Читать книгу: «На грани», страница 6

Стив был темноволосым парнем, с голубыми глазами и прекрасным лицом. Ему только того и не хватало, что немного ухода за внешним видом и за собой в целом. Он то и дело смотрел то на меня, то на Пита. Но как я ни старался, мне не удавалось уловить настрой своего товарища, не удавалось подхватить его мысли да и вообще настроиться на его переменчивый ритм. Вот о думал об одном и чувствовал одного рода эмоции, а через несколько секунд в его мире всё меняется.

Со Стивом всё было то же самое. Пока он говорил какую-то фразу или предложение, то думал уже о совершенно ином. Поначалу мне казалось, что это следствие его проблем со здоровьем, если они, конечно, существовали для него, но потом я понял, в чём суть. Запинался и забывал он свои мысли, как это редко, но всё же бывало со мной, в силу скорости его мышления. Стиву нелегко было поймать за хвост хотя бы одну из сотни мыслей. Одновременно бушующих в его голове.

Когда наш герой-любовник был доставлен к ранее описанному мной дому, мы остались в машине одни. В воздухе словно находилась некая энергия, которая предвещала нам серьёзный разговор с глазу на глаз. Играло ли моими нервами любопытство? Несомненно, да. Хорошо, что я сумел благополучно, как мне показалось, скрыть это. И всё же Питу было достаточно единожды взглянуть на меня своим рентгеновским взглядом, чтобы понять мои чувства и мысли, потому он осмелился первым начать разговор:

– Почти уверен, что ты переосмысливаешь прошедшие сегодня события. А ведь я и сам не знаю ответа на вопрос, что сегодня произошло. Это просто… моё возвращение домой. Рано или поздно это всё равно произошло бы.

– А как насчёт… Стива? – спросил я.

– Длинная история, долго рассказывать. Мы просто помогаем человеку, нуждающемуся в этом.

Меня интересовало каждое слово, произнесённое им в этой нелёгкой и довольно напряжённой ситуации. При всём моём желании, которое постоянно сопровождало меня, знать больше, я предпочёл молчание, да и что время, что место были не самыми подходящими.

Через какое-то время наш парень вернулся, но не один. Как я думаю, это и была та самая Дженни, о которой раньше шла речь. Выглядели они прекрасно: казалось, что счастливее этой пары нет никого на свете. Сделав ещё один круг по Денверу, мы высадили их у церкви и распрощались.

Здесь нас больше ничего не держало, однако, нас это не остановило. За пятьдесят два дня, проведённые в дороге, я безумно устал от всего. Не знаю, можно ли с уверенностью то же самое сказать о моём друге, чья жизнь главным образом только из дороги и состояла, но его усталость от постоянных переездов также порой давала непроизвольно знать о себе. Поэтому тем вечером мы остались на ночлег в лучше гостинице Денвера. Сначала я задумался, почему мы не можем остановиться дома у его родственников, но скоро пришёл к выводу, что сложившаяся ситуация в его семье, возможно, сложнее, чем может показаться на первый взгляд. И подлежит ли она какому-либо решению?

Той ночью мне удалось поговорить с Питом, что называется «по душам», а бывало это не так уж часто.

– Так что же это за длинная история о Стиве? – спросил мой разум, не способный терпеть интригу.

– Он один из моих старых друзей, которых осталось совсем мало. Ещё с далёких времён наших школьных будней он не отличался высоким материальным достатком или спокойным характером. Все люди были полной противоположностью его жизни. Когда же мы достигли примерно твоего возраста, то Стив уже полноценно обосновался на улице. Я не особо знаю подробности или причины, да и он сам не очень-то много говорит по этому поводу. До того, как я покинул город, моё нынешнее мировоззрение уже благополучно начало формироваться. Не удивительно, что чему-то я успел научить и его. Но когда он стал ещё старше, появилась другая проблема: любовь. Он лишь простой бездомный, она же – дочь состоятельного отца. Я редко бываю в Денвере, но если я нахожусь здесь, то всегда считаю своим долгом помочь ему на пути к цели.

