Читать книгу: «Навстречу утренней заре», страница 37

– Ты с этим не согласна? – спросил Ники.

– Абсолютно согласна, но не тогда, когда чей-то чужой личный интерес вредит моему благосостоянию. Я тебе уже говорила об убытках, которые грозят «Би-Эм Холдингс» в случае сотрудничества с «Би-Эс-Си-Би». Так вот, – продолжала Анна, – когда я, желая привлечь внимание коллег к некоторым финансовым неточностям этого проекта, попросила Хендерсона объяснить несколько пунктов его плана, он снисходительно заметил, что определенная невнимательность в финансовых делах простительна для женщин в моем положении, и порекомендовал мне больше беспокоиться о своем здоровье.

– Отлично представляю себе твое возмущение. Ты не превратила его в лягушку? – со смехом проговорил Ники.

– В тот момент я пожалела, что не умею этого делать, – весело заметила ведьма. – Но, к счастью, мне и без магии удалось решить вопрос в мою пользу.

– То есть, большинство все же проголосовало против проекта, – заключил музыкант.

– Именно так. На мою сторону встали еще пятеро. Трое высказались «за», и один воздержался. Кстати, это был Джеймс Уоллингфорд.

– Вот как? – удивился Ники. – Почему он тебя не поддержал?

– Не знаю, – пожала плечами Анна. – Он вообще вел себя странно. Все время молчал и смотрел на мой живот.

– Как обычно, – заметил музыкант.

– Обычно его интересуют другие части моего тела. Знаешь, – предположила ведьма, – кажется, он так и не простил мне наше маленькое домашнее видео.

– Тебя это беспокоит? – спросил Ники, но, увидев в глазах девушки коварный блеск, сам же ответил: – Я понял, глупый вопрос, учитывая, что разрушители получают удовольствие от того, что все вокруг их ненавидят.

Молодой человек поднял нижний край ее шелковой блузки цвета розовой пастели и погладил ладонью ее живот.

– Как ты себя чувствуешь? – осторожно произнес он.

Анна с сомнением посмотрела на него, раздумывая, стоит ли возмущаться из-за этого вопроса. Ники отлично понял ее и тут же поспешил добавить:

– Обрати внимание, я спросил об этом не сразу. И потом, мы не виделись пять дней, так что мое беспокойство вполне оправдано.

Согласившись, ведьма кивнула ему и ответила:

– Со мной все в порядке. Поверь. Мне даже не приходится вмешиваться в процесс.

Музыкант поднял ткань блузки еще выше и, нагнувшись, поцеловал верхнюю часть ее живота.

– А как малыши? – спросил он, посмотрев на Анну.

– Передают тебе привет, – весело ответила ведьма и, смягчив взгляд, добавила: – Ники, все хорошо.

– Ужин? – продолжил молодой человек.

– Я не хочу. А ты?

– Позже.

Музыкант обхватил Анну одной рукой за талию и посадил ее полностью к себе на колени.

– Ты задал мне все вопросы, которые тебя беспокоили? – спросила ведьма, когда Ники принялся расправлять ее волосы, сплетенные в небрежную косу.

– Самое важное я выяснил, – ответил он, освободив от одежды верхнюю часть ее тела. Мягко касаясь губами и языком ее левой груди, он положил свою ладонь на правую и медленно погладил большим пальцем нежную, волнующую точку. От каждого его движения Анна непроизвольно задерживала дыхание и порой забывала сделать выдох, закрывая глаза и ощущая, как кожу пронизывают теплые, острые импульсы. Остановившись на миг, Ники поднял на нее глаза и с улыбкой заметил:

– Знаешь, мне сейчас пришла в голову мысль о том, что скоро мне придется делить удовольствие прикасаться к твоей груди еще с двумя мужчинами.

– Верно, – во взгляде ведьмы заиграли пронзительные изумрудно-стальные блики. – В твоем распоряжении меньше двух месяцев эксклюзивного права.

– Не будем терять времени, – сказал Ники, продолжая прерванную ласку. Глаза Анны начали темнеть. Она сделала глубокий вдох в предвкушении ожидаемых и, без сомнения, неповторимых мгновений.

