Читать книгу: «Весы Правосудия Божиего. Книга вторая», страница 4
Столько сырья продаем, а дорог построить не можем, частное, понимаете ли, да как это может быть частным, если оно из недр земли русской берется? Ты ведь часто бывал в Москве, так это же центр Вселенной, по-ихнему, ходят важные как павлины, а над тем, кто им хлеб выращивает, горбясь за мизерные гроши, посмеиваются, это нормально ли? Так вот, брат, пока мы сами друг друга не станем за людей считать, бардак был и будет.
В натуре говорю, тут цветной не цветной, да хоть русский – все имеют респект друг к другу, тут запросто миллионер пьет пиво рядом с тобой и не петушится, хозяин ресторана сам месит тесто, да, короче, стереотипы наши глупые тут не канают и близко.
Здесь не важно, я русский и говорю по-ихнему с трудом, так рядом вон иранец хлебом торгует, и сам англичанин, у него покупая, спасибо говорит с уважением.
Здесь, брат, такой микс народов, что в глазах рябит, но живут в сто раз лучше, дружнее нас, уважают каждый сам себя, себе подобных и даже собак.
Обо всем этом пишу тебе не потому, чтобы заманить тебя сюда, нет, если бы не моя дурная голова, то Родину и семью я бы ни за что не покинул, то моей судьбе, видимо, так было угодно. Ведь еще недавно о таком повороте дел и помыслить не мог бы, знаешь, до тех пор, пока мать свою навестить приехал, а она и говорит:
– Сынок, до колдунки я ходила, а та возьми да нагадай, дескать, старший твой за границу надолго уедет, – и еще много другого ей наплела. Не верил, конечно, даже посмеялся над старушками, мол, от делать нечего трали-вали, сапоги-сандалии разводят, лишь бы лясы поточить, время коротая.
Так вот, глянь, а я уже тут как тут, по-английски базарю, будь он неладен, и знаешь, не так-то и сложно, можешь, когда надо, так просто выхода нет, а значит, сел и учи, мистер иммигрант…
Мы, русские, гордимся своими полетами в космос, но элементарных вещей для народа сделать не хотим, дорог нету, так кто же жить на селе захочет? Ладно, я уж чуть ли не политикой увлекся, лучше давай о себе.
Моя эмиграция с первого дня, могу сказать, вовсе не кажется совсем безнадежной, хоть и живу под чужим именем и без права на работу, но, несмотря ни на что, мир не без добрых людей, так что есть приятели и занятие. Стоял вышибалой на дверях – работа, надо сказать, праздник, но контракт, что предлагали, из-за отсутствия документов заключить не смог, теперь приглашают по выходным в Манчестер, далековато от Лондона, не наездишь, а меня дурного сюда занесло, ну как… там получается, мне как из жалости по выходным сотку заработать дают, да неловко стало, честно скажу, чего у людей на шее сидеть, они ведь рискуют, держа на работе человека без разрешения, короче, надо подыскать какое-то другое дело, да ладно, посмотрим.
В общем, я в порядке, как говорится тут, всяк и всюду.
Инне передай мой привет, люблю вас всех до единого, мои дорогие, и смею надеяться обнять вас когда-то, если только пожелает того наш Создатель.
Сколько же воды должно утечь по рекам,
Березы вырастут, их спилят без тебя.
А можем ли распоряжаться своим веком,
Нет, но радуйтесь, что носит вас земля.
Ну вот, брат, на этой не очень-то веселой нотке я и закончу свое первое послание из страны великого Шекспира, надеюсь, у тебя найдутся дела в моих краях и привет с адресом ты передашь моим дорогим. Наверно, моя просьба тебе покажется странной, но на это есть довольно веские причины, позволь воспользоваться нашей дружбой и держать инкогнито связь со своими через тебя. Как будут развиваться события, оно в руках Господних, но сам я не думаю, чтобы особо стремительно. Так что надо набраться терпения, жить и ждать, может быть, и дождусь того счастливого дня, кто знает.
С уважением к тебе и семье твоей, мой дорогой друг.
