Читать книгу: «HYPERкоролева», страница 3

Медосмотр

– Откройте рот.

Я открываю рот и молчу. Мне нажимают на язык. Светят фонариком в уши. Стетоскоп к груди.

– Кашлянуть.

Стетоскоп к спине.

– Кашлянуть.

Кашляю, выдыхаю.

Давление. Температура.

У окулиста читаю по буквам:

– ШЭ, ЭЛ, Ю, ХЭ…

– Достаточно. Спасибо. Голову сюда. Смотрите на воздушный шар.

Смотрю.

Сдаю анализы. Я смотрю на часы. Я здесь уже полтора часа. Заполняю анкеты. Семейное положение – свободна. Вопросы от перенесенных болезнях. Больше всего вопросов о болезнях дыхательных путей. Вопросы о травмах.

– Прививки? – спрашивает еще одна врач.

– Коронавирус, туберкулез, свиной грипп, гепатиты А,Б, Ц, – перечисляю я.

– Есть дети?

– Нет.

Я захожу в кабинет психиатра. Пухловатая женщина-врач с носом картошкой, в роговых очках, подстриженная под пикси, крашеным розовым, достает папки с бумагами из стола. В первой папке листы с кляксами.

– Тест Роршаха, – говорю я.

– Верно.

– Что вы здесь видите?

– Гнарлс Баркли поет.

– Еще, – он показывает следующий лист.

– Маленький мальчик плачет.

– А здесь?

– Собачка ест какую-то дрянь.

– Так.

– Москву. Москва.

– Дальше…

– Похоже на кучу дерьма, – после паузы говорю я.

– Еще…

– Охранник сидит. На его лице тени, как от тюремной решетки.

– А тут?

– Я здесь вижу, эээ, – я прищуриваюсь. – Корону.

– Спасибо.

Она делает записи в блокноте.

Меня спрашивают, не лесбиянка ли я.

– Нет. С чего вы взяли?

– Не важно, – она опускает глаза. – К уголовной или административной ответственности привлекались?

– Нет.

– Есть ли у вас фобии?

– Я боюсь высоты.

– Идите.

В следующей комнате меня приглашают за компьютер. На экране включается тест на ICQ. Я легко иду по тесту, щелкая мышкой и быстро решая задачи, треугольники, квадраты и кружки не могут замедлить мою победную поступь, и я набираю 190 баллов. Я чувствую себя довольной, что я такая умная. Я выполняла тест, стараясь не морщиться и надеялась, что все скажут: «Какая сила характера!», но никто не сказал ничего. Скучающая врачиха просто делает еще одну отметку в моей анкете, пишет «190» и обводит в кружок.

Я подаю анкету в очередном кабинете. Здесь моя скромность вознаграждена.

– О-о-о-ого! – восклицает молодой врач, просмотрев бумаги и сделав несколько отметок. – П-п-потрясно прошли тест на айсикью! Да вы ннна-на… настоящий гений.

– Спасибо, – спокойно говорю я.

– Вы-вы-вы-ход вон там. Во-о-о-оы-ы-ын там, прямо по-по-по коридору.

Я беру бумаги со стола и подхожу к двери.

– Де-де-вушка!

Я оборачиваюсь.

– Пыостойте, пжлста. Рез-ззы-зультаты теста на ай-ай-си-кью та-а-а-ак впе-впе-впе-впечатлили, хотелось бы ближе поз-з-накомиться с такой умной дев-вушкой, – скороговоркой, насколько это получается с заиканием, говорит он.

– У меня есть парень.

– А-а-а…

Прикладываю глаз к сканеру и выхожу из лабораторной зоны. Я спускаюсь на лифте в холл здания и выхожу на улицу. Охранники с телескопическими дубинками смотрят на меня. Крошечные камеры-фиксаторы системы FindFace меня по пути в метро, в метро, и дальше до входа в подъезд. Результаты теста будут через пару недель.

Вондер Вуман

Результаты теста пришли через пару недель. Между прочим, моя эмоциональность сильно снижена. Как будто я под очень сильными депрессантами. Как будто я постоянно принимаю ксанакс. Из-за месячных раз в год, мой мозг 11 месяцев в году не получает ряда гормонов, поэтому я так неестественно спокойна.

