Читать книгу: «Пока не кончится дождь. Сборник рассказов», страница 4
– Значит, да, – подтвердил Бадди.
– Что ты здесь вынюхиваешь, щенок?
Бадди только хотел ответить, как мужчина врезал ему. Бадди отшатнулся, едва удержавшись на ногах, и схватился за револьвер.
Белая лошадь встала на дыбы и рванула с места, но не в город, а в прерии.
Бадди стоял с револьвером в руке, а его недавний собеседник лежал мертвый у ног.
Чёрт бы побрал этого психолога у Входа! Собачья работа! Заложенные гипнозом навыки сохраняются надолго, а в первые месяцы после внушения так вообще являются доминирующими и безусловными, как рефлексы. Слава всевышнему, что хоть память у Бадди после всех этих чисток и программирований не подводит, а то одним головорезом в этой мини-цивилизации стало бы больше.
Нахожу объект и уматываю отсюда ко всем чертям, думал Бадди, затаскивая тело мужчины в офис маршала. Пускай опознает и утилизирует сам. Додумались бы как в Элерии вместо архаичного оружия использовать замаскированные бластеры, не мучались бы с телами.
Как только Бадди переступил порог дома, сильный удар по голове сбил его с ног. Упав на живот, он не спешил подниматься, слегка повернул голову и сквозь чуть приоткрытые веки, наблюдал за тем, как высокий, смуглый юноша подтягивает к себе толстую верёвку лассо.
«Вот уж никогда не думал, что петля лассо бьет не хуже дубинки», – запоздало удивился Бадди.
Юноша тем временем смотал лассо и видимо решил, что Бадди в отключке.
Одну руку Бадди незаметно положил на приклад карабина. И тут же отдёрнул. «Чёртовы рефлексы! Не хватало еще объект убить».
– Эй ты! – парень пнул Бадди. – Сдох что ли?
Бадди, только и ждавший момента, когда объект подойдёт ближе, мгновенно перевернулся, схватив того на ногу, уронил на пол, с глухим ударом приложил головой об пол. Удар был сильным и при других обстоятельствах размозжил бы голову соперника, но доски пола мыли мягкими, местами прогнившими, поэтому парень лишь потерял сознание.
Бадди вновь выругался. Ему совсем не нравился тот человек, в которого он усиленно превращался в этом городе сумасшедших ковбоев, бравирующих лишь тем, сколько подонков им удалось замочить.
Конечно, приятно ощущать себя одним из избранных, одним из тех, кто не чувствителен к процедуре, корректирующей память прошедших двадцати трёх лет до выбора города проживания и заменяющую её новыми знаниями, помогающими человеку выживать в новом для него мире.
Не менее приятно путешествовать по различным обособленным городам-мирам, ненадолго вырываясь из привычной жизни города неопределившихся и больших чиновников, для которых важно не терять здравомыслие. Но из каждого мира он стал выносить гораздо больше, чем вначале предполагал. И вот теперь – внушенные рефлексы первоклассного стрелка придётся выжимать из себя по капле примерно полгода, а еще тянет сесть на необъезженную, вздымающуюся на дыбы лошадь!
Небо заволокло тучами. Бадди слез с лошади, которую нашел привязанной сзади дома и которая, по видимому, принадлежала смуглому парню, и прислушался к своим ощущениям. Нет, ещё не близко. Примерно миль пять, а то и все шесть к югу.
Прищурившись, оглядел прерии. Тот же унылый пейзаж, что и час назад.
Где-то вдалеке, у горизонта, сверкнула молния.
Через несколько секунд она ударила в сухое деревце неподалёку. Бадди впервые видел такую грозу – без дождя и с невероятно толстыми, изогнутыми молниями.
Надо же, подумал он, а я ведь как эта молния – всегда точно попадаю в цель, как далеко бы она не находилась. И имя той цели «Выход».
Пленник очнулся ближе к вечеру. Связанный по рукам и ногам своей же верёвкой и заткнутым кляпом ртом, он рьяно зашевелился и задрыгался.
– Ты, парень, не дрыгайся, вырублю до конца нашего путешествия, а для тебя это чревато,– негромко сказал Бадди. – А сейчас я вытащу кляп, и ты будешь со мной предельно вежлив, усёк?
Парень мотнул головой, что, очевидно, означало несогласие, но Бадди, тем не менее, вытащил кляп. Объект грязно выругался.