Всегда твой Гарри Блейд, он же Бронька Климов, бродяга международного класса
07. 09.1995 Подпись
Заклеив конверт, он вышел на вечернюю улицу в поисках почтового ящика и нашел его буквально через пару минут.
Классика жанра, смекнул он, открывая забрало фундаментального монумента всей почтовой системе. Скоро они войдут в историю вместе с рукописными письмами и почтовыми марками заодно, но пока еще выполняют свою функцию, связывая людей способом, придуманным прадедами, а ими позаимствованным у загадочной цивилизации майя…
На испанский «почта» переводится как correos, а если взять корень этого слова corre, то на русском это означает «бежит». Так вот, почтальоны майя бежали по тропам с им одним понятными письмами, состоящими из узелков, содержащих в них закодированную информацию. Испанцы прозвали их бегунами, уничтожили целую цивилизацию бедолаг, но привезли идею почты вообще как таковой на старый континент.
Какие великие были времена, пока не затарахтел телеграф, пронзительным свистом не оповестил о своем появлении паровой двигатель, не зарычал первый мотор внутреннего сгорания, потом электроника… а теперь уже понеслась… покорили космические дали, информация со скоростью света летит-передается через пространство, создавая собой плотную мировую паутину, компьютерная зависимость нас уже постигла, ну чудеса и только, чего достиг человек, но владея всем этим, стало ли легче жить человеку на плане Земля?
Глава 4
Не так-то много воды утекло с тех пор, когда люди еще торговали людьми, работорговля процветала вовсю, всего каких-то сто лет назад на мировом рынке была установлена цена живого человека.
Ну а теперь, теперь мы в современном мире боремся за право на работу и, даже имея его, зачастую нету возможности получить хоть какое-то сносно оплаченное занятие, чтобы существовать по-человечьи.
Вот так, а представьте, как должно повезти человеку, который, не имея такого разрешения, нелегально, но все-таки должен найти и пока что каким-то чудом таки находит себе проживание несущий доход.
Он бродил по необъятному мегаполису – Лондону, заглядывая на каждую стройку, во всякий бар, харчевню, ресторан, и даже пытался устроится садовником Ее Высочества Королевы Елизаветы Второй, а случилось это вот как…
Уставший бегать по городу в поисках работы, Гарри нечаянно завернул в ворота Гайд-парка в глубоких размышлениях о невеселом грядущем, не спеша гуляя ухоженными аллеями, он невольно присмотрелся к тому, как без особого напряжения работали садовники – мастера своего дела, они обрезали и окучивали розы, коих там видимо не видимо, некоторые катались на мини-технике, искусно подрезая кусты, и газонокосилки, очень напоминающие гигантских жуков, свирепо, но, негромко жужжа, суетились на лужайках.
Эта идиллия чуть ли не райского сада прям-таки провоцировала к романтическим занятиям вроде знакомства с какой-нибудь дамой, но Гарри Блейду было не до них, его сущность вдруг озарило мыслью, а затем и желанием…
«Вот почему бы и мне не посветить свою оставшуюся жизнь садам и паркам Ее Величества? Розы обрезать да на газонокосилке рассекать по паркам королевства».
Искушение было велико, ведь лучше уж нюхать розы Ее Величества, нежели дышать пылью да плесенью где-то на стройках реставрации старой доброй той же Великобритании.
Недолго поколебавшись на весах раздумий и сделав, надо откровенно сказать, скоропостижный выбор «между быть или не быть», он решительно подошел к садовнику в зеленой униформе и после весьма лаконичного обряда знакомства без особых там английских вступлений заявил, что, мол, ищет работу и, похоже, именно такого рода занятие было бы как раз по его романтической душе и крепкому плечу.
Пожилой пакистанец, не скупясь на информацию, дал ему адрес офиса, который, как оказалось, находился вовсе не во дворце, а аж на другой стороне Лондона по неизвестным старику причинам, ибо Гарри, заподозрив подвох, переспросил седого мастера по обрезанию роз, не подшучивает ли тот над ним по поводу адресочка-то заветного отдела кадров садоводческой конторы центра Соединенного Королевства.
