Читать книгу: «Свадьбы не будет, светлый!»

Шрифт:

Необыкновенная магия. Шедевры Рунета

Глава 1

Замуж? За светлого? Да сейчас! Разбежалась!

Я, потомственная темная ведьма, не для того своего черного кота растила, чтобы какой-то светленький слюнтяй стал моим мужем и указывал мне, что делать.

– Ты просто не понимаешь, как тебе повезло, – уговаривала матушка, поправляя подол черного платья и трагически промакивая глаза кружевным черным платком. – Будущий лорд Лайтвуд – отличная партия! Древняя семья, сильная магия – а какие дети у вас получатся!

Подумав о детях, которые получатся у меня и этого светлого хлыща, а также о процессе производства этих самых детей, я скривилась.

– И будь так коварна, сотри мнение с лица! – рявкнул отец, выглянув из-за гримуара, за которым прятался от семейных разборок. – Сам император благословил ваш союз!

Император благословил – он пускай за этого Лайтвуда и выходит замуж! Очень прогрессивно получится, император-то у нас тоже – темный!

Все нормальные маги – темные. Даже пустышки, лишенные магии, – и те лучше этих светленьких зануд! Все такие непогрешимые, вечно в белом, позвольте-разрешите, ах, даже бранных слов от них не услышишь, ведь они же ауру доброты и света портят.

И за такого – замуж? Покрыться с ним паутиной от скуки? Хотя какая паутина? Даже пауки не живут в домах светлых, им там слишком тоскливо.

О светлых я знала больше, чем матушка с батюшкой, которые сейчас убеждали меня, что я сделаю отличную партию.

Дело в том, что я училась с этими занудами в одной академии.

Во времена моих родителей все было так, как надо: светлые – отдельно, темные – отдельно.

А сейчас император решил взять курс на то, чтобы уничтожить веками существующий раскол между светлыми и темными. Оттуда смешанная академия, Академия Темных и Светлых, АТиС сокращенно, или АТаС, как ее на самом деле все называли. Потому что экстренные ситуации там случались так часто, что даже перестали быть экстренными.

Но смешанная академия еще куда ни шло. Училась я там всего лишь три года, а все самые нужные знания, как и полагается темным магам, получала в семейной библиотеке и в родовых местах силы.

Академию я окончила, как и любая уважающая себя темная, с неудом. Немного недотянула до того, чтобы вылететь, но наш ректор был светлым, а потому не стал меня отчислять, несмотря на все мои старания.

Так что я все-таки по результатам своей учебы осталась собой недовольна и планировала наверстывать. Моя специализация – порча и проклятья. В этом я была хороша и однажды прокляла самого ректора: во время традиционной праздничной речи заставила его петь в одиночку хоралы. Голос у него был приятным и низким, так что, к сожалению, проклятье вышло неудачным. Ему даже аплодировали и просили продолжить, а я чуть не плакала от досады.

К слову, ректор – еще и отец того самого Лайтвуда, за которого меня собираются выдать замуж! Светлее этого рода – только сама светлая магия.

Он ведь меня даже не выгнал за все мои фокусы. Любой темный как минимум бы попытался меня убить за то, сколько крови я у него выпила.

– Горгульюшка моя злобная… – начала матушка задыхающимся голосом. – Ох, что-то мне… горло перехватило, в глазах темно!

Карты не раскладывай – готовится имитировать сердечный приступ. Это было любимое матушкино оружие на тот случай, если нужно уговорить на что-то меня или отца.

Брат на такое давно уже не велся, а я пока была не на том уровне силы, чтобы противостоять манипуляциям мамы. Все-таки она была темной очень высокого уровня, опасной, как спрятанная в веретене игла. Кстати, та самая ведьма – мамина прапрабабушка.

Но светлые, которые занимались летописями, как всегда все переврали.

– Меня зовут Медея! – поправила я. – Вы меня так назвали.

– Хватит юлить, Медея! – рявкнул сидящий в любимом кожаном кресле отец, сверкая черными глазами и включая режим «Его Темнейшество». – Ты выйдешь замуж за Лайтвуда, который к тебе сватается! И точка!

За этого светлого!

Да у него даже имя скучное! Сэмюэль Лайтвуд. Как будто кого-то стошнило. Сэмюэль.

