой постановке вопроса.

– Ну нет, что же вы о нас так сразу думаете. – парировал Лев, стараясь обернуть всё в шутку – Наша организация занимается юридическим сопровождением научной и исследовательской деятельности, связанной с медициной в определённом ключе.

Женщина пристально посмотрела на Льва, после чего улыбнулась, сглаживая острые углы и её взгляд вернулся к договору.

– Ну а вы то, Ян Михйлович, с чего решили дом родовой сдавать?

Ян волновался в кабинете нотариуса ещё больше, чем в гостиной своего дома, когда пытался представить его Льву в лучшем свете.

– Ну я же давно там не живу. И езжу туда редко. В городе свои дела, а детям до этого дома дела нет никакого.

– Ну там же вроде берег рядом. – говорила нотариус – Или они у вас там зажрались совсем, из своего интернета не вылезают?

– Ну и это тоже, конечно. –напряжённо отвечал Ян – Но знаете, они ездят на платный, песчаный пляж. Получается, что дом то простаивает, а там глядишь и шпана какая забраться может.

– Ну оно то верно, – пробурчала нотариус – а цену то вы хорошую выставили.

Сказав это, женщина подняла свой взгляд на Льва, словно давая тому понять, что средняя рыночная цена на аналогичное жильё в данной местности была значительно ниже. Мужчина только пожал плечами, едва улыбаясь.

– Цена это ваше дело, – поясняла нотариус – но я хочу быть уверена, что вы не заявите о том, что условия сделки кабальны или что цена несправедливо завышена.

– Ни в коем случае, – отвечал Лев – Я со всеми условиями ознакомился и нашёл их приемлемыми.

Нотариус только пожала плечами, затем вынула из ящика своего стола печать и принялась заверять копии договора. В этот момент Лев перевёл свой взгляд на Яна, мужчина смотрел на руки нотариуса и улыбался наподобие падальщика, предвкушающего падение издыхающей добычи.

Вскоре Ян уже вёз Льва обратно. Сразу после посещения нотариуса, мужчины посетили отделение банка, где была произведена транзакция. Лев оплатил сразу весь срок в четыре месяца, чем чрезвычайно обрадовал Яна. Теперь, когда договор был подписан и заверен, а деньги казались на счёте Яна, хозяин дома чувствовал себя гораздо более уверенно. Он говорил более открыто, рассказывая историю дома, в котором Льву предстояло прожить следующие четыре месяца.

Как Лев и ожидал, дом достался Яну в наследство от родителей, отец умер последним, шесть лет назад. Ян рос в этом доме, но с вступлением в самостоятельную жизнь, он, разумеется, уехал в региональный центр – Калининград. Там он теперь жил со своей семьей, с женой и двумя детьми. Он постоянно ссылался на то, что следить за домом было ему не с руки, а из-за специфического расположения, найти съёмщиков не удавалось очень долго.

Лев же понимал, что было здесь ещё и что-то такое, чего Ян не договаривал, это было обычным делом в подобных вопросах, поэтому Лев поинтересовался где находился ближайший магазин строительных материалов, на случай если возникнут непредвиденные неполадки.

Ян же заверял Льва, что состояние дома исключает подобные инциденты, но внушить должную уверенность своему клиенту не получалось.

Доставив Льва к дому, Ян ещё раз показал мужчине кое-какие особенности дома. Где хранились запасные ключи, щиток предохранителей, счётчики.

Лев отмечал, что в доме, действительно, всё было сделано на совесть, многие узлы были заменены.

– Ну что, будем держать связь! – радостно сказал Ян, протягивая Льву руку.

Приняв рукопожатие, Лев ответил:

– Будем, конечно. Но я постараюсь без крайней необходимости не беспокоить.

Ян небрежно отмахнулся, давая понять, что этот вопрос не требовал особых формальностей.

– Слушай, а как у вас здесь с рынком подержанных машин? – спросил, как бы между прочим, Лев – Кто-то чем-то таким занимается?

Ян ненадолго задумался, разводя руками, затем ответил:

– Ну смотри, есть пара компаний в Калининграде, они по сути дела перекупы, но гоняют тачки из-за бугра.

Лев кивнул. В виду предшествующих месяцев, мужчина считал не лишним обзавестись личным автомобилем. Дом был подключён к интернету, а отсутствие телевизора его совершенно не удручало.

