Читать книгу: «В голове», страница 7

Прогулка

На часах было около восьми вечера. Не то, чтобы поздно, но зимой уже давным-давно темно. Благо как раз был февраль. Катя делала домашку по алгебре. Домашка не поддавалась. Катя не выдержала.

– Мам, я гулять, – крикнула она.

– Как это? Куда это? Ты на часы вообще смотрела? – укоризненно спросила мама Кати, отрываясь от кастрюли. У Кати очень нервная мама. Это потому, что, когда она не работает, она либо готовит, либо убирается. Хотя сама Катина мама говорит, что она нервная, потому что ее все достали.

– По дому, – ответила Катя и добавила, – я всю жизнь прожила на первом этаже десятиэтажного дома. Хочу посмотреть на другие этажи.

– Странное желание, – хмыкнула мама Кати, – а домашнее задание сделала?

Но Катя уже ушла и не слышала вопроса. Первый этаж не вызывал у нее большого интереса. Два горшка с растениями, стол консьержки и почтовые ящики. Знаем, видели. Катя с некоторым трепетом подошла к лестнице и взялась за перила.

На пролете между первым и вторым она обнаружила еще один горшок с растением. На мусоропроводной трубе висело рукописное объявление: «Уважаемые соседи! Смотрите, какой мусор выкидываете в мусоропровод». Кате стало любопытно, что же нужно было выкинуть в мусор, чтобы об этом написали объявление, но ответить было некому.

На втором этаже жила семья переводчиков с дочкой, на год младше Кати. Дочка денно и нощно терзала пианино, и в моменты особой чистой любви к этой девочке Катя врубала на полную мощность панк-рок. Дочка была очень впечатлительная и обладала до того тонкой душевной организацией, что в то время, как она ела, отца семейства отправляли курить на улицу. О музыкальном развитии и душевном спокойствии дочери обычно заботилась мать, отличавшаяся тем, что всегда здоровалась со всеми соседями и юношеским разрядом по дзюдо. Когда по вечерам от соседей сверху доносился гулкий стук, папа Кати меланхолично предполагал, что соседка швыряет соседа об пол. Других соседей с этого этажа Катя не знала, но заочно сочувствовала им, предполагая, что сдавленные стоны пианино им слышны.

Между вторым и третьим этажом обнаружились фикус, забитый мусоропровод и сосед. Соседа звали Вячеслав Георгиевич. Родители Кати всегда за глаза звали его Славиком. Славик когда-то был председателем правления дома и инженером в конструкторском бюро. Сейчас он носил клетчатый халат поверх спортивного костюма и тапочки, шлепавшие его по пяткам во время ходьбы. Славик осуждающе созерцал мусоропровод и пыхтел в усы. Катя собралась поздороваться, но он резко повернулся к ней и заключил:

– Видите, опять забился.

– Вижу, – согласилась Катя и, вспомнив, поспешно добавила: – Здравствуйте.

– Здравствуйте. Пишешь им объявления, клеишь, а они все равно выкидывают продукты отходов в объемах, превышающих положенные. Вот вы сколько мусора выкидываете?

– Мы выкидываем на улице, в баки, – поспешно ответила Катя, заметив недобрый блеск в глазах пенсионера.

– Молодцы, – зашаркал вверх по лестнице Славик, но вспомнил что-то и остановился. – А вы разве не с первого этажа?

– С первого. Я просто гуляю.

– По дому?

– По лестнице.

Повисло молчание, которым Катя понадеялась воспользоваться. Славик шелестел мыслями и пыхтел в усы.

– Зачем? – спросил он, когда Катя уже собралась идти дальше.

– Я никогда не поднималась на верхний этаж дома, в котором живу с рождения.

– Но есть же лифт.

– Это совсем другое дело.

Славик снова задумался. Наконец, он заметил:

– Да, пожалуй, лифт – совсем другое дело.

– Желаете присоединиться? – предложила Катя.

– Почему бы и нет.