Я сжала руки в кулаки, подумала о живущих свободно веселых уличных котятах, которых светлые забирают домой и приручают, называя это «спасением», шмыгнула носом и пустила по лицу две крупные слезы.

Все-таки я была дочерью своей матери, магия манипуляций была мне не чужда.

– Ах, отец! – всхлипнула я, падая ему в объятья. Аккуратно, чтобы не помять страницы гримуара – еще не хватало, это же мое наследство! – Подумай только, на какое светлое будущее ты меня обрекаешь! Подумай, каким хорошим будет мой муж! Каким светлым дом! Каким радостным существование!

Пока я стенала, мне стало так себя жалко, что я почти всплакнула по-настоящему. Отец растерялся на пару минут, и я воспользовалась этим, чтобы снять с его плеча волосок.

Кровь подошла бы лучше, но добыть у Верховного темного мага кровь так, чтобы он ничего не заподозрил, – на это я пока была неспособна.

Ничего, проклятье, построенное на волосах отца, – тоже сильная вещь.

Этот светлый будет бежать из нашего поместья дальше, чем светит солнышко!

– Ну хватит, хватит, – неловко погладил меня по плечу отец. – Ты ведь моя маленькая ядовитая змейка.

– Не выдавай меня замуж за светлого, папа, – умоляюще посмотрела на него я.

– Хватит дурить мне голову, – рявкнул отец. Проклятье, переборщила все-таки! Не поверил! – Твой жених вот-вот приедет свататься, так что будь так коварна, припудри лицо, чтобы выглядеть получше! Обмани его, притворись красивее, чем ты есть!

В этот момент в дверь коротко стукнули, она открылась, и на пороге показался наш дворецкий по имени Ренфилд. Много столетий назад он через моего прапрадеда продал душу Проклятому в обмен на вечную жизнь.

Ну, прапрадед в договоре и не обещал, что вечная жизнь не предполагает вечной же работы в нашем роду дворецким.

– Мерзкого дня, – скривился Ренфилд. Высокий, тощий, в мятом пиджаке и с всклокоченными волосами. – Там какой-то светлый.

К сожалению, договор с дядей в равной степени не мешал Ренфилду относиться к своей работе спустя рукава.

– Кто именно? – откашлялся отец, вставая и окончательно становясь тем, кого называют Ваше Темнейшество.

Верховный темный маг – это вам не шутки. Высокий, мощный, в плаще с алой подкладкой – отцу была не чужда театральность.

– Идите и спросите, – бросил Ренфилд, отворачиваясь. – Я вам тут работать не нанимался.

– Прокляну, – коротко пообещал отец.

Глазки Ренфилда, который встал по стойке «смирно», тут же забегали.

– Не представился, ваше темнейшество! – залебезил он. – Говорит – к мисс Медее! По поводу сватовства!

– О, дочка, вставай. Не забывай коварно улыбаться и делать вид, что согласна со своей судьбой. Введи этого светлого в заблуждение, запутай! Влюби его в себя, укради его сердце, сделай своим рабом, как полагается темной. Ну, не мне тебя учить.

Я отвела глаза. Любовный приворот никогда не был моей сильной стороной. А вот проклятья… я покрепче сжала в кулаке отцовский волос.

Держись, светлый!

Ты сам передумаешь и будешь туфли императору целовать, лишь бы на мне не жениться.

Чинно опустив взгляд и подняв черную ткань юбки, я спустилась вниз вслед за отцом и мамой, которая сразу же перестала изображать планируемый в ближайшем будущем сердечный приступ.

Оказавшись на первом этаже у входной двери, я подняла взгляд на пришедшего и замерла.

Что?! Ректор смешанной академии?! Лорд Райан Лайтвуд? Его Светлейшество? Тот самый светлый, который не стал меня отчислять и испортил годы моей учебы?

Что он здесь делает?

– Ваше Темнейшество! Леди Даркмор! Мисс Даркмор! – лорд Райан Лайтвуд, одетый в сияющий белый костюм, как полагается, слегка наклонил голову в приветствии. – Приятно видеть мою будущую невесту такой счастливой!

Я с ужасом уставилась в синие, как вечернее небо, глаза ректора.

Сильнейшего светлого мага.