В конце концов Ян сел в свой автомобиль и уехал в город. Лев некоторое время смотрел вслед удалявшемуся автомобилю, затем поймав себя на мысли, что он оставил не закрытым окно в доме, мужчина поспешил вернуться в гостиную. Помещение наполнилось ароматом морского бриза, это ощущение, когда совершаешь глубокий вдох и приятное, необычное, солёное послевкусие словно оседает на внутренних поверхностях носоглотки, трахеи и бронхах, вызывало в мыслях у Льва какие-то совершенно особые образы, связанные далёкими детскими годами, с его родителями и поездкой на море. Кроме того, вспоминая те далёкие дни, Лев не мог не помнить о том, как удручающе действовало на него жаркое солнце, заставляя скрываться в тени шезлонга и не позволяя вдоволь нагуляться по набережной, асфальтовая поверхность которой начинала плавиться от жары. Здесь, солнце висело в виде блекло-жёлтого пятна, позволяя глазам любоваться серым небом, без необходимости зажмуриваться. Мужчина вдруг понял, что он уже и не помнил, когда в последний раз ему доводилось видеть солнечный диск не закрывая глаз и не испытывая при этом никакого дискомфорта.

Подойдя к окну, Лев помедлил, пытаясь определить, стоит ли ему вообще закрывать створы. Внимание мужчины привлекла движущаяся фигура, перемещавшаяся вдоль прибрежной линии.

Присмотревшись, Лев определил, что это был человек, скорее всего ребёнок, который медленно, едва прихрамывая, шёл в направлении бетонного массива, оставшегося от старого волнореза. Какое-то время Лев наблюдал за одинокой фигуркой. Возраст ребёнка определить не удавалось, одет он был однотонно, штаны соответствовали куртке, и в руках он нёс что-то, что отдалённо напоминало не то корзину, не то жестяную клеть.

Фигурка деловито двигалась в направлении старого, местами позеленевшего от водорослей, волнореза. Лев не сводил взгляда с фигурки, пока в какой-то момент она не остановилась. Просто-напросто прервав свои движения, маленький человек встал как вкопанный. Это удивило Льва, поскольку человек не стоял не совершая никаких действий, не осматривая себя, ни смотря себе под ноги, а следовательно, трудно было представить, что побудило его остановиться. Лев задумался над такой мыслью, что в жизни, люди привыкли видеть гораздо больше смысла в какой либо активной деятельности, в том, что требует динамики, движения, даже самого бессмысленного, в то время как любое несоответствие этому представлению вызывают у людей неприятие и раздражительность.

Размышляя над этой своей мыслью, Лев сам того не заметил, как фигурка, стоявшая до того момента в профиль к его дому, теперь повернулась и глядела на дом. Лев мог видеть фигурку в анфас, но из-за расстояния мужчина по-прежнему не мог различить каких бы то не было черт.

Сам не осознавая мотивации своих действий, Лев сел на подоконник, опёрся руками и развернул свои ноги наружу, свесив из окна. Высота до земли была не больше полутора метров. Легко спрыгнув, обретя твердь под ногами, мужчина зашагал к берегу. Он шёл строго вперёд, намереваясь сделать вид, будто его мысли и внимания находились где-то ещё, но не с ним. Таким образом, он планировал избежать впечатления на стороне неизвестного паренька, как если бы он стремился подойти к нему.

Берег моря от дома отделяли триста с небольшим метров, но на этом пути была естественная ложбина, резко спускавшаяся вниз, скрывая вид моря от взора, идущего по ней. Затем предстоял подъём, и человек представал перед самым берегом. Когда Лев поднялся по не очень крутому склону, сильный порыв морского ветра ударил его в лицо. С этим порывом мужчина ощутил по настоящему сильный привкус бриза, это не шло ни в какое сравнение с тем, что ощущалось в его гостиной. Отчасти это открытие взывало у Льва непродолжительный приступ радости, он еле сдержался, чтобы не развести руки навстречу ветру. Осмотревшись, мужчина обнаружил, что на берегу никого не было. Помедлив какое-то время, он поспешил туда, где располагался волнорез. Только приблизившись достаточно близко к бетонной конструкции, Лев понял, насколько это когда-то была громадная штуковина. Теперь же от былого величия остался один единственный фрагмент, расщеплённый надвое.