– Смотрите иначе. Вы сверхъестественно спокойны. Вы свободны от эмоций. Это потрясающе. Вы сверхчеловек. Возможно, вы будущее нашей расы.

– Белых типа?

– Людей вообще.

– Здорово! – восклицаю я без особого энтузиазма.

– Мы создадим будущее. Вместе с вами, – говорит мой собеседник. Это замгендиректора госкорпорации «Росинновации» по науке. Титанического роста лысый мужик с огромным подбородком и мощными сплошными зубами, фиолетовой кожей и телосложением качка.

В панорамном окне я вижу серое небо над свободным от льда заливом. Начинается дождь. Капли расползаются по окну. Середина апреля.

– Ну, раз я такая ценная, то хочу больше. 20 мало, – практично говорю я, многозначительно постукивая ногтем по своей короне.

– Мы подумаем над увеличением причитающейся вам суммы, но миллионов не ждите. Прямо скажу, бюджет у нас ограничен, – качок мгновенно меняет свой лирический тон.

– Может это как доп оформить? Соглашение, – я предлагаю компромисс.

– В вашем первом договоре уже все прописано. И уйти от нас Вы не можете до завершения исследования. Иначе придется платить штраф. Надо было смотреть, что подписываете, – назидательно говорит здоровяк.

– Ладно, – говорю я, – понятно. А дальше что?

– Данными займутся химики и биологи. Им нужно разложить ваши гены и гормоны по полочкам. Понять, в чем причины мутации.

– Что ж, – говорю я, – посмотрим. Самой даже интересно.

– А нам знаете как интересно! Вы главное берегите себя. Мы с вами свяжемся как только подготовимся к продолжению тестов и этапу создания прототипа.

– Какого еще прототипа, – перебиваю я.

– Препарата. Цель наших исследований. Вы ключ от сокровищницы тайн человека. Потом все узнаете. Потом все поймете. Пока живите как жили.

– Не очень нравится мне это «пока», – поеживаюсь я.

Он меня не слышит:

– Присмотритесь к друзьям и родным – чем вы отличаетесь от них? Внимательно присмотритесь. Я уверен, что ваши друзья нам еще пригодятся для нового этапа исследования. А пока… Пока нам пора, – громила выдирается из своего скрипящего кресла, оно ему буквально мало, ему в нем тесно, я даже не знаю, как он в него втиснулся, и выпроваживает меня из кабинета.

Анютина ссора

По совету загадочного ученого, присматриваюсь к моим подругам. Он просил меня позвать Аню и Нюту на исследования, где мы вместе пройдем групповое тестирование. Но до него еще надо дожить. Жизнь у них идет своим чередом – не без ярких вспышек.

Ссора Ани началась в вагоне метро (машина в ремонте), стихла на эскалаторе, снова вспыхнула на улице, чтобы разгореться до пожара на пороге квартиры. Пожара с черным жирным вонючим ядовитым дымом горящего пластика. На этот пожар сбежались соседи, как будто сейчас 30-е годы и ссора происходит в коммунальной квартире во время попойки. Алкоголь, наркотики – они им не нужны. К чему химические стимуляторы, если эмоции сносят башню бесплатно? Ане хватает ее гормонов.

– Это ж как надо орать, чтобы из квартир с толстенными дверями по обе стороны широченного коридора высыпали люди, у которых совершенно другая, своя жизнь? – возмущенно спрашиваю я. Я всецело на стороне Ани.

Я забегаю вперед. Так вот: они разорались в метро, продолжали орать на улице и в полную силу завопили уже в квартире, дома, на своей территории. Она вспоминает, что он гулял с какой-то бабой во время их разрыва. Аня начинает истерику, начинает драку, но пока только пинается, не пуская в ход ногти. Это – превентивные меры. Так было надо. Как у Эмбер Хёрд с Джонни Деппом. Я ее не виню. Я не такая, но я могу ее понять. От воплей звенит в ушах. Мохнач в ужасе забивается за диван.

– Иди снова сделай аборт, мразь, – говорит Леша, его голос спокоен, но губы дрожат. – От Рустемчика твоего.

