Читать книгу: «Мой израильский дневник», страница 14
– Что же это там у вас творится? – даже об этом участливо спросила Майю лет 30 симпатичная щупленькая украинка в форменной одежде. – Неужели террористы и в самом деле непобедимы? Мне искренне жаль тех своих бывших сограждан, с которыми мы вместе учились, работали и дышали одним воздухом. От моих родителей я и сегодня слышу много хороших слов об их, уехавших в Израиль соседях.
Слова сочувствия таможенницы трогали за живое, но они же означали, что на этот раз военная операция по уничтожению террористов на границе Израиля и Ливана буксовала и проходила с немалыми осложнениями. Еще более теплой оказалась встреча на перроне станции Винница в полдень 8 августа. Первой там мы увидели Ольгу Ивановну. Чуть поодаль стояли с цветами в руках Оксана, Валентина Урбан, Алла Полищук с дочерью Наташей. Виктор Олейник оказался первым у ступенек остановившегося вагона. Я не сразу узнал его жену Таню, потому что в ее руках была нацеленная на нас видеокамера. Жаркие объятия и волнующие разговоры на привокзальной площади заняли больше получаса.
Перед тем как ее покинуть, Виктор еле затолкал в багажник «Жигулей» наш заполненный сувенирами чемодан. Его же, спустя 20 минут, он помог нам доставить в прихожую квартиры Ольги Ивановны. Полы всех ее трех комнат были устланы коврами и дорожками. Ходить по ним в носках нам было чертовски приятно. После бессонной ночи тишина, уют и вкусная домашняя еда нас так разморили, что решение отдохнуть сомнений не вызывали. Только пришлось заменить его прохладным душем из-за чрезвычайно уплотненной трехдневной программы пребывания в Виннице.
Спустя час Жигули Виктора доставили нас к могилам близких и друзей. У мраморной стелы памятника родителям Майя долго простояла в молчании. Затем она поправила цветы на надгробьях и стала возмущаться вандализмом нелюдей. Это они в смутные годы становления новой власти украли красивую металлическую ограду с могилы ее родителей, чтобы сдать ее за гроши в металлолом. Та же участь постигла здесь и другие могилы.
– Назло ворам, – собралась мыслями и отчеканила Майя, – мы это не только восстановим. Больше того, мы заменим на мраморную бетонную плиту и на надгробье папы. Он это заслужил всей своей жизнью. Не его вина в том, что было не до мрамора, когда его хоронили.
После этого на этом кладбище мы разыскали могилы дяди Бори и тети Сони, родителей Сары, и моих сотрудников Ильи Самойловича Барила и Леонида Петровича Бойко. Ограды отсутствовали и здесь, но, кроме того, они были намного менее ухожены, потому что руки к таким местам только начинали доходить.
Уже опускались вечерние сумерки, когда Виктор сопровождал меня по узкой дорожке своего миниатюрного по здешним меркам сада. Виктор и на маленькой площади умудрялся выращивать вишни, сливы, яблоки, крыжовник, смородину и даже лесную землянику для внучки. Дальний угол сада занимал сарай с глубоким погребом. Здесь сохраняли заготавливаемые на зиму компоты, соленья, овощи и свежие фрукты. Виктор с Татьяной собирал их и на сельских участках родителей.
Так им было легче содержать не только старые Жигули. Надежность давней традиции самостоятельного выживания подтверждало и обилие поданного Татьяной ужина. Его красоту и вкус по достоинству оценила подобная ангелочку Юлька, только что приехавшая со своими родителями Наташей и Сергеем. Четырехлетнему любознательному ребенку был знаком каждый уголок небольшого, но удобного для проживания одноэтажного домика ее любимого дедушки.