– А что касательно твоей сумки?

– Из неё я забрал лишь всё наиболее дорогое для меня, а деньги и одежда… Для меня это являет гораздо меньшую ценность, чем то, что я извлёк и оставил себе.

Судя по всему, он не собирался распространяться о содержимом, но так уж и быть, это его выбор. А звёздное небо в темноте ночи уже поглощало нас, ждало с распростёртыми объятьями, и лишь луна, далёкая и блестящая, освещала улицы и не давала мраку захватить этот городок. Подобно верному слуге, она оберегала нас, пока мы не провалились в сон.

Следующим утром мы уже стремились на юго-запад и к вечеру добрались до пункта назначения, побывав в штате Нью-Мексико и моей родной Аризоне. Затем мы вновь вернулись в Калифорнию, ведь нельзя быть в Америке и не проведать Сан-Диего. Мы вновь были близки к Мексике и к Тихому океану одновременно.

Город этот настолько огромен и разнообразен, что в него можно возвращаться много раз, открывая что-то новое. Здесь постоянно хорошая погода, прекрасные пляжи и тёплая вода, что мне необычайно понравилось. Я хотел бы жить здесь.

Немного прогулявшись по Сан-Диего, мы двинулись в путь и через несколько часов оказались в Лос-Анджелесе. Нередко Голливуд ассоциируется с киноиндустрией, хотя на самом деле это лишь один из районов города. Конечно, знаменитых актёров встретить мне не посчастливилось, но лишь тот факт, что я был в столице американского кинематографа, значил для меня многое. Гуляя по Аллее славы, я любовался городом, жадно поедая порцию своего мороженного. Здесь было тепло и уютно, словно никогда и не было тех тысяч и сотен миль, которые мы проехали, словно это и есть наш родной и любимый город, покидать который совершенно не хочется. По какой-то неизвестной для меня причине, я почувствовал некую глубинную связь с этим городом, словно я уже был здесь ранее.

Лос-Анджелес оказался городом, построенным на мечтах. Мечтах искателей и авантюристов о несметных богатствах, мечтах эмигрантов о новой лучшей жизни, мечтах начинающих актёров о блеске и роскоши Голливуда. Однако, не менее успешно он эти мечты и рассеивал. Главный козырь Лос-Анджелеса – его удобное и просто шикарное месторасположение на берегу Тихого океана. Сам город раскинулся на холмистой равнине, с одной стороны опоясан горами, с другой – упирается в океан.

Время было вечернее, на улице начинало темнеть, а вскоре город и вовсе исчез во мраке. Но нам не хотелось куда-то идти, ничто нас не останавливало, как, собственно, и не манило к себе. Здесь не было чего-то, к чему мы так привыкли и чего нам втайне хотелось. Мы, смирившиеся с вечным хаосом, жаждали его в глубине души, однако всё это время старались упокоить свой разум и насладиться тишиной. Это оказалось не таким уж лёгким заданием, но, на мой взгляд, нам это удалось. Найдя спокойное, укромное и уютное местечко на побережье, каждый погрузился в состояние безмятежности, нирваны. Шум морских волн, лёгкий и ненавязчивый свист бриза, а также невероятные пейзажи вокруг сделали своё дело. Так вот что искал Пит, любуясь лебедями при нашей первой встрече? Поэтому он так серьезно относится к прекрасным видам и явлениям природы?

После столь необычной медитации мы продолжили своё путешествие, скитаясь улицами уже почти что ночного Лос-Анджелеса. Необходимость куда-то идти, спешить и стремиться к неопределённой цели внезапно исчезла. В городе разбившихся мечтаний и несбывшихся надежд мы обрели покой, словно весь мир ограничился лишь нами – бродягами без цели и почти что без дома, но невероятно счастливыми и умиротворёнными.