Юэль

Бал проходил во внутреннем дворе замка Грипсхольм. Хенни не пожалела сил и фантазии, чтобы удивить гостей и королеву великолепной организацией праздника и преображением убранства замка. Внутренний двор превратился в зал для танцев, который представлял собой огромную театральную сцену. Арочный потолок, высотой пятнадцать метров, украшенный несколькими рядами портьер в изящных драпировках, поддерживали толстые колонны в античном стиле.

Гости в роскошных нарядах и в масках еще больше усиливали ощущение театральной атмосферы, и Юэль подумал, что они, наверняка, будут впечатлены кульминацией пьесы, которая вот-вот начнется.

Он стоял возле одной колонны и, наблюдая за вальсом, чувствовал, как растет его волнение. В человеческом облике ему было не так просто справиться с отрицательными эмоциями, но колдун твердо знал, что стоит ему превратиться в грифуса, как все ненужные переживания и беспокойство вмиг растворятся в пламени, вырывающемся из сердца зверя.

Однако до этого момента было необходимо сохранять внешнее хладнокровие и не обращать на себя внимания излишней нервозностью. По этой причине Юэль решил отвлечься, воспользовавшись советом, который ему дала Хенни перед балом, и принял приглашение на танец от одной молодой ведьмы в маске. К счастью, она не ждала от него увлекательной беседы, Юэль лишь приветливо ей улыбался и продолжал наблюдать за другими гостями.

Без сомнения, самыми блестящими среди них были королева и ее супруг, которые медленно кружились в такт музыке в центре зала. Анна была одета в серебряное вечернее платье с открытыми плечами. Ее длинные, черные волосы свободно покачивались за спиной, а сияние королевского бриллианта уступало в яркости лишь пронзительному блеску ее зеленых глаз. Находясь на восьмом месяце беременности, Анна восхищала окружающих изяществом и легкостью движений, безупречным обликом и красотой, которую, казалось, не способно было изменить даже довольно продолжительное вынашивание двух детей.

Когда закончился вальс, Юэль увидел условный сигнал от Хенни. Это значило, что все начнется в течение пяти минут. Молодой человек оставил свою партнершу и приготовился к превращению в любой момент. Он сосредоточенно следил за тем, как хозяйка бала разговаривает с королевой, а Бойе незаметно продвигается к центру зала. И вот Хенни зажигает яркую вспышку, после которой у заговорщиков в распоряжении остается одна секунда, чтобы синхронно сделать то, что требовалось от каждого из них. Бойе становится у музыканта за спиной и приставляет пистолет к его затылку. Хенни мощнейшей магической волной освобождает середину зала от прочих ведьм и колдунов, отодвигая их к стенам и оставляя в центре только королеву и Роннета с Бойе. А Юэль, превратившись в огромное чудовище, создает вокруг главных действующих лиц огненную стену, не дающую подданным прийти на помощь ее величеству.

В этот миг, кружась над гостями, грифус не ведал страха и сомнений. Его безупречное чутье позволяло ему безошибочно улавливать малейшее колебание Эфира всех присутствующих на балу, и стоило кому-нибудь лишь помыслить об атаке или только о взлете, как Юэль мгновенно заполнял своим пламенем воздух над головами ведьм и колдунов, тем самым освобождая Хенни от необходимости беспокоиться о своей защите и позволяя ей сосредоточиться на главной задаче.

Между тем Хенни также не медлила ни секунды. Она соорудила вокруг королевы магическое кольцо, то и дело вспыхивающее электрическими разрядами, которые время от времени пронзали тело ее величества. Анна опустилась на пол и инстинктивно прижала руки к своему животу. Юэль чувствовал, что боль, которую королева испытывала в этот миг, охватила все ее сознание, не оставив места ни ярости, ни страху, ни хладнокровию, то есть тем эмоциям, что могли бы помочь ей защитить себя.

