Читать книгу: «Недо… (рассказы). Ради карнавала», страница 6
Однако, отбросим пока юридические тонкости – завтра он снова увидит самую прекрасную девушку на свете! Поставив будильник на два часа раньше обычного, Андрей провалился в сон.
__________
Простой четкий план провалился в самом начале. Приехав по указанному адресу, он обнаружил пышущую праведным негодованием, как вулкан раскаленной магмой, хозяйку квартиры в окружении сердобольно кудахтающих соседок. Инстинкт самосохранения выпустил в небо три красных ракеты и врубил на полную катушку пожарную сирену. Андрей на ходу перестроил свою легенду о забытых съехавшими постояльцами документах, в мгновение ока превратившись в незадачливого кредитора, разыскивающего бывшего соседа по подъезду. Сокрушаясь о легкомысленно одолженной вероломному нечестивцу кругленькой сумме, Андрей усыпил бдительность подозрительных кумушек и через десять минут узнал все подробности.
Парочка, которую он преследовал, не усидела на новом месте и двух суток. Зачем вчера, ближе к полуночи, ее великовозрастный сын приходил к постояльцам, хозяйка не знала, и знать не хотела. Но через дверной глазок соседка напротив видела, что высокий худой старик тащил гостя, как нашкодившего котенка, за шиворот на лестничную площадку, а после на улицу. Сынуля, пошатываясь, добрел до родного порога и слег. Сейчас ему полегчало, но разъяренная матрона не стала дожидаться утра, а тут же поехала к обидчику, и велела немедленно убираться. Через три часа квартира опустела.
Что было досадно до невозможности. Если подозрения Андрея справедливы, совершенно ясно, почему два предыдущих раза муж Лилии устраивал переезд в темное время суток. Не прояви хозяйка излишнюю резвость, приедь поутру, десять против одного – жильцы под любым предлогом носа не высунули бы до вечера.
И Андрей успел бы их застать. Можно было бы, как минимум, проследить за отъездом, узнать, куда на этот раз подались беглецы. А теперь ищи ветра в поле.
Овладевшее им отчаяние было столь искренним и глубоким, что сердобольные старушки выложили все, что знали. А знали они, на удивление, немало. Почти поголовно страдающие бессонницей, разбуженные среди ночи шумом, неизбежным при загрузке машины, они описали картину переезда настолько детально, что, находись сам Андрей на месте событий, он не заметил бы и половины. Тем не менее, если отбросить эмоции, впечатления и откровенный вымысел, абсолютно точно удалось установить только два факта. Во-первых, грузовик с вещами уехал по загородному шоссе. Во-вторых, сумма, уплаченная водителю, была относительно небольшой – вряд ли машина покидала пределы области. Негусто, но гораздо лучше, чем ничего. Можно даже сказать, повезло – в стороне, куда вела эта дорога, не было ни городов, ни крупных поселков. Только несколько небольших, далеко разбросанных друг от друга деревенек.
Придется набраться терпения и как можно быстрее обшарить окрестности вдоль трассы. Пока Лилия не исчезла в неизвестном направлении безвозвратно.
Оставалось горячо поблагодарить соседок-наседок и поспешить на работу – срочно отпроситься в отпуск.
Конечно, хорошо бы еще взглянуть на шею хозяйского сынули, но сделать это, не вызывая подозрений, сложно. А Андрей и так был почти уверен в том, что там увидит.
__________
Прочесывание местности заняло гораздо больше времени, чем он предполагал. Однако, к исходу второй недели, в двадцати километрах от города обнаружилась заправка, где грузовик с мебелью останавливался в ту ночь. Молодой разбитной заправщик с черными блестящими глазами уроженца юга восторженно-похабными жестами живо описал поразившие его в самое сердце (и чуть пониже) прелести белокурой принцессы. Пока высокий худой старик ушел с водителем оплачивать бензин, горячий парень подбежал к кабине перемолвится словечком с красавицей. Она что-то коротко ответила тихим чарующим голоском, на описание которого у работяги в засаленном комбинезоне не нашлось ни слов, ни жестов. Но тут ее мужчина вернулся и…
Дальше все было понятно без слов. Королевский фингал под глазом начинал желтеть. Знакомых отметин не было видно, но при разговоре заправщик раза три машинально поскреб шею, как раз в том самом месте. Это могла быть старая привычка. Или недавно зажившая ранка.