Линия раскола шла вдоль всей конструкции, и образовавшаяся расщелина не была очень широкой, между её краями можно было стоять расставив ноги. Глядя сквозь толщу камня, можно было видеть, как вода проложила себе путь даже сквозь кажущийся неприступным камень. Теперь, там внизу, вторя набегающим волнам, колыхалась более спокойная водная гладь. Из-за того, что вода внутри расщелины волнореза была спокойной, оттуда доносился запах заплесневелости, характерный запах стоячей воды.

Стоять на бетонной поверхности волнореза было не вполне удобно из-за того, что она стала скользкой, Лев осмотрелся и не обнаружил вокруг следов кого-либо. Ветер усиливался, и хотя с каждым его порывом по-прежнему приходила новая порция морского бриза, сделавшись сильнее, ветер заставлял мужчину испытывать неприятный озноб.

Спустившись с волнореза, мужчина ещё раз посмотрел вокруг, и убедившись, что никого на берегу не было, он направился обратно в дом.

Оказавшись в гостиной, Лев первым делом подошёл к окну и посмотрел на берег. Там никого не было. Мужчина закрыл оконные створы.

Глава 1

Первые два дня Лев обустраивал своё жилище в соответствии со своими личными, порой несколько специфическими предпочтениями. Ян обещал, что не станет нарушать покой мужчины внезапными визитами и проверками состояния дома. Для Льва это звучало как некоторая индульгенция, приглашающая его творческий потенциал к тому, чтобы приложить руку к дизайну интерьера.

Никаких новаторских решений принято не было. Лев только передвинул мебель в гостиной таким образом, чтобы ему было удобно заниматься элементарными делами, работая с ноутбуком. Для этого он сдвинул увесистый и неподатливый письменный стол к окну. На самом окне была установлена рулонная штора, которой можно было защититься от слишком яркого солнца в отдельные дни, но как мужчина уже понял, наступающее время года не обещает подобных проблем. А вот возможность приоткрывать окно или держать открытой форточку выглядела вполне привлекательной, поскольку сидя за письменным столом, Лев мог наслаждаться столь быстро полюбившимся ему ароматом морского бриза.

Диван, который был двуспальным, мужчина сложил в односпальный, и передвинул к противоположной стене. Теперь, используя стул, при необходимости, Лев мог ставить ноутбук неподалёку от дивана.

Минувшим днём мужчина совершил полноценную вылазку в сам город Янтарный, и был приятно удивлён, когда обнаружил несоответствие реальности его пессимистическим ожиданиям. Хотя это и был маленький городок, но инфраструктура здесь был на достаточно высоком уровне. Было очевидно, что местная администрация видит в качестве градообразующего источника дохода туризм, в силу чего, отовсюду пестрили вывески маленьких ресторанчиков, лавок с сувенирной продукцией, большая часть которой была конечно из янтаря, который считался местной «визитной карточкой».

В городе были любопытные культурно-исторические объекты, экскурсионные программы, предлагающие туристам псевдо-исторические версии развития края, и самого города Янтарный в частности.

Лев был не менее удивлён, когда обнаружил, что весь этот «туристический уклон», несмотря на предвзятое отношение к внутреннему туризму в стране, в Янтарном приносил не такие уж плохие дивиденды. В городке были гостиницы, причём две из них имели весьма внушительный размах.

Во всём остальном, что касалось рынка товаров широкого потребления, рынка труда и ситуации в публичном секторе, чудо-городок унаследовал казавшиеся неизлечимыми «болезни» общие для всей федерации.

Потратив порядка четырёх часов, Лев буквально исходил все возможные улицы, дворы, осмотрел со стороны наиболее примечательные объекты, и даже купил в одном сувенирном ларьке магнитик на холодильник, посчитав, что это выглядело как вполне остроумная шутка, если он повесит его на дверцу холодильника, который стоит в доме, находящемся практически в черте города.

Вернувшись домой, мужчина принял душ, поужинал и сел за ноутбук. Просматривая ленты новостей, он не сразу заметил, что в его браузере до сих пор были выставлены идентификационные настройки, как если бы он находился в Екатеринбурге. Исправив эту ошибку, мужчина заметил, что в его почтовом ящике было одно новое входящее сообщение.

Адресатом сообщения был Михаил, бывший коллега. В сообщение Михаил требовал от Льва немедленно сообщить, где тот находится. В ход шли сперва уговоры, увещевания, но уже ближе к концу сообщения автор переходил на откровенные угрозы.