На ночлег к Ольге Ивановне мы возвращались поздним вечером в тех же «Жигулях». Ухоженная старушка выпуска 1985 года в умелых руках Виктора напоминала надежно отлаженные «ходики» антиквара. В пути Майя не переставала восхищаться обаятельной Юлькой, скромностью ее родителей и теплотой оказанного нам приема. Я, уже высказался по этому поводу ранее, а сейчас рисовал в своем воображении намеченную на утро встречу с трудовым коллективом, с которым расстался 17 лет тому назад.
Наташа Загородная вышла ко мне с Виктором на проходную ровно в девять. В ее приятной улыбке было нетрудно вспомнить обаятельную девушку 80-х годов, которая разносила по отделам служебную почту. Немногим позднее она работала секретарем и служащей отдела кадров. Сейчас руководство доверило ей важное дело – сопровождение приезжавших на предприятие гостей. Меня Наташа встречала рукопожатием и такими словами:
– Аркадий Моисеевич, а вы почти не изменились. У нас на экскурсии отводится не более двух часов. Но Леонид Тарасович просил передать, что экскурсия для вас не ограничена во времени. Он сам, к сожалению, сегодня не сумеет вас принять, потому что уже не первый день отсутствует в Виннице.
Я это уже слышал от Виктора. За Наташей я следовал не без волнения: понимал, что за минувшие 16 с половиной лет изменилась Володарка. В ее цехах поменялось большинство тружеников. Вспомнят ли меня те, что остались, как они отнесутся к встрече? Как оказалось, никакие предположения не имели ничего общего с реальностью. Я вошел во двор, территория которого была огромной. После моего отъезда здесь убрали немало подсобных зданий, а, кроме того, к ней добавили кусок территории давно прекратившего работу соседнего электротехнического завода союзного значения.
В новом дворе появились и новые неплохо смотревшиеся строения. Новым и старым зданиям придавали солидность красные крыши из черепицы, которая заменила вредный шифер. В новом дворе фабрики свободно маневрировали огромные автофургоны. Сюда на таких автомашинах доставляли из Европы сырье. Туда увозили выработанные из него готовые изделия. Удивили не меньше солидные мужчины и женщины, которые были еще совсем молодыми людьми, когда я уезжал. Сейчас они со мной обнимались и обменивались крепкими рукопожатиями.
Производственные цеха потрясали новейшей техникой. Самый трудоемкий процесс раскроя тканей теперь взяли на себя специальные агрегаты, которыми управляли компьютеры. Комплексно механизированные линии для утюжки деталей, узлов и готовых изделий мне с гордостью показывала новая начальница цеха №4.
– А помните, Аркадий Моисеевич, огромные горы брака вот в этом цехе на финише? – спросила она.
– Как не помнить, – отвечали мои глаза и спрашивали одновременно: – А где они сейчас?
– Нет. Исчезли, благодаря исключительно точному крою, сложным машинам-автоматам и прочим секретам европейской технологии пошива. А ткани этих изделий сравнимы с теми, что были здесь в советские времена? Сегодняшний пиджак фактически в три раза легче. Обратите внимание на его элегантность. Для нынешнего начальства самых высоких рангов даже из Киева теперь подбирают Костюмы прямо в этих пошивочных потоках. Вы можете представить, что полностью отпала потребность в услугах первоклассных портных опытного потока экспериментального цеха?
Крепких объятий и рукопожатий в цехах оказалось намного больше, чем я предполагал.
– Как вы там, Аркадий Моисеевич? – окликали меня швейницы с того или другого рабочего места.
Некоторые из них, по старой привычке, мне даже жаловались на возросшие нагрузки и низкие заработки. Удивили и их жалобы на то, что в новых условиях богатеет только начальство. Я вспомнил подобные разговоры со мной, редактором фабричной радиогазеты советских времен. Тогда, правда, не было обвинений в нечистоплотном присвоении пакета фабричных акций. Такие труженицы, конечно, не замечали личные заслуги руководства в коренном изменении их предприятия.
После трехчасового обхода обновленной до неузнаваемости фабрики я с Виктором возвращался на проходную тем же двором. Вот здесь ко мне и подошел Михаил Иванович Касьяненко, наемный директор фабрики.