Моего… жениха?

Глаза смеялись.

Как-то… недобро.

По-темному.

Глава 2

Я споткнулась и упала бы, если бы Лайтвуд, в лучших традициях светлых, не подался вперед и не подхватил меня за локоть. Синие глаза смотрели насмешливо, в пепельных блестящих волосах до плеч играло солнце, делая их похожими на ореол.

Светлее его – только сам свет, ага.

Наполненный тьмой и издевкой взгляд, который почудился мне секунду назад, исчез, уступив место обычному выражению лица Лайтвуда: серьезному и спокойному. Ходячий упрек в греховности, а не лицо. Помню его еще со времен АТаС.

И – жених? Что еще за новости?! Какая-то шутка светлых, для понимания которой я слишком темная?

– Вы в порядке? – спросил Лайтвуд.

Этот его голос… по спине пробежали мурашки. Единственное, что мне нравилось в ректоре Лайтвуде, – это его голос. Низкий, теплый, обволакивающий. Хотя… будь Лайтвуд темным, я бы, наверное, сочла его привлекательным всего целиком. Высокий, широкоплечий, с орлиным носом и твердым взглядом.

Может, я бы даже подсыпала аконит в его еду, чтобы обозначить заинтересованность. Заставила бы одержимых смертью темных сущностей заполнить его дом. Ну, знаете… Оказала такие знаки внимания, которые может позволить себе девушка, не рискуя показаться навязчивой.

Но Лайтвуд был светлым, а потому присущие всем светлым занудство и благочестие с лихвой перекрывали любую внешнюю привлекательность. Не говоря уже о постном выражении лица.

Хотя пару секунд назад… да нет, показалось.

Светлые не умеют коварно ухмыляться и строить козни.

А жаль.

– Так спешили меня обнять? – тем временем поинтересовался Лайтвуд. – Я бы подошел сам.

Что?! Он издевается?

– Нет, – вспыхнула я, вырываясь из его хватки.

Довольно цепкой.

Во-первых, он меня оскорбил. Я не могу выглядеть счастливой, счастье – это что-то для светлых.

Радость от понимания того, что сломала чью-то жизнь и ничего уже нельзя исправить, – это уже достойное чувство.

Надеюсь в ближайшее время его испытать.

Во-вторых…

– Батюшка сегодня утром обрадовал меня тем, что я выхожу замуж за вашего старшего сына – Сэмюэля. Я жажду его увидеть.

Отец крякнул, матушка не изменилась в лице, только на всякий случай вытащила из рукава черный кружевной платок: никогда не знаешь, в какой момент придется изображать сердечный приступ, недомогание или горе – по обстоятельствам.

В АТаС Сэмюэль, сын Лайтвуда, учился одновременно со мной, только на курс младше. Тихий, светловолосый, невысокий, праведный до зубового скрежета – даже шутить над ним было скучно.

Я почти его не запомнила, но теперь горела желанием познакомиться поближе.

Чтобы он сбежал подальше.

В целом моя недоработка, конечно. Если после знакомства светлый все еще способен думать обо мне в контексте замужества… то это определенно моя зона роста. Светлые должны думать обо мне с ужасом. И никак иначе.

– Отец сообщил вам о помолвке сегодня? – поднял брови Лайтвуд, и серьезное лицо вдруг стало веселым и удивленным. – Я просил разрешения на объединение наших родов у императора еще месяц назад.

Я стрельнула глазами в батюшку.

– Совсем из головы вылетело, – невозмутимо ответил он. – Только сегодня вспомнил, что же я такое забыл рассказать дочке месяц назад за ужином. Оказывается – про свадьбу с сыном Его Светлейшества. Бывает.

От возмущения я задохнулась. Какое гнусное предательство!

Как это… филигранно, как тонко, как хитро и низко: молчать о помолвке до последнего, лишая меня возможности сбежать или хоть как-то подготовиться к встрече с женихом. Меня предали мои же родители!

Есть чему поучиться, готовясь к тому времени, когда я сама стану матерью.

– Так… где ваш сын? – перевел тему отец.

Вот именно!

Нужно разделаться с ним поскорее.