Прочитав сообщение, Льву захотелось ответить. Он представил, какое ответное письмо он смог бы составить, чтобы буквально по пунктам дать ответ на каждую нелепую угрозу. Более того, мужчине нравилось думать, что если бы он мог позволить себе такую прямолинейность, то он бы составлял ответ в той же манере, что и сообщение Михаила, когда шкала эмоциональности повышается по мере продвижения автора от начала к завершению. Но такое графоманское безобразие, на данный момент, он не мог себе позволить. Стоило радоваться тому, что удалось практически без лишнего шума осесть хоть и в специфическом, но довольно не плохом месте.

Предпочтя закрыть сообщение, Лев запросил через поисковик последовательный архив новостей, связанных с происшествием, подтолкнувшим его податься в бега.

Два с небольшим года Лев работал в юридическом отделе частного исследовательского центра, который занимался исследованиями в области нейрофизиологии. Ведущий сотрудник, руководитель исследовательского отдела, сумел разработать уникальный метод оперативного воздействия на головной мозг человека, пережившего клиническую смерть. Суть метода заключалась в том, что при успешном его применении, пациент имел очень высокие шансы не просто восстановить свои рефлекторную и мышечную память, но и свой предшествующий жизненный опыт, и информационный статус личности целиком. Уникальный метод получил название «нейросинтез» и наделал очень много шума, сперва в научных и медицинских кругах, а затем и в СМИ.

Однако каждая громкая новость, преподносимая доверчивой публике с федеральных новостных каналов, непременно имеет свою оборотную сторону, о которой предпочитают умалчивать. В случае с «нейросинтезом» ситуация обстояла ещё более необычно. На этот раз СМИ даже не позволили заполучить ту информацию, касающуюся исследований, которая могла бы с лёгкостью дискредитировать целиком весь проект и ряд специалистов в нём участвующих.

Юридический отдел исследовательского центра работал главным образом для сопровождения договорной деятельности всего учреждения, регулируя договора начиная от поставок канцелярских изделий и туалетной бумаги, заканчивая серьёзными, многосторонними, международными договорами о поставке уникального оборудования.

Однако, разросшийся юридический отдел предоставлял своим сотрудникам перспективы лишь горизонтального карьерного роста. Даже при весьма не плохой оплате труда, не всех это устраивало. Очень скоро на общем фоне выделилась группа юристов, которые «копали глубже и бросали дальше» Среди таковых был и Лев. Эти «стахановцы» пера и бумаги добивались наиболее выгодных условий сотрудничества исследовательского центра с поставщиками импортного оборудования, и владели определёнными методами обхождения ряда таможенных и пограничных норм в отечественном законодательстве, что часто позволяло исследовательскому центру избежать серьёзных транзакционных и организаторских издержек.

Вскоре, руководитель проекта «нейросинтез», профессор-нейрофизиолог Кирилл Генрикович, приметил эту группу энтузиастов, и вызвал на закрытую беседу, в которой предложил молодым, но целеустремлённым специалистам перспективы куда более многообещающие, чем те, что были официально им доступны. В частности, предложенные перспективы выражались не в карьерном росте, а в количестве нолей в сумме доходов от их деликатной работы.

Лев и его товарищи согласились на предложенные условия, принимая на себя ряд специфических обязательств, одним из которых была полная секретность предстоящей деятельности. Работа заключалась в правовом сопровождении поставок Кириллу Генриковичу ряда препаратов, которые были либо запрещены к свободному обороту на территории России, либо просто нигде не классифицировались в силу своей специфичности.

Кирилл Генрикович дал понять юристам, что эти препараты являются необходимой частью реализации его проекта, без которой уникальная операция теряет свою эффективность. У профессора уже были готовые поставщики и исполнители поставок на всех этапах логистического маршрута, однако проблемы могли начаться с момента пересечения российской границы, и вот здесь то группе «юридического спецназа» и предстояло вступать в работу. Необходимо было создать такие правовые условия, которые могли бы позволить миновать слишком высокие риски правового характера.

Несмотря на то, что задача поначалу казалось чем-то средним между «очень сложной» и «невыполнимой», старший группы юристов, им как раз был Михаил, заставил своих коллег поверить, что у него есть план и необходимые связи. Вскоре, логистическая цепь заработала на полную. Профессор исправно получал свои поставки веществ под видом биологически-активных добавок и пробников гомеопатических фито-средств.