Бадди, не обращая никакого внимания на его угрозы, достал навигатор. Завал в систему координаты, подождал пару секунд и стащил парня с лошади. Словно набитый мешок тот глухо ударился о землю, но ту же вскочил на ноги. Бадди направил на него револьвер.
– Иди впереди меня, строго на юг, – Бадди сверился с навигатором. – Ровно десять шагов. Ну?
Для верности ткнул его между лопаток дулом.
Парень вновь выругался и сделал шаг.
Горизонт колыхнулся, покрылся сетью мелких трещинок и разводов. Небо вздрогнуло и просыпалось на землю миллиардами пёстрых осколков.
Пленник в растерянности оглянулся, вмиг позабыв о револьвере Бадди.
– Что это? – спросил он нормальным голосом, без напускной ковбойской бравады.
– Запасной выход, – Бадди подтолкнул его. – Ну? Ещё девять шагов.
Когда они вошли в узкий белый коридор, абсолютный близнец коридора, предваряющего вход в город, Бадди достал ампулу, отломил кончик и произнёс:
– Открой рот.
Ошарашенный случившимся, парень послушно открыл рот.
– Теперь отдыхай, – Бадди похлопал его по плечу и усадил на пол, заботливо прислонив к стене, не снимая веревок.
Через двадцать минут парень открыл глаза и удивленно посмотрел на Бадди.
– Где я?
– Пока нигде, – ответил Бадди, развязывая его руки.
Теперь, когда блокировка на память снята, а снующие по телу парня нанороботы поглощают наркотик, распыляемый в воздухе всех автономных городов, чтобы их жители не догадывались об искусственности и обособленности их мира, объект был не опасен. Рефлексы, конечно, у него останутся, да и головная боль, скорее всего, пройдёт только через пару лет, но главное – задание почти выполнено. Осталось доставить этого типа к мамочке с папочкой под уютный бочек. Не зря же они столько денег вбухали только для того чтобы разыскать Бадди. А он, между тем, не самый легко разыскиваемый путешественник. Да и способности его не располагают к всеобщей афишированности.
Бадди сидел на берегу речушки и строгал себе новую трубку. Ему казалось, что эти два дня проведенные в Вестерне были самыми долгими за все пять лет его работы. «Бросать надо её» – вновь подумал Бадди. И за все пять лет подумал об этом совершенно серьезно.
К тому же скоро он уже по возрасту не сможет выдавать себя за человека, только перешагнувшего порог совершеннолетия. Он всегда выглядел молодо для своих лет, но не до такой же степени.
Бадди поднял голову и вдруг заметил яркую синь неба и лучащиеся белизной облака. За два дня он и позабыл, что небо может быть таким… насыщенным, а не выцведше-линялым.
Ирен подошла тихо, остановилась в паре метров от него.
– Выглядишь усталым, – её голос тихий и родной, прозвучал в унисон плеску волн.
Бадди обернулся. Высокая, как всегда невозмутимая и уверенная, она выглядела как будто старше и еще красивее.
– Оставайся, мы с тобой будем жить здесь, как средневековые феодалы. Речка под боком, до леса рукой подать. Когда власти додумаются искать тебя здесь, мы уже состаримся.
– А если найдут раньше? – Бадди отложил нож. – Мне опять придётся уйти и вытаскивать всяких сынков и дочерей богатых, властьимеющих недоумков и вытаскивать их из городов, которые те сами и выбрали. Они хорошо платят, но мне плевать на деньги, я делаю это ради свободы.
– Ты единственный из путешественников можешь обнаружить запасной выход за рекордно короткое время, – мягко произнесла Ирен. – Неужели ты не найдешь выход из этой ситуации?
Бадди помолчал.
"Никогда не вынимай револьвер, если не собираешься стрелять и никогда не стреляй, если не собираешься убивать".
Нет, он ничуть не похож на молнию, он – всего лишь железка, притягиваемая к магниту. И возвращался он только потому, что его магнит обещал ждать и ни разу не нарушил своё обещание.
Что ж…
– Я остаюсь, – просто произнес он.
До чего же серое
Город тонет в мрачных киноварных оттенках. Солнечные лучи – острые, ядовито-алые – раскаленными иглами целятся в автомобильные стекла, в случайных прохожих.
Ещё чуть-чуть и готовящиеся ко сну улицы зальются темной кровью.
Осень. Холодно.