– Я вас вижу впервые, но узнал сразу, по рассказам сотрудников, – сказал Михаил Иванович, худощавый мужчина средних лет.
Он пожал мою руку и приятно улыбнулся:
– Как вам фабрика?
Михаил Иванович дослушал с трудом подбираемые мной слова восторга, а потом предложил зайти на пару минут на склад готовой продукции. Далее он разъяснил, что по поручению Леонида Тарасовича хочет подарить мне брюки из потока Володарки на память о сегодняшней встрече. Разумеется, я не мог отказаться от такой любезности. Пока мне подыскивали подходящее по размеру изделие, Михаил Иванович рассказал, что и он знаком с моей обширной перепиской с Олейником. В заключение наемный директор пожелал благополучного для израильтян завершения военных действий у границы с Ливаном.
Вторую половину дня я с Майей и Виктором провел в кругу своих лучших дачных соседей. Погода была прекрасной. Василий Романович соорудил длинный стол на границе своего и когда-то мне принадлежавшего участка. Еда здесь с умыслом не отличалась от фирменных блюд советских времен. Под них, с традиционной рюмкой водки, прозвучало немало тостов с признаниями во взаимной любви и уважении. Перед расставанием нам показали, как теперь выглядела самая верная кормилица земля. Вот только силы ее состарившихся владельцев на исходе, а на нищенскую пенсию прожить трудно.
И без того короткое время последнего дня нам пришлось сжать еще больше за счет поездки в Немиров. Причина – внеплановый ленч у Валентины Вацлавны Урбан. Это она приезжала в Израиль в самом начале 90-х годов спасать Вовку, «загибавшегося на Мертвом море». Вернувшись в Винницу, он таки «раскрутил там бизнес на основе какой-то сомнительной газетной рекламы». В итоге, он настолько запутался в больших долгах, что из-за угрозы смерти был вынужден навсегда сбежать от Валентины. Через несколько лет его след обнаружился в США.
Валентина все еще работала на фабрике. Она превозмогала свое мучительное одиночество тем, что превратила в цветочные оранжереи два утепленных балкона. Зимой и летом здесь цвели в пластиковых коробочках десятки видов красивой герани. Главным образом, о ней, компотах и овощных солениях, закрученных на зиму в стеклянных банках, говорилось за столом, потому что в них отражался издавна сложившийся в этих краях образ жизни. Я искренне восхищался умением энергичной хозяйки и одновременно благодарил судьбу, что в Израиле мы не тратим время на заготовки к зиме.
На прощание я подарил Вале подборку своих рифмованных строк в доказательство того, что и в Израиле вернулся к своему многолетнему увлечению. В их числе были и эти строчки:
Далекой юности местечко,
Изба под толевою крышей,
И словно вновь на том крылечке
Мы детства аурою дышим.
Горит подсвечник на комоде,
Молитву бабушка поет,
Звезда взошла на небосводе
Приступим к ужину вот-вот.
И хала вновь пойдет по кругу,
Ее кусочки в соль макали,
Желали благ мы тем друг другу,
С добром ведь хлеб отождествляли.
А можно ли предать забвенью
Субботних ужинов жаркое,
Рук мамы – образец творенья!
Варил ли кто еще такое?
С этими воспоминаниями я садился в Жигули Виктора. Он отпросился с работы на несколько часов раньше, чтобы отвезти меня в Немиров. Городок моего детства встретил нас громом, молниями и проливным дождем. Он около получаса лил, словно из ведра, и мы пересидели это время в местном кафе. Как только дождь немного ослаб, я сказал Виктору, что отправляемся на «съемки из-под зонта». Не мог же я не выполнить просьбу Фимы. А возвращаться в Винницу мне надо было через час чтобы не опоздать на следующее мероприятие.