И они пошли вместе. На третьем этаже их встретила стоянка. Богатство из двух скейтбордов, самоката и велосипеда принадлежало мальчику Вове. Вове было шесть, и он ходил в первый класс. Кататься на велосипеде Вове нравилось гораздо больше. Еще у Вовы жили две кошки. Кошки ему тоже нравились больше, чем школа. Скажем прямо, школа Вове не нравилась.

Вова сидел около велосипеда и чинил цепь. Увидев Катю и Славика, он радостно подскочил:

– Здрасьте!

Они поздоровались в ответ.

– А вы гуляете? – поинтересовался Вова.

– Гуляем, – ответила Катя.

– Везет, – печально опустил голову Вова. – Меня мама загоняет английский делать. А я не хочу.

– Иностранные языки важно учить, – мудро изрек Славик.

– Хочешь, пошли с нами. Потом с английским тебе помогу, – менее мудро предложила Катя.

– Правда можно? – Вова сунул голову к себе в квартиру. – Мам, я ненадолго. И потом сразу все выучу!

Дальше они пошли втроем. Между третьим и четвертым этажом они насчитали ровно двадцать две ступеньки. На четвертом этаже они встретили Викторию Петровну в спортивном костюме. Она работала над собой и в офисе. Виктория Петровна покупала книги по саморазвитию и не читала. Виктории Петровне было тридцать четыре, но последние двадцать лет все звали ее Викторией Петровной. Сначала ее это ужасно раздражало, ведь она была Варварой Павловной. Потом смирилась.

– Здравствуйте, – поздоровались трое путешественников.

– Куда вы идете? – беспардонно поинтересовался Вова.

– На пробежку, – безрадостно ответила Виктория Петровна.

– Бегать полезнее по утрам, – мудро изрек Славик.

– По утрам я работаю, – еще менее радостно ответила Виктория Петровна.

– На улице уже темно, – очень точно подметил Вова. – Вам не страшно?

– Страшно, – совсем расстроилась Виктория Петровна.

– Давайте лучше с нами гулять по лестнице, – предложила Катя. – Это тоже полезная нагрузка.

– Давайте, – приободрилась Виктория Петровна.

Они пошли вчетвером. На пятом этаже было тихо. Там вообще жили довольно тихие люди. Еще на пятом этаже жил Славик. Но сейчас он не собирался домой. Они шли дальше. Чтобы идти было не скучно, они начали играть в «Города». Когда они подходили к шестому этажу на «Алуште» им встретился дядя Дима. Дядя Дима был очень открытым человеком. Дядя Дима любил жену, детей, собаку Лялю и играть на гитаре. При этом дядя Дима обладал уникальной способностью превращать любую исполняемую им композицию в блатняк. Делал он это не нарочно, но душевно.

– Здравствуйте, – поздоровался он с ними. – А что вы делаете?

– Здравствуйте, – содержательно ответили ему гуляющие. – Мы гуляем по лестнице. Хотите с нами?

– Очень хочу.

Дальше пошли впятером. В пролете между шестым и седьмым они обнаружили полураскрытую дверцу мусоропровода.

– Кто-то выбросил слишком большой мешок и не смог протолкнуть его? – уточнил Вова.

– Именно так, – мудро изрек Славик и, не удержавшись, добавил: – Паразиты.

– Ничего, это поправимо, – сказал дядя Дима и резко захлопнул дверцу. Пакет зашуршал вниз по мусоропроводу. Виктория Петровна посмотрела на дядю Диму с уважением. Славик посмотрел на мусоропровод с разочарованием. Он собирался поворчать.

На седьмом этаже им встретились две старушки. Одну звали Ирина Сергеевна. У Ирины Сергеевны были крутой характер и пять кошек. Все кошки были подобраны с улицы, и теперь жили и питались лучше своей хозяйки. Однажды Ирина Сергеевна даже подобрала человека. Она нашла на улице бомжа, отогрела дома и, строго запретив пить, отправила работать. Теперь он уже жил в отдельной квартире, опасливо звал Ирину Сергеевну бабушкой. Раз в две недели-месяц он приезжал с пакетами еды и кошачьего корма, забивал морозилку и ел щи.

