Читать книгу: «Чистые», страница 3
Глава 8. Тайна светлицы
– Да что вы копаетесь?! Я вас самих сейчас туда запихну!..
– Но, ваше…
– Молчать! Кто позволил тебе возражать мне?!
– Прошу простить мою дерзость, ваше величество…
– Почему вытяжка ещё не выполнена? Я ведь приказал! – высокий молодой мужчина, обтянутый строгим чёрным мундиром, нервно зыркнул на толпу испуганных мудрецов. Те молчали, лишь с ужасом следя за королём.
Королём? Этот юнец – и уже король? Ведь на вид ему не больше двадцати… уж не ошибка ли тут?
Нет. Никакой ошибки не было. А его величеству – вовсе не двадцать…
– Король Звонарь! Мы старались, но сейчас стало слишком мало чистых. А целителей – вы ведь знаете, что их и вовсе не отмечали уже давно наши маяки…
– Меня не волнует, кого мало или кто там не отмечен. Вам был дан приказ, который вы не выполнили. Что было в прошлый раз? – Звонарь прищурил злобно сверкнувшие глаза.
Пять в чёрных номерных масках, и одной белой – Первого – рухнули на колени, воя и скуля! Словно не мудрецы, а избитые псы, ползали они в ногах неумолимо жестокого человека.
– Пощадите! Мы найдём, найдём чистых! Только дайте ещё, ещё хоть пару дней!
– Да, да! Мы отыщем! Почти уже нашли! – маленький и усохший старик сорвал маску и с мольбой скосил глаза на короля – смягчится ли тот?..
Юноша презрительно скривился, отступил от извивающихся на полу мудрецов. Он молчал, не выказывая никаких признаков раздумья. Его чёрные глаза холодно наблюдали.
Несчастный отчаянно уронил голову, потеряв надежду остаться в живых. Звонарь сделал несколько шагов к выходу.
– Почти нашли? Так почему выжимка до сих пор не выполнена? – король зло оскалился, даже не повернул головы. Но его голос отчётливо отобразил его выражение, как эхом, искривив голос.
– Ва… ва… ва… – челюсть перепуганного, увенчанная козлиной бородкой, тряслась как у деревянной куклы-говорунчика, повторяя её стуканье.
– Что? Не слышу! – король еле сдерживал смех, в то время как старик расплакался, униженный и распластанный у ног правителя.
Высокий мудрец, единственный в белых одеждах и белой маске, когда остальные были во всём чёрном, молча поклонился. Снятая маска открыла его холодные бесцветные глаза.
– Говори, Первый – коротко бросил Звонарь.
– Наши рассыльные нашли неподалёку от Громбурга две деревни, в которых ещё не было обысков: Тива и Порена. Скорее всего мы сможем найти не только чистых, но и уцелевших целителей. Всё на это указывает. Потому мы просим вас простить наше промедление, и…
– Довольно. Я услышал главное, – король, наклонившийся над стеклянной колбой, делал вид, что поправляет толстую бахрому золотых эполет с вензелями.
Первый, до этого ползавший рядом с другими, стоял ровно, не выказывая ни намёка на сомнения или страх. Его спокойствие заразило остальных. Они тихо поднялись, стоя на почтительном отдалении от вперивших друг в друга взгляды правителя и Первого.
– Король Звонарь, позвольте нам восстановить ваше доверие, – советник вперил в короля взгляд, полный убеждения. Под сказанным скрывалось что-то ещё, непроизносимое вслух, но ясное для короля. Тот смотрел на подданного, открыто скучая, словно зная наперёд каждое слово.
– Позволяю. Два дня, иначе… – он ухмыльнулся и ткнул в металлическую конструкцию, увитую трубками-змеями. – Иначе отдадите остатки своих гнилых огней Светлице.
– Мы благодарим вас, – белый отступил на два шага и вновь поклонился. Остальные поспешили повторить за ним.
Звонарь слегка наклонил голову и вышел из мрачного помещения. Мудрецы, выждав, пока он уйдёт, облегчённо выдохнули. Им только что удалось миновать грозы над их беззащитными перед правителем головами, получив небольшую отсрочку. Но какой ценой?..