Старик поспешил уверить его в правдивости им данной информации.
– Ну стоит ли мне тебе врать, вон такому верзиле, я, представь себе, не хотел бы плавать в пруду заодно вон с теми лебедями и утками Ее Величества, заметьте, молодой человек, тут все принадлежит именно ей. Пробуй, мне-то что, но лучше иди прямо в телохранители Елизаветы, туда тебя ну просто должны принять только из-за ширины твоих плеч.
Садовник шутил, однако знал бы он, бедолага, что за пассажир стоит перед ним, то наверняка сам бы позвал охранников государыни по его душу.
Бродя по городу, к тому времени Гарри уже успел познакомиться и с мелкими уголовничками, которые могли при надобности раздобыть много чего. Он обратился к этой братве и тут же получил положительный ответ о том, что за разумное вознаграждение без проблем возможно прикупить заветное разрешение на работу и с успехом устроиться хоть дворником Букингемского дворца, да хоть помощником самого министра финансов.
Ребята, разумеется, шутили, да и сам он не промах, понимал, как это предприятие может завершиться, но попытка не пытка.
С новеньким документом, отпечатанным на суперсовременной тогда технике Hewlett Packard, он с зыбкой надеждой на удачу отправился в далекий офис садоводов королевы.
Сам над своей глупостью подшучивая, Гарри все-таки открыл дверь конторы, и когда пришла его очередь аудита, то он с вдохновением изложил смазливой менеджерше по садовникам все то, что знал о сельском хозяйстве и розах в частности, она внимательно выслушала его рассказ и в глубине своей женской души, гипотетически приняв его своим начальником, потупив глазки, стеснительно заявила, что нету проблем и остается лишь та маленькая формальность, которую она за считаные минуты уладит, введя его данные в только что как полученную чудо-технику под названием «компьютер».
Так что практически уже завтра о розах Ее Величества русский фермер, посетивший королевство с целью почерпнуть как можно больше опыта из аграрной индустрии старой доброй Англии, сможет получить максимум из доступной информации, сам лично приступив к неоценимой практике сего тонкого дела.
Женщина протянула изящную ручку к документу Гарри, который он, было дело, выложил на стол для общего обозрения еще в начале беседы, но, благо уже наслышан о возможностях вычислительной машинки будущего под названием «компьютер», опередив даму в действии, ловко перехватив ее правую ручку своей правой и нежно ее целуя, левой уверенно забрал свой документ, еще раз поцеловал протянутую за документом кисть леди и после всем нам хорошо известной фразы, что издавна бродит в народных анекдотах: «Вы что, джентльмену на слово уже не доверяете…» – не ожидая ответа из приоткрытых секси уст не на шутку удивленной красавицы бальзаковского возраста, немедленно ретировался за входную дверь, а потом ради пущего душевного спокойствия даже проделал небольшую дистанцию спринтом, чтобы поскорей скрыться за угол фундаментального здания времен королевы Виктории, как это он сам успел заценить со знанием дела, поскольку в поисках себя ему уже неоднократно доводилось объясняться с менеджерами не только цветочных, а и многочисленных строительных контор, но тоже пока безрезультатно.
Вот приблизительно в такие истории приходилось ему попадать в поиске своей ниши в этом столь досконально разделенном мире в середине последней декады конца двадцатого века.
В Манчестер он ездить не стал, ибо Шейла не оставила бы его в покое, а связываться с этой женщиной-вамп ему не так-то и хотелось, да и на самом деле далековато все-таки.
За пару месяцев бесплодных поисков работы сбережения стали потихоньку иссякать, и настало время серьезней отнестись к поискам дохода.
Гарри очередной раз покупал еду у доброго с виду иранца и, наверно, выглядел не важно, раз уж тот сам обратился к нему с той же протертой ежеминутной фразой, которой и пользуется весь англоговорящий мир:
– Как ты?
– Я в порядке, – Гарри тоже ответил шаблоном и собирался выйти, но иранец, видимо, будучи неплохим психологом, задержал его.