– Видите ли, в канцелярии императора произошла ошибка, – Лайтвуд нахмурился, и мне на мгновение почудилась тщательно скрываемая насмешка. – Секретарь императора перепутал кое-что, потому вы получили от его величества неверную информацию. Видите ли, это я сватался к мисс Медее, а не мой сын. Прошу вас не переживать по этому поводу, все формальности уже улажены.

Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо бумагу и протянул ее отцу.

Я подошла ближе, уставилась на ровные каллиграфические строки, бегущие по желтоватому плотному листу.

Проклятый!

Не может быть!

Разрешение.

За подписью самого императора.

На брак Медеи Даркмор и Его Светлейшества лорда Райана Лайтвуда.

Печать, налитая магией.

Это не шутка.

Проклятый побери тут все!

Его Светлейшество, самый сильный светлый маг! Ректор АТаС!

Из-за которого я так и не смогла вылететь из академии, как положено дочери Даркморов! Не работали ни проклятья, ни порча, ни банальные кнопки, подложенные на стул.

У Лайтвуда как будто был нюх на такие вещи, так что он ни разу не попался в мою ловушку.

И это – мой будущий супруг.

Терпеть не могу его со времен учебы. Да, не в последнюю очередь потому, что победа осталась за ним: я так и не довела его до белого каления, он не исключил меня, как я ни старалась.

Выходит… у нас второй раунд? Только сейчас мне нужно допечь этот праведный кремень так сильно, чтобы он раздумал брать меня в жены?

Задачка со звездочкой, однако. Императорская печать – это не шутки. Мне придется по-настоящему постараться, чтобы Лайтвуд начал бегать от меня как от чумы и уговорил самого императора изменить решение.

Но зачем Лайтвуду вообще жениться на мне? И что еще за «перепутал»?

– Перепутал? – с подозрением спросила я, бросив взгляд на Лайтвуда.

Глава 3

Отец тоже выглядел удивленным – похоже, к такому жизнь его не готовила.

Матушка поднесла платок к глазам и приняла исходное положение на любой непредвиденный случай.

Лорд Лайтвуд – довольно крупная рыба, за которой охотились родители всех светлых девиц на выданье от восьми до восьмидесяти.

Он жениться во второй раз не спешил, к неудовольствию тех самых родителей и особенно матушек: такой кандидат в зятья простаивает! Вдовец! Холостяк! Деньги, положение – все при нем. Надо брать и женить, без всяких возражений!

Лайтвуд с непоколебимым спокойствием светлого выдерживал все осады.

И сейчас – сватается ко мне почему-то. Я, конечно, немногое знала о светлых, но могла предположить, что пауки, которых я заставила наводнить кабинет Лайтвуда в одну майскую ночь, – не то, из-за чего можно воспылать матримониальными планами.

Будь на месте Лайтвуда темный, я бы подумала, что это изощренная месть. И даже обрадовалась бы: ничто не скрепляет семейные узы лучше взаимной неприязни, с годами перерастающей в застарелую ненависть.

Но к чему жениться на мне понадобилось светлому?

И как, Проклятый побери, в канцелярии императора могли перепутать отца и сына, когда речь шла о первом в истории браке светлого с темной?!

Это же не перепись населения после мора, когда не так уж важно, кто умер, а кто выжил, по головам бы всех пересчитать.

Я нахмурилась.

Если бы на месте Лайтвуда был темный, я была бы сражена таким коварством и даже восхищена тем, что он обманул не только меня, но и моего отца.

Хитрый план: заставить меня расслабиться, думая, что имею дело со слабым противником, а затем – ударить в тот момент, когда я меньше всего этого ожидаю.

Лайтвуд ведь… не мог это подстроить?

Он же светлый.

Они такими вещам не занимаются.

– Я был так же удивлен, как и вы, – заверил Лайтвуд, глядя на меня кристально честными синими глазами.

Настолько честными, что в душу закрались подозрения.

Но ведь это невозможно? Лайтвуд светлый.

Они не мстят, не злословят, не строят козни. В общем, зря проживают жизнь.

Лайтвуд взял мои руки в свои. Ладони у него были теплыми, я помедлила целую секунду, прежде чем вырваться.

Он покачал головой, прядь светлых волос упала на лицо.