– Первый! Как тебе удалось убедить его? – с любопытством покосился на того старик с козлиной бородкой. Под маской оказалось лицо, высохшее, как завалявшийся сухофрукт. Лысая макушка блестела, словно кто-то наполировал её маслом.
– Друг мой, Четвёртый, – с нарочитой поучительностью выдохнул Первый, – в этом нет большой мудрости. Побеждает тот, кто больше всего желает победы. Ровно так же и с убеждением. Нельзя, для начала, сомневаться самому. Нашему королю нужны рядом понимающие его и уверенные люди.
Четвёртый слушал, нахмурившись от сосредоточенности, отчего ещё больше походил на сморщенный пыльный фрукт. Первому стоило больших сил, чтобы не рассмеяться от тупого внимательного заслушивания своей речи. Он продолжил с ещё большим нарочитым упоением:
– Пустая безынициативная покорность, лебезящая льстивая речь, напоминающая блеянье стада паршивых овец, не помогают в принятии важных решений и не придают правителю ощущения твёрдой опоры под ногами. Это может привлечь только самоуверенных деспотов. Умение принять верное решение, а после – и ответственность за него – вот, что нужно нашему монарху.
– А ведь верно… – Четвёртый насупился, поскрёбывая до мерзкого скрипа морщинистую лысину. – Как это я сам не додумался…
– Ты знал, но забыл, -Первый снисходительно улыбнулся. Ему было приятно осознавать, какую моральную подачку он только что скормил Четвёртому.
Чувствуя своё превосходство над остальными номерами, Джадис единственный стоял практически вровень с королём, являясь его советником. Его спокойствие, проницательность и выдержка привлекали Звонаря. Но только ли это?..
Четвёртый закивал с задумчивым видом, проглотив очередной крючок с наживкой.
«Если он возьмётся вдруг судить своим умом хотя бы в малых вопросах, – весело подумал Джадис, следя за реакцией своей жертвы, – то этот крючок, вытаскиваемый им собственноручно, раздерёт все его сложившиеся взгляды в кровавое месиво, попутно вырвав при этом сердце. О, как это ожесточит, образумит его! Но тогда ему останется только смерть, потому что свои мысли он не успеет отделить от чужих, насаженных в его голове колючим кустарником. Слишком тяжело будет продираться, уже окровавленным, ещё и через эти смертоносные заросли. Так пусть живёт в неведении, жалкий глупец!»
Мудрецы же, успокоенные отсрочкой, разбрелись по своим местам.
Второй с прищуром глядел из своего угла на Светлицу, посасывая леденец.
– Интере-е-есно… – протянул он, перекатив конфету за другую щеку, из-за чего его голос прозвучал глухим бульканьем.
– Что там тебе так интересно, Второй? – Первый повернулся к тому, хоть и собирался уходить и уже был возле тяжёлого железного заслона.
– Как думаете, что чувствует человек, когда его огонь… ну… забирают ТАМ?.. – Второй виновато опустил глаза на узлы подагрических пальцев, словно он устыдился, что задал вслух тот наивно страшный, вертящийся у всех в голове вопрос.
– Не сделаешь через два дня вытяжку – проверишь, – сладко протянул Джадис, отвернулся и зашагал к занавесу, скрывая улыбку от ошарашенного возможной перспективой Второго. Первый стукнул по металлу – один короткий и четыре с небольшими паузами прозвучали глухой дробью.
Роллетная дверь бесшумно потянулась наверх, словно гигантское животное прятало язык.
Джадис шагнул в проём, и занавес, поднимавшийся так плавно и тихо, с лязгом гильотины упал вниз, отрезая оставшихся в светличной от ушедшего.
Глава 9. Спаситель с номером
– Подойди-ка, милый, у нас немного времени, – старушка ласково обняла подбежавшего Симуса. – Экой ты уже большой!
– А вы… разве знаете меня?.. – Симус округлил глаза и уставился в лицо женщины.