Я еще не забыл, что ходьба от места парковки Жигулей до нашей глинобитной избы на улице Колода занимала не более полутора минут. Сейчас выход на мою улицу отсутствовал вообще. На месте моего дома, рядом с древним костелом, стояло большое здание с вывеской «Клуб». Я даже растерялся из-за потери ориентировки. Ну, просто мистика, а ко всему еще и непогода. К реальности вернули зарешеченный высокими лесами фасад костела и памятник Ленину, напротив. Он продолжал возвышаться на бетонном постаменте центральной площади.
За ней, справа, стоял большой собор с позолоченными куполами. Из-за этого
я снова растерялся – где я оказался в августе 2006 года. Еще больше недоумения вызвал второй, хорошо досмотренный памятник Ильичу. Он возвышался перед важным памятником архитектуры 18 века, одним из корпусов санатория «Авангард». А вот штукатурку стен его фасада, с дорогими гранитными колоннадами, разрушили дожди и ветры до обнажения местами красного кирпича. Складывалось впечатление, что их не ремонтировали лет 20.
Подобной запущенностью погружала в тоску и танцевальная площадка. Когда-то ее заполняли немало приезжавших на отдых пар. А сейчас вокруг еще и поросли бурьянами огромные розарии и клумбы. Я снимал все это с пониманием, что и Фиме будет нелегко воспринимать такие кадры. Меня самого частично успокоил Виктор. Он разъяснил, что бюджет самостоятельной Украины пока слаб. Это сказывается и на экономике санатория «Авангард», где пока восстанавливают здоровье граждане, пострадавшие от чернобыльской аварии. Некоему улучшению настроения способствовали съемки в ухоженном школьном дворе. В этом учреждении завершалась подготовка к открытию нового учебного года.
В последний вечер нас принимали на ужине в квартире Любы, вдовы трагически погибшего брата нашего зятя Михаила. Ее пенсионного возраста родители специально приехали на встречу с нами из не ближнего села. Их подросшему внуку было уже лет пять. Он усадил меня рядом со своим дедом Мыколой.
– Я вас сразу узнал, – сказал мой ровесник дед Микола и наполнил наши рюмки водкой «Немиров».
Его слова заставили меня напрячь память, чтобы вспомнить обстоятельства, в которых мы могли встретиться раньше.
– По голосу на видеокассетах, – поспешил мне на выручку дед Мыкола. – Люба их привозила нам в село – те, что вы присылали Ольге Ивановне. Ну, как же было не посмотреть, как живут в Израиле обыкновенные люди. Восхищались, а как еще скажешь. Мы же, сельчане Украины, из проблем пока не вылезаем. Пенсионеры не могут себе позволить прекратить работу на земле. Так будет и впредь, пока в Раде будут сидеть богачи депутаты, которые не представляют, что такое бедность.
В заключение мы выслушали от Мыколы и его жены немало слов благодарности за квартиру, в которой сейчас проживали их дочь и внук. На его имя ее безвозмездно переписали выехавшие из нее в Израиль Миша и Алла. До этого мною настолько глубоко не воспринимался смысл выражения о словах, которые порой бывают дороже денег.
И в этот вечер мы вернулись в дом Ольги Ивановны поздно.
– И вот это будет считаться, что вы приехали ко мне? А ведь мы с вами толком еще и не поговорили, – справедливо упрекнула нас Ольга Ивановна.
В Киев нас доставил в послеобеденные часы следующего дня фирменный электропоезд. Валя с водителем Вадимом встретила нас на немноголюдном перроне. Вадим выхватил из моих рук нелегкий чемодан на колесах. На скоростном джипе «Хаммер» он доставил нас к шлагбауму с двумя вооруженными охранниками минут через 30. По предъявленному пропуску всем нам разрешили въехать в поселок сказочной красоты. Вдоль его улиц стояли двухэтажные особняки дворцовой архитектуры. Так их назвала Валя. Здесь проживала немалая часть верхушки новой украинской знати.