Немеют пальцы.
С трудом поворачиваю голову. За окном скорой мелькают деревья. На фоне свинцового неба их переплетенные ветви кажутся огромной и страшной сетью.
Сетью накинутой на теперь далёкий, но по-прежнему любимый город.
В горле стоит ком.
Пытаюсь сглотнуть. Не выходит. Поднимаю руки. Пальцы нащупывают интубационную трубку. Где-то вне поля зрения мерно шумит аппарат искусственной вентиляции легких.
– Не-ет.
Вырывается лишь тихий сип.
Сердце колотится. Вот-вот выпрыгнет из груди.
– Тихо, тихо, – чей-то спокойный голос. И холодные, твердые, словно стальные пальцы касаются плеч.
Придерживают.
Не даются вырваться из стерильного плена трубок и текущих по ним лекарств.
Я знала, что они придут.
На моём холодильнике зелёным магнитом-яблоком было прикреплёно просроченное направление на анализы.
Черным по белому: «Тест на выявление вируса депрессии».
Я знала.
Но когда раздался звонок в дверь, сердце оборвалось.
– Тихо, тихо.
Я дернулась, когда иголка проникла под кожу.
«Нет, не надо», – хотелось крикнуть. – «Я обещаю исправиться. Я обещаю…. Пожалуйста-а».
Два дня назад, когда я впервые почувствовала грусть, коллеги лишь сочувственно покивали головами: мол, осень, погода испортилась, с кем не бывает. А когда поняли, что моё состояние не меняется, вызвали инспектора.
Высокая, тощая тётка, вся какая-то бесцветная и угловатая, с застывшей вежливой улыбкой на лице измерила температуру, давление, сняла психо-эмоциональную диаграмму. К вечеру меня вызвал заведующий лабораторией и, пряча глаза, протянул направление на анализы.
Его «до встречи», сказанное на прощание, звучало преувеличено бодро, и от этого ужасно фальшиво.
Направление на анализы. Мы оба понимали, что это значит.
Я не удивилась бы увидев, как, закрыв за мной дверь, он брезгливо протирает руки антибактериальным лосьоном и набирает номер Санитарной инспекции с просьбой провести полную дезинфекцию своего кабинета, а то и всего здания.
Эпидемии депрессии никому не нужны.
С зараженными никто не церемонится.
Ната рассказывала – моих родителей забрали прямо с работы. Не дали ни с кем попрощаться.
Мне исполнилось два года. Инспекторы тогда, проведя ряд тестов, признали меня «временно свободной от вируса» и отдали на воспитание Нате.
Ната мне не родственница и даже не знакомая моих родителей. Просто молодая женщина, у которой недавно забрали сына, неизвестно где и как подцепившего совсем недетский вирус.
Сейчас осень – обострение.
Нату забрали неделю назад. В магазине она пожаловалась продавщице на плохое настроение и усталость. А на выходе её уже ждала бригада.
В последнее время люди стали весьма подозрительны. Случаи спонтанного возникновения очагов депрессии стремительно увеличивались.
И каждый день по телевизору рассказывали про беженцев. Показывали ужастные кадры их задержания. Рассказывали про новейшие методики выслеживания и идентификации сан-преступников.
Участились внеплановые проверки.
Процедура задержания не явившихся, похоже, была отработана до мелочей.
Фамилия, имя, отчество?
Были уведомлены о направлении?
Неявка была добровольной?
После чего меня посадили в неприметный фургон скорой помощи, закатали рукав… и темнота.
Когда я в следующий раз открыла глаза, в них нещадно бил яркий свет.
– Как вы себя чувствуете? – тот же вежливый, отстраненный, холодный голос.
– Где я? – слова даются с трудом, горло саднит.
– В клинике Святого Ельма. Не беспокойтесь…
Я в больнице? Но ведь зараженных ликвидируют. Вирус депрессии не излечим. Если только не… О, боже! Нет!!
Вновь скатываюсь в темноту.
***
Перед глазами серая больничная стена. Окунаю кисточку в краску и размазываю ярко-красную масляную кляксу.
– Ты – тоже?
Рукав пижамы осторожно трогает девочка.
Киваю, не поднимая глаз.
Что тут скажешь?!
– По телевизору говорили, что зараженных, не лечат, – вздыхает девочка.
– Да, – откладываю кисть, поворачиваюсь. – Тебе… – запинаюсь, – весело?