– Я знаю всех, дитя моё. Но не об этом сейчас. Меня зовут Аполлинария, но ты можешь звать бабушка Липа, – старушка пригладила лохматые волосы мальчишки. – Сейчас ты в руках очень опасного человека.
– Вы про что? – мальчик озадаченно потёр лоб, пытаясь понять, что к чему.
– Ты спишь, я – твой сон. Когда ты окажешься вне сна – беги что есть сил. Но не дай увидеть, что ты догадываешься, что это за человек. Тот, что спас тебя. Если он поймёт, что ты собрался бежать – ты пропал, – старушка прерывисто вздохнула и заглянула в ясные голубые глазки мальчугана. – Иди к краю города, в ту сторону, где является первый свет. Там, в заброшенной деревне, ждёт тебя родная кровь.
– Но у меня нет родных! – Симус вскипел, отталкивая Аполлинарию. – Ты лжёшь?! – одновременно спрашивая и утверждая вскрикнул он, даже не зная, какой ответ старушки для него будет благоприятнее.
– Ты ещё многое не знаешь о своей семье, милый, не торопись настраиваться против меня. Со временем вся правда откроется тебе, ляжет на раскрытую ладонь без усилий. А пока найди девушку с фиолетовыми глазами. Сестра она тебе.
Мальчишка запустил руку в чёрные патлы и хорошенько взъерошил их, разрушая видимую приличность волос, устроенную Липой.
– Всё равно! Почему я должен вам поверить? И как я сплю, если я – вот он, стою, говорю, вижу?
Мальчишка озорно прищурился, улыбаясь кривоватой улыбкой. Бабушка Липа громко расхохоталась, и сквозь старческую хрипотцу слышался молодой голос шаловливой девчонки с рыжими косками.
Симус удивлённо смотрел на неё, не замечая, что образ отходит всё дальше и дальше, размываясь и исчезая…
Мальчик таращился в закопченный чёрный потолок, ещё видя отблеск сна на его шероховатой поверхности.
– Э, мелочь! Ты живой?
От испуга Симус рванулся, чтобы бежать. Но слабость и недавний сон в непривычно удобной постели настолько размягчили его тело, что оно совсем не желало слушаться. С грохотом рухнул он с кровати, закутанный в кокон одеяла как гусеница.
– Куда несёшься, блошка! – над его головой раскатился басовитый смех.
Симус выбрался из сковывавших его одеяльных цепей. Весь взъерошенный, он напоминал зашуганную пташку, попавшуюся в ловушку.
Он был слишком сконфужен, чтобы испугаться вновь, увидев перед собой чёрную маску с чернеющими прорезями для глаз, носа и рта. Тело неизвестного было обесформлено полами чёрной тяжёлой мантии, водопадом спускающейся с его широких плеч на пол. Только его приглушенный маской голос помогал понять, что сидящий – мужчина. На маске значился номер 361.
– Ты кто?! – ошалело зыркая глазами завопил мальчик. – Где я?!
– Успокойся и говори рассудительно, – приказал триста шестьдесят первый. – Я помог тебе, иначе ты так бы и издох на улице. Либо тебя бы сожрали. Не животные, так люди. Народец сейчас и не на такое способен, – номерной снял маску, вытер мокрое от пота лицо полой мантии и весело подмигнул замершему в изумлении Симусу. Под маской обнаружилось четыре чёрных полосы, напоминающих шрамы, но ими не бывшие. Словно въевшаяся жирная сажа уродливо темнели они на его лице.
«Так вот что я видел, теряя сознание».
– Ну, что уставился? Человек я, просто пожалел тебя. Оденься, да умой лицо – сядем за еду.
Недоверие Симуса росло, не угасая, особенно после предупреждения Аполлинарии из сна. Но упоминание о еде разом согнало все сомнения на второй план: сон и тревога не были материальными, в отличие от пустого вот уже как несколько суток желудка.
Симус поднялся, пошатываясь подошёл к сидящему.
– С… спасибо вам, – он с любопытством оглядывал обмундирование человека, стараясь не пялиться на чёрные полосы, рассматривал его редкие рыжие усики, длинный хвост причёски с бритыми висками.