– Тяжело узнать, что вы готовились стать невестой Сэмюэля, а в итоге получите в мужья меня. Должно быть, это двойной удар, – он помедлил, давая мне время осознать коварство судьбы. – Однако любовь и терпение все исправят. Я уверен, вы будете покорной и нежной женой, о которой я всегда мечтал.

Он посмотрел на меня исподлобья, синие глаза стали почти черными.

Ухмыльнулся.

– Да как вы сме… – начала я.

– Лорд Лайтвуд! Какую приятную новость вы нам сообщили! Как мы рады!

Матушка, прицельно наступив мне на ногу шпилькой, поплыла к гостю, пряча в рукав кружевной платок и надевая свою самую обворожительную улыбку.

Я охнула от возмущения.

Ну держись, светлый!

Что бы ни взбрело тебе в голову – ты от меня сбежишь, не будь я Медея Даркмор!

Вот только… кажется, это будет не так-то просто: в академии мне так ни разу и не удалось вывести Лайтвуда из себя.

Я покрепче сжала отцовский волос.

Я не ослышалась? Этот светлый сказал, что ждет – я стану покорной и нежной женой?

Заявление столь возмутительное, что сбило меня с толку.

Может, у него лихорадка? Или он перебрал с вином для причастия, когда в последний раз заходил в храм Триединого?

На нем все-таки порча?..

Это бы многое объяснило.

Пока я приходила в себя от услышанного, матушка уже успела оттеснить меня от Лайтвуда и протянуть ему руку для поцелуя.

Перестав буравить меня взглядом, Лайтвуд коснулся губами тыльной стороны маминой ладони. Лицо его снова приобрело благочестивое выражение, положенное светлым.

– Вы смертоносно обворожительны, леди Даркмор, – сказал он.

Я подозрительно прищурилась.

Да что за игру он затеял?!

И – ну допустим, моя мама и вправду смертоносна и в целом обворожительна – привороты всегда были ее сильной стороной наравне с манипуляциями.

А я что, не обворожительна? И не смертоносна? Нет, конечно, я пока не успела совершить свое первое убийство (ритуальные – не в счет, к тому же там речь шла о курицах) и в магии приворота была не сильна, но все же…

Темный на месте Лайтвуда бы соврал.

Стало обидно.

Но моих довольных родителей, кажется, происходящее ничуть не смущало. А я никак не могла понять, что происходит.

Я знала, что когда-то у Лайтвуда была жена, но она умерла, кажется, много лет назад, оставив ему троих детей.

Второй раз он зачем сует голову в петлю брачных уз? Лавры Синей Бороды покоя не дают? Так выбрал бы светлую! Они на роли жертв лучше годятся.

Или думает, что ему детей рожу? Вот уж нет. Ни один светлый ко мне не притронется!

Тем более Лайтвуд, из-за которого моя мечта быть исключенной с позором из АТаС так и осталась мечтой. Я не люблю людей, которых не могу вывести из себя. Они меня пугают.

– Благодарю, лорд Лайтвуд. Как вы галантны.

Мама заалела щеками и томно улыбнулась. Незаметно повела плечами, чтобы привлечь внимание Лайтвуда к декольте ее черного приталенного платья.

В приворотах, как и в манипуляциях, маме не было равных, так что время от времени наш дом осаждали влюбленные мужчины разной степени привлекательности, поющие баллады разной степени качества и приносящие подарки разной степени ценности.

Отец метал в поклонников мамы ножи, когда у него было хорошее настроение, и файерболы – когда плохое.

Мама говорила, на этом держится их брак. Отец на каменной стене кабинета мрачно царапал ножом палочку за каждого павшего поклонника и зачеркивал их пачками по четыре. Стена подходила к концу.

Подарки рачительный Ренфилд пускал в дело: вино – в кладовую, украшения – в ломбард, буженину – на стол.

А что? Мы ведь темные. Моральные терзания – что-то для светлых.

– Большая честь, лорд Лайтвуд, – вклинился отец.

Когда с церемониалом, который можно было назвать как «темные принимают светлого у себя дома и делают вид, что ничего странного не происходит», было покончено, он произнес:

– Прошу вас, обед уже подали.

Я поджала губы.

Этот обед ты надолго запомнишь, дорогой жених. Надеюсь, Ренфилд приготовил свое фирменное блюдо – то самое, куда входят селедка, шляпки мухоморов, взбитые сливки и еще один секретный ингредиент.