Две ранки.
__________
Дни сменяли друг друга быстро и незаметно, как кадры кинопленки. После третьей просьбы о продлении отпуска пришлось расстаться с рабочим местом. Но сейчас это было неважно. Район поисков быстро сокращался. Осталась горстка деревень на самой границе области, когда терпение и настойчивость Андрея были вознаграждены.
Мальчишки, игравшие в придорожной пыли, указали ему на бабульку, помогавшую недавно обустраиваться двум приезжим. Парочка поселилась в пустующем, стоящем на отшибе доме, окруженном с трех сторон подступающим лесом.
Пожилая женщина встретила любопытного гостя неприветливо. Напрасно Андрей растрачивал свое обаяние. После долгих дотошных расспросов что да как, строгая хозяйка велела перестать врать и выложить все начистоту. Пришлось честно признаться, что всего рассказать он не может. Но ничего плохого не замышляет. Наоборот – собирается спасти девушку, которую удерживают здесь насильно, против воли.
Губы старухи, и без того тонкие, сжались в сердитую линию:
– Против чьей воли? Твоей? Чего-то не видала я, чтобы ее сюда на веревке силком волокли.
– Не в веревке дело. Не может она уйти. А хочет. Очень хочет.
– С чего ты взял?
– Знаю. Чувствую.
– Ишь, чувствительный какой сыскался. Повидала я вас, таких, на своем веку. Негоже без спросу в чужую жисть лезть, да на чужую жену при живом-то муже засматриваться. Промеж ними сейчас кошка пробежала, что правда, то правда. Но, может, еще наладится все. А ты только перебаламутишь и запутаешь.
– Не запутаю. Я же как лучше хочу.
– Откудова тебе, сопляку, знать, как оно – лучше-то? Я про другое толкую – ежели сейчас отступишься…
Андрей иронично усмехнулся.
– То буду жить долго и счастливо?
– Не знаю, – отрезала старуха. – Как получится, так и будешь. А не свернешь с этой дорожки – не будет тебе добра от краденого чужого счастья.
– Спасибо, бабушка, за совет, но я уж как-нибудь сам разберусь со своей жизнью. Не для того я столько искал, чтобы сейчас, поджав хвост, сбежать.
– Что ж… Я тебя предупредила. Поступай, как знаешь.
– Вот и ладненько. Дорогу-то покажешь? Я ведь и у других спросить могу. А не скажет никто – сам все дома обойду. Из-под земли достану.
– Из-под земли говоришь… Поди знай, может и придется. Парень-то этот все про подвал меня спрашивал. Чтобы, значит, непременно просторный был и крепкий. А то, говорит, другое жилье придется подыскивать.
– Какой еще парень?
– Известно какой – муж этой вертихвостки, зазнобы твоей.
– Хорош парень! Худой, седой, весь в морщинах! Он же старше вашего будет.
– Да чего я тебя вразумлять-то нанялась? Дурака учить – только портить. Будь по-твоему. Вон тот дом, который с зеленой крышей. Прощевай. И… – голос усталой женщины дрогнул, – храни тебя Господь!
__________
Калитка в высоком крепком заборе оказалась не заперта. Двухэтажный дом сиротливо стоял посреди просторного пустого двора, заросшего сорной травой. Однообразие пустыря нарушала лишь пара сооружений. Да и сооружениями-то их можно было назвать с большой натяжкой. По левую сторону доживал свои дни покосившийся сарай. По правую – бесформенная груда из недавно сколоченных пустых деревянных клеток. Десяток из них кто-то пытался установить в более-менее ровный ряд, но то ли не успел закончить, то ли забросил это занятие.