– Нет, – у неё огромные синие глаза. – Но ты им не говори об этом. Если я притворюсь… Может быть тогда я увижу маму?…
Вновь киваю.
Ей не обязательно знать, что нас отсюда никогда не выпустят. И уж совсем ни к чему знать, что кровь, которую ежедневно берут у нас якобы для анализов, нужна им для приготовления сыворотки.
Первого в мире универсального средства против грусти, действующего лишь на неподверженный заражению организм.
Средства, извлекаемого из крови больных на ранней стадии, когда в организме еще содержится необходимый для сыворотки ингредиент. Становятся понятными и эти интубационные трубки, и реанимобиль – всё для того, чтобы не дать умереть желанию бороться за жизнь. Не дать умереть надежде.
Всё ради лекарства, формула которого была выведена мной всего полгода назад. И которая официально была признана несостоятельной и мало осуществимой.
Огромная красная капля, похожая на раздавленного комара напившегося крови, срывается с кисти на пол.
Яркое пятно на сером бетонном полу, плавно перетекающим в такие же пепельные стены. И небо за толстыми решетками. Тусклое, сумрачное небо.
Серое.
Господи, ну до чего же серое.
Класс V
Подача питательных смесей отключилась, с легким шипением трубки скрылись в отверстиях анабио-камеры. Некоторое время Стас лежал.
Разминаемые во время сна специальными элекромассажерами мышцы ныли – совсем не тоже самое, что велотренажер, бассейн или утренние пробежки. Имитация всегда хуже оригинала.
Мужчина поднялся, сел, снизу вверх провел рукой по лицу. Нужно срочно побриться. Месяц в анабио-камере и ты вылитый питекантроп: помятый, заросший, злой. Словно с похмелья болит голова. Паршивое состояние – и не помогают никакие витамины и минералы. Исследователь с отвращением покосился на контейнеры с питательными смесями.
Закончив с гигиеническими процедурами, Стас принялся изучать голографическую карту полета. Ничего существенного за месяц его анабиотического сна не произошло: пара метеоритных дождей, небольшая туманность, классифицированная бортовым компьютером как обычное газово-пылевое облако, подсвеченное ближайшей к нему звездой, слишком далеко, чтобы прерывать из-за нее сон исследователя. В остальном все по-прежнему – вокруг космос. Бездонный, бесконечный, холодный космос.
Стас сверил координаты пункта его назначения и настоящего положения. До безымянной планеты, возможно пригодной для жизни очередных колонистов, оставалось пара дней пути.
Исследователь протяжно вздохнул и укоризненно посмотрел на приборную панель, где среди разнокалиберных рычагов, кнопок и тумблеров мягко светился экран бортового компьютера. Его внушительная, «думающая» часть (как называл процессор про себя Стас) располагалась этажом ниже – в техническом отсеке.
Исследовательский корабль «Стелла» был нашпигован современнейшей техникой под самое «не хочу». Именно это позволяло значительно экономить на рабочей силе – отправляя в полет всего одного пассажира.
Стас не жаловался. Ему даже начинало нравиться это вынужденное одиночество и бескрайняя пустота вокруг. Тем более, что впереди исследователя ждало солидное жалование, размер которого не зависит от количества найденных им пригодных для колонизации планет. К тому же на Земле его ждала Наташка. Еще пара лет и он навсегда осядет на родной планете – финансовое положение позволит. Стас улыбнулся, вспомнив о жене, затем вывел на экран форму отчета.
Показания приборов в порядке, обшивку корабля ни один метеорит даже не поцарапал, вызовов с Земли не было (вернее был один, но ничего важного – уточнение координат планеты-задания. Координаты были получены, проанализированы и сравнены с предыдущими – действия быстро совершенные умной машиной. Все это совсем не требует вмешательства человека). Так почему он был разбужен так рано? Две суток – не слишком ли долгая подготовка к приземлению на чужой планете.
Когда процедура исследования отработана до мелочей о нюансах практически не нужно беспокоиться.
Заинтересовавшая ученых планета сначала тщательно исследуется с Земли: масса, расстояние, спектральный класс, радиус, возраст, температура, светимость, металличность, вращение и многие и многие другие параметры. Направленные даже не на то, чтобы понять насколько планета подходит для жизни людей, сколько на определение отсутствия разумной жизни.