«Совсем не страшный. Ничуть. Ха-ха-х! Он даже смешной! Вон, усики какие! И… он явно богат…» – успокаивал себя Симус, с восхищением осматривая одежды спасителя.
– Благодарить рановато. Надень, – он что-то взял со стола и швырнул Симусу. – Давай, чего встал? Не девка вроде, чтоб стесняться, – он похабно гоготнул и уставился тёмно-зелёными глазами на мальчика. – Живее!
Подхватив разворачивающийся в воздухе комок серой ткани, Симус поспешно развернул его. Оказалось, что в узел была заключена плотная серая рубашка со стоячим воротником чёрного цвета. Кокетка, полочки и кромка также были чёрные. Зато пуговицы, начищенные до серебряного отлива, отражали свет короткими всплесками, подобно капле, на миг схватившей солнечный луч. Повернувшись спиной к незнакомцу, Симус скинул свои лохмотья, выцветшие и посеревшие от грязи. Он быстро осмотрел рубашку и забрался в неё. Рубаха доходила до середины бёдер, свисая с его исхудалых плеч свободной драпировкой.
К длинной рубашке прилагался черный пояс, который Симус крепко стянул на хилом тельце, не получающем достаточного количества необходимого питания.
– А штаны мне на тебя натягивать? – усмехнулся спаситель.
Симус покраснел, сел на кровать и натянул штаны из той же материи, что и рубаха. Они были значительно тяжелее её, потому что в довершение к плотной ткани имели тёплую подкладку. По бокам штанов были пришиты серебристые широкие лампасы, по которым шёл узор в виде крохотных чёрных огней. Такие же огни шли по кромке рубашки, клапану кармана и рукаву, отличаясь только цветом серебра.
Штаны спадали. Истощённость Симуса пугала. Было неясно, как этот мальчишка вообще выжил, а не рассыпался косточками прямо на месте.
361-ый кинул ему посеребрённый кожаный ремешок.
– Так и думал. Как ещё твой… агрх-крх-крх! – наигранно закашлялся он. – А впрочем, это не важно, – бодро продолжал он. – Сапоги! – его палец указал под кровать.
Симус, успевший затянуться ремнём, осторожно наклонился. Голова безумно кружилась, и он боялся упасть.
Свалившее его с кровати одеяло мешало, и он отодвинул его рукой.
– Подними, – железные нотки, явно сдерживаемые, всё же просачивались в его голос. Власть.
Симус торопливо поднял одеяло, стараясь не запутаться, застелил им постель. Рыжий одобрительно сверкнул хитрыми глазами, молча указал вниз. Симус понял.
Через несколько секунд на его ногах сидели ладные сапоги из чёрной лакированной кожи. Их короткие голенища крепко держали ноги мальчишки, будто шились специально для него.
– Как долго копошишься. А вроде один шёл, скорость должна быть звериной.
Рыжий подошёл к мальчику, взял его за ухо и, крутанув так, что то, хрустнув, покраснело, повёл Симуса к стоящему на табуретке тазу с водой.
Мальчик понял, что сопротивляться не имеет смысла, и потому шёл покорно, стараясь повернуть голову так, чтобы ухо болело меньше. Не выходило. Несчастный хрящик горел от неестественного положения, бил пульсирующими сигналами в голову, заявляя о своём возмущении таким обращением.
Триста шестьдесят первый подтащил мальчика к тазу и стал умывать одной рукой, другой ещё сильнее стискивая и выкручивая ухо. Намочив лицо Симуса, который не успел задержать дыхание и фыркал, хлебнув воды, мужчина стал яростно мылить физиономию и волосы спасённого. Наконец, завершив пытку, он вылил на голову Симусу кувшин ледяной воды, пустив её тонкой струёй. В завершение он отпустил ухо подопечного и накинул ему на капающие волосы полотенце.
Симус, боящийся новых неожиданных выходок спасителя, поскорее вытер лицо и волосы, зачесал их назад протянутым гребнем.
«Даже такая простая вещица у него – из серебра… И камушки, вон, блестят какие-то…» – вновь поразился Симус богатству, кажущемуся сказочной выдумкой.