Вадим припарковал джип у красивого сквера с детскими песочницами и горками. Возле них играли дети в присутствии вооруженной охраны и нянь. Традиционная встреча бабушки Вали с тремя внуками продолжалась не более 10 минут. Вернувшись в машину, она рассказала, что за ее внуками присматривают посменно две молодые няни с университетскими дипломами. Кстати, и сам Вадим являлся выпускником музыкального училища. Зарплату водителя он получал в офисе Алексея Юрьевича. Она была несравнима с заработками его коллег-музыкантов.
Охранник открыл нам ворота, за которыми находилось подворье места проживания Алексея. Вадим остановил джип рядом с десятиместным микроавтобусом и квадроциклом – спортивным вездеходом. Двухэтажка справа от нас до «здание дворцовой архитектуры» не дотягивала. Валя пояснила, что сейчас оно находится в стадии реконструкции. Вглубь двора мы прошли мимо выстриженного газона. Рядом с ним располагался большой плавательный бассейн.
Двор заканчивался берегом реки. На нем стоял большой красивый терем из толстых осветленных бревен. Когда мы поднялись на его просторную веранду, я сразу понял, что именно здесь Юрий Евсеевич высказал министру-угоднику все, что о нем думал. Историческое место я, конечно, отснял своей видеокамерой. Валя обратила мое внимание на еще более высокий уровень комфорта на противоположном берегу. В лучах заходившего солнца там буквально сияли беломраморные колонны миниатюрного дворца с замысловатыми карнизами.
Усадьба самой Валентины находилась в 15 минутах езды от места проживания сына. Ее габариты мне показались еще более внушительными. Правда, здесь отсутствовала вооруженная охрана. Огромный двор и здесь являлся частью пологого берега полноводной реки. Его большую часть занимал тщательно выстриженный газон с клумбами, еловым сквером со скамейками, копией бассейна Алексея и небольшим причалом для лодок.
В верней части двора расположился двухэтажный дом из красного кирпича, с остекленной верандой в торце. Напротив нее солидная подсобка, с летней кухней, душевыми и санузлом. Вокруг плодоносящий сад, огород с многочисленными грядками. На них созревали кабачки, лук, огурцы, перцы, помидоры. Все и подвязано, и подстрижено, словом, порядок идеальный. Его обеспечивают умелые руки Вадима, водителя джипа и охранника по совместительству.
Он с хозяйкой представлял нам фазенду после небольшой передышки за чашкой кофе. На ночлег Вадим уезжал в свою семью. Вечером, после ужина с затянувшимися воспоминаниями, Валя привела нас на ночлег в огромную спальню на втором этаже. Валя сказала, что она здесь проживает одна уже не первый год и нашему приезду очень рада. Время было поздним. Утомленная переездами и приятными впечатлениями Майя сразу уснула. Я обдумывал все увиденное. Завтра я собирался продолжить видеосъемки. Я и в них видел неотъемлемую частью нашей интересной семейной видеоистории.
Мне было приятно и то, что круг ее зрителей расширялся, соответственно утверждению деда Мыколы в Виннице за рюмкой водки «Я вас сразу узнал по голосу на видеокассетах». Уже засыпая, я вспомнил снисходительную улыбку Вали в нашем саду, возле нашего травяного газона. «До чего все у вас миниатюрно». Полный смысл ее выражения мне раскрылся в сравнении размеров наших участков. Ее участок был больше нашего раз в десять. Такую территорию в микрорайоне Беэр-Шевы занимал общественный парк с игровыми и спортивными площадками. А вот это говорило еще и о огромной цене каждого дюйма земли в нашем маленьком Израиле.
Утром следующего прекрасного дня Валя с Димой повезли нас на осмотр жемчужин древнего Киева. У Мариинского парка, Речного вокзала, Дома с Химерами, Киево-Печерской Лавры было многолюдно. Увидеть хотелось, как можно больше, но время нашего визита и к Вале было ограниченным несколькими днями. Из джипа мы вышли только у Андреевского спуска. В здешних многочисленных ларьках мы решили обзавестись сувенирами для своих друзей и близких в Израиле. В конца спуска, на одном из перекрестков, нас окликнул из черного «Мерседеса» Алексей:
– Как дела?! – крикнул министр и помахал нам рукой в приоткрытое окно.