Человечество еще не дошло до «ручки», до той грани, переступив которую люди превратились бы из миролюбивых колонистов в агрессивных и воинственных захватчиков. Не то что колонизация, даже приземление на обжитые разумными обитателями планеты было запрещено законом. Без предварительного контакта, разумеется. Дипломатия в освоении космоса, что в международных, что в межгалактических отношениях – первое дело.
Стасу же не было никакого дела до дипломатии, его интересовала лишь планета, на которую через два дня он должен приземлиться, понять насколько ошиблись (или не ошиблись) ученые, дистанционно получившие данные о планете, расставить локаторы, запустить зонды, оставить датчики, сигналы которых колонисты смогут запеленговать и убраться в течение суток. Земных, разумеется.
Исследователь сел в кресло и загрузив на портативном лэптопе любимую игру, углубился в древние баталии.
Ровно через два дня «Стелла» замерла на границе экзосферы безымянной планеты.
Пребывая в глубоком недоумении, Стас сверялся с данными бортового компьютера.
«Приземление не возможно!» – настойчиво доказывала бездушная машина.
– Ничего не понимаю, – бормотал исследователь, видя по данным, что приземление не только возможно, но и должно пройти без осложнений. Место выбрано идеально – каменное плато, никаких гор, никаких водоемов поблизости.
Что же такое происходит?
В глаза внезапно закололо – словно песку насыпали. Мужчина моргнул.
Сухой ветер бросил в глаза песок. Стас пригнулся и сильнее сжал в ладони жесткую лошадиную гриву.
Быстрее. Копыта звонко бьют по утрамбованной до каменной крепости дороге.
Быстрее. Палящее солнце ослепляет и его лимонно-белые лучи пахнут пылью.
Дорога взметнулась вверх, изогнулась, конь, фыркнув, резко затормозил. Всадник поднял голову, откинул со лба прилипшие волосы, спешился. Зашагал, не оглядываясь на непривязанного коня, по высохшей траве, запинаясь о кочки, не обращая внимания на вытоптанную тропинку.
После долгой дороги и невыносимо палящего солнца, темнота и прохлада полуразрушенного храма упала на плечи щелоковым плащом, бросилась под ноги дорогим ковром.
Пол храма, выстланный темно-синим камнем, казался застывшим озером, и только по еле уловимому запаху можно было понять – более темная поверхность является бассейном, наполненным оливковым маслом.
Матовая поверхность жидкости отражала падающий на нее поток света.
Тишина и спокойствие.
Тревожная тишина и настороженное спокойствие.
Внезапно, повинуюсь порыву, Стас вытащил меч и резко повернулся…
Резко дернувшись, мужчина упал с кресла.
Стас лежал перед стеклянной дверью главного шлюза.
– Что?! Что это было? – спросил он у своего отражения в стекле.
Такой реальный полусон-полубред напомнил мужчине сцену из игры, которую он недавно проходил.
«Схожу с ума», – испуганно подумал Стас и тут же ехидно добавил про себя: – «Конечно, космос и одиночество к этому располагают. Не я первый, не я последний».
С трудом Стас добрался до аптечки, зубами разорвал упаковку и надел на руку медицинский браслет. Он тут же плотно обхватил запястье прохладным кольцом. На нем тут же зажглись огоньки индикаторов и цифры: давление, температура, чуть кольнула иголка – анализ крови. Через секунду – еще один укол.
Стало чуточку легче. Лекарства от безумия, конечно, не изобрели, но различных антипсихотиков в этой крохотной «скорой помощи» достаточно.
Словно вспышка – песок, жара, визг стали.
«Не-ет. Что-то тут явно не то!», – не на шутку встревожился мужчина, перебирая в памяти все известные космические помешательства. И не только космические. И не только помешательства.
Мозг словно плавился изнутри. Сложно было сосредоточится, сфокусироваться. Из памяти то и дело выныривали полузабытые, ничего не значащие картины: поход в супермаркет с Наташкой, закат на озере, картофель-фри в забегаловке у дома…
И Стаса вдруг осенило.
«Вот оно что! И сбой в системе пробуждения и неожиданные галлюцинации!».
«Класс V!» – мысль забилась мотыльком в голове исследователя. – «Боже мой! Класс V!».
Никто никогда не находил еще в космосе класс V. Никто даже всерьез не верил в его существование!
Надо же! Класс V! Разумные внетелесные существа. Ментальные сущности.