Когда каждый из нас уже лежал в постели и пытался осмыслить последние несколько дней. В моей голове вновь стали мелькать пессимистические мысли, что случалось почти постоянно, стоило мне лишь почувствовать счастье. Всё моё настроение всегда периодически менялось именно так, как это в Денвере описал Пит: после счастья шёл спад, который заканчивался депрессией, а она, в свою очередь, переходила в безмятежную радость. И тогда я вспомнил, что у меня осталась лишь неделя. А это значит, что в эти семь дней нужно вложить столько позитива, сколько я, возможно, не чувствовал за всю свою жизнь.

Из темноты я услышал голос Пита, который рассуждал вслух:

– Наверное, хорошо быть диким лебедем, не привязанным к кому-то или чему-то… Просто летишь, а ветер несёт тебя в таинственные края, туда, где всё хорошо, где круглый год отличная погода…

– Это ты к чему? – с непониманием спросил я.

– Мы слишком… мы привыкли, что близкие люди с нами, привыкли настолько, что многое воспринимаем в порядке вещей. Мы так склонны не ценить то, что имеем… Вследствие этого и получаем то, что каждая проблема, каждое поражение сбивают нас с ног, не оставляя шансов, чтобы подняться… Бывает, идёшь рано утром по улице и нет никого рядом. И тогда многое вокруг как будто исчезает, оставляя тебя наедине с природой. Деревья на обочине словно что-то шепчут тебе своими листьями, утренняя свежесть уносит тебя в сказочную страну, в которой тебе ещё никогда не приходилось бывать. Отличные пейзажи окружают тебя, а душевная тревога внезапно покидает тебя. На её место приходит новое, более приятное чувство, которое люди называют счастьем. Чувствовал ли ты когда-то нечто подобное?

– Наверное, нет. Во всяком случае, раньше. А за последние дни всё настолько изменилось, что я с трудом осознаю не только происходящее, но и самого себя. Знаешь, порой я боюсь, как бы вся моя жизнь не оказалась сном. Мне не хотелось бы проснуться седовласым стариком, одной ногой находящимся на том свете и осознать, что те места, в которых я бывал, люди, которых я знал – они не умерли, не исчезли… Нет, всё гораздо хуже – они никогда не существовали. Я не хочу однажды утром проснуться и понять, что прожил жизнь зря, что у меня было счастье, которое я упустил, что у меня был шанс, который я не использовал.

Мне начало казаться, что мы потеряли контроль и больше не совладаем с разумом. Каждый говорил что-то, что было совершенно не понятно его собеседнику, но для каждого, тем не менее, это была заново открытая философия жизни. А, может, город разбитых мечтаний просто свёл нас с ума?

Проговорив почти до утра, мы многое успели обсудить. Но если бы кто-то увидел нас в тот момент или услышал бы хоть часть нашего разговора, то решил бы, что мы либо же очень пьяны, либо же приняли огромную дозу наркотических веществ.

Если бы несколько месяцев назад кто-то сказал, что мне суждено пережить столько событий, что мне придётся увидеть жизнь под другим углом и в корне изменить моё мировоззрение, то я бы от души посмеялся. Возможно, это прозвучит странно, но депрессия казалась мне чем-то нереальным, и я никогда бы не мог подумать, что события будут развиваться вот таким образом. Однако, всё это уже позади и больше незачем сожалеть о том, что осталось в прошлом…

Вскоре в наш гостиничный номер начали пробиваться первые солнечные луч, а мы всё ещё дискутировали о жизни. И лишь когда за окном полностью рассвело, мы наконец-то взяли перерыв для сна. Мой мозг, слишком перегруженный эмоциями и философией позволил себе отдых, да настолько большой, что я даже вернулся в прошлое, во времена, когда, не зная горя и печали, я радовался каждому новому дню и потрясающей природе, окружавшей меня. Каково же было моё разочарование, когда я осознал, что это был лишь сон! Но мне, ставшему на путь поиска счастья нельзя было печалиться или скучать о прошлом, так как я должен был полностью отдаться лишь настоящему моменту.