Предположение, что днем обитатели дома носа не высунут из своего убежища, похоже, подтверждалось. Особой нужды прятаться не было. Главное, шуметь поменьше и не тянуть до заката, а быстрее найти способ проникнуть внутрь, в логово. Но дом из потемневшего дерева с закрытыми наглухо старомодными ставнями выглядел так неприветливо… Андрей зябко передернул плечами и уговорил себя сначала изучить повнимательнее двор. На случай неприятных неожиданностей во время срочного отступления. Например, в виде непривязанного ротвейлера, затаившегося по ту сторону дома.
Осмотр правой части двора ничего не дал.
Несколько клеток в недавнем прошлом были обитаемы. Скорее всего, тут держали кроликов или другую мелкую живность. Но потом все куда-то подевались. Что ж, факт занятный, однако особого интереса не представляет. Осталось прогуляться с обратной стороны дома и осмотреть дряхлый сарайчик.
На задней стенке развалюхи под небольшим навесом висел на гвоздях нехитрый набор инструментов – топор и лопата. Неподалеку влажно чернела куча свежевскопанной земли. Андрей решил снять верхний слой и проверить, что скрывается в ее недрах. Вряд ли что-то более необычное, чем компост или навоз, но… Как предлог оттянуть момент захода в дом – сгодится. Пара минут физических упражнений на свежем воздухе прошла впустую. Андрей совсем уже было собрался переходить к исследованию сарайчика, когда под очередным комом земли показался клочок светлого меха. Несколько энергичных взмахов лопатой обнажили три кроличьих тушки, похожие на маленькие скомканные плюшевые игрушки. Скорее всего остальные обитатели опустевших клеток лежат глубже. Но дальнейшие раскопки не имели смысла – он уже увидел все, что хотел.
На горле каждого из кроликов чернели одинаковые засохшие сдвоенные пятнышки.
С неспешной неотвратимостью асфальтового катка навалилось парализующее мозг осознание опасности и собственной беззащитности. Вплоть до этой секунды Андрей был полностью сосредоточен на поиске Лилии и ее мужа. План дальнейших действий имел смутно-неопределенные очертания. И теперь предстояло импровизировать на ходу, потому что Андрей был ни капельки не уверен, что у него хватит пороху еще раз вернуться в это проклятое место.
Пускай даже с оружием и нарядом полиции.
Что же предпринять?
Чеснок, святую воду или серебро явно не отыщешь по эту сторону забора. Остается осиновый кол. Андрей с сомнением посмотрел на черенок лопаты. Может, это и не осина, но все лучше, чем ничего. Чтобы не грохотать лишний раз металлом по металлу, он не стал сбивать штык лопаты с рукоятки, а наскоро обтесал топором ее обратную сторону.
Почувствовав себя увереннее, он обошел сарайчик и уперся в дверь, на которой висел новенький, блестящий, еще в следах заводской смазки, амбарный замок. К счастью, длинная железная полоса, к которой этот замок крепился, была совсем ржавой. И держалась на нескольких, таких же ржавых гвоздях. Андрей протиснул лезвие лопаты между полосой и старыми досками и нажал на рукоять, как на рычаг. С четвертой попытки сдался последний гвоздь. Путь был открыт.
Оказалось, что изнутри стены обиты каким-то мягким материалом. В результате сюда не проникал ни единый лучик света. Покосившаяся дверь норовила закрыться. Пришлось подпереть ее топором, чтобы хоть немного оглядеться, прежде чем шагнуть в темноту. Сарай был абсолютно пуст, если не считать большого тяжелого люка в полу с двумя мощными подпружиненными засовами. Судя по всему, они защелкивались автоматически, когда крышку опускали на место. Хорошо еще, что запоры не удерживаются замками – просто потяни и люк откроется. Но придется выпустить из рук свое оружие. Оставалось надеяться, что его визит окажется неожиданным и никто не выскочит внезапно из-под земли в самый неподходящий момент. Собравшись с духом, Андрей рванул засовы на себя, откинул крышку и схватил лопату снова.