Организованная система работала очень эффективно, но вскоре у самого профессора возникли какие-то трудности на уровне, о котором его «секретные юристы» не знали. Госнаркоконтроль обратил своё внимание на поставки, и в какой-то момент всё грозило крупной облавой, однако государственный орган медлил и не предпринимал никаких действий.

Михаил и его коллеги, включая Льва, разработали примерный план действий на тот день, когда группа захвата появится на складе исследовательского центра и арестует прибывшую партию. Михаил назвал разработанный комплекс правовых мер «план на судный день» Однако шли недели, месяца, а никакой облавы со стороны правоохранителей не было. Кирилл Генрикович в какой-то момент попросту исчез, его место занял другой специалист, молодой, но не менее хваткий. Он на удивление быстро включился во все дела своего предшественника, но юристов не посвящал в детали.

Михаил, хотя и был самым опытным, но нервы у него сдавали быстрее, чем у всех остальных. В какой-то момент, он собрал своих товарищей, и поведал им, что ближайший помощник нового руководителя исследовательского отдела – Елизавета Лурия, дала ему понять, будто бы руководитель отдела тайно планировал покинуть страну в ближайшее время.

В глазах уже изрядно нервничающего Михаила это явилось знамением того, что грядёт ожидаемый «судный день»

– Максимилиан, (новый глава проекта «нейросинтез» на тот момент), очевидно решил умыть руки. – рассуждал Михаил, обрисовывая своим коллегам собственное видение ситуации – Ясно понятно, что он не хочет попасться, а стало быть уже «запахло жаренным» и наш план не сильно нам поможет.

– Ну погоди, – Лев всё время пытался успокоить своего старшего товарища и воззвать к его сознанию – не стоит горячку пороть раньше времени…

Михаил никогда не слушал Льва, в основном по двум причинам, во-первых он был сильно напуган, а во-вторых его собственное эго не позволяло ему прислушиваться к рекомендациям младшего специалиста. Лев был «младшим» во всех отношениях, по возрасту и по объёму практического опыта в юриспруденции.

Лев утверждал, что поспешность в данной ситуации могла только навредить и проекту, который они обслуживали, и самим себе. Но реальность, как это часто бывает, оказалась изобретательней всех произведённых расчётов.

Вскоре случилось что-то такое, чего никто не мог предвидеть. Группа захвата госнаркоконтроля появилась таки на складе, но к этому моменту, все те вещества, наличие которых могли лечь в доказательственную базу, были заблаговременно перепрятаны. Лев проявил завидную предусмотрительность, прозорливость и оперативность. Не поставив никого из своих коллег в известность, он воспользовался сторонней помощью, чтобы перевести груз на нейтральную территорию. Прошедшие обыски смогли выявить только незначительные нарушения правил оприходования ряда фармацевтических товаров, но этого едва хватало на постановление о привлечении исследовательского центра к административной ответственности. Но ещё до того как об этом стало известно, Михаил пережил тяжелейший стресс, обернувшийся микроинфарктом. Двое других сотрудников продали всё своё имущество практически за бесценок и уехали заграницу, без намерения возвращаться в Россию. А Лев, выждав ещё немного, как и вся широкая общественность, получил сообщение из СМИ о взрыве в доме Максимилиана, при котором погиб сам учёный, его супруга и несколько сотрудников следственных органов, которые долгое время шли по следу Кирилла Генриковича и его последователей. Елизавета Лурия, ещё один участник всей этой запутанной истории, была найдена хладнокровно убитой на квартире человека, с которым её связывали не вполне понятные отношения.

Теперь, все, кто имел хоть какое-то отношение к деятельности проекта «нейросинтез», либо были мертвы, либо с пеной у рта отрицали всякую свою причастность к чему либо. Это позволило Льву продать то, что он успел спрятать. Разумеется, ряд последующих сделок был не вполне легален, и преимущество здесь было на стороне покупателей, в качестве которых выступили несколько местных фармацевтических компаний. За уникальный товар они заплатили Льву сущие копейки, но с точки зрения обывателя, использующего деньги для своих индивидуальных нужд, это был огромный гонорар. Какое-то время Льву пришлось повозиться с тем, чтобы вывести полученные средства на счета таких банков, которые могли позволить себе теневое банковское обслуживание клиентов. Это было рискованно и не сулило особых накопительных бонусов, поскольку такие банки, принимая средства на счёт, не предоставляли своему клиенту высоких процентов, полагая, что тем и без того стоит радоваться, что они могут защитить свой капитал от российских силовых структур.