На улице тем временем бурлила жизнь. После полудня, в отличие от утра, когда я в прошлый раз выглядывал из окна, на улицах умножилось количество как людей, так и техники. Даже не знаю, как мой товарищ сумел абстрагироваться от шума и полностью предаться сну, но такие условия были не для меня. Как ни странно, но за пятьдесят три дня нашего путешествия, предшествующих этому, мы мирились с различными условиями: жара, внутренний страх и беспокойство, больничная койка и даже спали в автомобиле, однако в шуме спать ещё не приходилось никогда. Во всяком случае, мне.

Заняться мне было нечем, поэтому я не нашёл для себя выхода лучше, чем лежать и бездельничать. Порой я позволял себе мимолетный взгляд на своего спящего товарища и постоянно удивлялся, открывая что-то новое для себя в нём. Странно, но никогда ранее я не видел это чудесное сходство между ним и простым мальчиком, ведь в следствие своего раннего взросления и в силу происходящих вокруг него событий, он упустил несколько лет развития, а поэтому, несмотря на свой физический облик, в душе он остался мальчиком.

Говорят, что когда человек спит, то его лицо отображает душу. Возможно, это правда, но тогда истинным будет и то утверждение, что душа моего товарища очень неспокойна: во сне он что-то бормотал, мимика его отражала очень неприятные чувства или даже боль, а сам же он порой просыпался в холодном поту из-за своего крика во время очередного кошмара. Может, это хорошо, в какой-то мере, что я был рядом и не давал ему сходить с ума по ночам. Даже не могу представить, что стряслось бы, не будь я всё это время с ним.

Вот и сейчас произошло нечто подобное. Внешний покой его куда-то исчез, а на его лице нашли отражение как глубокая печаль, так и сильнейшая боль. Сам же он через несколько таких минут начал кричать:

– Нет! Вы не можете погибнуть. Дышите же! Чёрт, это я во всём виноват. Господи, забери мою жизнь и верни их!

И после его пронзительного крика из глаз моего спящего друга потекли слёзы. Возможно, ему снятся родители? Как бы там ни было, но эмоции, которые человек переживает во сне, столь же реальны, как и чувства во время привычной жизни. Несколько раз мне уже снились кошмары, и такого ужаса я не пожелаю даже врагу, поэтому я не счёл лишним разбудить своего наставника, чтобы прекратить его муки.

Когда я прикоснулся к нему, чтобы разбудить, то этим самым напугал его ещё больше, да так, что Пит даже подпрыгнул. Зато теперь он не спал. Весь в слезах и дрожащим голосом он сказал, скорее себе, чем мне, глядя прямо перед собой:

– Они все погибли. Господь забрал их всех, но почему тогда оставил меня? Все они погибли…

– Я знаю, – ответил я, держа его руку. – Я знаю… Всё хорошо, расслабься. Я рядом…

Несколько минут он пытался осознать реальность и вспомнить всё, а когда ему это благополучно удалось, Пит успокоился и счёл необходимым объясниться предо мной:

– Каждый раз, когда я вспоминаю о родителях, мне снится один и тот же кошмар вот уже четыре года… Спасибо, что осмелился разбудить меня, ведь когда-то я уже досмотрел этот сон до конца и не хочу более…

– Всё хорошо, расслабься. Я рядом, здесь.

– Кстати, который час?

Я посмотрел на свои наручные часы и ответил:

– Половина двенадцатого.

– Быть этого не может! Сейчас уже далеко за полдень и половина двенадцатого должна равняться минимум второму часу после полудня.

– Да, пожалуй, всё верно, – ответил я, осознав, в чём заключается суть ошибки – мои часы остановились.

Больше они не являли мне необходимости, поэтому я отправил их к себе в карман. Тем временем мой товарищ уже полноценно проснулся и стал собираться в далёкий путь. Я спросил:

– Разве мы не останемся здесь хотя бы на денёк?

– Я бы с радостью, но не забывай, что у нас осталась лишь неделя, а нельзя упускать ни одного города, нельзя терять ни минуты, – ответил Пит.

– Скажи, что пошутил, – с огромной надеждой проговорил я.

– Нет, я совершенно серьёзно. К тому же, ты увидишь то, после чего Лос-Анджелес покажется тебе лишь одним из тысячи городов. Поверь, ты не пожалеешь, что уехал.