Вторую старушку звали Тамара Даниэловна. Тамара Даниэловна красилась в ядрено-красный цвет, курила и каждое утро непременно варила кофе. У Тамары Даниэловны было три внука и все они учились и работали на каких-то дурацких, непонятных ей специальностях. Сама Тамара Даниэловна была ветеринаром, правда, на пенсии. Стоящими она считала только свою профессию, а еще врачей человеческих, и, пожалуй, учителей и юристов. Поэтому ее дочка стала учителем, а сын стоматологом. У Тамары Даниэловны тоже был кот. Кот ел корм, но предпочитал бутерброды с черным хлебом и ливерной колбасой. Тамара Даниэловна, скрипя сердцем и высшим образованиям, давала ему по большим праздникам бутерброды. На вопросы от детей о полезности такого блюда для кота, она посылала их в дальнее пешее. Кот ел и шел гадить детям в обувь. Любовь к братьям меньшим была основой в дружбе двух женщин.

– Что это вы тут делаете? – сурово оглядела гулявших Тамара Даниэловна.

– Гуляем, – сообщила ей Катя.

– А у нас мусоропровод забился, – пожаловалась Славику Ирина Сергеевна.

– Мы его уже почистили, – сообщил ей Вова. – Точнее, дядя Дима почистил.

– Да это пустяки, – улыбнулся дядя Дима. – Не хотите с нами пойти погулять?

– Хотим, – неожиданно согласились старушки. – А можно мы кошек с собой на прогулку возьмем?

Гулявшие решили, что можно. Так они и пошли дальше. И шли до десятого этажа без приключений.

– Вообще-то, – замялся Славик, – у меня есть ключи от крыши. Хотите зайти?

– Ой, страшно, – взвизгнула Ирина Сергеевна.

– Хотим, – обрадовались дядя Дима, Катя и Вова. Виктория Петровна и Тамара Даниэловна воздержались от комментариев.

На крышу они все же пошли. Город звенел желтыми огоньками. Со двора звонко свистели ветками голые деревья. Шел крупнохлопчатый снег.

– Что дальше? – поинтересовалась Виктория Петровна.

– Дальше – вниз, – ответила Катя.

Они разошлись по своим квартирам, все чрезвычайно довольные собой. Только Катя сперва зашла к Вове – помочь с уроками. А потом – скорее домой. Вдруг мама волнуется.

День рождения

У Оленьки сегодня был день рождения. Оленьке исполнялось сорок три. Вообще-то ее звали Ольга Романовна Бехенд, она же «дочь писателя Бехенда». Сперва Оленьку очень раздражало постоянное сравнение с отцом, потом она привыкла, и со временем даже неосознанно стала подчеркивать их общность. Правда, в отличие от отца, она чаще не писала, а редактировала. Творчески выражалась женщина в социальных сетях, причем не меньше двух раз на дню – утром и вечером.

Впрочем, сегодня она даже не успевала зайти в интернет и ответить на многочисленные поздравления. Оленька бегала по квартире, безуспешно пытаясь одновременно вымыть голову и запечь мясо. При всей той суматохе, в которой обычно проходила подготовка к празднику, она не чувствовала ни малейшего намека на праздничное настроение. Рядом в радостном одурении прыгал пес, толстый французский бульдог Джерри, бессовестно пытаясь стащить с еще не готового стола еду. Пока она ставила мясо в духовку, немного маринада пролилось на пол. Пришлось снова мыть кухню. Потом она заглянула в ванную, и обнаружила, что зеркало все заляпано. Вымыла его, и заодно то, что висело в коридоре, хотя то было чистое. На городской позвонила мама. Сперва долго и внушительно поздравляла, периодически всхлипывая, потом еще дольше выясняла, почему у Оленьки такой замученный голос, не заболела ли та, и не приехать ли ей помочь с подготовкой к празднику. Оленька представила мамину помощь и быстро отказалась. На мобильный позвонил муж, и Оленька взяла трубку, параллельно влетая мизинцем ноги в дверной косяк:

– Чего тебе, сука?

– У тебя все хорошо? – полюбопытствовал муж.