– Слышь, брат, зайди-ка ко мне на кухню, есть разговор.
Ну он и зашел, как зашел, так и остался надолго, хозяин харчевни предложил ему устный контракт буквально спустя минуту после того, как Гарри, наточив нож, профессионально порезал всем нам известный овощ на ровные полукружки в стиле под названием «Валентина», а то есть предварительно очищенную головку разрезаешь напополам вдоль и потом, пользуясь здоровенным тесаком, быстро шинкуешь на идеальные дольки поперек толщиной не более двух миллиметров, этот чудо-овощ в кухнях используется практически во всех: американских, азиатских, индо-европейских, а также… да чего уж там, лук кушают все на свете…
Благо, будучи в советской армии, пользуясь нередкими случаями нарядов на кухню, приобрел навыки владения не только штык-ножом, но и кухонными тесаками включительно.
Шинкуя саблевидным режущим инструментом все, что только можно представить в меню быстрого питания, он даже не задумывался о том, что зарплата его вовсе не из великих, но зато при деле и уж сыт он был точно, а это для бродяги уже большой плюс.
Вручную месил тесто для пиццы и катал донер-кебабы, познавая секреты иранской кухни со всевозможными наворотами соусов и подливок.
По четыре мешка картошки начищая еженощно «после работы», мол, на следующий день, и на самом деле Англия во множестве потребляет картофельные чипсы… Fish and chips, please, если вам выпала честь работать в харчевне, то эту фразу там можно услышать практически ежеминутно.
Тут жизнь, как говорят, потекла сама собой…
Домой заходил только поспать, а все остальное время, то есть по четырнадцать часов в сутки шесть дней в неделю, за тридцать фунтов в день он просто вроде машины – кухонного комбайна – трудился не покладая рук.
Ничего страшного, то просто стало привычкой, и только по понедельникам, когда был его выходной, он садился в метро, чтобы добраться до Грин-парка, а там погулять, любуясь розами, доступа к которым так и не получил, утками и королевскими лебедями в прудах, да и, в общем, подышать природой в целом.
Поразмышлять о том, как быстро летит его время, он присаживался на ту же скамеечку и ради тренировки английского потрещать со стариком, кто, наверно, жил где-то в пределах видимости возле парка, поскольку, когда бы ни присел он на свое место, тот появлялся буквально что из-под земли.
– Ну и как твое ничего, мой юный собеседник, надеюсь, узнал, что значит General Purpose Interface Bus?
– А то как же, это компьютерный кабель, если простыми словами, а точней, многопроводной магистральный канал общего пользования.
– Ну вот другое дело, молодец, что поинтересовался, да, сынок, это мое дитя, еще в начале шестидесятых я его разработал, и с тех пор моя жизнь круто изменилась, теперь я стар и немощен, а тогда тратил свои миллионы налево и направо, Бог мне даровал великолепную жизнь, и я даже мог бы гордо сказать, что для мира кое-что мне удалось сделать и оставить, но на самом деле это не так. Информацию я получил не из мозга своего, ее мне вложили в голову, ну не было кабеля такого, и вдруг он появился буквально за один миг, я его просто взял и начертил. Так что, по моему убеждению, все, что бы ни рождалось на планете нового, это подарок оттуда, – старик указал на небо.
– Охотно верю, все, что делается, оно под контролем.
– Ну вот, так что не напрягайся, и ты получишь свою долю, которая суждена.
– Да, несомненно, что получу, чего уж тут сомневаться, я с каждым днем убеждаюсь в этом все больше, хотя пока что шинкую салаты.
– Так кто знает, когда придет идея, вон я знаю одного турка, так он в сорок лет изобрел электрический нож для резки донер-кебаба, радикально изменил индустрию, можно сказать. Где раньше резали громадным кинжалом и было надо сильному мужчине специально этому учиться, теперь, словно играючи, даже девчонки шинкуют донер-кебаб маленькой машинкой.
– Вот так и уходят в небытие традиционные навыки быта людского.