Ничего.
Лезть вниз, в кромешную темноту, было страшно. Но секунды беззвучно утекали песком сквозь пальцы и, если сейчас ни на что не решиться, то исчезнет даже мизерное преимущество внезапности. Тем более, что, похоже, в дом идти не придется. То, что он искал, скорее всего, находится здесь.
Андрей начал спускаться, осторожно пробуя ногой следующую ступеньку узкой крутой металлической лестницы и слепо шаря перед собой руками. На очередном шаге он нащупал свисающий с потолка подземелья тонкий шнурок и машинально дернул за него. Помещение затопила ослепительная вспышка.
Впрочем, такой она показалась лишь в первые секунды. Когда зрение вернулось, застывший на месте Андрей разглядел пару обычных ламп дневного света. Потом посмотрел вниз.
И остолбенел снова.
Подвал не был логовом старика-нелюдя. На неширокой кровати неподвижно лежала бледная, как смерть, Лилия. Так вот чего она опасалась, вот какой судьбы хотела избежать. Вот почему так отчаянно пыталась просить о помощи! Седой морщинистый монстр держит ее здесь, взаперти, опасаясь, что его страшная тайна раскроется. Но теперь расплата неминуема!
Одним махом перепрыгнув оставшиеся ступеньки, Андрей бросился к несчастной девушке. Ее руки были холодны, как лед. От волнения он никак не мог нащупать пульс. Электрическим разрядом обожгла мысль, что все напрасно. Он опоздал.
В этот момент в приоткрытую дверь сарая донесся грохот распахнутых настежь ставней и хриплый полукрик-полувой: «Эй! Туда нельзя! Наза-а-ад!!!»
Счет пошел на секунды. Суматошный хаос сомнений, переживаний и прочей мишуры рассыпался карточным домиком. Остались простые, короткие, кристально-четкие мысли.
Произошло невозможное. Ночное чудовище проснулось днем и спешит сюда. Убежать не успеть. Лилию оставлять нельзя. Нельзя. Как проклятый старик сможет выбраться на солнечный свет? Неважно. Как-то сможет. Придется драться. В конце концов, затем он сюда и пришел.
Сбросив оцепенение, Андрей метнул лопату с заостренным черенком вверх, в проем люка, чтобы освободить руки. Потом сгреб невесомую, как пушинка, девушку в охапку и взлетел по ступенькам – прочь из подвала.
Порядок. Теперь аккуратно положить драгоценную ношу в дальний угол, где потемнее, и подобрать оружие.
Он едва успел нашарить свой импровизированный кол и встать сбоку дверного проема, когда послышались торопливые тяжелые шаги. Вошедший, не обращая внимания на открытый люк, подбежал к Лилии и склонился над ней.
Андрей вдохнул поглубже, сжал черенок лопаты обеими руками и шагнул вперед.
Сперва глубоко вдавилась внутрь ткань рубашки на спине. Потом, когда предел ее прочности был преодолен, кол проник глубже, сквозь кожу и мышцы. Но не остановился, а двинулся вперед, до самого сердца, лопнувшего перезрелой сливой, и дальше, дальше – сквозь противно хрустящие ребра – пока не вышел наружу с другой стороны.
Андрей помотал головой, прогоняя наваждение.
Нет. Он не сможет этого сделать. Человек или не человек – никто не заслуживает быть убитым подлым ударом в спину. Пусть с преступником разбираются те, кто должен. Оглушим, свяжем и сдадим с рук на руки тепленьким. Сейчас мы его лопатой плашмя по кумполу…
В этот момент сидящий над Лилией обернулся.