Думаю, не случайно там же нас встретила Роза, жена Андрея, младшего сына Валентины. Их семья проживала на соседней улице. Роза пригласила нас на чашку чая. За столом мы не только познакомились с хорошего воспитания четырнадцатилетней дочерью и девятилетним сыном дружной семьи. Там же мы увидели интересный видеофильм о прыжках с парашютом самого Андрея, чем он занимался не первый год.
Чтобы попасть на зимнее место проживания Вали, джип въехал на именитую Печерскую улицу. Только сначала там мы осмотрели служебный офис Алексея. Закончилось время трудовой недели. Кроме охраны, там никого не было, и мы свободно рассматривали разные комнаты. Меня больше всего впечатлил многоместный зал заседаний. Несколько минут ушло и на осмотр со съемками спортзала. Он был заполнен спортивными тренажерами разного назначения.
Зимнее место проживания Вали находилось в восьмиэтажном доме послевоенной застройки с большими комнатами и высокими потолками. Дима довез нас туда за три минуты. Объединенные в одну две квартиры занимали лестничную площадку третьего этажа. Внутренние помещения, включая холл с кухней, были обставлены дорогой мебелью. Она напоминала мне ту, что я видел в мебельном салоне моего двоюродного племянника в Москве. Валя переезжала в город только на холодные месяцы зимы.
На предпоследний день нашего пребывания в Киеве Валя пригласила всю свою родню на дачу. Для приготовления не повседневной еды подключились ее старшая сестра Ада и Майя. Гости начали съезжаться в солидных импортных автомобилях к полудню. Жену всеобщего кормильца Алексея, с ее родителями, тремя сыновьями и двумя няньками, доставили в микроавтобусе.
Время буквально летело за длинным обеденным столом, который поставили в затененной части двора. Здесь произносили длинные тосты, обменивались сувенирами и приятными воспоминаниями. Это сопровождалось перерывами для купания. Дети купались в расчехленном бассейне, взрослые – в речке. Так огромная усадьба (не без активного участия любимого сына) помогала Валентине находиться в центре жизни родни.
Ближе к вечеру приступили к приготовлению куриных крылышек на мангале. К тому времени я с Майей уже устал отвечать на вопросы о нашей непростой израильской реальности. В связи с тем, что там напряженные военные действия все еще продолжались, нас наперебой уговаривали переждать их здесь, на этой даче. На ступенях ее входа в разгаре разговора появился не скрывавший радостной улыбки Алексей:
– Успокойтесь! Послушайте, что я хочу вам сказать.
Этими словами Алексей сразу привлек к себе наше внимание. И мы услышали, что минутой раньше сообщили в теленовостях о прекращении военных действий на израильско-ливанской границе с завтрашнего дня по решению Совета безопасности ООН. Короткую паузу на осознание смысла сказанного за столом прервало громкое «ура!». Валя запела еврейскую мелодию «Семь сорок». Она подала руку Майе. Они вышли из-за стола. Их поддержали другие женщины. Пританцовывая, они шли по кругу с приподнятыми руками. А потом мама министра перешла на мелодию украинского гопака. Вместе со взрослыми плясали дети.
Моменты вчерашней встречи с прекрасной родней Вали на ее даче я с удовольствием вспоминал в кресле самолета на следующий день, когда мы возвращались в Израиль. В какой уже раз меня радовали люди, с которыми нас сводила судьба , где бы мы ни находились. И это при немаленьком контрасте в материальном уровне. В Израиле скромным образом жизни отличались и люди с большими деньгами. Они их приумножали, чтобы лучше работали на пользу общества.