– Что делать, времена высоких технологий, а ты думай, может, чего и придумаешь, удачи, до следующего понедельника, мой юный друг.
– Не все мы технократы, я предпочитаю философию, поэзию, в общем, искусство.
– Так и флаг бери в руки, твори, находи свой жанр и действуй.
– Похвастать пока особо нечем, но пару строк всегда могу накропать, конечно, на своем родном языке.
– Достойное произведение всегда находило переводчика, так что язык, на каком создан шедевр, не барьер тому, чтобы о нем узнал и весь мир, есть авторы, чьи произведения знают даже на краю света, я имею в виду классиков, переведенных на десятки языков.
– Ну так высоко замахиваться я смею едва ли.
– А ты пробуй, и только тогда узнаешь, стоишь ли ты чего в этом мире, надо поверить в то, что ты делаешь, и оно получится.
– Благодарю вас, отец, за добрый совет, вечереет, мне надо идти, а завтра на кухню по новой.
– Так и хорошо, там тебе никто не мешает философствовать.
– О да, мысли мои свободны были и есть.
– Так вот и прекрасно, удачи, мыслитель, записывай свои мысли, записывай.
– Писать постараюсь, быть может, это и есть моя дорога жизни.
– Ну, судя по твоим рассказам, склонность к этому у тебя есть, повидал и испытал ты уже разного, так что сравнить уже можешь, а значит, что, может, и стоит уже остановиться на чем-то одном.
– Посмотрю, а вообще-то считаю, что время покажет само, что и когда мне делать.
– Ну смотри, не опоздай, время не идет, оно летит.
– Спасибо за совет.
– С Богом, сынок, с Богом.
Больше они не встретились, то ли старик захворал, а может, и умер, но уже не приходил он на берег пруда кормить королевских гусей.
Бронька, он же Гарри, продолжал приезжать в то же время, еще несколько понедельников подряд там же гулял, после обеда он заходил в один и тот же бар, чтобы вечером этого своего дня выпить пару пинт доброго ирландского «Гиннесса» и шлифануть состояние души одним, ну или двумя виски «Джек Дэниелс», погонять пару партий бильярда-пула, и уже поздно ночью, как обычно, он возвращался из центра Оксфорд Циркус всегда одним и тем же ночным автобусом, сидя на переднем кресле второго этажа в одиночку, последним рейсом, в два часа после полуночи, мало кто ездит по Лондону в ночь с понедельника на вторник…
Его душевное состояние погрузилось в некую форму апатии, где не существовало ни интересов, ни даже секса, он вроде зомбированного мертвеца исполнял одни и те же рутинные функции – да и всего.
Мужик в лучших годах своих физических сил, тот, кто недавно еще имел свою ферму немалых размеров, здоровый бугай, кто знал и пахать, сеять и жать, успешный в своего рода деятельности на агрокультурном поприще, умелый торговец своей продукцией, теперь стоял на чужой малюсенькой кухоньке и без конца шинковал… ящики овощей, с помощью ножей и умелых рук конвертируя в тазики салата, чистил мешки картошки, превращая их в чипсы, готовя фастфуд по двенадцать, а то и четырнадцать часов в сутки, и даже особо ни о чем не мечтая.
Несколько недель спустя он обнаружил письмо из России лежащим на полу в прихожей. То английский вариант почтового ящика – просто прорезь в двери, прикрытая классическим забралом, куда почтальон бросает корреспонденцию.
Душа содрогнулась при виде знакомого конверта с сине-красно-белыми полосками цвета российского флага по периметру.
Он, не подняв письма с пола, прошел прямо в душ, чтобы смыть по привычке пот и запахи кухни с себя, переоделся, налил себе порцию виски, взял сигару и только тогда подошел обратно к конверту.
С трепетом в сердце подняв его с пола, невольно понюхал, пахло Родиной…
Уселся на свое место в кресле, где он всегда отдыхал, перед сном погружаясь в размышления, глядя на ночной город.
Свет включать было не обязательно, ведь уличный фонарь висел прямо против его глаз в метре от рамы окна.