Хенни внутренне ликовала, ощущая свою власть над королевой. Наблюдения за двумя сильнейшими ведьмами так увлекли Юэля, что он лишь на долю секунды упустил из виду одного из колдунов, который поднялся в воздух и атаковал грифуса.

Жан-Пьер Д’Араго выстрелил в Юэля магической вспышкой, но тот вовремя среагировал и сильнейшим огненным потоком отбросил француза к стене замка. А Хенни, понимая, что успех их дела целиком зависит от быстроты действий, уже принялась концентрировать свой Эфир, чтобы решающим ударом лишить королеву ее магии.

За миг до этого Юэль вдруг прекратил чувствовать Анну. Она по-прежнему сидела на полу на коленях, и ее глаза были закрыты. Что ж, ее величество тоже знала о цене каждого момента времени. Как знать, быть может, именно опасность увеличивала скорость ее решений, и дальнейшее произошло в одно немыслимое мгновение.

Королева отняла руки от живота и сжала кулаки, а когда она вновь раскрыла ладони, кольцо, сковывающее ее, расширилось и, словно волной, отбросило всех, кто находился в центре зала, к огненной стене, окружавшей их.

Хенни почти безболезненно перенесла этот удар, однако потеряла власть над королевой. Увы, Бойе не был так хорошо защищен, и с ним произошло именно то, что случилось бы с любым человеком, не владеющим магией: огонь сжег его за секунду. В отличие от несчастного Бойе Роннет уцелел. Пламя не причинило ему никакого вреда, и, быстро оправившись от падения, музыкант бросился к королеве в тот момент, когда Хенни уже была готова вновь атаковать ее величество. Но ее поражающая вспышка рассыпалась в воздухе, отразившись от тела Роннета, который успел встать между двумя ведьмами.

Один короткий миг потребовался Юэлю, чтобы осознать изменившееся не в их пользу положение и прийти на помощь Хенни. Всю мощь своего пламени он направил на королеву. И тут произошло неожиданное. Анна, вместо того чтобы попытаться отразить огонь, поймала поток в руки и превратила его в пылающий шар вокруг своих ладоней. Она с легкостью удерживала раскаленное, как солнце, пламя, которое как будто не просто отражалось в ее глазах, а буквально заполнило их безжалостной, обжигающей пеленой.

Юэль видел, как кожа рук королевы поглощает огонь, и чувствовал, как тот растекается по сосудам ее тела и питает ненасытный и жестокий королевский Эфир. Огонь и ярость изменили цвет ее платья: теперь стан ее величества покрывал кроваво-алый шелк, пронизанный ослепительными золотыми нитями.

Наблюдение за преображением Анны едва ли длилось больше одного мгновения, и грифус, сконцентрировав всю свою энергию в сердце, вновь выстрелил огненным потоком. И в этот раз королева не отразила удар, однако и не стала удерживать огонь в ладонях. За секунду до того, как пламя должно было сбить ее с ног, в руках Анны заблестел подаренный паладинами меч. Его острие разрезало раскаленный поток и, повинуясь воле ее величества, устремилось в сердце грифуса.

Увы, ничто во Вселенной не могло остановить смертоносный разящий клинок, и он вонзился в могучую грудь зверя. Юэль не чувствовал боли. Ему казалось, что огонь – его дар, сила и верный союзник – предал его. Сердце грифуса не владело больше пламенем. Теперь его сжигал беспощадный жар ледяной стали меча.

Еще миг – и холодное оцепенение охватило все тело, и сознание потеряло связь с окружающим миром. Не было больше ни зала, ни гостей, ни Хенни, ни королевы, ни самого Юэля, лишь необратимое падение в бесконечное и безразличное ничто.

Ники

Как только тело поверженного крылатого монстра растворилось в Эфире, королева, не медля ни секунды, обратила свои внимание и магию в сторону хозяйки бала, от атак которой Анну по-прежнему защищал Ники. Справиться с этим врагом оказалось не так легко. Шведка без труда отражала магические лучи ее величества, выстреливая в ответ сильнейшими вспышками.