Они сели за тот же стол, за которым ждал его рыжий. На поцарапанной деревянной столешнице уже дымилась принесённая незаметной служанкой похлёбка.
«И когда только успела? Наверное, пока меня простирывали в тазике… – сообразил Симус, покраснев от стыда за перенесённые унижения. – Надеюсь, она ничего не видела…»
На деревянном широком блюде развратно развалились куски вареного мяса, сочившиеся жиром, приглашая вцепиться в их плоть. На том же блюде улеглись стройной птичьей галкой куски нарезанного хлеба.
– Ешь, – коротко полуприказал, полуразрешил 361-ый и сам принялся за еду. Он ел жадно, заглатывая большие куски, почти не пережёвывая их.
Симус же, несмотря на страшный до одурения голод, ел мало и осторожно, с тревогой посматривая на мужчину.
«Не отравлено, сам ест, – облегчением пронеслось в голове. – Зачем же он это всё делает?..»
– Малец, я уйду по делам, ты побудешь здесь, – задумчиво начал спаситель. – Отдыхай пока, ешь, тебе это нужно. Потом вернусь – обсудим, что с тобой делать, – Симус уловил в голосе говорящего какую-то опасную ноту, и в очередной раз убедился в необходимости бежать.
– Хорошо. А как… как вас зовут? – несмотря на то, что он уже продумывал пути побега, ему хотелось поблагодарить того, кто помог.
– У меня нет имени. Только номер. Что за глупый вопрос? – Рыжий подозрительно прищурился, осматривая лицо поперхнувшегося от внезапности Симуса. – Что бледнеешь? Ты, не здешний, видать?
– Я… я издалека… – пролепетал мальчишка, когда его отпустил кашель.
– Триста шестьдесят первый. Хотя… можешь звать просто Рыжий. Тебя-то как звать? Номер? —говорящий выжидательно наклонился к мальчугану так, что тот чувствовал на своей щеке его дыхание, отдающее жирным запахом съеденной пищи. Мальчик сглотнул комок, начавший мешать в горле своей готовностью вызвать рвоту.
– Я не знаю номер… я… меня… меня Симус, – он покраснел, опустив взгляд, чувствуя, что не знает чего-то обыденного для того мира, в котором очутился, что очень выделяло его от обитателей Громбурга.
– Ин-те-рес-но-о-о… – протянул Рыжий и снова откинулся на спинку шаткого стула. – Ладно! Отдыхай тут, – засуетился внезапно он. – В другой комнате служанка, если что понадобится.
– С… спасибо вам…
– Ага, – 361-ый натянул номерную маску, укутался в бесформенную мантию и вышел, крепко хлопнув дверью.
«Выждать и – бежать!»
Глава 10. Проводница
Из занятий в ожидании Симусу оставалось только рассматривать обстановку помещения, в котором он оказался, и на которое до сих пор не имел возможности нормально взглянуть.
Комната не была большой – скорее, пустой. На дощатых стенах ничего не было – ни картинок, ни заметок – ничего. Дурной знак. Чёрный от часто протапливаемой печи потолок давно не мыли. В углах висели ошмётки старой паутины, собиравшей на себя всю пыль и копоть так, что уже не была невесомым изящным кружевом, а свисала липкими и пачкающими сгустками, каплями тяготеющими от своей грязной ноши.
Стол не был ничем покрыт. Неубранный, он был заляпан пятнами жира и усыпан хлебными крошками. Остатки еды Рыжий закрыл тем же полотенцем, которым вытирал голову Симус.
Комната плыла в полумраке. Скудной полоски света, просачивающейся из маленького квадратного окна, грубо сработанного и без подоконника, совсем не хватало, чтобы разогнать серую мглу помещения.
– Сейчас вообще день? Утро? Вечер? – думая то вслух, то про себя, он посмотрел на улицу. По суете толпы, мельтешащей внизу, мальчик догадался – утро.
«Неужели сутки проспал?.. Или… несколько?..»