И начался кошмар. Старик внезапно оказался прямо напротив оторопевшего Андрея, вырвал у него из рук кол и отшвырнул в сторону. Они сцепились, начали бороться. Со стороны происходящее напоминало извращенную пародию на вальс. Обхватив друг друга руками, мужчины кружили по комнате, раскачиваясь и пошатываясь, словно пара загулявших пьянчуг. Пока нога одного из горе-танцоров не провалилась в пустоту люка, и он не рухнул вниз, увлекая за собой другого.
Падая, они зацепили крышку с засовами и, пока стены и потолок менялись местами, а ступеньки больно колотили по ребрам, с оглушительным металлическим грохотом люк захлопнулся. Не чувствуя от шока боли синяков и ссадин, Андрей взбежал к верхушке лестницы и попытался выбраться наружу. Но защелки-автоматы сработали исправно.
Он постарался не поддаться панике и гнал от себя мысль, что заперт под землей с дьявольским существом, настроенным отнюдь не дружелюбно. В подвале сарая старого дома, в полупустой, Богом забытой деревушке. Дома, про который знает лишь неприветливая старушка, не желающая вмешиваться в чужие дела. Да уж… Единственная надежда на то, что Лилия очнется и выпустит его отсюда, пока седой монстр… Кстати, что это с ним?
Старик лежал на спине и дышал со странным хрипом. Из уголка рта стекала красная струйка. Лужица такого же цвета неторопливо разрасталась возле правого бока.
Андрей спустился по ступенькам и протянул руку к раненому. Тот попытался отстраниться.
– Не трожь меня!
– Я хочу помочь.
– Не получится. Легкое пробито. Когда падал, напоролся на что-то острое. Рана худо-бедно закрыта, а начнешь меня шевелить и поднимать – я просто умру быстрее.
– А разве у тебя не заживает все моментально?
– Ты сдурел?
– Хорош прикидываться! Я все про тебя знаю – и про труп в квартире, и про грузчика, и про всех остальных, вплоть до кроликов. Знаю, что ты пил кровь Лилии, чтобы пореже охотиться на других людей и поменьше привлекать к себе внимания. А она тебя любила и защищала своим молчанием. Чтобы проводить все время с тобой, перешла на ночной образ жизни. Да, она пыталась предупредить всех этих людей. За это ты запер ее здесь, чтобы никто не узнал твою паршивую тайну! Ты…
Гневную тираду Андрея прервал хриплый булькающий клекот. Ухмылка старика пузырилась красной пеной.
– Тебе смешно?
– Еще как! Такой большой умный мальчик. Все-то ты разнюхал, все-то ты понял… Кроме одного.
– Так и есть. До сих пор не могу понять, как ты смог проснуться днем?
– Когда поднимается крышка люка, в доме срабатывает сигнализация.
– Да я не об этом. Ты же не должен был подняться до заката. А вскочил и выбежал прямо под солнечные лучи. Как?
– А очевидный ответ тебе не подходит? Хотя постой… вот оно что… она… Когда она тебя поцеловала?
– Откуда ты знаешь?
– Догадался.
– Не увиливай, я все равно узнаю, как ты смог приспособиться к свету. Впрочем, теперь вся твоя хитрость и изворотливость не поможет! Ты попал в свою собственную ловушку. И когда Лилия очнется, она выпустит меня отсюда. А ты пока посидишь тут, подождешь, пока я вернусь с полицией. И тогда ответишь за все сполна! Лилия станет свободна, мы будем с ней счастливы! Если только… – голос Андрея прервался, – если она очнется. Я так и не успел найти пульс. Она была холодной, как ледышка. И теперь я надеюсь изо всех сил, что она просто сильно замерзла и у нее хватит сил прийти в себя. Потому что, если она умерла,.. мне тоже жить незачем. И знаешь что? Если бы я мог все вернуть, я снова пришел бы сюда. Прибежал бы со всех ног, даже зная, что умру. Умру, пытаясь спасти свою любимую. И жалею сейчас только об одном – свои последние минуты я проведу не с ней, а с тобой. С тем, кто отнял ее у меня!