Музыкант не мог больше прийти на помощь Анне, боясь помешать ей в сражении. А Хенни Маттссон поднялась в воздух и, превратившись в невидимку и, вероятно, осознавая свое поражение, захотела покинуть замок. Предвидя ее намерение, Анна зажгла огонь в своих ладонях и направила его в пылающую стену, все еще разделявшую королеву и ее подданных. Огонь тут же взметнулся ввысь и сомкнулся под потолком над серединой зала, создав сплошной горящий купол.

Это произошло как раз вовремя, и шведке не удалось скрыться. Огненная стена не только задержала ее, но и вернула ей видимый облик. Доля секунды потребовалась хозяйке бала, чтобы сосредоточиться и приготовиться продолжить сражение. Но Анна была быстрее. На этот раз она отказалась от эффектных способов уничтожения противника.

Хенни Маттссон поглотил огненный шар, которым выстрелила в нее королева. Неясным и неважным было то, что произошло в итоге с телом шведки: сгорело ли оно в магическом огне или, как обычно в таких случаях, исчезло в Эфире. Ники не стал долго задумываться над этим. Он посмотрел на Анну, которая в этот момент вновь концентрировала магию в своих руках.

Когда она разжала ладони, яркий луч устремился в вершину огненного купола и мгновенно разрушил его. Ники тотчас бросился к девушке. Ее взгляд, все это время ледяной и непроницаемый, наконец смягчился и заблестел живой изумрудной россыпью.

Музыкант обнял ее, и Анна, глубоко вздохнув, положила голову на его плечо. Их обступили гости с расспросами и беспокойством о здоровье ее величества. Она не обращала на них внимания. Его объятия защищали ее от шума внешнего мира и пережитого волнения.

Придя в себя, Анна посмотрела на молодого человека и вдруг нахмурилась, как будто вспомнив о чем-то.

– Жан-Пьер, – тихо проговорила она и, развернувшись к гостям, уже громко позвала: – Жан-Пьер!

Толпа расступилась, и, увидев француза, лежащего около одной из колонн, Анна поднялась в воздух и вмиг оказалась возле него. Ники последовал за ней. Д’Араго с трудом открыл глаза. Верхняя часть его туловища была обожжена. Более мелкие ожоги в большом количестве покрывали его руки и ноги.

Анна опустилась на пол и положила свою ладонь на его грудь. Он попытался остановить ее, напомнив о том, что ей необходимо беречь свои силы ради здоровья детей.

Ники посмотрел на Луизу, которая находилась рядом с Жан-Пьером. Она была растеряна и не знала, кого ей следует поддерживать в эту минуту. Молодой человек прекрасно понимал ее. Использование магии для исцеления Д’Араго может отнять у Анны остаток сил. Как любящий ее человек Ники, конечно, не хотел, чтобы она рисковала своим благополучием и здоровьем детей. Но он также не мог запретить ей попытаться помочь другу.

У Жан-Пьера не было сил спорить с Анной. Он прошептал что-то по-французски и закрыл глаза. Его рука, которой он хотел удержать девушку, безжизненно упала на пол.

– Ты не умрешь! Ты не умрешь! Я не позволю тебе умереть! – Слова Анны были понятны без перевода. Не медля больше ни секунды, ведьма решительно приступила к исцелению.

Она положила обе руки на его грудь и направила Эфир в его тело. Через минуту Жан-Пьер вдруг сделал резкий вдох и широко распахнул глаза. Анна улыбнулась и убрала свои руки. Ники увидел, как мелкие ожоги на теле француза постепенно исчезают. Не без труда, но без сомнения ожив, Д’Араго поднялся и сел на полу.

Плача от радости, Луиза принялась обнимать его. Ники помог Анне встать с пола. Она держала его за руку, и усталая улыбка появилась на ее лице. Мгновение спустя, потеряв сознание, Анна лежала на руках взволнованного музыканта.

Стоя у окна, Ники смотрел на одинокую парусную лодку, застывшую на зеркально-гладкой поверхности озера Меларен. Похоже, отсутствие ветра нисколько не огорчало хозяина судна, даже наоборот: он, как будто превратившись в часть рангоута, в течение долгого времени неподвижно стоял на корме с удочкой в руках.