Возле окна из стены торчал осколок зеркала. Симус стал на носочки, балансируя, заглянул в него. Из глубины пыльного огрызка стекла на него смотрели голубые глаза. Слегка взволнованные, но лучистые и ясные. Нестриженные волосы высохли, вернувшись в своё любимое состояние хаоса. Чужая одежда шла ему, благородно выделяя его бледность.
«Пора!» – щёлкнула в голове короткая команда.
Взял полотенце, осторожно завернул в него остатки хлеба и мяса, хоть его и воротило при мысли, что он это берёт.
«Он богат, и я ведь беру, только чтобы вновь не голодать, не из жадности. Кроме того, он сам позволил мне есть. Только я сделаю это не здесь, а… дальше», – уговаривал он протестующую совесть.
Симус осторожно приоткрыл дверь, в которую до этого вышел 361-ый.
«Где же служанка? Нельзя ей попадаться на глаза»
За дверью оказался тёмный и сырой коридор без окон. Пахло плесенью и мокрой шерстью. Симус вздрогнул.
В конце светилась прямоугольная рамка двери. Тут и там валялись горы рухляди, давно не используемой и ненужной, но зачем-то накапливаемой: сапог, затерявший свою пару и погрызенный мышью, прогоревшие котлы, гнутые гвозди и ложки, обух от топора, чей конец был измочален в деревянное крошево, куски проволоки и пружины… Всё это смешалось с ржавчиной, пылью и битым стеклом в одну кучу хлама, силуэтом рисовавшуюся впотьмах и лишь изредка показывало отдельные свои части, как змея, сверкающая отдельными чешуйками в сумраке.
Ступая как можно тише, Симус шмыгнул в холодную темноту. Дверь за ним захлопнулась беззвучно. Преодолев в несколько скользящих шагов туловище коридора, мальчик рывком вышел за дверь, тут же плотно притворив её.
На улице было оглушающе шумно и гадливо. Многоногая вошь из человеческих тел ворошилась и извивалась, что-то вопила, визжала, воняла помоями и гнилью.
Единое тело тысяченогого насекомого разбивали островки охраняемых персон – на них были дорогие одежды и маски с номерами, с вытаращившимися на мир своими изгибами. Стражники разгребали перед идущими людскую грязь руками-лопатами, почти не касаясь её.
Это и не было необходимым. Завидев в толпе номерную маску или проблеск цветных тканей, люди сами отскакивали в сторону, иногда льстиво кланяясь по многу раз.
Все лица были исполосованы чернотой. Не одна, не две – множество полос рисовались уродливыми шрамами. Попадались и вовсе полностью чёрные, словно с головой окунувшиеся в сажу. Трудно было оторвать от этих знаков взгляд, перевести его дальше, чтобы разглядеть само лицо, увидеть человека. Так уже издали метили человека его пороки, кричали громче любых слов, перекрывая лицо и голос хозяина.
Многие пытались скрыть лица – толпа пестрила самодельными неуклюжими масками, плотными вуалями и шляпами с большими полями, тень от которых закрывала большую часть меток. Бедняки пытались прикрыться хотя бы рукавом или капюшоном. Но из всей массы таких, сохранивших бледную тень совести, было совсем немного. Да и такие жалкие попытки не исправить, но спрятать свои поступки, мало помогали – человек оставался опущенным и трясущимся за раскрытие причин меток, погружаясь в пучину грязи всё глубже и творя новые метки уже в попытках скрыть старые. Метки множились, проступая через любые преграды, говорили за хозяина всё о нём, вышагивая похоронным маршем вперёд человека.
Симус, растерявшийся на мгновение, вспомнил слова Рыжего о быстроте. Он хотел тут же слиться, вмешаться в эту толпу, чтобы скрыться от возможной погони. Но это ему не удалось.
Завидев чистое лицо и соотнеся его с дорогими одеждами, меченые, охваченные яростной завистью, кричали, открывая его местоположение.
– Богатенький чистюля!
– Серебро на шкурках-то, папаша небось при дворе…
– Что такой неженка позабыл тут-то?