Старик с трудом разлепил пересохшие губы. Говорил он тяжело и понемногу, часто останавливаясь. Ему явно не хватало дыхания.
– Я сейчас чу… чувствую то же самое… Но если… это все, что тебя… беспокоит,.. не волнуйся… Она очнется… после заката… Обяза…
– Что? Что?!! Откуда ты можешь знать?
Вне себя от злости Андрей схватил умирающего за грудки и в исступлении начал его трясти.
Пока не понял, что безвольно болтающейся в его руках иссохшей тряпичной кукле уже все равно. Он прислушался к себе, ожидая радости или облегчения. Но ощутил только растущее нетерпение.
Он сделал то, что должен. Теперь очередь за Лилией.
__________
Андрей сидел на холодном полу подвала и ждал. Время от времени он бросал нетерпеливые взгляды на крышку люка в потолке. Скоро она откроется. Его любимая девушка вот-вот освободит его.
И он впервые назовет ее по имени.
Сентябрь – ноябрь 2012
Ангел
Дело надо было закончить на восходе. Ночью легче дойти до места по холодку и не придется лишний раз смотреть мальчику в глаза. Он не должен догадаться о цели ночной прогулки. Во всяком случае – сразу.
Тропа была знакома до последнего камушка, лунного света вполне хватало, так что идти получалось быстро. Скоро можно будет сделать небольшой привал. Абрахам взвесил на руке полупустой мешок. Еды негусто, да и пес с ней – так или иначе, все достанется мальчику, самому сейчас кусок в горло не полезет. Еще и воды он от волнения захватить забыл, пришлось бы жевать всухомятку.
Зато не забыл самое главное. То, что болталось сейчас в мешке вместе с парой черствых лепешек и засохшим куском сыра. То, что пригодится потом, когда они доберутся до места. И еще он не забыл загодя приготовить крепкую рогатину и перед их уходом, три дня назад, тихо выскользнув наружу, накрепко подпереть дверь дома со спящей женой. К тому моменту, когда она сможет выбраться, Абрахам с мальчиком и двумя его друзьями-подростками будет уже далеко. Друзей пришлось взять для отвода глаз и наплести им про тайное паломничество…
__________
На исходе третьего дня Абрахам нарочно долго не останавливался на привал, чтобы все посильнее вымотались и крепче спали. После, тихо растолкав мальчика, он повел его к вершине горы. Пускай детишки досматривают сны – когда они проснутся, дело будет сделано. Его авторитета хватит, чтобы объяснить свой поступок и этим сосункам, и всем остальным. И пусть кто-нибудь осмелится после заикнуться, что старый Абрахам горазд только судить других. Вот разве что жена…
Разделит ли она его непосильную ношу? Или ему придется до дна испить горькую чашу одиночества? Абрахам был полон угрюмой решимости довести начатое до конца, какова бы ни была цена. Но если бы она смогла… пусть не простить, но понять. Если бы…
Поневоле мысли унеслись в далекое прошлое, к дням их молодости. Живые, влажные черные глаза девушки в скромном платье. Свадебный обряд, жаркие ночи, полные ласк и объятий. Нескоро оба поняли, что детей у них не будет. В отчаянии он заимел сына от рабыни, но стало только хуже – та возомнила о себе невесть что и потихоньку стала изводить намеками да издевками его суженую. Абрахам понимал, что, если так пойдет дальше, рабыню с байстрюком придется вытолкать взашей. Потом, когда у жены голова уже не просто серебрилась сединой, но, почитай, ни одного темного волоска не осталось, появился на свет мальчик. Роды прошли тяжело, а ревнивую рабыню Абрахам опасался подпускать к первенцу. Пришлось самому выхаживать и мать, и младенца грубыми, непривычными к домашней работе руками. Первые шаги, первое слово… Мальчик вырос крепким и сильным. До недавнего времени им гордился бы любой отец. Абрахам почти улыбался, когда шел, перебирая в памяти самые яркие моменты их жизни. Жизни, когда они еще были одной семьей…