Ники казалось, что само время остановилось и тоже застыло в одном мучительном мгновении. Вот уже шесть часов не происходило никаких изменений. Когда Анна потеряла сознание, и никто на балу не смог помочь ей прийти в себя, одна из ведьм, Беата Валлин, сражавшаяся на стороне королевы во время освобождения Эосберга, предложила воспользоваться ее домом, чтобы дать ее величеству возможность восстановить силы.

Этот двухэтажный коттедж также находился на берегу озера в нескольких километрах от Грипсхольма. Приземлившись в просторной комнате на верхнем этаже, Ники осторожно положил Анну на кровать и принялся ждать, надеясь, что врачи из присутствующих на балу ведьм и колдунов были правы, и здоровью Анны и детей ничто не угрожает. Музыкант ни на минуту не покидал комнату. Каждый час ожидания усиливал волнение молодого человека.

Он подошел к кровати и с надеждой взглянул на девушку. Ее ровное дыхание, спокойное выражение лица – казалось, она просто спит. Ники взял ее за руку и, напряженно выдохнув, констатировал, что температура ее тела все еще была ниже обычного.

Вдруг у себя за спиной он услышал негромкий звук, похожий на треск электрических искр. Обернувшись, музыкант увидел в центре комнаты трех паладинов.

– Как чувствует себя ее величество? – спросил один из них.

Ники не спешил с ответом.

– Я не знаю, – сдержанно произнес он. – Она еще не приходила в сознание. Вы поможете ей?

– Мы не имеем права вмешиваться. Мы пришли не за этим.

– А зачем тогда?

– Нам необходимо убедиться, что королевский Эфир все еще в теле ее величества. И тогда нам нужно будет его извлечь, чтобы позаботиться о его сохранности. Когда собственная магия королевы восстановится, и она придет в себя, мы подчинимся воле королевского Эфира и вернем его носителю.

– Вы хотите лишить Анну единственной надежды на выздоровление? – справедливо возмутился Ники и спокойным голосом добавил: – В таком случае я запрещаю вам приближаться к моей жене.

– Господин Роннет, этот разговор – формальность. Нам не требуется разрешения, чтобы выполнить свой долг, – ответил паладин, сделав шаг вперед. – Учтите, что магическая защита, созданная королевой, не является для нас преградой.

– Ваши угрозы не удержат меня от попыток помешать вам, – ровным тоном проговорил молодой человек.

Паладин посмотрел на двух других хранителей. Они обменивались взглядами, как будто общались без слов. Наблюдая за рыцарями, Ники вдруг заметил, что между ними нет единства. Похоже, они не были полностью уверены, что им под силу осуществить их намерение.

– Вы бесстрашны, потому что воспринимаете магию как игру, – продолжил все тот же паладин. – Вам неведомо ее истинное предназначение.

Ники вдруг осознал бессмысленность их беседы. Переводя взгляд с одного из них на другого, он видел перед собой всего лишь трех пожилых мужчин в нелепой одежде. Ники усмехнулся, подумав, что такие могущественные и влиятельные колдуны потратили свою жизнь и силы на служение тому, чего нет. Впервые музыкант наблюдал нерешительность паладинов, которые не предпринимали никаких действий. Он предположил, что они медлят, возможно, потому что никогда не имели дело с человеком, не владеющим магией.

Первый ослепительный луч утренней зари стремительно ворвался в комнату. Ники инстинктивно повернулся к свету, а затем взглянул на Анну. Ее черный бриллиант и волосы вспыхнули на солнце холодным спектром, а на щеках наконец появился нежно-розовый румянец.

Музыкант вновь обернулся к паладинам, но их больше не было в комнате. Потревожил ли их солнечный свет, или они так и не смогли принять единого решения – Ники было неважно. Не исключено и даже вероятнее всего, подумал он, что волнение и бессонная ночь изменили его восприятие реальности, и разговор с паладинами происходил только в его воображении. Желая сбросить наваждение, молодой человек покачал головой и снова посмотрел на Анну. Его взгляд встретили радостная улыбка и неповторимый и бесценный блеск прозрачно-изумрудных глаз.

