– Я принесу пирожных с нашей любимой кондитерской.
– Отлично. Думаю, наш скромный девичник пройдет на ура.
– Разумеется! Давай, до вечера. А я пойду гулять с этим балбесом – ему уже не терпится на улицу…
Последние слова подруги Кита пропустила мимо ушей. Выключив телефон, она села за аккуратный кухонный столик, где дымилась одинокая кружка с крепким черным чаем. Завтрак ее состоял из пары тостов с маслом и булочки, которую она купила на вечерней распродаже в пекарне на углу. Большего ей было не нужно, хотя и родители, и Алис постоянно журили ее за то, что она не уделяет завтраку должного внимания.
Кита сделала глоток из кружки и уже поднесла тост ко рту, когда в дверь позвонили. Девушка замерла и несколько секунд растерянно хлопала глазами, словно не могла поверить своим ушам. Гостей она не ждала, курьеров тоже. Кому понадобилось приходить к ней в такую рань – а девять утра определенно рань для выходного – ей совершенно не шло в голову.
Вернув тост на тарелку, Кита поспешила к двери и заглянула в глазок. По ту сторону, переминаясь с ноги на ногу, стоял щуплый паренек в пуховике, который был явно на размер больше, чем нужно. В руках у него был не то сверток, не то пакет – разобрать Кита не смогла. Парень пожимал губы, постоянно оглядывался, бегал глазами по площадке, а его пальцы нетерпеливо постукивали по свертку.
Когда он занес руку, чтобы в очередной раз нажать на дверной звонок, Кита опомнилась и потянулась к замку. Услышав щелчок, незнакомец отшатнулся от двери и едва не выронил сверток из рук.
– З… здравствуйте… – пролепетал он.
Кита оглядела гостя с ног до головы. Через глазок парень казался высоким и взрослым, тогда как в реальности оказался совсем мальчишкой – наверняка старшеклассник. Он смотрел на нее огромными оливковыми глазами, словно увидел восьмое чудо света.
– Доброе утро, – осторожно поприветствовала она. – Какими судьбами?
Парнишку это, кажется, окончательно напугало. Пробормотав себе под нос что-то про тайну и доставку, он сунул ей в руки сверток и поспешил убрать от него руки, словно передал не какую-нибудь посылку, а раскаленный кирпич.
– Эм… подожди, что это? – Кита растерянно оглядела сверток и перевела было взгляд на “курьера”, но того уже и след простыл – по подъезду раздавался шум, словно кто-то поспешно сбегал по лестнице. – И что это было?
Она снова уставилась на сверток. На нем не было ни наклеек, ни каких-либо опознавательных знаков вроде упаковочной ленты, по которым можно было определить отправителя. Просто нечто, завернутое в белый пакет и неряшливо украшенное стикерами-снежинками. Человек, занимавшийся упаковкой, не имел чувство стиля от слова “совсем”.
Кита пожала плечами и вернулась в квартиру. У нее чай стыл на кухне, а это было на порядок важнее странных посылок.
Выдержки ей хватило лишь на половину кружки и два тоста – все это время девушка косилась на стул, куда положила загадочный сверток. Затем любопытство пересилило, и, отложив недоеденный завтрак, она принялась разворачивать упаковку. В пакете обнаружился другой пакет, поменьше и прозрачный. В нем лежал картонный конверт и небольшая открытка, на которой неровным почерком по-английски было написано: “От тайного Санты, Томасу М. Уверен, подарок придется тебе по душе”.
– Томас М.? – удивленно пробормотала Кита, перебирая пальцами край картонного конверта. Она знала только одного человека с таким именем – ее одногруппника, больше известного как основатель и вокалист молодой, но перспективной рок-группы “SunRise”. Его фамилия – Меймон – даже подходила под инициалы на открытке. – Нет, – одернула девушка себя, – такого быть не может. С чего бы вдруг ему баловаться такой ерундой? Да и вообще, как я могла получить посылку на его имя? Нет-нет, бред какой-то.