Руки заметно дрожали от возбуждения, когда он открывал это первое письмо, после всех событий последних месяцев с момента расставания он, конечно же, думал о них всех и теперь вот-вот узнает первые новости за более чем полгода. Каких полгода, ведь скоро год с тех пор, как он не слышал родной речи.
В натуре, как оно летит, это незыблемое время.
Он достал письмо из конверта, а читать казалось страшно, ведь оно могло нести в себе новости всех мастей, да ничего доброго, если честно сказать, он и не ожидал.
Добрый вечер, мой, дорогой муж!
Дети спят и, наверно, видят сны с твоим участием, на самом деле наша доченька, одно утро мной разбуженная, протирая глаза, выдала новость, мол, папа вовсе не уехал, так как только что он гладил ей волосы и держал ее за руку.
Наш сын, он мне напоминает тебя, да, копия твоего характера и, наверно, тела уж тоже, растет по дням, не по годам.
Теперь уже оба наших сорванца ходят в школу.
Полученное от тебя письмо принесло спокойствие в мою душу.
Слава Господу, ты жив, и это известие дает мне силы на дальнейшую борьбу.
Тот день, когда ты улетел, наверно, был самим тяжелым в моей жизни.
Ты забрал с собой мое сердце, оставляя пустое место вокруг меня, правду говоря, только наши дети, кто держат меня на этом свете, иначе я бы не видела смысла жить дальше.
Пару месяцев спустя после твоего отъезда у нас дома были незваные гости.
Господин Василий Петрович с двумя ментами явились перед нашей дверью.
Главный бандит города и менты в одной компании, два в одном, мать их.
Представь, якобы они были на месте вашего с Иваном захоронения и весьма серьезно убеждены, что, судя по останкам тел, вполне возможно, что ты подменил себя на некого пока что не установленного несчастного.
Я затребовала у них заключение экспертов, решение прокуратуры об эксгумации, но таких документов они предъявить мне не смогли, сославшись на непредвиденные обстоятельства, дальность дороги, погодные условия и неспокойную политэкономическую ситуацию в данном регионе.
Конечно, мною сыгранная роль безутешной вдовы, в чье раздробленное сердце вдруг вселилась надежда на чудесное воскрешение во веки утерянного и уже сотни раз оплаканного супруга на незваных гостей произвела достойное впечатление.
Смахнув скупую мужскую слезу, растроганный Василий Петрович обещал мне всячески помогать по быту и даже в воспитании детей, а в случае если их гипотеза о твоей подмене все-таки окажется ошибочной и в могиле лежит именно твое тело, то тогда он даже готов кремировать ваши с Иваном останки на Урале и доставить мне урну с прахом любимого спутника жизни.
Вот же тварь… глаголит обещания и прям под юбку смотрит, кобель да похотливая сволочь.
Я была готова последовать за ними, бросить все, но отправиться в, наверно, опасную экспедицию на Урал, чтобы своими руками достать из-под земли тело моего драгоценного мужа и опознать его даже по косточкам пальцев или же провести экспертизу ДНК, дав эпителий наших детей, но узнать пусть и самую страшную, но истину ради успокоения моей гнетущейся души.
Визитанты вскоре убрались восвояси, так как мои душераздирающие монологи вперемешку со слезами да соплями, что я, без устали причитая, наматывала на кулаки, им, видимо, очень уж действовали на нервную систему, мать их так.
Что только мне не довелось пережить с тобой и даже без тебя, мой болотный бродяга… но все равно люблю я тебя, безумец ты мой.
Какие бы ни принесла наша судьба испытания, я верю, что Господь даст нам те силы, что потребуются на нашем пути к счастливому завершению жизни.
Дети спят, так сладко сопя, что я им невольно завидую, а на самом деле так хотелось бы мне, чтобы ты хоть на часик пришел бы ко мне под одеяло…
Аня уже родила твоего второго сына, подлец ты этакий.
Мы с ней стали хорошими подругами, с тех пор как ты улетел. Не имею ничего против, пусть малый вырастит хорошим человеком.
Она утверждает, что любит тебя бескорыстно, так ведь этого ей не запретить.
Знаю точно, пока в нас есть эти добрые чувства, то как бы трудно ни было, а жизнь определенно имеет смысл.
Простишь ли ты меня, но тут за мной ухаживает один мужчина, и похоже, что мать-природа скоро возьмет верх над моралью моей. Предполагаю, что скоро вступлю с ним в половую связь. Ну что мне делать, жизнь всю я ждать не смогу, это, наверно, просто глупо было бы, Бронька, если любишь, то поймешь.
Наверняка это больно для мужчины, но поверь, для женщины также не сладко было узнать о твоих похождениях, но все же я тебя люблю, так давай договоримся о свободе сексуальных отношений, а любовь нашу закроем на крепкий замок. Будем жить, пока живется, а там уж время покажет, будет нам суждено встретиться снова или уже ничего не вернуть, да будь оно что будет.
Мы с тобой непростые люди, нам, Бронька, выпали особые судьбы прожить, и надо достойно выдержать все испытания, что ниспосланы на проверку наших душ. Нам, видимо, надо пройти через преисподнюю и ад еще при жизни, чтобы оказаться во смерти в раю.
У нас не все так плохо, а вот Игорька, кто передал мне весточку твою и этот адрес, Господь уже взывает к себе, он, бедолага, сохнет прямо на глазах, рак у него, да такой формы, что доктора не обещают и месяца времени жизни. Так что поспеши написать ему поскорей, и, быть может, твое письмо еще застанет его в живых.
Человек он очень хороший, сам знаешь, но видишь, какая судьбинушка, остаются жена с дочерью, они прям почернели, глядя, как уходит из жизни их муж и отец.
Я была у них, ведь это он мне позвонил, получив от тебя письмо.
Он держится, пока что шутит, но шутки его уже о вечном…
Поспеши застать его письмом еще хотя бы раз.
Береги себя и помни, что я твоя жена и мое место на твоем плече.
Больше мне не пиши, это просто опасно, Бронька, тебя ищут не на шутку, так что будь осторожен.
Предпочитаю знать, что ты живой, нежели получить пару писем и потом тебя похоронить навсегда. Полагаю, что за мной следят их люди, не так чтоб прям ходят сзади, как в кино, а держат на поводке, то уж точно.
Тебе надо пропасть на долгое время, на годы, и даже вдруг я куда-то уеду, поменяв адрес, а тебя судьба забросит неизвестно куда, то в мире будущего, когда настанет время, мы легко найдем друг друга.
Ты, наверно, еще не пользуешься, а вскоре в любом случае будешь.
Новые разработки в информатике-компьютерном мире идут с такой скоростью, что через пару тройку лет у каждого будет свой ноутбук и мировая сеть свяжет каждого, кто только захочет подключиться к ней.
Ты же знаешь, что я как раз и училась информатике, и строению аппаратов, так что теперь уже работаю за компьютером ежедневно, не пропадем, будь уверен.
Ты, когда сможешь, то зарегистрируйся в интернете под именем Гарри Шадов Блейк, и я тебя найду, но через годы, не теперь, не надо.
Пойду-ка и я спатеньки, ты береги себя, чтобы один день мы смогли бы встретится где-то на нашей планете Земля.
С Богом, мой Бронислав.
28.11.1995
РS. Доброе утро, приходится дополнить мое письмо с печальной новостью.
Только что позвонила жена Игорька, он тихонько скончался, ушел сегодня ночью, очень жаль этого человека прекрасной души. Видимо, и вправду, что лучших Бог забирает молодыми. Нам надо быть сильней наших бед, видишь, как прав был тот, кто сказал, что «Никогда не может быть так плохо, чтобы не могло быть еще хуже».
Береги себя, мы не хотим потерять тебя навсегда.
Новости из письма не были из приятных, а впрочем, он ничего приятного и не ожидал.
«Беда приходит не одна» – это, наверно, не просто пословица, а натурально проверенная истина жизни.
Друг умер, бандиты и мусора рыщут его след, жена спит с другим, вот это да, полный фарш, блин буду, неплохая коллекция новостей для тренировки самообладания. Возможно, именно вот таким жестким путем на самом-то деле человек и взрослеет, в конце-то концов. Ведь у каждого свой путь к достижению истин жизни. Не валянием, так катанием.
Все возможно, а вдруг если у него есть еще и философическая жилка в руке, так потянув за нее, он находит пути к успокоению бурлящих чувств и продолжает терпеливо познавать искусство владения волнами собственных эмоций.
Чего доброго он бы добился, если, получив вот такие вот не совсем веселые новости, стал бы заливать горе водкой, этим наяривая сам свои нервы вплоть до потери самообладания?
Ничего хорошего, лишь бессмысленную утрату несметной массы нервных клеток, кои, по мнению медицины, не имеют свойства быстрого восстановления, так не лучше ли прибегнуть к трезвому анализу ситуации и прийти к приемлемому решению, а то есть к банальному соглашению с самим собой, ибо вариантов-то у него попросту не было.
Будучи вдали от полигона происходящих событий и притом не имея возможности материализоваться там для принятия физического участия в разыгравшемся спектакле, он благо понял то, что бессмысленно заниматься самоедством, а посему надо жить сегодняшним днем, и все пройдет, ну или по крайней мере стараться так думать…
Надо же подбанджила судьбинушка в одночасье, даже не знаешь, как же ее, родимую, и отблагодарить-то…
Во-первых.
Скоропостижная смерть друга от раковой опухоли не могла не оставить глубокой скорби о его потере, но только одно, что немного как бы облегчало мысли, что для Игорька было лучше уйти поскорей в мир иной, нежели терпеть агонию, находясь под постоянно нарастающей адской мукой физической и наверняка душевной боли.
И надо поблагодарить Господа за то, что он принял своего сына, не затягивая его страдания на долгие месяцы, а не дай бог – годы…
Прощай, мой друг, в загробном мире встретимся, как знать,
Да вряд ли, брат, меня наверняка не в райский сад отправят.
Нет права выбора, но почему, приятель, все ж не помечтать,
Ведь выстоим, и пусть посмертно нас, но все-таки прославят.
Во-вторых.
Бандиты вместе с мусорами рыщут утерянный след, и вряд ли у них есть шанс его найти, уже теперь профессионального бродягу Гарри, где-то в бескрайнем мире, а у него еще и камушки прикопаны в надежном местечке, да пусть они будут, не до них и не из-за них он Родину покинул, а дело в том, что надо было тому случиться вот так вот, да и весь тут развал.
Он победил, от прадеда я сказку эту слышал,
Сам меч сковал Иван, на поле брани вышел,
Где вольничал трехглавый злостный змей,
Не допускал старик, что выжил тот злодей.
Так вот, поныне змей, среди людей слоняясь,
И не до сказок, хоть им не верим, обольщаясь,
Он облик человека принял, глаз не отличит,
Бомбами дракон трехглавый нынче воротит.
В-третьих.
Жена пошла с другим, и это, хоть и вполне ожидаемо и как бы даже нормально, но, наверно, только полный болван, ну или, может быть, святой смог бы простить и даже не волнуясь понять.
Гарри искренне пытался добиться столь высокого уровня душевного состояния, но больно все-таки было. В конце-то концов, он просто человек, а чувство собственника в нем, как и в любом мужчине, все же было, и он, конечно, страдал, понимая всю истину своего нелепого положения.
О да, то жжет, но ты ведь сам, браток,
Ты разве не ходил по селам, как бычок,
Ты сколько девок перепортить смел,
Так пострадай, раз был ты столь умел.
Ты похоти своей давал разгул полнейший,
Поздно осознал, да каешься, милейший,
На счастье шанс ты упустил, братишка,
Один остался, как прочитанная книжка.
И четвертая, но благоприятная новость: радовало то, что Аня сына родила и женщины подружились, а не вели вековую войну, как это в таких случаях нередко бывает.