Анна

Анна застонала и вцепилась в спинку стула, мимо которого она проходила в момент начала очередных схваток.

– Уже пять минут, – сообщила Луиза, следившая за интервалом.

Боль была невыносимой. Но хуже всего было то, что Анна так думала еще четыре часа назад, когда все только начиналось.

С тех пор стало значительно тяжелее. Ведьма потеряла уверенность в уровне своего болевого порога. Каждый раз ей казалось, что она не доживет до конца схватки. Но вот наконец боль отступила, и Анна вздохнула с облегчением, радуясь небольшой передышке.

– Сорок секунд, – объявила Луиза. – Дорогая, ты приближаешься к финалу.

– Может быть, – ответила девушка, – но я не уверена, что у меня хватит на него сил.

– Это действительно настолько больно? – поинтересовался Жан-Пьер, вернувшись в стоящее у окна кресло для посетителей. Каждый раз во время очередной схватки он вскакивал с места и наблюдал за Анной круглыми от волнения глазами.

– Хочешь это почувствовать? – спросила ведьма и подняла перед собой руку. Вокруг ее пальцев засверкал Эфир, и она сделала вид, что собирается сжать кулак.

– Я верю, верю, – поспешил остановить ее француз.

Анна опустила руку и вновь принялась ходить по залу. Время от времени она ловила взгляд Ники, который стоял, прислонившись спиной к одному из многочисленных шкафов, расположенных вдоль стены. За полтора часа, с тех пор как они вчетвером приехали в клинику Цюриха, Анна не услышала от него и десяти слов.

Молодой человек выглядел спокойным и сосредоточенным, и каждый раз глядя на него, ведьма переставала сомневаться в благополучном завершении родов. Казалось, Ники был единственным из них, кто мог в тот момент мыслить здраво и организованно.

Когда они только собирались выезжать из замка, музыкант настоял на том, что он поведет машину, и Анна, не задумываясь, доверилась ему, потому что Жан-Пьер, хоть и мог бы доставить их в клинику значительно быстрее, вызывал беспокойство из-за своей чрезмерной реакции на происходящее. Сначала Анна даже не хотела брать его с собой, но он пообещал взять себя в руки и постараться не отвлекать девушку собственными переживаниями.

Ведьма знала, что Ники тоже боится за нее, даже больше других, но его привычка прятать волнение за несвойственной ему немногословностью действовала на Анну успокаивающе. Еще через полчаса схватки стали происходить почти без интервала, и доктор Грассо, которая все это время периодически заглядывала в палату и не задерживалась надолго, больше не уходила. Ведьма уже не могла передвигаться и с трудом воспринимала окружающую действительность.

С этого момента события казались кадрами из фильма. Анна помнила себя на руках у Ники, который бережно положил ее на кровать перед тем, как вместе с Жан-Пьером покинуть зал. До ее сознания доносился настойчивый голос доктора, управляющей процессом, а также воодушевляющие голоса медсестер и Луизы, которая находилась рядом с Анной.

Когда боль и напряжение достигли, казалось, не совместимого с жизнью предела, все прекратилось в одно мгновение. Ведьма глубоко и часто дышала, удивляясь внезапной легкости. В этот момент она услышала крик младенца. Едва лишь она успела взять его на руки, как все началось сначала. Второй ребенок не желал отставать от своего старшего брата и появился на свет через восемь минут после первого.

Анна смотрела на малышей, лежащих у нее на руках, и задумчиво улыбалась. С одной стороны, со стороны Вселенной, рождение детей являлось, хоть и радостным, но вполне повседневным событием. Однако для ее собственного мира оно было невероятным, необъяснимым и… волшебным, ведьма усмехнулась про себя этому каламбуру. Переводя взгляд с одного ребенка на другого, Анна знала, что в ней говорят не только эмоции и впечатления. Она ощущала свой Эфир внутри каждого младенца. И более того, в этот миг она чувствовала, как магия наполняется и крепнет.