– Что же, ты своего добился: я заинтригован.

Около получаса понадобилось нам, чтобы собраться и вновь оказаться на нашем, порой нелёгком пути. Потом мы ехали по городу. Как всегда прекрасный, он словно молил о пощаде, словно просил, чтобы мы не уезжали. Но нас было не остановить.

В нескольких милях от города мы остановились близ одного здания. Не было какой-либо вывески либо же надписи, чтобы понять, куда мы приехали. Пит завёл меня внутрь здания. Судя по всему, это был обычный жилой дом. Но если мы приехали в гости, то к кому?

Поднявшись на третий, кажется, этаж, мы постучали во входную дверь квартиры номер тридцать семь. Из-за двери услышали голос:

– Кто?

– Свои, – ответил Пит.

– Если вы свои, назовите пароль.

– Мышь съела зерно, кот съел мышь, а хозяин покормил и без того не голодного большого кота.

После этих слов дверь перед нами отворилась и на пороге возник совсем молодой мужчина. Со своими длинными волосами и особенной бородой с усами он напомнил нам пирата. Почти полностью раздетый, он так и стоял перед нами лишь в шортах. Его мускулы могли свидетельствовать о многом, но что из этого списка можно отнести к нашему герою? Спорт? Тяжелая работа?

Первым разрушить образовавшуюся тишину осмелился мой спутник:

– Здравствуй, Билли. Давно не виделись.

– Кого я вижу? Это же сам Питер Рейд! А где же ты потерял Рейнольдса?

– Теперь я исполняю его роль, а это, – указав на меня, ответил Пит, – мой так называемый «ученик». Пригласишь войти?

– Конечно, какие ещё могут быть вопросы?!

Не могу сказать наверняка, какие именно эмоции испытал Билл, но даже если он и радовался хоть немного, то своих чувств этот парень не выдавал. Интересно, все ли друзья и знакомые Пита вот такие неоднозначные люди-загадки, как и он?

– Так какими судьбами ты оказался в наших краях? Да и где вообще делся Рейнольдс? Что-то давно я его не видел, а он мне, между прочим, должен несколько сотен.

– Пару месяцев назад жил я в Аризоне. И вот приходит однажды этот малый и угрожает пристрелить себя. Так мы и познакомились. Но Том, на самом деле, очень славный, что ты скоро и сам поймёшь. Так и возник наш тандем в путешествии по североамериканскому материку. Вчера мы были в Лос-Анджелесе, а сегодня я решил напоследок заглянуть к тебе. Ведь ты не откажешь мне в удовольствии? А Рейнольдс тем временем беззаботно осел в Майами. Когда мы приехали к нему тридцать восемь дней назад, он как раз наслаждался пятьсот тридцать третьей девушкой своего списка. Сейчас, он, наверное, уже дошёл до шестисот. Насчёт долга можешь не беспокоиться – я верну тебе всё до последнего цента.

– Когда ты хочешь пережить это чувство вновь?

– Прямо сейчас. Я хочу, чтобы мы выдвинулись прямо сейчас.

Я с трудом понимал, о чём они говорят, пока Билли не привёз нас на поле к ангару. Я ожидал увидеть там лошадей, коров, курей в конце концов, но никак не самолёт. Затем я спросил Пита:

– Мы полетим на самолёте?

– Лучше. У нас будет возможность полетать без него, – ответил он.

И пока Билл не начал нас инструктировать, я не мог даже предположить, что шутка Пита о полёте без самолёта была вовсе не шуткой. На самом же деле нам предстоял прыжок с парашютом.

У Билла был обычный грузовой самолёт, в котором было практически не за что держаться, поэтому при взлёте нас немного потрясло. Кроме того, Пит был пристёгнут ко мне, и хоть я и был новичком в этом деле, но такой ход событий меня совершенно не удовлетворял.