__________
В тот проклятый день к его дому пришли люди, много людей. Послушать его мудрые слова, попросить растолковать сложное, рассудить спорщиков, укрепить сомневающихся. И вот, пока Абрахам ненадолго задумался посреди своей речи, подбирая подходящие выражения, мальчик, стоящий рядом, пробурчал себе под нос это… это…
Абрахам дернулся, как ужаленный и посмотрел на лица ближайших слушателей. Кажется, кроме него, никто ничего не заметил. Потом впился обжигающим взглядом в лицо мальчика. Тот стоял с самым невинным видом и лишь озорной блеск глаз выдавал его. Абрахам пытался продолжить беседу, но мысли путались, сбивались, снова и снова возвращаясь к произнесенному богохульству. Он скомкал конец речи и, наскоро выпроводив собравшихся, отправился подальше от дома – подумать, что же теперь делать. В груди, словно холодная железная игла, засело… нет, еще не окончательное решение, но его предчувствие.
При всей кажущейся невинности, совершено одно из самых тяжелых преступлений. Абрахам понимал – не разумом, а сердцем – списать все на шалость, малолетнее неразумение нельзя. Ему ли, год за годом ведущему трудную, почти неравную борьбу с косностью и неверием соплеменников, не знать, что грех начинается не с огромного шага назад, а с крохотного отступления в сторону. Даже если бы в его силах было проявить снисходительность к несовершенству человеческому, то это касалось бы кого угодно, но только не собственного наследника. Того, кто должен продолжать бороться после его ухода. Для кого он, старик, будет лишь подпоркой. Кто станет сильнее, мудрее и пойдет дальше. И поведет за собой остальных.
Да, люди охотно пойдут за ним, но куда их заведет человек, уже сейчас позволяющий себе подобные выходки? Такого никак нельзя допустить. Трудное, но необходимое решение было принято. Игла в груди превратилась в ледяной, с острыми краями валун, мешающий дышать. И Абрахам предчувствовал, что, несмотря на убежденность в своей правоте, носить ему отныне эту тяжесть до конца жизни. Вздохнув, он отправился искать рогатину попрочнее…
__________
Короткий привал и остаток пути Абрахам почти не заметил, погрузившись в свои мысли. Он все ждал, когда мальчик начнет догадываться, зачем они пришли сюда. Может быть, даже начнет задавать вопросы или попытается сбежать. А возможно (Абрахам боялся этого больше всего на свете, даже сейчас) начнет умолять о пощаде. Но мальчик, вроде бы так ничего и не заподозрив, послушно остановился возле старого пустого жертвенника.
Абрахам сунул руку в опустевший после привала мешок и сжал рукоятку большого тяжелого ножа…
Мальчик отбивался изо всех сил, настолько отчаянно, что в какой-то момент едва не одержал верх и не вырвался. Потом, когда широкое лезвие неожиданно легко, почти не встречая сопротивления, пронзило его, затих и только дышал часто-часто и неглубоко – все тише… тише…
Что-то защипало в глазах Абрахама настолько сильно, что ему пришлось вытереть их рукавом. Наваждение прошло. Мальчик все также терпеливо ждал – темный контур в неверном свете рождающейся зари – возле грубого каменного постамента.
На негнущихся ногах Абрахам шагнул вперед. Раз. Еще раз.
– Мне лечь или как?
Вопрос прозвучал настолько обыденно, что Абрахам не сразу сообразил, о чем речь. Он и подумать не мог, что мальчик давно, возможно с самого начала догадался, куда и для чего они шли. Десятки мыслей вспыхнули в голове, но старик хотел знать самое главное.
– Зачем ты это сделал?!