– Это зрелище, которое нельзя было себе вообразить даже в самых смелых фантазиях! – прокомментировал Жан-Пьер, появившись в комнате вслед за Ники и Луизой.

Анна улыбнулась и встретилась взглядом с музыкантом. Ее глаза вспыхнули опасным колдовским огнем. Но молодого человека, казалось, невозможно было сбить с толку. Его радостная улыбка сделалась только шире. Подойдя к Анне, он проговорил по-немецки:

– Жан-Пьер прав. Я тоже не мог себе представить тебя в таком удивительном окружении.

– Разве быль ведьмой и иметь детей – взаимоисключающие вещи? – усмехнулась Анна.

– В твоем случае это самое восхитительное противоречие, – ответил Ники, целуя девушку в губы и забирая у нее малышей.

– Кажется, тебе это больше подходит, – с улыбкой заметила Анна, переходя на английский язык.

– Бесспорно, – весело подтвердил Жан-Пьер.

– Насмешки коварных разрушителей нам нестрашны. Правда, парни? – сказал Ники, посмотрев на детей.

Когда Луиза взяла на руки одного из малышей, Д’Араго произнес с преувеличенной торжественностью:

– Не пора ли, ваше величество, представить маленьких принцев их подданным?

Анна взглянула на музыканта, а затем снова на Жан-Пьера и, улыбнувшись, ответила:

– Конечно. У Ники на руках – Андреас, а у Луизы – Элиа.

– Прекрасные имена, – сказала француженка. – Очень удобно, что они интернациональные.

– Да, – согласился Ники, по просьбе Д’Араго передав ему ребенка. – Это было одним из важных условий выбора.

Колдун посмотрел сначала на одного малыша, а потом – на другого и констатировал:

– Они совершенно одинаковые. Как вы их будете различать?

– Думаю, привыкнем со временем, – пожал плечами молодой человек и, увидев замешательство на лице Анны, вопросительно поднял брови.

– Знаете, – сказала ведьма после небольшой паузы, – я чувствую Эфир внутри каждого из них. Странно, он как будто один и тот же, и при этом разный. Сложно объяснить.

– И в ком из детей королевский Эфир? – тут же поинтересовался колдун.

– Жан-Пьер, ты же знаешь, королевского Эфира нет. Есть только моя магия. И она – в обоих.

Через полчаса, когда французы покинули клинику, а малыши, насладившись первым днем своей жизни, уснули в колыбели, Анна стояла у окна и наблюдала, как гаснет отблеск горных ледников, освещенных закатным солнцем. Затем она повернулась к Ники и положила руки ему на плечи.

– Кажется, у нас впереди необычный опыт, – медленно проговорила ведьма.

Музыкант убрал назад выбившиеся из прически пряди ее волос и, улыбнувшись мягкому сиянию в глазах девушки, ответил:

– Я уверен, это будет интересно.

Эпилог

Выбравшись из ванны, Анна завернулась в полотенце, которое подал ей Ники, и села на комод возле окна. Музыкант подошел к раковине, устроенной у противоположной стены, и посмотрел на себя в зеркало. Встретившись взглядом с Анной, он сказал:

– Я собираюсь бриться.

– Почему ты всегда предупреждаешь меня об этом? – с улыбкой спросила ведьма.

– Не всегда. Только когда ты в этот момент находишься в ванной.

– Я тебя смущаю? Мне уйти?

– Нет и нет, если хочешь остаться, – ответил Ники на оба вопроса и пояснил: – Я не уверен в эстетичности процесса.

– Я никогда не задумывалась над этим, – успокоила его Анна.

Музыкант пожал плечами и приступил к делу. Взяв в руки бритву, он снова обратился к ведьме:

– Что все-таки случилось с Грете? Когда они уезжали, Клаудия выглядела крайне недовольной. Это из-за мальчишек?

Клаудия Мориц была дизайнером интерьера и другом семьи. Анна и Ники познакомились с ней, когда готовились к рождению детей и обустраивали для них комнаты. С тех пор Клаудия и ее дочка Грете, которая была старше близнецов на один год, принимали участие во всех детских праздниках в Эосберге и Дюссельдорфе, а также приглашали Анну и ее семью к себе в Базель.