Когда мы набрали высоту в несколько тысяч миль, раздался звук, вроде сигнала в автомобиле. С трудом мы открыли дверь и тут же оказались в воздушном пространстве Калифорнии. Мои ощущения нельзя передать словами. Я видел мир с высоты птичьего полёта и почему-то в тот момент мне вспомнилась записка, которую, перед тем как сбежать, оставил мистеру Бёрну Пит: «Хочу быть орлом, который может летать высоко и свободно…»

Я тоже почувствовал себя орлом, я летел словно птица и жаль лишь, что всё так быстро закончилось. На земле нас ожидала другая проблема: из-за потока воздуха, принятого называть ветром, мы приземлились не на поле, как ожидалось, а на дорогу неподалёку, где нас уже поджидала полиция Калифорнии. Связанные вдвоём, да ещё и с парашютом за спиной, мы были обречены на провал, но попробовать стоило.

Отсоединившись друг от друга и скинув парашют, мы что было сил начали убегать от полицейских, вопреки их угрозам открыть огонь. Я толком даже не понимал, что происходит, но всё же бежал, как и Пит рядом со мной. Бежали мы так несколько минут, пока не оказались в лесной местности. Уставшие и истощенные мы остановились, чтобы передохнуть. Тогда мы не знали, что этот отдых будет стоить нам свободы…

Птицы вокруг пели жалобную песню, словно провожали кого-то в последний путь. Это было так символично, словно мы уходим навсегда. Ошеломлённый я спросил у Пита:

– Почему за нами гонится полиция? Только потому, что мы приземлились не там?

– Билл… У него нет лицензии на взлёты и уж тем более на высадку людей с парашютами. Фактически мы с тобой сейчас преступники и нарушаем закон. Мы вторглись в воздушное пространство штата без разрешения, поэтому за нами и гонится группа местной полиции. С другой стороны, нужно смотреть на вещи позитивно. Считай, что это очередное приключение.

– Мне хватило Балтимора. Не хочу повторить тот опыт…

Договорить я не успел, так как шериф и несколько офицеров с ним уже догнали нас и окружили со всех сторон. Вот и отдохнули… Не знаю, законно ли они арестовали нас или нет, но я был уверен, что мы нарушаем порядок, поэтому должны понести за это наказание. Эту ночь нам предстояло провести в камере Лос-Анджелеса. Мы хотели уехать из этого города, а получилось, что вновь вернулись в него, хоть и не по своей воле. А птицы вокруг всё так же пели свою жалобную песню, провожая нас в нелёгкий путь – в тюремную камеру полиции Лос-Анджелеса…

XII

Через несколько десятков минут за наше правонарушение мы оказались в камере, куда нас посадили до выяснения обстоятельств. Шериф и его офицеры даже не повысили на нас голоса, не говоря уже о причинении какого-либо ущерба. Видимо, мы были далеко не первыми, кого местная полиция поймала за подобные дела. Мне кажется, что они даже знали, кто за всем этим стоит, ведь не зря же Билл у каждого гостя спрашивает пароль…

Удача не отвернулась: оставить нас без присмотра в камере почти что без замка, да ещё и сесть за письменный стол спиной к нам, было огромной ошибкой со стороны офицера. Теперь я открыл ещё одну, ранее неизвестную мне грань товарища. Присев в дальнем углу, он, казалось, опустил руки и потерял надежду на освобождение, однако внезапно, скорее ради интереса, чем ради конкретной цели, спросил:

– Ты можешь выяснить, в какой камере мы находимся?

– Без проблем.

После этого я, сидевший на полу в противоположном углу, был вынужден встать и, подойдя к двери, спросить:

– Офицер, не могли бы вы мне помочь?

– Чего тебе? Сиди себе да помалкивай, – ответил офицер, явно не довольствующийся тем, что его отвлекли от табачного изделия.

– Я бы с удовольствием, сэр, вот только мой товарищ уж чересчур верит в числа… Вроде того, что 13 – несчастливое число, а 7 – наоборот. Не могли бы вы подсказать, в какой камере мы находимся?

– Пятая, – недовольно ответил собеседник и вскоре добавил: – А теперь отстань, я занят.