Аня раскрывает рот, но звука нет.

– Иди сделай аборт снова, мразь, – повторяет он, как Йода меняя слова местами.

– Ты как со мной разговариваешь? Ты как со мной разговариваешь, БЛЯТЬ!?

– Как с поганой мразью. ЗАВАЛИ ЕБАЛО! Свиноблядь поганая. Ебаная пизда.

– Ты как со мной разговариваешь БЛЯДЬ! Я тебе, блядь, не одна из твоих шлюх! Так с ними будешь говорить!

Много восклицательных знаков. Орут.

Соседи пытаются прекратить шум. Деловитый мужичок собирается вызвать полицию. Аня не обращает внимания на них. Их нет. Их для нее никогда не было. Она вся сфокусирована на нем.

На кухне соседи аккуратно убирают ножи подальше от Ани. Кто-то поумнее предлагает убрать триггер раздражения. Леша убегает в комнату, она бежит туда же, поскальзываясь на ламинате и туфелькой оставляет след черной резины на полу. Корона слетает с ее головы и катится по полу. Аня круто разворачивается и мчится обратно, хватая в ванной губку и «Пемолюкс», возвращается обратно, плача и ругаясь, она затирает следы от резины на полу, не снимая туфлей, оставляя новые. Все (кроме него – еще два соседа и соседка, которая пытается стать хорошим полицейским), смотрят на это, хором предлагают успокоиться. Вызывают охрану дома, но ситуация не в ее компетенции. Охрана предлагает вызвать полицию. Приезжает полиция. Аня, кажется, успокаивается. Мохнач выползает из под дивана и молниеносно проскакивает в шкаф.

Она молчит, кивает, потом цедит из себя, что инцидент исчерпан и просит всех уйти. Хахаль просит полицию уйти. Полиция, пожимая плечами, уходит. Соседи уходят.

Это был обманный маневр. Тщательно прицелившись, закусив губу, Аня точными движением бьет в лицо наотмашь, ногтями сдирая полоски верхнего слоя кожи с его скулы, оставляя симпатичные ссадины.

Хахалю Ани хочется ее убить, но он боится, что останутся синяки и уже она позвонит в полицию, не сейчас, то позже. Он ведь директор по развитию в охранной фирме и прекрасно понимает, что это превышение полномочий. Он не знает, что она сама боится туда жаловаться. Она не рассказывала ему про тот случай, когда на очередном митинге гвардейцы наставили синяков Нюте. Он затыкает анин рот, держа ее за шею и вдавив в диван, но долго это не может продолжаться, она брыкается, и, в конце концов, он выкидывает ее в общий коридор. Он открывает дверь на миг и швыряет в коридор и ее сумку.

– Вот козлина! – комментирую я.

Аня яростно пинает дверь. Раз, другой, третий. Весь ее праведный гнев она вкладывает в эти пинки. Аня быстро устает и отходит от двери.

Она хочет медленно съехать спиной вниз по стене напротив двери, но стена покрыта острым рельефом из наростов крашеного цемента и сделать этого без того, чтобы не порвать уже изрядно изношенное, пострадавшее в драке пальто, не получится и она просто аккуратно садится на пол, постелив под попу документ в файлике из сумочки. Устроившись поудобнее, она смотрит на дверь, пытаясь определить, открыт ли глазок с другой стороны. Ей удается зарыдать. Она захлебывается слезами и соплями, очень скоро рыдания переходят в плач, а рев – в тихий вой и скулеж.

Спустя пять минут дебил открыл дверь и они помирились. В привычной обстановке дебилы относительно адекватны и самостоятельны. Они могут жить самостоятельно, но чаще всего им требуется руководство и поддержка. Дебилы способны попадать под влияние других людей, так как обладают повышенной внушаемостью. Из-за данной особенности они могут быть использованы как орудие в преступных целях. Они также зачастую легко перенимают чужие взгляды и впоследствии стойко их придерживаются, при этом наблюдается недостаток в собственных суждениях. Пациенты с лёгкой степенью дебильности в большинстве – вполне неплохие супруги, малоконфликтные, послушные и управляемые. Среди дебилов различают эретичных (возбудимых), вялых апатичных, злобно-упрямых, мстительных и торпидных (заторможенных). Все интересы страдающих дебильностью преимущественно сконцентрированы на удовлетворении инстинктов (пищевого и полового), а также на своей внешности.