– Лучше всех. Зачем звонишь?

– Хотел спросить, что на вечер покупать?

– Я же записку на столе оставила тебе, вечером еще напоминала забрать, – без особого возмущения вздохнула Оленька.

– Я не помню про записки, у меня все в телефоне. Так что брать?

– Пару бутылок вина хорошего, но не безумно дорогого, и коньяка. Вообще мы же с тобой проверяли, у нас в запасах много чего есть. Все, я побежала, – она положила трубку и обнаружила Джерри, сидевшего на столе и почти доевшего греческий салат.

– Скотина, я же тебе и так яблоко дала, сыр дала, морковку… – причитала Оленька, снимая жирную, обиженную на такое непочтительное отношение, тушку со стола.

«Это было давно и неправда, нечего было стул так близко к столу ставить», – выражала собачья морда. Пришлось Бехенд бежать в магазин возле дома за новыми ингредиентами, хотя там они, по ее мнению, были конечно хуже, чем на рынке, куда она ездила на выходных.

Дома в нос ударил неприятный запах. Оленька с пакетами в руках обежала квартиру и обнаружила в комнате дочери лужу. Джерри вообще любил там справлять малую и большую нужды, при том что комната эта всегда очень плохо проветривалась.

– Слушай, зверюга, это же я, а не она у тебя салат отняла, – укорила пса Оленька, распахивая все окна и в который раз за день берясь за швабру. Пес сделал равнодушное выражение морды и ушел дремать в кресло.

К вечеру пришли гости. Была Шура, с которой Оленька училась в школе, с мужем Димой. Шура – театральный критик, любит ходить в чалме и крупных кольцах, очень громко говорит и смеется, обнажая желтовато-серые от курения зубы, чудно контрастирующие со слишком по-кукольному розовой помадой. Дима художник, и он пьет. Правда, при этом он всегда на удивление мирный, потому что, когда Дима трезвый, он хочет со всеми говорить о политике и литературе, причем на несогласных и умеющих спорить может обидеться настолько, что потом удаляет их из друзей в соцсетях. Шура на это реагирует отстраненно, она при всей своей громкости и яркости на удивление мирная, хотя в школьные и студенческие годы была куда более агрессивна и недружелюбна. Оленька считала, что Шура на гормональной терапии, но спрашивать было неловко.

Пришли Юра и Валя. Они оба учились на одном курсе с Оленькой. Теперь оба преподают в том же университете. Еще недавно Юра выпустил сборник стихов средней паршивости. Сборник назывался «Убейте всю потенцию» и возможно действительно ее убивал. Впрочем, вся их тусовка решила, что посыл гениален, и несколько месяцев вся лента Оленьки пестрела рецензиями на книгу. Даже сама Оленька написала сдержанно-одобрительный отзыв, знатно покривив при этом душой. Валя увлекалась валянием из шерсти и подарила Оленьке сваленное полотно с изображением черного бульдога. Она вообще всегда была невозможно милая.

Еще пришла Марина. Марина была подругой детства Оленьки, потом училась вместе с ней и Шурой в школе. Марина работает операционной медсестрой, у нее двое детей, муж, с которым она регулярно собирается разводиться, а потом вспоминает, что любит, мама завуч в школе и дедушка с Альцгеймером. Марина играла на гитаре, умела гадать на картах, красиво красилась и ее любила Оленькина дочь.

Вечер проходил в текучих монологах, когда стоило одному закончить предложение и вздохнуть, пытаясь набрать в легкие воздуха, паузу тут же заполнял своей историей кто-то другой.