Вернувшись в предыдущую позу, я увидел огонёк, внезапно загоревшийся в глазах моего наставника. Не в силах отвести глаз от двери, он сказал:

– Пятую камеру я люблю… несколько лет назад мне пришлось побывать здесь тоже из-за парашютного развлечения. Тогда, насколько помню, дверь можно было открыть, слегка приподняв её и потянув на себя. Кто знает, вдруг и в этот раз нам повезёт…

После этого он с той улыбкой, свойственной только великим затейникам, подошёл к двери. Не знаю, что он с ней сделал и выполнил ли озвученные действия, но спустя несколько минут раздался сигнал нашей свободы. Наивно полагать, что полицейские были столь глупыми, раз уж у нас появилась возможность сбежать. Нет, были и иные меры предосторожности, но ведь и мой друг не промах: если он уже сбегал отсюда ранее, то что помешает ему сделать то же самое теперь? Миновав сидевшего к нам спиной полицейского, всё ещё курившего свои дешёвые сигареты, мы оказались на свободе и, благополучно угнав одну из полицейских машин, наш дуэт вновь оказался в пути.

Вся сложность заключалась в том, что наша хоть и непригодная, но всё же машина была арендованной, а потому мы не могли вот так просто оставить её близ дома Билла. Или могли? К тому же, что мы этим теряли? Время? Комфорт? Деньги? Я уж точно не оставался в проигрыше… А всё-таки, с другой стороны, мы не могли оставить на произвол судьбы нашего верного друга, сопровождавшего нас повсюду. Поэтому мы вернулись к нашей верной машине, но всё ещё не знали, как нам поступить далее.

В результате мы нашли выход: на какое-то время оставить её Биллу, чтобы он присмотрел за ней, пока мы будем колесить на машине полиции. Но что же нам делать с угнанной машиной? Наверняка полицейские уже обнаружили пропажу, как и отсутствие автомобиля, а потому начнут искать нас. Для нас это означало лишь то, что от этой улики, свидетельствующей не в нашу пользу, следует избавиться. Здесь фортуна также не оставила нас: пока мы стояли на заправке, туда же подъехал элитный для тех времён автомобиль. С моей чрезмерной воспитанностью и нестерпимой совестью я никогда бы не посмел сделать то, на что отважился Пит.

Когда хозяин вышел из своего автомобиля, мой друг тотчас же подошёл к нему:

– Добрый день. Мы со стажёром издалека отметили вашу машину, так как она идеально подходит нам для спецоперации.

– Вы из полиции? Тогда представьтесь для начала, – ответил его собеседник, всё ещё с трудом веривший в правдивость услышанных слов.

– Прошу прощения сэр, мы секретные агенты и не имеем права разглашать наши имена. Служебная тайна. По этой же причине мы не в полицейской форме, а в гражданской. Всё, чего требует операция под прикрытием, – продолжал сочинять Пит.

– Так при чём здесь я и мой автомобиль? – с недоумением спросил водитель.

– Сэр, ваша машина точно такая же, как и нужная нам для операции. Если вы осмелитесь помочь полиции, наше руководство отблагодарит вас в материальном эквиваленте. Иначе говоря, вы получите неплохое вознаграждение. Так вы согласны помочь властям или нам применить силу?

– А что же, интересно знать, делать мне? Если я правильно понял, вы хотите отобрать у меня автомобиль?

– По этому поводу можете не беспокоиться. Мы дадим вам документ, подтверждающий вашу помощь.

– Ладно, делайте свою работу. Не хочу мешать властям во время исполнения их служебного долга.

Наши вещи, которые мы забрали, когда заезжали к Биллу, мы перенесли в наш новый транспорт. Затем Пит отдал так называемый документ и мы уехали в элитной машине.

О посчастливившейся нам роскоши можно было только мечтать: тонированные стёкла, кожаные сидения и мотор, издававший гораздо меньше шума, чему наши предыдущие машины. Сам же автомобиль был лёгок в управлении и элегантно ехал по дороге, чувствительно воспринимая любой наш каприз, будь то поворот или наше желание ускориться.