Нютина любовь

Мохнач – это кот Нюты. Нет, это не невероятно эмоциональный кот Ай Фэй. Мохнач так назван в честь кота из популярного паблика ВК. Он нассал на ковер, который задает стиль всей комнате в этой квартире-студии на 20-м этаже в Мурино. Нюта этого еще не знает, потому что находится на кухне. Чуть позже она с извинениями кидается в комнату, скатывая ковер и в отчаянии вытаскивает его на балкон. Она не может сейчас засунуть ковер в душевую кабинку, потому что душ может скоро понадобиться. Она дико извиняется перед своим гостем – тем самым преподавателем из школы охранников. Ее гость смеется и предлагает сначала застирать ковер, а потом уже повесить его на сушилке на балконе, и она не знает, что делать – не могут же они вдвоем отмывать ковер. С другой стороны, это романтично. Отвратительный запах уже начинает распространятся по комнате и она все же решает пока оставить ковер на балконе. Но балкон тоже нужен – как там курить? Нюта в панике, она бросает ковер между комнатой, кухней и балконом, чувствуя, что вот-вот заплачет. Преподаватель школы охранников по-мужски берет ответственность на себя и принимает решение – он сам застирает ковер.

– Как его зовут?

– Мохнач. Этого пушистого пидора зовут Мохнач. Вообще он обычно так не делает… Может это он от ревности. Мне очень стыдно. Прости. Пиздец.

– Ничего страшного. Он стерилен?

– Мяу!

– Принято говорить «стерилизован».

– Ну хоть не парализован.

– Мяу!

Мохнач запрыгивает на стиральную машину и поднимает хвост трубой, гордо и презрительно переходя с машины в раковину.

– Заткнись блять! Надо его покормить, хоть он и не заслужил. Иначе он запомнит. Он злопамятный.

– И потом снова нагадит, гад, – говорит наставник охранников, засовывая ковер в душевую кабинку.

– Подожди, – говорит Нюта, – я тебе помогу воду настроить.

– Думаешь не справлюсь?

– Тут просто сложная система… – говорит Нюта с придыханием, подойдя вплотную к охраннику и просовывая руки между ним и обоссанным ковром. – …Сейчас. Вот, подставь ковер вертикально. Под душ.

Учитель охранников приобнимает Нюту и непроизвольно происходит поцелуй.

– Ты очень прикольный. Спасибо, что помог с ковром и простил мне все это.

– На моем месте так сделал бы каждый, – благородно говорит охранник.

– От какого уровня опасности ты меня обезопасил?

– От максимального, – говорит Леша, обнимая, довольно сильно сжимая Нюту.

– Погоди. Корону сниму. Мешает, – говорит Нюта.

Звонит нютин телефон. Это я звоню. Она не хочет снимать трубку, но потом со вздохом все же решает быстро ответить. Я же не Аня и звоню всегда по делу.

– Привет! – слишком дружелюбно говорит Нюта, – я тут немного занята. У меня это… уборка. Затеяла вот на ночь глядя, – она бросает взгляд на Лешу, который немного придушивает ее.

– Я ненадолго, – говорю я. – Помнишь, я рассказывала, что исследования прохожу.

– Это из-за твоих особенностей которые? Медицинские?

– Ага.

– Ну, да… – после паузы.

Нюта, видимо, думает, что сейчас я расскажу что-то ужасное и ей придется расстраиваться.

– Да все норм. Просто мне нужны добровольцы на тестирование. Аню позвала и тебя хочу, – прошу я.

– Ладно, ладно, ладно. Сходим на этот тест, – с облегчением говорит она. – Ну…

– Придешь?

– Да. Да-да-да-да, – нетерпеливо говорит Нюта. – Ну ладно, извини, у меня тут… вода стынет.

– Спасибо, – говорю я. – Я тебе написала куда идти и во сколько.

– Угу. Хорошо, – говорит Нюта. – Ну, пока.

Она сбрасывает звонок.