Глава 12
В грустных глазах моих сограждан в израильском аэропорту еще оставались признаки тяжелого потрясения. Их состояние передалось и мне, когда дома я включил телевизор. На его экране представители оппозиции без конца смаковали «непростительные просчеты армейского руководства и главы правительства». А ведь израильтянам и без того было ясно, что в этот раз война с боевиками Хезбаллы не закончилась феерической победой ЦАХАЛа.
В пронесшейся ураганом войне погибли 160 израильтян, среди них 43 мирных жителя. Прямой ущерб, причиненный ракетными обстрелами Хезбаллы предприятиям севера, составил 1,05 миллиарда, сельскохозяйственным угодьям – 3 миллиарда долларов. Торги по поводу возвращения захваченных террористами пограничников Эхуда Гольдвассера и Эльдада Регева продолжались. Не удалось, как планировалось, разоружить и уничтожить вражеские банды Хезбаллы.
Этим воспользовались проигравшие на последних выборах в Кнессет политики. Чтобы вернуть себе популярность, они призывали тысячи людей выйти на городские площади с требованиями отставки правительства, которое «привело страну к позорному поражению».
Скрывавшийся от мести в подземном бункере лидер Хезбаллы шейх Насралла по-своему истолковал то, что происходило в Израиле. Он объявил о полной победе боевиков и призвал тех, кто не верит его заявлению, читать газеты и слушать комментаторов радио и телевидения Израиля. Международный телеканал Аль-Джазира показывал выступление Насраллы во многих арабских странах, а, значит, и там могли усомниться в мощи наших вооруженных сил. Так не теряли ли ум израильтяне, которые отправлялись митинговать на площади с теми, кто готов подпевать врагу в интересах своего реванша?
А тем временем, к расследованию того, что произошло на самом деле, приступили государственный контролер, судья в отставке, Миха Линденштраус и специальная комиссия во главе с судьей в отставке Элиягу Виноградом. Ее члены писали объемистые отчеты о проверках на местах, составляли протоколы бесед с непосредственными участниками событий. Бушевавшие вокруг минувшей войны страсти то затихали, то возобновлялись с новой силой. Начальник генштаба Халуц подал в отставку задолго до опубликования выводов комиссии. Позднее, по итогам внутренних выборов в партии Авода, Перец уступил пост министра обороны Бараку.
В СМИ все же проскакивали и другие точки зрения на вторую Ливанскую войну. «Приостановленная Советом безопасности ООН военная акция, – отмечалось в одной из них, – не привела к полному принятию выставленных Израилем условий. И, тем не менее, в результате принятых мер, затяжная партизанская война боевиков Хизбаллы завершилась не просто объявлением им со стороны ООН запрета приближаться к границам Израиля. На этот раз контроль по всей протяженности границы, включая ее морскую часть, передали 15 тысячам военнослужащих Ливана и международных сил ЮНИФИЛ. Они пришли сюда с новыми, не только наблюдательскими полномочиями. Во всяком случае, со дня прекращения огня на израильско-ливанской границе никаких инцидентов боевики Хизбаллы себе не позволяли. Даже самая сильная в мире армия США надолго увязла в Ираке именно в такой войне».
Намного более существенные потери, признанные Ливаном и Хезбаллой, тем не менее, напоминали тем врагам, которые уже поспешили называть армию обороны Израиля бумажным тигром, что каждый напавший на нашу страну агрессор, заплатит за это самую высокую цену, вплоть до разрушения его страны, потому что это и есть главное условие нашего выживания.
Чтобы не свихнуться с ума в потоке цифр и фактов, на разбирательство в которых были отведены месяцы компетентным членам госкомиссии, я переключился на упорядочение материала, который отснял в поездках в Россию и Украину. Теперь, убирая из него все лишнее, чтобы добиться упорядоченного рассказа, я снова и снова восхищался решением Фимы увидеть на своем 60-летии самых близких родственников.