Когда мы отъехали на достаточно далёкое расстояние от той самой заправки, Пит наконец нарушил тишину:

– Том, ты видел когда-либо человека, более доверчивого? Ведь он поверил нам на слово, и, боюсь, у него даже не возникли какие-либо подозрения. Интересно, куда делись люди, которые хоть когда-то упираются рогом? В этом и состоит проблема как нашего, так и последующих поколений: их слишком легко обмануть. Они верят всему, что слышат, только потому, что более влиятельный, по их мнению, человек сказал, что это правда. И ни у кого даже не возникает идеи убедиться в правдивости навязанных мыслей. Вот любопытно будет: если врачи завтра скажут, что выстрелить в себя – путь обрести бессмертие, неужели все люди начнут убивать себя? Разве это не безумие – верить тому, что тебе говорят, даже не перепроверяя?

– Неужели тебе не жаль беднягу? Ты же фактически оставил его на произвол полиции!

– Конечно же, мне жаль всех, с кем я поступил плохо. Но сейчас тебе важно понять одно: выживает сильнейший. Я лишь ищу способ удовлетворить своё эго, чтобы остаться на свободе, продолжая своё безумие. Таков я. К тому же, не будь я столь эгоистичен, мы сейчас ехали бы на полицейской машине, а ты получил бы свой первый судебный приговор, когда нас всё же поймали бы.

Любой дальнейший спор с этим человеком, впрочем, как и всегда, был бесполезен. Он умел убеждать людей не меньше, чем упрямо отстаивать свою точку зрения. Я не стал спрашивать ни о наших дальнейших планах, ни о пункте нашего назначения. В моменты проявления эго и безграничной философии, моего друга лучше не трогать, в чём я уже убедился однажды.

Порядка трёх-четырёх часов мы ехали по дороге, преодолев примерно две с половиной сотни миль, чтобы вернуться в штат Невада и попасть в город, где люди проигрывают целые состояния. За окном уже наступила ночь, когда мы приехали в город казино – Лас-Вегас.

Кажется, я уже неоднократно упоминал ранее о моей любви к вечерним городам. Город покера и рулетки не стал исключение. Не знаю почему, но есть что-то манящее в темноте ночи и вечерних огнях, есть нечто неповторимое в звёздном небе, хоть я и являюсь в некоторой мере астрофобом.

Трудно представить этот мегаполис с огромной прибылью от туристов и азартных игроков в далёких семидесятых, когда о небоскрёбах, да и о казино в общем-то, не могло быть и речи. Но всё же к тому времени существовали места, где спокойно можно было проиграть все свои деньги и сбережения, без шанса когда-либо увидеть их вновь.

Стоило мне увидеть первое казино на горизонте, как я тут же неосознанно воскликнул:

– Я вижу казино! Скорее, поехали туда!

– Придержи свои амбиции. Я здесь не особо желанный гость.

– Это почему же ещё?

– Просто эти игроки толком не умеют играть в покер и скрывать своих эмоций, чем я всегда умело пользуюсь. После того, как несколько заведений подряд потеряли в сумме более двухсот тысяч долларов, меня перестали любить все казино города.

– За такое богатство можно купить целое состояние, обеспечив себе почти что безбедную старость.

– Конечно, я знаю, что ты с трудом поймёшь то, что я сейчас скажу, но деньги, да и любые материальные ценности в целом, – ничто по сравнению с богатством души. Я счастлив, находясь в дороге и знакомясь с новыми людьми. Мне не нужно богатство. Ты сам однажды сказал, что у меня нет ничего, но одновременно есть всё.. Для меня деньги – лишь бумажки с нарисованными на них картинками и цифрами. Ведь чтобы затеять что-то великое нужна фантазия, а не толстый кошелёк.

– Так где же ты дел свой выигрыш?

– Часть ушла на покрытие долгов. Несколько тысяч я потратил на себя и самосовершенствование. Часть денег я отдал людям, которых знаю, в том числе и моему отчиму, хоть он и был им лишь короткое время. Оставшиеся деньги я отдал на благотворительность людям, вроде Стива из Денвера или детям в Африке.