– Узнаю Numb. Самая главная песня нашего поколения популярна только за счет пары простых электронных мелодий, которые играют в первые 10 секунд. Дальше просто дикий рев, – все еще придерживая ее за шею и слегка заламывая нютины пальцы, говорит этот Леша, более интеллигентный персонаж.

– Какого вашего поколения, зумер? – смеется Нюта.

– Лишь нескольких секунд электронной музыки и дикого рева оказалось достаточно, чтобы выразить голос многомиллиардного поколения нулевых.

– Дак вы ничего не сказали, – говорит Нюта.

– Не умничай. Тебе это не идет, – он слегка пинает ее по заднице и дает легкий подзатыльник.

Нюта хихикает.

Эмоскопы

Мы с подругами ждем ученых на ресепшене «Росинноваций». Охранники в холле таращатся на нас. Начался май и настроение у нас приподнятое. День выдался просто замечательный. В такие дни хочется посидеть в каком-нибудь летнем кафе на улице, когда все закончится.

Ярко светит солнце. По тротуару на самокатах, велосипедах, моноколесах едут курьеры с квадратными сумками для еды. По улице проезжает трактор с прицепом, полным грязи. Несколько конных полицейских с дубинками останавливаются на красный свет. Колонна худых гвардейцев маленького роста в кепи и мешковатой форме выходит из «Макдоналдса» на другой стороне улицы. Безоблачное небо прорезают конденсационные следы самолетов. Много ниже величественно плывут три огромных красно-зеленых дирижабля с мясом, брендированные логотипами «Великолукского Мясокомбината». Уже довольно давно именно так перевозят мясо. Все это мы видим через огромные панорамные окна первого этажа.

За нами спускается секретарша «Росинноваций». Отдаем документы и подписываем какие-то бумаги. Секретарша идет с ними к маленькой будочке, потом на ресепшен, снова к будочке, обратно и, наконец, возвращается с нашими пропусками, которые мы показываем охране. Смущенно посмеиваясь, мы поднимаемся на 70-й этаж. Привычным движением показываю пропуск охраннику на ресепшене и смотрю в сканер сетчатки на входе в лабораторию.

Аня и Нюта идут за мной, озираясь по сторонам. На стенах развешаны постановочные семейные фотографии улыбающихся людей в шапочках из фольги. Телевизор в конце коридора показывает, как овчарка в разноцветной кепке с пропеллером ест апельсин.

Заходим в белую комнату со множеством мониторов. На длинном столе стоят компьютеры с датчиками и камерами. Техники в белых халатах подключают провода, на экранах сзади трех стульев возникают несколько графиков, идущих ровной линией.

Появляется начальник – тот самый синий здоровяк. Он сменил свою жилетку на белый халат. Ученые начинают возиться быстрее.

– Здрасте, – говорю я.

– Добрый день. А вы у нас, стало быть, А… – смотря на Аню с Нютой, он сверяется с планшетом.

– Да, – киваю я. – Это мои подруги.

– Готово! Все настроено, – рапортует один из техников.

– Садитесь, пожалуйста.

Я сажусь посредине. Аня и Нюта справа и слево. Перед каждой из нас по монитору и позади нас тоже.

– Я уже проходила тест на интеллект, – неожиданно подает голос Аня. – Это какой-то другой.

– Не моргайте, пожалуйста, – говорит симпатичный молодой ученый, направляя в ее зрачок блеснувший красным и тут же утративший цвет луч из прибора на штативе.

– Тут важна не только скорость реакции, но и ваше мнение, – объясняет здоровяк. Ученые клеят нам на виски и запястья датчики. – Снимите корону, пожалуйста, – обращается ученый к Нюте, – чтобы я мог наклеить датчик.

– Конечно, – Нюта ставит свою корону перед собой. Мы делаем также.

– Начнем.

Я оборачиваюсь. Графики на мониторах за спинами Ани и Нюты подергиваются. Мой спокойнее. Аня поправляет волосы. Нюта слегка потряхивает ногой под столом. Я чешу нос.

– Это что, полиграфы? – спрашивает Нюта.

– Не совсем, но принцип похожий. Это машины по измерению эмоций. Они измерят ваши реакции на интересующие нас раздражители. Эмоскопы. Понятно?