До сегодняшнего дня Грете прекрасно ладила с мальчиками, с удовольствием проводила с ними время, и они тоже всегда радовались встрече с ней. Но сегодня на празднике в честь пятилетия близнецов дети поссорились, и Клаудия увезла Грете в слезах.

– Да, – ответила Анна, сверкнув глазами, – произошло кое-что замечательное.

Ники на секунду остановился и заинтересованно посмотрел на нее через зеркало.

– Мне неизвестно, с чего все началось, – принялась рассказывать ведьма, – но после обеда я обратила внимание, что Грете играет и разговаривает только с Эло. Когда Анде пытался к ним присоединиться, они уходили от него. Удивительно то, что Анде вовсе не был огорчен из-за этого. Он играл с другими детьми и больше не обращал внимания на Грете и Эло. Но самое интересное произошло позже.

– Я знаю, – сказал Ники. – Они снова поменялись одеждой. Эло на этот раз даже не пытался притворяться. Я спросил, кого они собрались дурачить, но он ответил, что никого, и убежал. Значит, их целью была Грете. Как-то не по-джентельменски.

Ники умыл лицо водой и вновь посмотрел на Анну. В ее взгляде вспыхнули дьявольские искры.

– Зато очень по-колдовски, – улыбнулась ведьма.

Помолчав некоторое время, музыкант полуутвердительно произнес:

– Разрушители?

– Вне всякого сомнения, – уверенно ответила Анна.

– Ты ведь хотела, чтобы они были разрушителями.

– Конечно, – ведьма смягчила свой взгляд и продолжила: – Ники, мне неизвестно, что значит быть знахарем, художником или придворным. Я всегда была разрушителем, и ни разу в жизни мне не пришлось жалеть об этом.

– Что ж, я не против, – сказал Ники, приближаясь к Анне. – В конце концов, из всех ведьм и колдунов я тоже предпочитаю разрушителей.

Подойдя к комоду, музыкант положил на него руки по обе стороны от Анны. Ведьма медленно провела пальцами по его щеке и подбородку, а затем осторожно прикоснулась к его лицу своей щекой, наслаждаясь гладкостью кожи.

Ники не двигался, слушая ее дыхание. Решив иначе оценить результат бритья, Анна принялась неторопливо целовать его лицо, приближаясь к его губам. Терпение музыканта закончилось за миг до того, как Анна достигла своей цели. Он опередил ведьму в ее стремлении, поймав поцелуем ее очередной вдох.

Уверенные движения рук, ненужные полотенца и их свободные для ласк тела. Неудержимые, ускользающие минуты увлеченного напряжения и одно на двоих бесконечное мгновение головокружительного небытия.

Необычайно яркая луна, висевшая, казалось, прямо над Эосбергом, освещала детскую не хуже ночника. Ее мягкий свет падал на игрушки, оставленные на полу, коробки с подарками, книжки на полках и на лица спящих близнецов, уставших от праздника и проказ, но, без сомнения, счастливых.

Анна посмотрела на детей и подумала о том, что ждет их в будущем. Она всегда была уверена, что ее сыновья – разрушители. Очаровательные, обаятельные, умные, они с легкостью располагали к себе окружающих и нередко сознательно пользовались этим.

Пройдет время, и забавы с переодеванием, невинные детские шалости превратятся в жестокие и опасные игры, опасные для тех, кого выберет своей жертвой разрушительная магия близнецов.

Но сейчас было сложно в это поверить. Мальчики спали чистым, безмятежным сном и пока не представляли себе, какой силой они обладают. Анна опустилась на пол у кровати Эло и нежно провела рукой по его светлым волосам. Поцеловав мальчика в лоб, ведьма перевела взгляд на Ники, стоящего возле кровати Анде. Поправив его одеяло, музыкант погладил сына по голове и помог Анне встать с пола. Улыбнувшись спокойному сну детей и друг другу, они поднялись в воздух и покинули комнату через открытое окно.