Левой рукой я по-прежнему сжимала отцовский волос и готовилась в ворожбе. Проклятья и порчи всегда были делом непростым, требовали подготовки и сосредоточенности. А для Лайтвуда стоит придумать что-то особенное.

Чтобы он сбежал раньше, чем подадут горячее.

Только бы в этот раз получилось!

Должно же у него быть слабое место?.. Главное в этот раз – не ошибиться!

– Благодарю за приглашение, лорд Даркмор, – кивнул Лайтвуд, ладонью убрав упавшую на лицо прядь пепельных волос. – Я хотел бы преподнести дары мисс Медее в честь помолвки. Разрешите заносить?

Заносить?! Что он там приволок?!

Не надо мне никаких даров кроме того, чтобы он исчез подальше!

Глава 4

– Разрешаем, – откликнулся отец, не дав мне открыть рот.

Проклятье! Да они с ума посходили!

Лайтвуд, забрав у отца разрешение на брак, вышел наружу, а затем в открытую дверь принялись… заносить. Человек пять светлых таскали корзины с цветами, сладостями, еще каким-то барахлом, а затем…

– Это что, менестрель?! – возмутилась я, выбежав наружу.

Менестрели.

Пятеро.

Во дворе дома моего отца.

Поют о любви.

– Среди тума-а-анов, волшебных зве-е-езд, – тянул один из менестрелей, немелодично бренча на мандолине. – Расцветает любо-о-овь, как цветок весе-е-енний.

Один пел, выступив вперед, остальные четверо подыгрывали, радостно мне улыбаясь. Какой. Кошмар.

В плохом смысле.

Не тот, после которого просыпаешься и хочешь поскорее уснуть, чтобы снова окунуться в паутину приятного ужаса и наполненных острыми когтями теней.

А тот, от которого хочется сбежать!

– Среди ро-о-оз, цветущих в саду забыто-о-ом… – надрывался менестрель, томно прикрыв глаза.

Невероятно! Эти брачные игры светлых – разве есть что-то более отвратительное?! Цветы, ухаживания, серенады, поцелуи под луной…

Мой отец выкрал мою мать из ее дома и держал взаперти, пока она не сказала «да», а моя мать в отместку поймала смерть отца на кончик иглы и до сих пор держит где-то в тайном месте, о котором никому не рассказывает. Кажется, с этим как-то связаны яйцо, заяц, утка и сундук, висящий на цепях довольно далеко отсюда.

Мой дедушка превратился в птицу, чтобы овладеть возлюбленной, она забеременела и была вынуждена выйти за него замуж. Жили они душа в душу, правда, бабушка часто обращала дедушку в камень, когда он пытался с ней спорить. И волосы у нее еще до свадьбы превратились в змей: все-таки такие истории не проходят бесследно.

Как бы то ни было, это ухаживания, достойные темных. Никаких объятий, нежных признаний и, Проклятый упаси, трепетных поцелуев.

Только страсть, противостояние, безысходность и запретное влечение.

И пытки, разумеется.

Без них никуда.

Уверена, светлые и слов-то таких не знают, иначе тут же перестали бы быть светлыми.

От немелодичного и громкого пения уже начинала болеть голова.

Подрагивая от злости, я оглянулась и нашла глазами Лайтвуда. Он стоял на крыльце позади меня, смотрел на менестрелей и… это что, смех? Да, определенно.

Лорд Лайтвуд совершенно неприлично ржал (по-другому тут не скажешь), наклонив голову и пряча лицо за упавшими вниз прядями волос.

– Твои-и-и глаза, как звезды на небе-е-е, зажгли в душе огонь любви-и-и… – вклинился в мои мысли голос менестреля.

К нотам, кажется, он питал огромное презрение, потому что не попал ни в одну.

Его игрой на мандолине можно было пытать. Остальные четверо были еще хуже.

Как будто мои уши изнутри пилили тупой пилой.

– О-о-о, любовь, она вечна и светла-а-а, как звук стру-у-ун, что звучит в сердцах наши-и-их.

К стихосложению менестрели тоже питали как минимум неприязнь. Хотя, скорее, отрицали его как факт.