– Да, – кивает Аня и график за ее спиной подпрыгивает вверх.

– Надеюсь, врать не придется. Я врать не люблю, – говорит Нюта. График слегка подергивается.

– Стоп. Глюкануло и все слетело, – говорит ученый. – Сейчас, сейчас, – бормочет он.

Здоровяк смотрит неодобрительно. Аня вздыхает и достает телефон из сумочки. График за ее спиной показывает непрерывную линию без малейших шероховатостей.

Сбой устранен. Тестирование начинается. Нам показывают мужиков в разных видах – мужики в одежде, мужики на пляже, мужики в квартире, в парке, в костюмах, в горах, на фоне машин разных марок, на фоне ночного города, дневного города, на улице, в спортивном зале, на ресепшене, в будке охраны, мужики разного возраста. Фото сменяются перед нами через каждые 3 секунды.

– Прикольно.

– Фу.

– Не-е-е-е-ет.

– Красавчик. Вот этот мне нравится. Покажите еще.

– Мило…

Ученые смотрят в мониторы, делают пометки в блокнотах. Здоровяк возвышается в глубине зала. Он подпирает рукой свой огромный подбородок и его лицо задумчиво. Теперь смотрим короткие видео – модели на подиуме, солдаты, охранники, спортсмены, сантехники, строители, фермеры, какие-то неизвестные мне профессии. Проходит еще минут 10. Я устаю от этого калейдоскопа и подавляю зевок.

– Перерыв, – здоровяк хлопает в ладоши. – Сейчас надо будет ответить на вопросы. Начнем с Анны, – говорит он и мы все оборачиваемся к нему.

– Я про вас, – уточняет он, тыкая пальцем в Аню. – Существует ли мужчина, которым вы восхищаетесь?

– Эээмм… Мужчина, которым я восхищаюсь… – медленно говорит Аня. – Это мой папа? – завершает она после короткой заминки.

– Хорошо. А у вас есть мужчина, которым вы восхищаетесь? Я уточню: не только сейчас, а, например, из истории? – он обращается ко мне.

– Ммм. Мужчина, которым я восхищаюсь – это папаша Ани.

– А мне можно сказать, – тянет руку Нюта.

– Давайте.

– Я не восхищаюсь мужиками. Наши современники того не достойны, а о деятелях прошлого мы ничего не знаем. Кроме того что они угнетатели и эксплуататоры. Да и щас тоже. И…

– Что, все? Но у вас же есть бойфренд?

– …и насильники. Ну, это другое.

– Какие слова приходят вам в голову, когда вы думаете о своем отце?

– Так все серьезно? – встревает Аня, не давая сказать Нюте. – У вас с Лешей все серьезно уже?

– Блин, ты успела вписать в их анкету нового парня? – доходит до меня. – Быстро.

Аня смеется.

– Ну, я думаю да. Мне кажется мы готовы к этому, – говорит Нюта. – По-моему, я беременна, – шепчет она, заговорщически наклоняясь ко мне.

Аня не слышит. В немом изумлении я поворачиваю к ней свое лицо и хлопаю ресницами, словно кукла, но огромный фиолетовый ученый возвращает меня к реальности:

– Не отвлекайтесь. Перейдем к устному мотивационному опросу. Давайте вернемся к образам, что вызвали у вас наибольший отклик. Положительный или отрицательный. По данным эмоскопов, – бесстрастно говорит здоровяк.

На экранах перед нами появляется фото молодого парня в форме ЧОШ «ГАРДИАН». Видно, что это дембель.

– Нравится? Только «да» или «нет», – задает вопрос ученый.

– Ага, – мы киваем.

Всем нравится.

– А почему? Теперь по очереди.

– Мужчина в форме – это внушает доверие, – говорит Аня.

– Сейчас все в форме, – говорит Нюта. – Но тут явно человек творческий. Да и форма идет, соглашусь. Аксельбанты и бахрома подшиты стильно, а воротничок как бы дизайнерский.

Мой черед.

– Лицо красивое, – говорю я. – А точнее: расстояние между внутренними углами глаз равно длине глаза и ширине крыльев носа. Лицо ровно делится на три горизонтальные части: лоб от нижней линии волос до линии бровей, средняя часть лица от бровей до кончика носа и нижняя часть лица от кончика носа до подбородка, – монотонно перечисляю я.