– … и представляете, этот Петька издал какую-то фантастическую книжку, где она в роли молодой ведьмы, мать ее, его бывшая свекровь, в роли старой ведьмы, а он – главный герой и с обеими спит! Причем с подробностями. А все ведь понимают, кто есть кто…

– … вот, значит, мы идем по парку и слышим чей-то знакомый голос. Мол, так и так, эта сука улетает с любовник своим в Анапу. Думаю, ну хорошо хоть не чужим…

– … только спать легла, как в – напомню, ребят! – три ночи пиликает родительский чат класса в вотсапе – «Так что там с выпускным альбомом?» Я ей этот альбом на следующем собрании в задницу затолкаю, ей-богу…

Все разошлись, чрезвычайно довольные друг другом и собой, ближе к половине двенадцатого. Муж курил на кухне, дочь ушла спать, неожиданно вспомнив, что завтра ей вообще-то к первой паре, Джерри ушел спать с дочкой, а Оленька убирала последние остатки мусора в ведро под раковиной: «Вот и день рождения прошел. В детстве его ждешь как чуда, потом в школе каждый раз надеешься, что придет тот мальчик, с карими глазами. в институте вообще мало что наутро помнишь. А сейчас? Еще один повод для встреч с друзьями. Никакого азарта, бегаешь почему-то целый день, создаешь видимость вылизанного идеального мира. Зачем?» Оленька решительно захлопнула тумбу, и дверца с грохотом отвалилась.

Коротко о неглавном

Про институт

Однажды в один институт (который я называть, конечно, не стану лишь подмечу, что основан он был во второй половине девятнадцатого века, после реформы Александра II, и представлял собой архитектурный комплекс зданий девятнадцатого и начала двадцатого века; в том числе в его состав входили истинные шедевры конструктивизма, правда, ремонт этих зданий также задержался в двадцатом веке) пришла читать лекции живая вобла, и никто ничего не заметил. Ну не чудеса ли.

Лирическое

Студент Иванов безумно влюбился в Диану. У Дианы были очень красивые волосы и почти ровные зубы. Но вскоре студент Аксюнин, уже лысоватый в свои 21, пахнущий мылом с алоэ и забывавший сбривать свои желтоватые надменные усики, подрагивающие над верхней губой, сообщил Иванову, что Диана – это Андрей.

Про радио

Один человек жил в комнате со ста семнадцатью радиоприемниками. Он родился в этой комнате и никогда не покидал ее. Даже туалет в комнате был. И радиоприемники. Все приемники были включены и все каратили, поэтому, когда человек пытался выключить хотя бы один, его непременно било током. Это его, конечно, очень раздражало. Он пытался откусить себе уши, но у него ничего не вышло. Он даже подумывал, не сойти ли ему с ума. Годы шли, приемники каратили, но продолжали работать. Из каждого доносился свой звук, песня, монолог, викторина. Человек подумывал разбить приемники, но ему было нечем. Кроме того, он был слабохарактерным. Не будет человек с сильным характером жить в комнате со ста семнадцатью включенными радиоприемниками. Даже если они каратят.

В один день он проснулся, и обнаружил, что в стене появилась дверь. Сначала человек решил, что сумасшествие наконец пришло. Однако дверь была вполне настоящей на ощупь. Она осталась в стене и через день, и через два.

Тогда человек вышел в дверь и покинул комнату. Разумеется, за дверью может ждать масса неприятностей. Например, сто восемнадцать радиоприемников. Или наоборот, тишина. Кромешная тишина, которая висит в помещении как густой кисель, бери и ешь. Может быть и так. Но все лучше, чем всю жизнь прожить в комнате со ста семнадцатью радиоприемниками.

Басня в прозе номер раз

Летел гусь по небу, загоготал и сдох.

Мораль: тише едешь – дальше будешь.

Басня в прозе номер два

Однажды два студента пошли выпить. Идут-идут, а навстречу им три бабки на лыжах. Одна рассказывает:

– …потом Васька взял молоток, чихнул и умер.

Бабки уехали дальше. Студент повыше и поумнее почесал длинный тощий нос и сказал второму:

– Как думаешь, кто такой Васька?

Второй, пониже и поприятнее, пожал плечами:

– Может, муж ее?

Первый еще подумал:

– А может, любовник?

Второй покачал головой:

– Точно муж.

Первый не растерялся:

– Да я уверен, что любовник.

– Ты не прав.

– Нет, ты не прав.

– Дурак.

– Сам такой.

И они подрались. Потому что нечего ходить выпивать.

Обложка:

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора (А. Самородницкой)