Мальчик сокрушенно пожал плечами, голос его звучал тихо, но твердо.
– Думал, что выйдет смешная шутка.
– Ты понимаешь, что натворил?
– Теперь – да. Я бы правую руку отдал, чтобы вернуть все назад, но сейчас речь не о руке.
– Ты прав. Не о руке.
Абрахам даже представить не мог, что слезы могут оказаться такими обжигающими. Он оставил попытки стереть их – лишь ненадолго поднял голову, подставив лицо свежему утреннему ветерку. Когда он опустил взгляд, мальчик лежал на каменном ложе жертвенника. Теперь он не был темным контуром. Утренние лучи окрасили все вокруг теплыми розовыми тонами. Печальный и безмолвный, он был невероятно прекрасен в своей покорности. Против воли Абрахам гордился им в эту минуту.
Уста мальчика в последний раз разомкнулись, и он прошептал:
– Сделай все быстро, а то очень страшно. И… прости меня, если сможешь.
Абрахам не мог говорить, комок в горле душил его. Он молча кивнул и поднес нож к груди ребенка.
Совершенно не к месту в голову старика полезли воспоминания о том, как он купал мальчика, как учил стричь овец, как радовался и гордился его успехами. Как пять лет назад (это было словно вчера) они с женой две недели выхаживали своего первенца, мечущегося после укуса змеи в горячечном бреду. Со жгучим чувством сожаления и стыда пришла мысль, что, не выживи мальчик тогда, сейчас никому из них, считая оставшуюся дома жену, не пришлось бы страдать.
Собрав в кулак всю свою решимость, он резко и мощно толкнул нож вперед. Время замерло. Кончик лезвия уткнулся в гладкую кожу груди, вдавив и натянув ее до предела, но Абрахам вдруг почувствовал, что не может завершить свое движение. Он напрягал мускулы, перехватил рукоятку двумя руками – тщетно.
Нож не тронулся с места, словно уперевшись в камень.
После третьей попытки Абрахам отбросил бесполезное орудие и без сил опустился на землю…
__________
Он снова стал воспринимать происходящее, лишь ощутив, что мальчик тянет его за рукав. Голос, который он не надеялся более услышать в этой жизни, произнес:
– Пойдем домой.
Старик стиснул ребенка так, что захрустели кости.
Потом они начали спускаться с вершины…
__________
На обратном пути, едва показался последний поворот пыльной дороги, оба юных, так ни о чем и не догадавшихся сопровождающих, наскоро попрощались и припустили бегом так, что пятки засверкали. Абрахам их не задерживал. Ему хотелось встретится с женой без лишних глаз и ушей.
__________
Она стояла на пороге дома и молча глядела на двух, шагающих к ней путников, словно не веря тому, что видит. Лицо ее было мертвенно-бледным, щеки ввалились, резко очертив скулы, под глазами – результат бессонных ночей – чернели мешки, но сами глаза пылали огнем.
Когда оба самых дорогих ее человека подошли вплотную, она придирчиво – словно желая убедиться все ли руки-ноги на месте – осмотрела их и обманчиво спокойным тоном, почти отстраненно произнесла:
– Ты… не сделал этого.
– Нет.
Жена рухнула на колени перед мальчиком, крепко вцепилась в него обеими руками и зарыдала в голос. Сквозь причитания пробивались обрывки фраз.
– Благодарю тебя, Господи!.. Я не могла… билась, билась,.. не поддается,.. заперто… Я уж боялась, что никогда… никогда…
Она лишь раз повернула мокрое от слез лицо к своему мужу и прохрипела сорванным горлом:
– Почему ты передумал? Что тебя остановило?
У Абрахама не было слов, чтобы ответить. Он дважды набирал в грудь воздух и шевелил губами, но словно бы навсегда утратил способность исторгать звуки.
Пока чистый звонкий голос сына, его сына, не произнес:
– Это был ангел. Да, папа?
Ноябрь 2016