Все смотрят на меня с любопытством.

– Не зря ты в меде училась, – замечает Нюта.

Дальше мы видим фото пухлощекого молодого охранника на фоне «Мерседеса». Всем не нравится.

– Свиноб… Свинтус. Машина кредитная. Небось «Дошираком» питается, – говорит Аня.

– Машина вообще не его. Просто для фото.

– А если его? – спрашивает ученый.

– Ну… все равно. Человек без интересов. Поговорить не о чем. Пустое лицо, – говорит Нюта.

– Излишняя жировая ткань в области скул, расстояние между внутренними углами глаз в два раза меньше длины глаза, слабо выраженная прогнатия, – как машина, диктую я.

Ученые стучат по клавишам, пишут в блокнотах. Здоровяк-начальник удовлетворенно кивает. Включают видео. Нам показывают разнорабочих на стройке. Со вздутыми мускулами они долбят железобетон стальными бурами отбойных молотков. С их крепких плеч градом катится пот, смывая цементную пыль с бицепсов, оставляя за каждой бегущей каплей дорожку коричневой загорелой кожи. Строители сосредоточены, их глаза сощурены, челюсти ходят ходуном. Крепкие руки крепкие тела обнимают. Молча целуют друг друга, без нежностей бабских. Без гейства. Ролик прерывается. Аня и Нюта пускают слюну, у меня хватает сил, чтобы перевести дух и мельком оглянуться на мониторы за нами, линии графиков на которых устремились к потолку и кажется готовы рвануть за края экранов.

– Что скажете? – раздается голос одного из ученых.

– Классные парни! Занимаются настоящим мужским делом, – хором говорят Аня с Нютой.

– Хоть кто-то еще умеет работать руками, а не сидеть на посту с дубинкой, – добавляют Нюта.

– Смеситель починит, – поддерживает Аня.

– Что скажет наш уникум, – говорит мне здоровяк.

– Ммм, судя по соотношению отбойного молотка модели «Sturm! RH2521P» к длине рук моделей, все они выше 190 сантиметров, мы видим оптимальное соотношение роста к ширине плеч и…

– Спасибо, исчерпывающий ответ. Достаточно, – говорит начальник. Мониторы выключаются, лампы светят ярче.

– Волонтеры – в студию! – силач показывает на дверь.

В зал заходят несколько ученых в тех же белых халатах с бейджиками, в бахилах и пластиковых шапочках. Всего их четверо. То есть шестеро. Ученые несколько раз проходят мимо нас и скрываются за дверью.

– Можно еще самого высокого показать? – спрашивает Аня

Ей не отвечают.

– Ваши мнения? – спрашивает малиновый ученый.

– Да мы ничего не успели рассмотреть толком, – говорит Нюта. – Ну вроде все четверо норм парни.

– Их было шестеро.

– Да? Я не заметила, – говорит Аня.

– Я тоже, – говорит Нюта, – По-моему их было четверо.

– Мне тоже сначала показалось, что четверо, но потом я заметила еще двух, помельче. Они просто помельче. Сантиметров на 15, – говорю я.

Тестирование закончилось. Мы снова подписываем какие-то документы. Ученый выражает всем благодарность и говорит, что мы еще встретимся.

– А деньги нам когда дадут? – спрашивает Аня, отлепляя от своего виска датчик.

Направленный на меня луч эмоскопа подмигнул и погас.

– ХЧ получите на карты.

Уже на выходе из здания я все вспоминаю и открываю рот, чтобы поделиться с Аней сногсшибательной новостью, но Нюта меня опережает:

– Кстати, я не беременна, – говорит Нюта. – Я пошутила. Меня просил этот здоровенный ученый тебе сказать. Сказал, что так надо.

– Как это? Когда он успел? Мы же все время были вместе.

– Чего? – говорит Аня, поднимая глаза от телефона.

– Пока нам датчики клеили, мне на ухо шепнули.

– Зачем?

Нюта пожимает плечами:

– Не знаю. Сама подумай, это ты здесь давно тусуешься.