Лайтвуд, увидев, что я на него смотрю, тут же выпрямился, стал серьезным и крикнул:

– Спойте потом еще балладу про древний замок! Да, ту, где сорок куплетов! Все самое лучшее для моей невесты!

Менестрели с готовностью кивнули, продолжая петь про розы. Судя по уровню энтузиазма, заплатил им Лайтвуд хорошо.

Ну хватит.

– Прекратите! – возмутилась я, подойдя к Лайтвуду ближе.

– Что именно? – обеспокоенно спросил он, и его лицо приняло привычное уже серьезное и праведное выражение: губы сжаты, брови нахмурены, глаза смотрят пристально и понимающе. – Вам не нравятся эти менестрели?

– Нет!

Он издевается?!

Это пытки, а не музыка!

Лайтвуд кивнул.

– Я позову других. Я созову всех менестрелей в столице. Вы послушаете всех и скажете, кто вам больше по душе. Он будет каждую ночь вплоть до нашей свадьбы петь вам баллады под окном от моего имени.

– Не надо мне угрожать! – предупредила я, похолодев.

– Какие угрозы? – ужаснулся Лайтвуд. – Это любовь. Я хочу, чтобы вы радовались нашей свадьбе так же, как и я.

На лице Лайтвуда, пока он нес эту околесицу, не дрогнул ни один мускул.

Я сжала кулаки.

– Давайте серьезно. Что вам нужно?

– Вы.

– Зачем?

– Я думал, мои намерения ясны. Я хочу на вас жениться.

На благочестивом лице появилась уже знакомая мне темная ухмылка.

Секунда – и все исчезло.

Лайтвуд снова казался серьезным и непогрешимым, как сам Триединый.

– Нет, – выпалила я.

– Почему? – поднял брови он. – Назовите хоть одну причину.

– Я темная! – начала я.

– Я получил разрешение на свадьбу от вашего отца и императора, – дернул плечом Лайтвуд.

– Я вас терпеть не могу.

– Так бывает.

– Я превращу вашу жизнь в сплошные мучения, – привела я последний аргумент.

– Твои-и-и глаза, как звезды на небе-е-е, зажгли в душе огонь любви-и-и… – особенно громко взвыл менестрель, решительно ударив по струнам, и я поморщилась.

Лучше бы Лайтвуд заковал меня в «железную деву» в качестве подарка.

Там хоть тихо.

– Звучит интригующе, – откликнулся Лайтвуд. – Можете попробовать.

– Проклятый, да я вас просто не люблю!

Для темных любовь была поводом для шуток, но светлые, кажется, относились к ней серьезно.

Вдруг этот аргумент сработает?

– Это временно, – ухмыльнулся Лайтвуд, а затем шагнул ко мне и кончиками пальцев коснулся шеи. – Ты от меня не избавишься, Медея. И даже не рассчитывай сбежать. Найду и сделаю счастливой.

Его низкий голос звучал тихо, как шорох прибрежных камней. Почему-то стало страшно.

Секунда – и все прошло.

Лайтвуд отстранился. Легко, по-светлому, улыбнулся. Моя шея от его прикосновения горела.

– Проклятье! – выругалась я.

– Ну что вы, – безмятежно откликнулся Лайтвуд. – Это благословение.

Я подозрительно прищурилась.

Да он надо мной издевается.

Но ведь Верховный светлый маг не способен на такое. Он – сама доброта и действует наверняка из благих побуждений.

Правда, для меня эти побуждения были хуже пыток.

И что ему стоило выбрать какую-нибудь светлую? Она бы платье на себе порвала от радости.

Я открыла рот, но не успела ничего сказать.

– Там цветы в гостиную не помещаются, – раздался за нашими спинами голос Ренфилда. – И воняют на весь дом. Лучше бы вы колбасы побольше принесли, лорд Как-вас-там. Она и компактнее, и в хозяйстве пригодится. Хотя лучше бы вы вообще ничего не приносили. И сами не приходили. Одна морока.

В кои-то веки я была с ним согласна.

– Да благословит тебя Триединый! – откликнулся Лайтвуд, оборачиваясь к Ренфилду с легкой улыбкой на лице. – Кажется, лошадь, которую я преподнес в подарок мисс Медее, ест розовый куст. Ты разве не должен за ними присматривать?