Благодаря моему брату, и я с удовольствием пообщался с теми из них, которых не видел много лет. Из беседы с прилетевшей из США двоюродной сестрой Людой я понял, что ей не очень сладко проживалось в Сан-Франциско, несмотря на то, что там же, неподалеку, находились с семьями ее родители, дочь и родной брат. У каждого из них была своя жизнь со своими успехами и проблемами. Сама Люда выглядела моложе своих «50 с небольшим». Это было свойственно представительным женщинам из моей многочисленной родни. Американке Люде предстояло еще долго самостоятельно зарабатывать на жилье, пропитание и медицинское обслуживание. Это ей давалось нелегко, потому что хотелось носить модную одежду и отправляться на работу в своем автомобиле. А, кроме того, в Америке принято дважды в год отправляться в туристическую поездку за границу.
Люда побывала в самых отдаленных уголках земли. В числе ее желанных, но все еще не осуществленных маршрутов оставался Израиль. Это она связывала с заявлением ее мамы: «В эту страну бесконечного террора ты поедешь через мой труп». Имел ли кто-либо право осуждать такой взгляд немолодой еврейской мамы из США несмотря на то, что там немало других ее единоверцев считают Израиль самым надежным местом для проживания евреев. И это тоже не было выдумкой.
Так Франция, из-за усиления антисемитизма, обгоняла другие страны Европы по количеству евреев, выезжающих в Израиль.
А при этом Израиль, как утверждал Гай Бехор – ведущий израильский востоковед, продолжает укреплять свои позиции в списках ведущих государств мира, для которых одними из главных показателей являются устойчивость экономики, обороноспособность и средняя продолжительность жизни населения. В разговорах с Людой на разные темы я вышел на давно утерянный след Фиры. Она приходилась сестрой ее маме, а мне землячкой.
В мои студенческие годы только упоминание ее имени вызывало самые приятные ощущения в моем сердце. Это ощущение осталось на всегда, хотя в дальнейшем так сложилась жизнь, что мы не общались на протяжении нескольких десятилетий. И вот я записываю ее номер телефона в Лос-Анджелесе, где она проживала с двумя дочерями с начала 90-х годов. На связь с Фирой я выходил уже у себя в Беэр-Шеве. Ее голос отличался от того, что я помнил лишь появившейся в нем незначительной сиплостью. Чтобы поведать, друг другу обо всех своих «обретениях и потерях», мы созванивались еще несколько дней подряд.
Как выяснилось, девушка из безответной любови моей юности уже пять лет пользовалась опорной палкой при ходьбе. Но даже с дополнительной опорой хрупкость костей ее ног требовала повышенной осторожности. А вот у Фиры не было претензий к США. Она проживала в неплохой двухкомнатной квартирке. Ее ежемесячного пособия ей хватало на питание и одежду. На прием к семейному врачу Фиру бесплатно доставляли на автомашине, которая подъезжала к двери ее дома.
И все это потому, что в США действуют несколько видов пенсионного обеспечения для социально слабых слоев населения. Приспособились к американскому образу жизни и дочери Фиры. Хотя им не попадалась хорошо оплачиваемая работа, но и они научились распределять свои скромные домашние бюджеты так, чтобы дважды в году отправляться в туристические поездки в разные концы света. Притом, дочери брали с собой маму, чтобы она не оставалась без присмотра.
Я и Фира. Она уже была замужем и впервые стала мамой. Я
вернулся из армии и пришел ее проведать. Фотографировала
Майя. С ней мы недавно познакомились.
Ясно, что из-за больных ног Фира не могла подняться на высокую Египетскую пирамиду. Ей было не под силу разгуливать и по залам одноэтажных музеев Италии или Франции. Поэтому дочери усаживали маму на скамейке у входа. Там она с журналом в руках ожидала возвращения своих любительниц путешествий, без которых они не мыслили жизни. Жизнь дочерей Фиры соответствовала пониманию миллионов любителей туризма не только Америки. Мне в этом виделось подобие тяжелой наркотической зависимости.