– Маленький ублюдок! Пусть тебя исполосует так, чтоб не узнали и вышвырнули! Посмотрим, через сколько ты подохнешь, как последняя бешеная собака!
– Меток не видать, рожа вон, сияет, намытая. Небось папаша постарался, чистит частенько от грешков, а сам небось вечно в маске.
Злые выкрики не прекращались, становясь всё более страшными и угрожающими. Резкими вспышками мелькали перед мальчиком жуткие злые лица с впалыми глазницами, беззубые и воняющие, с торчащими во все стороны волосами. Толпа норовила сдавить Симуса в своём смрадном чёрном теле, втоптать в свою грязную массу новой частицей, видя, что он совсем один.
Растерянный Симус стоял на улице, давно забыв, что ему нужно бежать. Неловко оттягивающий руки вниз, завис комок с взятой у Рыжего едой. Мальчик не понимал, почему все эти люди с такой яростью накинулись на него, не понимал их воспалённой завистью злобы. Ему совсем было невдомёк, как ревностно относились жители Громбурга к чужим меткам, а тем более – их отсутствию. Свет чистых для них был ослепительнее богатств и довольства, и потому они, подобно насекомым на пламя, слетались на него, стремясь скрыть от всего мира что-то отличное от них, лучше них. Ведь если среди тьмы является свет – невольно начинаешь сравнивать. Сравнение не шло в пользу запятнанных, и они, понимая это, старались не изменить себя, а спешили устранить источник угрызений остатков совести (если таковые ещё сохранялись в них).
Симус понял, что попался в ловушку безликой, но многоглазой, внимательной толпы, которая, ощетинившись, теснила его не только своей тяжёлой массой, но и увеличивающимся презрением и завистью к нему.
Внезапно что-то колючее обхватило его ногу. Симус заорал на радость многоногой вши, шевелящей всеми своими отростками с неистощимой энергией. Не понимая, что могло его уколоть, он резко согнулся, осматривая пораненную конечность.
«Кошка?.. Среди такой толчеи?..»
Да, его ногу сжимала в когтистых объятиях чёрная кошечка, ставшая для этого на задние лапы. Симус присел и погладил животное, на мгновение забыв о толпе, всё ещё кишащей подле него и не собиравшейся отступать от своей добычи.
– Ты ж какая… Пушистенькая… потерялась тут наверное, бедненькая?..
Кошка, мурча, тёрлась о его ноги, иногда уходя в сторону, словно прося мальчика покинуть тесное, сдавленное людскими телами пространство.
Мальчик недоуменно следил за движениями кошки, не понимая её желания.
– Больной, дикую трогает!
– Во-во, пущай ему чернушка гляделки-то повыест!
– Чтобы дикая так ластилась… – единственное логичное замечание из всей толпы утонуло в хоре очередных вскриков и проклятий.
«Следуй за мной. Сделай вид, что догоняешь меня», – кошка в упор смотрела в его глаза.
– Что?.. – Симус уставился на ушастую. Та стояла вполоборота, кося жёлтыми глазами и нервно подрагивая длинным хвостом. И вот она побежала. Словно нехотя, она не сразу перешла на быстрый ход, позволяя себя догнать. Толпа послушно отхлынула перед несущейся сквозь неё странной парочкой, напуганная появлением животного.
Они долго петляли по улицам, которые сужались, становясь всё грязнее и запущеннее.
– Ку… ку… крх-крх-крх! Стой! Куда ты ведёшь меня?.. – Симус, сам еле стоящий на ногах и при этом ещё и тянущий узел с едой, уже спотыкался и еле дышал.
Кошка остановилась, села перед ним и стала вылизываться с невозмутимостью камня. Симус хотел сползти вниз по стене, но, вспомнив о новой одежде, посовестился, боясь испачкать, и стал, уперев руки ладонями в колени.
Постепенно его дыхание восстановилось, и он выпрямился. Кошка, уже давно переставшая вылизываться, сверлила его своими огромными жёлтыми глазищами.
– Ты мне помогла, кошечка. Спасибо тебе… – нерешительно выговорил мальчик и вновь хотел её погладить, но та опять нервно задёргала хвостом.