Кита осторожно распечатала конверт и заглянула внутрь, и сердце у нее ухнуло вниз. Внутри лежали две цветастые упаковки гитарных струн от Ernie Ball1. Тут с логикой уже было не поспорить.
Некоторое время Кита изумленно таращилась на конверт. Чай и булочка были забыты, ведь перед хозяйкой дома стоял непростой вопрос: что делать с подарком?
– Наверное, стоит передать ему… – решила Кита и сама испугалась своих же слов. И как она себе это представляет? Если она просто подойдет к нему на перерыве и вручит эти струны, он может не так понять. А как ему объяснить? Рассказать историю про странного курьера, который волшебным образом перепутал адреса? Томас, может, и поверит, а вот девочки из группы – вряд ли. Это только внешне они безобидные пташки, щебечущие всякий вздор на переменке. Дай фанаткам повод – и они превратятся в стаю шакалов.
Да и к тому же, как она будет возвращать ему столь нагло распакованный подарок?
– Ладно, – сказала она сама себе и сгребла струны вместе с упаковкой в охапку. – Проблемы будем решать по мере их поступления, да, Кита? Сейчас убираем это с глаз подальше, а потом будем думать. У меня сегодня куча дел, какой-то там подарок Томасу Меймону подождет.
Чувство, что она пытается убедить в этом саму себя, оказалось на удивление неприятным, словно едва уловимое горькое послевкусие после любимой сладости.
Кита пошла в технический колледж вовсе не по своему желанию. Тут, как это часто случается, влияние оказали родители.
Сколько себя помнила, Кита всегда испытывала тягу к рисованию. Все начиналось с невнятных детских художеств, среди которых были и желтые крокодилы, и треугольные елочки, и бесформенные губастые портреты мамы и папы. Однако довольно быстро простые формы стали ей надоедать. Тогда как дети довольствовались карандашами и бумагой, Кита брала в руки кисти, губки, тряпки, ватные палочки; выдувала краску из трубочек, лепила композиции из сухих листьев, пластилина и цветных кусочков журналов. В рамках обычных уроков рисования в детском саду и школе ей было тесно. И родители решили отдать ее в художественный кружок.
Кита росла с мечтой стать великим художником и продавать свои картины. Она много трудилась, познавала основы, оттачивала навыки, пробовала новые материалы. Рисование было тем, что по-настоящему ее увлекало. И она была уверена, что ее стремление подняться по этой лестнице родители поддержат.
Увы, этого не произошло.
В последний год обучения в школе, когда Кита заявила о своем желании идти в художественную академию, случилось то, чего она ожидала меньше всего – скандала. Ее самую дорогую, самую заветную мечту стать дизайнером, иллюстратором, зарабатывать деньги на своем творчестве попросту растоптали в грязи реальной жизни. “Кому ты нужна со своими рисульками? – кричала тогда мама. – Какие заработки? Не смеши меня. Хочешь превратиться в алкоголичку или наркоманку? Эти твои великие художники, которыми ты восхищаешься, в большинстве своем заканчивают именно так”.
Сказать, что ей от этих слов было больно – все равно что не сказать ничего. Отец, присоединившийся к разговору несколько позже, дочь не поддержал. “Художники никому сейчас не нужны, – сказал он ей. – Технологии идут далеко вперед, и традиционный рисунок уходит в прошлое. Иди, обучись лучше чему-нибудь полезному”.
А чему полезному может научиться человек там, где он не хочет учиться? Кита не хотела идти в технический колледж, но в итоге родители настояли. Одна радость – ей все-таки позволили выбирать самой, на какую специальность идти, и Кита выбрала направление прикладной информатики, в рамках которого преподавали компьютерный дизайн. Пусть и не то, о чем она мечтала, но по крайней мере близко.