Хуже всего, в этот период времени, приходилось Михаилу. Оставаясь в больничной койке, он тратил свои собственные средства, чтобы его по дольше не выписывали и чтобы его лечащий врач постоянно продлевал ему показания к «полному покою», таким образом, он сводил на минимум перспективы встречи со следователями. Однако, в тоже самое время, он понимал, что Лев заметал следы своей махинации. В общем, когда Михаил смог, наконец, выйти за порог своей больничной палаты, он обнаружил что Льва и след простыл. Мужчина уже продал своё жильё, машину, снял все накопления с официальных счетов. На телефонные звонки он не отвечал, да и вообще перестал пользоваться услугами своего мобильного оператора. Разумеется, Михаил не мог подать заявление на Льва, ведь в таковом пришлось бы указать основание, а «горе-стратег» напротив, старался сделать всё, чтобы минимизировать свои контакты с правоохранителями. В такой ситуации Михаилу не оставалось ничего другого, кроме как засыпать электронную почту Льва письмами. Но даже в текстах таких писем мужчина не мог выражаться прямо. Вместо этого Михаил использовал косвенную речь, метафоры, завуалированные фразы. Разумеется, если бы следственные органы заинтересовались Михаилом в рамках расследуемого дела, то при проверке отправляемой им корреспонденции, они бы безо всякого труда поняли, о чём идёт речь. Ведь по мере того как Михаил терял самообладание, его фразы становились всё более прозрачными. Но следствие, очевидно, было занято другими делами, или же смотрело в другую сторону. Лев, тем не менее, взял за правило пользоваться VPN-серверами, и другими анонимайзерами при работе в сети, руководствуясь принципом что «бог бережёт только бережённого»

Лев, просматривая историю новостных сообщений, касавшихся его ситуации, с каждым днём обнаруживал, что пресса утратила всякий интерес к делу. В обозримых перспективах мужчина видел только один единственный выход. Ему придётся уезжать за границу, и пробовать обустроить свою жизнь на чужбине. К счастью, Льву не грозили проблемы языкового барьера, если речь шла о странах где использовался английский или немецкий языки. Тот капитал, которым он теперь располагал, мог позволить ему приобрести вполне приличное жильё в центральной Европе. Но он прекрасно понимал, что в силу валютной разницы, его капитал очень сильно уменьшался в стоимости при переводе на Евро, и это, в свою очередь, означало, что после переезда, ему пришлось бы полностью менять свой образ жизни.

Единственное, что в некотором роде приносило Льву облегчение, было осознание того, что его образ жизни, бездетного холостяка, не связанного семейными обязательствами, позволял ему определённую мобильность.

Оставляя наиболее волнительные вопросы «на потом», мужчина переключал своё внимание на другие вопросы, которые хоть и не были такими насущными, но приковывали к себе его внимание не в меньшей степени.

Льва интересовала история места, в котором ему предстояло провести ближайшие несколько месяцев, и ради того, чтобы заполнить каверны своих, довольно посредственных в этом вопросе знаний, мужчина принялся отыскивать исторические и культурологические статьи, касающиеся села Янтарное.

С поиском информации не было никаких проблем. Очень быстро Лев узнал о истории коренного народа, обитавшего на территории современного города. Затем был более интересный исторический период, связанный с активным влиянием ливонского ордена. Затем Лев углубился в период так называемой прусской юрисдикции. Фактически, то что называется «посёлок Янтарный», существует с тысяча девятьсот сорок шестого года, и является результатом политики Советского союза в послевоенный период. Однако, в двадцатом веке роль янтаря уже не представлялась достаточно существенной, чтобы извлекать из этого достаточную выгоду. Из-за специфики экономических отношений в СССР, вся калининградская область испытывала определённые трудности, существуя главным образом на остатках инфраструктуры еще того периода, когда Калининград носил гордое название Кёнигсберг – «королевская гора» Этот величественный город просуществовал с тысяча семьсот семьдесят третьего года по тысяча девятьсот сорок шестой. В этот период Кёнигсберг являлся административным центром восточной Пруссии.