– Во-первых, не зови меня кошечкой. Звучит до омерзения слащаво, ты ж не с гулящей девкой говоришь. А во-вторых – да, думаю, тебя бы там перетёрли в порошок, если бы не я, – кошка самодовольно зажмурилась, пока глаза Симуса всё больше округлялись, а сам он становился пунцового цвета. – Меня за тобой прислали, предвидя, что будут такие проблемы, – продолжала ошарашивать она его.
– Ты… вы… говорите?.. – сдавленным голосом прошипел Симус, таращащийся на кошку.
– Так, перестань таращиться, на чучело похож, – хвостатая прикрыла правый глаз, смеривая взглядом мальчика. – И не вы, а ты, и вообще – Мара. Конечно я говорю. Ты ведь говоришь, пусть и не складно, отчего бы не уметь это делать мне?
– Ого… – выдохнул Симус, уставший, но не прекращавший удивляться.
– Только впредь не лапай мою шёрстку, если я сама не позволю. Отмывайся потом от вас, – кошка сощурилась, прижав обиженно уши.
– Прости… а я – Симус! – добавил он невпопад.
– Тс-с-с, глупенький! Я твоё имя знаю, зато ты явно не имеешь представления о том, что тут творится! Здесь нет имён, только номера. Ты же не хочешь умереть? – Симус отрицательно закрутил головой. – Запомни: Там, где люди, теперь опасно. Сейчас мы отправимся к избраннице Липы. Если нужно будет что-то сказать – лучше проговори про себя, мысленно. И умоляю, не смей брать меня на руки, я же просила! – Мара, поймавшая мысль Симуса, смешливо наморщила мордочку.
Мальчик опустил глаза, не ожидавший, что она подловит его.
– Я не сержусь, – успокоила она. -Кто дал тебе эту одежду? – резко перешла она к делу.
– Триста шестьдесят первый, Рыжий. Он спас меня.
– А-а-а, тот рассыльный, значит…Его точно насторожило твоё имя… Вовремя ты всё-таки ушёл оттуда. Идём, мальчик, нам предстоит преодолеть немалый путь. Но… – Мара вдруг согнула голову к грудке, рванула на ней пушистый чёрный мех и подбросила в воздух. Плывя по ветру к Симусу, тот стал увеличиваться. Шерсть скручивалась в нити, те ткались, искрясь и переплетаясь между собой.
Мара мяукнула:
– Лови же! Испачкается!
В его руках оказался чёрный плащ с капюшоном. Мальчик накинул его вместе с ним, застегнул серебряный аграф, в котором сияли синие, как его глаза, камни – цвета предгрозовых туч.
– Береги эту накидку. Она меняет одежду, иногда -внешность, но её ненадолго. Чем чаще будешь пользоваться этим – тем хуже удастся перевоплощение, тем меньше будет время существования этой маски. Чтобы преобразиться достаточно тронуть аграф и представить нужный образ, будь то одежда или внешность. С одеждой всё просто, а вот с внешностью… Первый раз новое лицо может существовать сутки, а дальше – с каждым разом на час меньше.
– Спасибо за подарок, но…разве тебе не больно?.. – Симус, нахмурясь, сел на корточки перед Марой.
– Я линяю, почти не чувствую, – муркнула кошка, утаив, что на деле эта магия причинила ей куда больше боли, чем выдернутая шёрстка.
– Тогда ладно, – повеселел Симус. – Куда нам нужно идти?
– Забыл, что говорила Аполлинария? Эх, сомневающийся чудак… – намекнула она про его сомнения в предупреждениях бабушки Липы и притворилась расстроенной.
– Я… Я знаю, помню! Она сказала про первый свет, значит… значит…
– Значит?
– Значит нам в сторону утра!
– Утра? – тут же переспросила Мара, искренне удивлённая таким ответом. – Это ты так рассвет называешь?
– Да… наверное, – вновь засмущался Симус.
– Что ж, хорошо, что ты всё-таки слушал внимательно, пусть и переиначил на свой лад. Идём. Нам нужно скорее покинуть город, пока его не закрыли в поисках тебя.