С того дня все ее работы, упакованные в плотные черные папки, оказались на самой высокой полке шкафа и больше не видели света. Многие художественные материалы – краски, пастель, акрил – последовали за ними. Их юная художница доставала крайне редко. Единственное, от чего она не смогла отказаться – это от скетчбука и старого доброго простого карандаша. С ними она практически не расставалась: делала наброски дома, на занятиях, иногда даже в транспорте и в кафе. Но никому никогда не показывала… кроме Алис.
– Заведи инстаграм, – предлагала подруга. – Начни выкладывать туда свои рисунки, и кто-нибудь обязательно обратит на тебя внимание. Кто сказал, что для того, чтобы зарабатывать на рисовании, обязательно надо идти в академию?
Кита прониклась ее советом и на первом курсе попробовала завести страничку. В какой-то момент ей это даже начало нравиться. Однако, как часто бывает с неуверенными в себе людьми, один колкий комментарий способен загубить любое начинание. После того, как к одному из опубликованных набросков прикопался какой-то “знаток анатомии”, Кита бросила свой инстаграм и снова спрятала ото всех свои рисунки.
Постепенно Кита стала привыкать к учебе в колледже. После того, как закончилась ее затяжная депрессия, а успеваемость пошла на лад, ее перевели в группу посильнее. Там она и познакомилась с “SunRise”… вернее, увидела их вживую: заводить с ними дружбу она не стремилась, а потому просто наблюдала со стороны.
В “SunRise” состояло пять человек. Томас Меймон, основатель рок-группы, отвечал за вокал и игру на гитаре. Внешне он немного походил на панка – растрепанные рыжие волосы, больше похожие на крашеные, пирсинг в ушах; его часто можно было увидеть в черных джинсах и красной рубашке, под которой виднелась футболка какой-нибудь музыкальной группы, вроде Nirvana, Skillet или Breaking Benjamin. Однако чем больше Кита за ним наблюдала, тем больше убеждалась в том, что Томас панком не был. Для него была характерна мягкость, дипломатичность и легкая харизма; с другими людьми он держался настолько естественно, что она даже немного завидовала.
Люк О’Милан, клавишник, производил впечатление человека из светского общества. В отличие от Томаса, в котором чувствовалась легкая небрежность, Люк выглядел гораздо более собранным. В его одежде прослеживались вкус и стиль; его пшеничные волосы подстригались под каре с длинной челкой, которую парень иногда убирал наверх. Конечно, можно было считать, что он просто принадлежал тем людям, которые заботились о своей внешности, однако его выдавали манеры, жесты, в которых была мягкость, гибкость, легкая элегантность – и ничего лишнего. Кита слышала, что его семья была довольно богатой. Удивительно, как такой человек попал в молодую рок-группу, только-только набиравшую популярность в городе.
Остальных членов “SunRise” Кита видела редко – они хоть и учились в том же колледже, но на других направлениях. Колин и Коди Джеймсы – близнецы-барабанщики – были известной на весь колледж парочкой с радиоэлектроники, и не столько из-за членства в рок-группе, сколько за свои шуточки. Их вечно взлохмаченные русые макушки узнавал каждый: кто-то бежал к ним здороваться, а кто-то – от них, чтобы не дай бог не попасть под раздачу их очередной шутки.
Последний из группы – Дилан Ройал – учился на логиста. Внешне угрюмый, неприветливый, похожий больше на металлиста, чем на исполнителя альтернативного рока, он был единственным, кого Кита знала еще до колледжа – можно сказать, с него началось ее знакомство с “SunRise”. У них была давняя неприязнь. Причину этой нелюбви Кита не рассказывала никому, даже Алис. Однако только слепой не увидел бы, какими недружелюбными взглядами обменивались художница и басист, стоило им пересечься где-нибудь в холле.
Парней из “SunRise” Кита откровенно побаивалась. Дело было не только в их с Диланом конфликте (а ей казалось, что в их группе все ребята добродушные только с виду). Пусть “SunRise” и не были популярны в городе, но какую-то репутацию заработать успели. В колледже все девчонки сходили по ним с ума. Их увлечение музыкантами напоминало фанаток корейских поп-исполнителей: они буквально делили парней между собой, репетировали разговоры, тренировались петь их песни. Каждая вторая мечтала встречаться с кем-то из них, а самые смелые даже представляли себе совместную жизнь.
Ее, Киту, недолюбливали. Отчасти из-за того, что она хорошо училась и никому не давала списывать. Отчасти из-за того, что она не разделяла всеобщего восторга санрайзами. Поэтому, стоило ей задержать взгляд на Томасе или Люке или, не дай бог, подойти к ним и заговорить, как на нее тут же набрасывалась толпа разъяренных фанаток. Плата за такое преступление была суровой: гадили из-под тишка и по-крупному.
Впрочем, отделяться от остальных для Киты было и оставалось привычным делом. Потому она не пыталась ничего изменить – жизнь тихой мышки ее вполне устраивала. И ее совершенно не интересовало, что о ней думают другие.
– Вторую репетицию на неделе планирую поставить в то же время, что и обычно. – Сказав это, Томас скрестил руки на груди и выжидающе замолчал.
– У меня возражений нет, – отозвался Люк.
– Колин, Коди? Дил?
– Пойдет, – махнул рукой басист.
Близнецы переглянулись, после чего кивнули.
– Отлично. Тогда среда и суббота. Созвонюсь сегодня со студией.
Собрание “SunRise” было несколько спонтанным и случилось в кабинете, где у Томаса с Люком должно было проходить занятие по черчению. Этому событию обрадовались все их одногруппницы, которые теперь наблюдали за ними отовсюду, не скрывая обожаемых взглядов
– С синглом до Рождества успеем? – поинтересовался Люк.
– Надеюсь. На следующей неделе можно будет попробовать его записать. Я уже подобрал стриминговые сервисы, куда выложим сингл. Хочу попробовать в этот раз напрямую, не нравится мне комиссия у агрегаторов.
Краем глаза Томас заметил Киту, которая зашла в кабинет. Увидев музыкантов, она застыла, и вокалист был готов поклясться, что она смотрела прямо на него. За спиной послышался презрительное “хм“ от Дилана. Кита тут же поджала губы; ее руки, которые до этого тянулись к сумке, замерли на полпути, а потом она спешно отдернула их и развернулась на каблуках.
Сидящие на первом ряду девочки слаженно зашипели, проводив Миасс неприязненным взглядом. Томас растерянно моргнул.
– Ты слышишь, Томми? – вернул его в реальность голос Коди.
– А?.. Прости, пропустил мимо ушей.
– На девочку запал, – захихикал Колин.
– Заткнись. Что вы там говорили?
– Время, время. Нас просят за младшими присмотреть после школы, пока мама Бекки с работы не вернется.
Близнецы всегда называли свою приемную мать так странно – не “мама” но и не “Бекки” – и причин не объясняли. Томас никак не мог к этому привыкнуть.
– А, да… После шести всех устроит?
– Половина седьмого, – поправил Коди.
– Хорошо. Люк, Дилан?
– Заметано.
В кабинете снова случилось какое-то движение. Томас обернулся: Кита до заднего ряда так и не добралась – ее подозвала к себе Лиэн, старшая в группе. После небольшого разговора Лиэн встала со своего места и вместе с Китой они направились к двери. За ними увязалось еще двое девчонок.
– Занятие скоро, – отозвался Коди. – Нам возвращаться пора.
Дилан что-то пробубнил себе под нос и тоже направился к двери. Томас посмотрел на часы и нахмурился.
– Минута осталась, куда они ушли?
– Чего? – не понял басист.
– Ничего, ничего. Не бери в голову.
Люк склонил голову и внимательно посмотрел на Томаса. Взгляд его говорил: “Меня не проведешь, выкладывай, в чем дело”.
– Позже, – одними губами произнес тот, и блондин кивнул в ответ.
Спустя несколько минут в класс зашел преподаватель. Прошло еще некоторое время, и в кабинет прошмыгнули Лиэн с остальными. Киты среди опоздавших не было. Не появилась она и в течение занятия, что совершенно не походило на мисс отличницу. Томасу это совершенно не понравилось, и он решил разобраться с этим в ближайший перерыв. Он был почти уверен, что они, ребята из “SunRise”, оказались к этому причастны.
После занятия, когда все собрали вещи и отправились на обед, Люк ожидаемо пристал к другу с расспросами. Клавишник сразу понял, что Томас беспокоился о Ките, которая так и не появилась.
– Сам же говорил, что она тихая и неприметная, – делился мыслями Томас, когда они шли в сторону буфета. – А наши девочки почему-то ее недолюбливают. Мне кажется, только лишь быть отличницей маловато для такой неприязни.
– Им просто нужен кто-то, на кого удобно спускать собак, – заметил Люк и поморщился, будто этих самых собак, грязных и лохматых, подсунули ему под нос. – Для этого серьезные поводы не нужны, достаточно иметь мишень, которая не сопротивляется.
– А Кита не сопротивляется?
– А что, походит на обратное?
Томас вздохнул.
– Ни за что не поверю, что ей нравится не иметь друзей.
У буфета парни встретили Дилана. Вид у басиста был задумчивый.
– Вот, – рассеянно отозвался он и сунул им в руки по сэндвичу с соком.
– Удачно ты, – ухмыльнулся клавишник. – Давно тут?
Дилан промычал что-то себе под нос и откусил свой хот дог.
– Я вот что думаю, – продолжил Люк, возвращаясь к недавнему разговору, – она сама выбрала такой путь. Быть может, она просто боится сблизиться с кем-то. Скорее всего, так и есть. Но в таком случае ей не помочь, если только она сама этого не захочет. И с провокациями она должна разобраться сама, только тогда у нее получится что-то изменить.
– Ты и правда так думаешь? – хмыкнул Томас. – А если ей попросту не хватает решимости? Или сил? Что если ей нужна поддержка?
– Ты думаешь, что можешь оказать ей такую? Том, я ценю твой порыв и сам был бы не против ей помочь. Но поверь, в действительности это не тот случай, когда наши действия могут на что-то повлиять. Возможно, они сделают даже хуже: не знаешь как будто, как та же Лиэн может отреагировать на наше вмешательство. Приревнует еще сильнее и станет гадить еще больше.
– Ненавижу это… – проворчал Томас и задумчиво потер подбородок. – Слушай, последнюю неделю у меня было ощущение, что Кита как-то подозрительно часто обращала на нас внимание или оказывалась рядом. Даже сегодня мне показалось, что она хотела подойти к нам и поговорить, но увидев Дила…
– А что Дил? – тут же ощетинился басист. – Опять я крайний?
– Между прочим, о ваших с Китой разногласиях весь колледж знает, – фыркнул Люк. – Слухи самые разные ходят. Не это ли делает девушке дурную славу?
– Понятия не имею, – буркнул Дилан.
– Да все ты имеешь, – неожиданно рассердился Томас. – Сколько раз я тебя просил объяснить, в чем у вас проблема, так ты отмалчивался, как чертов партизан.
– А что я должен рассказывать? – огрызнулся тот. – Что она до сих пор обижена на меня за давнюю историю? И что, мне теперь вокруг нее прыгать и ручки целовать в знак извинений? Я себя виноватым не чувствую и распинаться перед ней не буду, ясно вам?
Томас и Люк растерянно переглянулись.
– Что еще за история?
– Эй, – раздался радостный возглас, и сквозь толпу студентов к парням протиснулись Колин и Коди. Последний смерил взглядом сэндвичи. – А нам?
– Не хватило, – пробурчал Дилан.
– Чего-о? Это не смешная шутка, Дил.
Люк вздохнул и выудил из открытого кармана сумки басиста две упаковки с бургерами.