Сегодня подобные темы предпочитают не поднимать, полагая, что их «измусоливание» вызовет больше противоречий, в то время как страна нуждается в «консолидирующем факторе» К сожалению, и Лев всегда понимал это, «политическая консолидация» всегда имеет очень мало общего с правдой.

Ещё в первой половине двадцатого века, в тысяча девятьсот девятнадцатом году в Кёнигсберге был открыт один из первых во всей Европе аэропортов, получивших название Девау. Этот авиаузел связал Пруссию, Прибалтику и Москву, положив начало полноценному международному сообщению.

Сама культура Пруссии предрасполагала развитие, неразрывно связанное с милитаризмом, и соответственно – с укреплением собственной государственности. Играющий мускулами город расширялся вплоть до Второй мировой войны, дополняя к собственным архитектурным сооружениям и элементам передовой на тот момент инфраструктуры оборонительные кольца из каменных стен.

Примечательным Лев находил ту самообеспеченность, не только в экономическом, но и в культурном плане, которую проявлял Кёнигсберг. Так, например, выпускники знаменитой на весь мир Кёнигсбергской академии художеств самостоятельно разрабатывали и реализовывали художественные, архитектурные композиции, делавшие город индивидуальным.

Судьба, тем не менее, часто бывает не благосклонна к тем, кто склонен проявлять выдающиеся черты своего характера. На их долю судьба склонна выбрасывать наиболее изощрённые испытания, и вопреки распространённому христианскому принципу о том, что всевышний никогда не посылает испытания сложнее, чем «испытуемый» может вынести, к Кёнигсбергу были безжалостны как «бог», так и судьба.

Оказавшись между «молотом и наковальней», ещё до окончания тысяча девятьсот сорок четвёртого года Кёнигсберг уже был сильно разрушен под бесчисленными бомбовыми ударами королевских ВВС Великобритании, которые проводили карательную операцию «Возмездие». При этом, памятуя о пережитом унижении и собственной трусости в ходе океанских боестолкновений, Великобритания отважно бомбардировала центр Кёнигсберга, лишённый военных объектов, и соответственно средств противо-воздушной обороны. Результатом такой тактики стала гибель сотен тысяч мирных жителей Кёнигсберга, большинство которых не имели никакого отношения к НСДП.

Помимо людских жертв, пострадали объекты инфраструктуры и культурного наследия, восстановление которых в будущем оказалось за пределами интереса «победителей».

До самой зимы тысяча девятьсот сорок пятого года, гарнизон обескровленного Кёнигсберга находился под командованием Отто Ляша, однако как сам город-крепость, так и его гарнизоны были окружены до самой весны. Лишь пятого апреля того же года начался штурм Кёнигсберга.

Взятие Кёнигсберга в сложившихся обстоятельствах, имело больше символическое значение, нежели стратегическое. И как это часто бывает, российский менталитет главнокомандующих превыше всего ценит «символ», нежели собственного солдата. Маршал СССР Василевский Александр Михайлович решил ради достижения «символической цели» пойти на «материальные потери», разменивая в качестве «валюты» за которую покупалась победа, жизни личного состава. Этот маршал впервые применил тактику пехотного наступления до окончания артиллеристской подготовки.

Знания Льва относительно отечественной «военной премудрости» позволяли ему практически безошибочно предположить, в чём заключался гениальный план маршала.

Дело в том, что оборонявшиеся, под тяжёлым огнём советской артиллерии, занимали пассивное положение в ожидании окончания залпов, и подхода пехотной атаки. Однако маршал Василевский погнал солдат красной армии в атаку ещё задолго до того, как стихли залпы собственной артиллерии. Это позволило пехоте достичь укреплений противника ещё до того, как те успели поднять головы, но минимум одна тысяча и двести советских военнослужащих погибли под собственным огнём в период продвижения к укреплению противника. Разумеется, что эта цифра была многократно занижена, ведь численность оборонявших Кёнигсберг бойцов едва насчитывалось четыреста человек. Уже тридцатого сентября того же года, в захваченном городе был заложен памятник памяти тем бойцам, которых убил их собственный командующий. Но в общей истерии после Мая сорок пятого, это обстоятельство уже не имело никакого значения. Факт оставался фактом, десятого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года над Кёнигсбергом было поднято красное знамя, что ознаменовало конец Кёнигсберга и начало «особого пути» города Калининграда и прилегающих к нему муниципальных образований.