Глаза Ренфилда наполнились ужасом, он рванул вправо, где вороная кобыла в самом деле доедала мамины розы. Гнева отца Ренфилд боялся вполовину не так сильно, как недовольства мамы, с которой станется сделать его куклу-вуду и использовать ее как подушечку для иголок ближайшие лет сто.

Я с тоской посмотрела ему вслед.

Еще и лошадь. Вороная, конечно. Красивая. С характером, судя по тому, что встала на дыбы, стоило Ренфилду приблизиться. О, да она еще и кусается! И зубы острые! Неужели родственница келпи?

Крик Ренфилда заглушил даже менестрелей.

О, прям до крови укусила!

Ладно, лошадь я оставлю.

Но все остальное!

– Я не буду вашей женой, – сразу обозначила я свою позицию.

– О, – светло улыбнулся Лайтвуд. – Конечно, будете.

Проклятый светлый!

Да что на него нашло?!

Семейный обед происходил в тихой и торжественной обстановке, напоминающей похороны. Отец с Лайтвудом вдохновенно обсуждали свадьбу. Вернее, отец в основном сводил разговоры к выкупу, который за такую завидную невесту, как я, должен заплатить Лайтвуд. Тот с изяществом пронырливого купчего отбился от идеи батюшки передать нашей семье резиденцию Лайтвудов в столице и половину средств на всех банковских счетах.

Отец сдаваться тоже не собирался: обнести будущего зятя еще на этапе помолвки было для любого темного делом чести.

Ощущение было такое, что оба получали от торгов крайнее удовлетворение.

Матушка то и дело прикладывала к губам бокал красного вина, стреляла глазками в Лайтвуда.

Тот отвечал ей взглядами и улыбками ровно так часто, как требовали приличия, но не настолько часто, чтобы у меня был повод закатить хотя бы небольшой скандал.

Я ковыряла вилкой в тарелке и с тоской вспоминала тихоню Сэмюэля.

А еще думала о том, как подобраться к Лайтвуду поближе: меня посадили на приличном расстоянии от него. Ну да. На месте родителей я и сама бы так поступила.

Цветы, принесенные Лайтвудом и расставленные сейчас по всей столовой, благоухали.

Как будто я раньше времени угодила в чертоги Проклятого.

– Перед свадьбой я бы хотел организовать семейный обед, – с очаровательной улыбкой проговорил Лайтвуд, накалывая на вилку кусок полусырого бычьего сердца. – Чтобы познакомить наши семьи.

– Отличная идея, – с энтузиазмом откликнулась матушка. – Мы с Эриком обязательно придем.

Она кивнула отцу, соблазнительным и легким движением потянувшись к стоящей в центре стола солонке.

– Я думал скорее о знакомстве более широкого круга семьи, – невозмутимо пояснил Лайтвуд. – Всех поколений.

– О, – откашлялся отец. – Возможно, если постараться… хм… возможно, наш троюродный кузен Аддамс захочет прийти, хм… правда, говорят, он в лечебнице…

– На нашей семье страшное проклятье, – выпалила я. – Даркморы часто умирают не своей смертью и не могут держаться вместе.

В какой-то степени я даже не врала. Сложно умереть своей смертью, если половина города спит и видит, как бы тебя убить. А уж держаться вместе… Увольте! Это что-то для светлых: дружные семьи, ежегодные сборы, трогательное общение и проживание в доме под одной крышей.

У темных все не так: мы стараемся держаться от своих семей подальше, чтобы отношения были лучше. К примеру, я не видела брата уже около года (ходили слухи, что он скрывается где-то после того, как соблазнил дочь какого-то влиятельного светлого) и за этот год относилась к нему лучше, чем за все время, пока мы жили под одной крышей.

– Как занятно, – поднял брови Лайтвуд и пригубил вина. Когда поставил бокал на стол, его губы были чуть более яркими, чем до этого. Меня не должно это волновать! – Я думаю, когда вы станете моей женой, Медея, об этом проклятье можно будет забыть. Будем жить большой семьей: мы с вами, наши дети, моя мать…

– Не надо угрожать мне! – вспыхнула я, вскакивая.

Лицо Лайтвуда стало удивленным и совершенно невинным: