Читать книгу: «Мабута», страница 4
– Раздевайся! – приказал майор.
– Чего?! – протянул Карась. – С какого перепугу?
Он уже знал, как себя вести в подобных случаях. Однако две пары мощных рук сорвали с него бушлат, гимнастерку и нательную рубаху. На морозе!
– Вы чо? Обалдели? – Карась уже хотел перейти на мат, но замолк. Он растерянно наблюдал, как бугаи вывернув его одежду внимательно просматривали швы. Потом они дружно отрицательно замотали головами.
– Одевайся! Свободен! – майор потерял к нему интерес, повернулся и пошагал дальше. Вернувшись на Тайфун, Костя рассказал о случившемся Сане.
– Это они у тебя вшей искали! – выпустив кольцо дыма в потолок, философски изрек тот.
– Каких ещё вшей? – удивился Костя.
– А вот таких! – Дедешин зажал сигарету в зубах, снял гимнастерку. Он вывернул её наизнанку и поднес к глазам Карася. – Отборные! Гляди! Самка! Беременная!
Похожая на скорпиона, только очень мелкая, серая тварь ползла медленно вдоль шва. И она была такая не одна!
– Что за фигня? Вот это вши? И ты с ними ходишь? Как это?
– А так это! Не я с ними! Они со мной! Сходил один раз в роту переночевать! На чистые простынки!
– И что?!
– А то! Они в белье из банно-прачечного комбината приезжают! Я нательное бельё давно там не меняю, а вот в коечке поспал, и будьте любезны! Когда шум с пьянкой поднялся, Шипелов тут окопался, а меня в роту отправил. А вообще мы туда не ходим. Тут спим.
– А как же проверка, развод?
– Ты с котельной на него ходил? Нет! А тебя отмечали? Да! Ну, будут знать, что ты теперь не кочегар, а связист. Фотограф, киномеханик, банщик, сторож клуба, почтальон, дежурный по КПП и телефонисты – не ходят!
– А!!! Бомонд?!
– Вроде того…
– А дежурный по КПП почему? Он же вроде всегда разный?
– Не-е-е! У нас, один и тот же! Сержант Топоренков! Увидишь! Дембель весной! Его оттуда не вышибить! Сашка оделся. Карасю показалось, что все вши с Дедешина перелезли на него. У него зачесалось все тело и голова.
– А с этими, что делать будешь? – спросил он у нового напарника, брезгливо поморщившись.
– Вымораживать! Сольем воды из отопления, постираю одежду, и на мороз выставлю на полночи! Повешу все шмотки на батарею и к утру высохнут! Потом проутюжим и готово!
Декабрь отсчитывал последние дни уходящего года. Карась приноровился к службе на коммутаторе. Они с напарником нашли общий язык. Как-то по случаю, Костя отремонтировал магнитолу завскладу столовой. Молодой узбек по имени Эрадж, был несказанно рад и стал отпускать им со склада: сахар, чай, тушенку, картошку и даже мясо. Нужно было только подойти в полночь, когда выдавались продукты для столовой. Однажды они притащили от него половину туши сайгака. Зарыли в снег у штаба и готовили картошку с мясом почти месяц. В столовую ходить нужда отпала. Перед самым Новым Годом на коммутатор зашёл офицер. Вообще-то по режиму секретности заходить туда могли только «особисты». Даже Таракан не переступал порог, а вызывал в коридор.
– Как дела? – прищурившись, спросил с порога незнакомец.
– Всё нормально, товарищи старший лейтенант! – ответил, не вставая, Карась, разглядев три звёздочки выглядывающие из-под воротника бушлата. Вошедший усмехнулся и поднял воротник.
– Виноват, товарищ капитан! – исправился Костя, настороженно вглядываясь в офицера.
– Не встаёшь? Ну, тогда и я присяду! Жарко тут у вас. Он сбросил бушлат, снял с шеи офицерский шарф. Пододвинул стул к «камину» и сел положив ноги на его ограждение. Странно всё было в этом стройбате, как в банде батьки Махно. Какую только форму не носили офицеры. Замполит части, например капитан ВВС. Комбат части, где служил Джон – моряк, капитан второго ранга. Незнакомец был капитаном погранвойск.
– Нарушаете? – спросил он, дрыгая сапогами, от которых валил пар.
– Нарушаем? – удивился Карась. – Устав или ПДД?
– Пожарную безопасность! Спалите штаб! Ну, ладно! Вижу с чувством юмора всё в порядке, а как с чувством долга перед Родиной? Как думаешь, кто я?
Хороший вопрос! Всё время, пока продолжалась «светская беседа», Костя лихорадочно пытался определить, что за фрукт припёрся. Червяк предчувствий давно стоял в боевой стойке кобры, но молчал.
– Пограничник! – ответил боец и снял трубку коммутатора. Вызывал Таракан, который хотел слышать комбата соседней части. Установив соединение, послушав немного, чтобы убедиться, что диалог начался, он отключился.
– Слушаешь? Всё ведь слушаешь? Много знаешь, много можешь рассказать! Про солдат, про офицеров! – улыбка сошла с лица, глаза смотрели цепко и жестко. – Понимаешь, о чём я?
«Особист»! – дошло, наконец, до Карася.
– Понимаю! Хотите чтобы «стучал», только я «стучать» не буду! – Костя посмотрел прямо в глаза офицеру и выдержал его колючий взгляд. Тот вдруг улыбнулся и, достав из кармана пачку Казбека, взял одну папиросу.
– Ой! Да куда бы ты делся! Я и так всё знаю, без тебя полно «стукачей»! Ты не будешь – потому что мне и не надо! Хочешь, расскажу, что ты делал на этой неделе? – прикурил от спирали и сделал затяжку особист.
– Ну и что?
– Когда отремонтировал магнитолу – не отдавал, а три ночи слушал «Голос Америки» про то, как Сахарова притесняют. А когда отдал – продуктов набрали и картошку жарили, а под тобой в ящике припрятаны чай и сахар. А вчера почтальон твою посылку не на почту понёс, на проверку как положено, а тебе сюда затащил. Она в шкафу у вас лежит. Сало там вкусное. Угостишь?
Если бы Карась увидел прилетевшую тарелку с инопланетянами, он бы удивился гораздо меньше. Как это? Откуда? Кто?!
– Отомри! Так что с салом? – рассмеялся гость. – Давай, давай и расслабься, я не по твою душу!
Карась достал сало, кусок хлеба, нарезал. С минуту они молча жевали «деревенские бутерброды». Один смотрел завороженно на раскаленную спираль камина, другой тоскливо в окно.
– Ладно! Спасибо! Обогрели, накормили! Моя фамилия Дубов! Если что, обращайся! И не болтай! Болтун находка для шпиона! Помнишь? – он натянул бушлат, обмотался шарфом и шагнул за дверь.
– Ага! Обращайся! Уж лучше вы к нам! – пробурчал телефонист и стал собираться на «повреждение». В третьей роте не работал телефон, не было слышимости.
– Это кто был? – поинтересовался вошедший Дедешин, который вернулся с линии.
– «Всевидящее око!» – усмехнулся Костя. – Ну, грейся, я пошёл. Они по очереди ходили устранять неисправности.
В третьей роте в выходной было людно и шумно! Офицеров не было, занимались кто чем! «Дежурный по части» никого не страшил, даже если вдруг зайдет. Карасёв не стал никому сообщать, что с утра в штаб заявился Таракан и сейчас «ползает» никем не обнаруженный. Костя отодвинул дневального от тумбочки, снял со стены полевой телефон. Пару раз крутанул ручку, вызывая коммутатор. «Тайфун» ответил, но Карася не было слышно.
– Ясно! Батарея сдохла. – Пробормотал себе под нос телефонист и стал её менять.
– Дежурный по роте на выход! – заорал дневальный выпучив глаза, чем напугал занятого делом «тайфунщика». Карась выпрямился и увидел, как в дверь величаво вошел начальник штаба. Сделав пару шагов, перекрыв собой путь к двери, он остановился и стал поправлять перчатки на руках. Забравшийся в курятник хорёк и тот не наделал бы такого переполоха! Прятались кто куда! Двое, каким то образом открыли запечатанную на зиму половинку окна, и «рыбкой» выбросились в сугроб! Кто-то юркнул в каптерку к старшине и защелкнул замок! «Мабута» металась в панике, без малого по потолку не бегала! Спотыкаясь, на ходу дожевывая что-то и суетливо поправляя красную повязку, мчался на вызов дежурный по роте.
– Кто не спрятался, я не виноват! – прогремел Таракан. Установилась мгновенная тишина! Сержант набрал в лёгкие воздуха, приложил руку к виску собираясь сделать доклад. Как вдруг из самого дальнего угла казармы выпрыгнуло «недоразумение»! И майор, и дежурный, да и Карась, изумленно смотрели на бойца. Маленький, весь какой-то скрюченный, в сапогах явно не его размера, воин начал бег по «взлетке» направляясь к выходу. Форма, мешком висевшая на нём, мешала ему двигаться. Лицо сморщенное то ли от возраста, то ли от перенесенных невзгод покраснело от натуги. Военный-строитель, наверное, думал, что он развивает «крейсерскую» скорость. Но на самом деле грохота от сапог было гораздо больше, чем преодолеваемых метров. А главное было не понятно, чего он вообще побежал и как собирался проскочить мимо начштаба? Все замерли растерянно, но только не Таракан. Отодвинув рукой ошалевшего дежурного, подкрутив усы, он как кот у норы ждал, когда бегун поравняется с ним.
– Хху-х! – с выдохом, он ударил наотмашь в ухо пробегающего мимо бойца. Тот какое-то время по инерции просунулся ещё пару метров и упал под стенку, продолжая сучить ногами. Наконец он затих с едва слышным вздохом. Гробовая тишина повисла в казарме.
– Не понял!!! Он что, подох, что ли?– рыкнул Богатов и брезгливо поморщившись, добавил, – Уберите, ЭТО!
Обалдевший дежурный метнулся к упавшему спринтеру, потряс его и приложил ухо к груди.
– Живой! – радостно возвестил он и вытер пилоткой пот со лба. Они с дневальным хотели его оттащить в сторонку.
Но пострадавший застонал, приподнялся, сел и снял с ноги сапог. Засунув в него руку, он вытащил оттуда часы и приложил к уху.
– Идут! – радостно оповестил он Таракана.
– Кто? – удивился майор.
– Часы! Командирские!
– А какого чёрта они в сапоге, а не на руке? Чума тебя забери! – заорал офицер.
– А вдруг украдут? – воин глазами растерянного ребёнка посмотрел на Богатова.
– Убе-е-рите это Чудо-Юдо! Кому сказал! – заорал тот и, заметив Карася, приказал: – Машину мне вызови!!!
Он плюнул на пол, развернулся и вышел из казармы.
Дежурный с минуту смотрел на «чудо-юдо», не зная ругать его или благодарить за то, что тот отбил Таракану охоту «навести порядок».
– Вставай! Часы надень на руку! Не украдет никто! – громко, чтобы все слышали, объявил он. – Мне скажешь, если что!
Дождавшись, пока начштаба уедет домой на вызванной машине, «тайфунщики» заварили чай, защелкнули шпингалет на двери. Не прошло и пары минут, как в дверь постучали.
– Начинается! – пробурчал Саня Дедешин. – Вот спорим это Гоша Верёвкин?
– Ага! В субботу, с политзанятий и прямо к нам! – засомневался Костя.
– Он еду за версту чует! Как гончая волка! – накинув шинель на импровизированный стол-стул, Саня открыл дверь.
– О! Привет! Пожрать что есть? – Гоша ещё не протиснулся в проем, а его ноздри хищно втянули воздух.
– Нету! – Дедешин выставил локоть, не давая ему войти.
– Да как же нету? – удивился Верёвкин, – чай грузинский, байховый, варенье – абрикосовое, хлеб! Правда, серый!
– Обалдеть! Хорошо, что не поспорил! – Карась сдернул шинель с припасов. – Игорь! А не пошёл бы ты – в столовую!
– Да был я там! Пока к вам дошел опять проголодался! Что? Жалко бутерброд для товарища?
Бутерброд? Дедешин вздохнул, сделал приглашающий жест ладонью земляку, указывая на еду.
Гоша взял нож. Отрезал от буханки полный кусок толщиной в 1,5 сантиметра, намазал маслом, густо полил вареньем, отрезал второй, уложил сверху. Он мастерски облизал, всё, что пыталось просочиться. После третьей масляной прослойки, Карась отодвинул от него продукты.
– Ну и ладно! Жадюги, съем маленький!
– Ма-а-аленький? А рот не порвётся? – удивился Костя. Толщина сооружения была равна толщине кирпича. Не порвался! С настойчивостью удава, Гоша надвинул свои челюсти на половину бутерброда, умудрился откусить, слизнуть вытекающее варенье и пару раз прожевав – проглотить.
Это был просто отдельный цирковой номер! Помогая себе чаем, сержант Верёвкин расправился с остатком. Выдохнул и голодными глазами уставился на земляка. Сашка сунул ему под нос дулю и, схватив за шиворот, вытолкал в коридор.
– И как он зараза узнаёт, когда мы тут кушаем? Не открывай ему никогда! – предупредил Дедешин Карася. – Жрёт как лошадь, а худой!
«Яшка Цыган» ещё потолкался в коридоре и ушёл.
За два дня до Нового года, в первой роте установили ёлку! Ёлки рубить запрещалось. Южно-Уральский заповедник, однако. Но комбат договорился с лесничими. Костя забежал в роту, подзарядиться атмосферой праздника. В дверях столкнулся со старшим лейтенантом Кулаковым. Карась числился в его взводе.
– Стоять! Так! Вы в роту думаете ходить? – Кулаков пригляделся. – Не понял, а что за петлицы? Почему связист? Забыл, что ты в стройбате служишь?
– А нам в учебке выдали, я же телефонист сейчас! – не стушевался Карась. – Да, некогда сейчас товарищ командир в роту ходить, повреждений много, снег в тайге, пока туда-сюда…
– Оборзели совсем! Ладно! Давай чеши отсюда, не попадайся на глаза, – махнул рукой старлей и пошёл дальше.
Новый 1984 Год на Тайфуне отмечали с шампанским! За полчаса до курантов, земляки Дедешина с «Восхода послали от себя гонца с полбутылкой шампанского. Почти 4 км тот преодолел бегом! За пять минут до полночи ввалился, еле дыша. Жареный с картошкой сайгак, конфеты, припасенные из посылок и шампанское в алюминиевых кружках! Вот такой праздничный стол.
А знаешь, всё ещё будет!
Южный ветер ещё подует!
И весну ещё наколдует!
И память перелистает!
И гонец, и связисты подпевали Пугачёвой, голос которой раздавался из очередного отремонтированного радиоприёмника. Светло, сытно, хмельно – хо-ро-шо! Плевать на високосный год! Червяк предчувствий мирно похрапывал, наверное, тоже захмелел, а зря расслабился.
Буквально через пару дней пришла беда! Гражданские строители копали что-то рядом с подстанцией «питающей» часть и повредили силовой кабель. При этом, от короткого замыкания, сгорел сам трансформатор. Трансформатор и до этого еле держался. Костя постоянно бегал менять сгоревший предохранитель. Страшно было! Темно! Вьюга метёт, трансформатор гудит! Карась на бумажечку высыплет кварцевый песок из предохранителя, закрываясь от ветра. Потом восстановит предохранитель и, зажмурившись, врубает рубильник. Искры! Напряжение! Спаси и сохрани, Господи! А тут всё плохо! Прогноз – на восстановление нужно месяц-полтора. Пока привезут трансформатор, пока запаяют кабель. Праздники к тому же… Никогда в жизни Костя так больше не мерз. На Тайфуне минусовая температура, а уходить нельзя! Один идёт в роту греться и спать, второй сутки на посту. Мало того – освещение тоже отсутствует. Ночью кромешная темнота. Жгли вместо свечек сало, фитили с маслом, типа лампадки. Штаб отапливался от котельной. А на Тайфуне батарей не было. Иногда можно было лечь на столе в дежурке, рядом с трубой отопления обернув шинель вокруг неё и живота. Только пригрелся – позвонит кто-нибудь. Маета сплошная. Донимали вши, опять прихваченные в роте! Дальше – хуже. В один из дней, в соседней части Закурдинова, где служил друг Серёга, пропал боец. И день-два «плюсики» бы ставили, да видно воин был из тех, кому не положено «линять».
Двое суток! Двое суток докладов в управление каждые полчаса! С коммутатора нельзя было отлучиться ни на шаг! Вся комендатура, все свободные от работы «умники» гарнизона прочесывали тайгу, разбив её на квадраты. Солдаты внутренних войск, с собаками, осматривали лес там, куда не пускали стройбатовцев. Бригады, вернувшиеся с работы, тоже до полночи были задействованы в мероприятии. Снег! Снег мешал очень сильно.
Тормоз тоже не уходил из кабинета, ночевал в штабе. Измотались все!
– Если этого гада найдут, я его сам закопаю! – буйствовал за стеной дежурный по штабу части Закурдинова. Было два часа ночи, когда Карась в полудреме не заметил, вызова.
– Тайфун! Ерш твою медь! Трубку возьми! – заколотили за стеной.
– Тайфун! Слушаю, товарищ полковник! – узнав комбата Закурдинова, ответил Костя.
– Соедини с комбатом… – уставшим голосом попросил тот. Карась соединил его со своим командиром, а сам прослушал разговор.
– Слушаю, Анатолий!
– Беда, Алексей…
– Нашли?
– Угу…
– И что? Живой?
– Нет… Висел на сосне под горой, мимо ходили два дня, не замечали. Собака ВВ-шная вынюхала.
–Ну, Ё… твою мать!!! – Тормоз крякнул. – Помощь нужна Толик?
– У тебя полотна белого не будет зашить тело?
– Да, будет, какой вопрос? Ещё может чего?
– Да, чем тут еще… Сейчас «прокурорские» нагрянут, родителям ещё сообщать! – капитан второго ранга выругался. – Ну, давай! Объявляй отбой!
Дальше «тайфунщик» слушать не стал. «Довели, заразы, пацана! Вот он и сбежал!» – догадался он. Куда было тут бежать? Даже если знаешь географию, то Тайга шансов не даст. К тому же медведей полно! Из роты Карасёва, не выдержав курс молодого бойца, сбежал «дух». В июне! Три дня по буреломам поплутал, назад приполз, отморозив ноги. Ампутировали обе до колена. Сейчас в Куйбышеве в госпитале. То ли посадят, то ли комиссуют.
Утром, топая в столовую, Костя услышал выстрелы.
– Война что ли началась? Сколько служу, ни разу выстрела не слышал! – он прибавил шаг.
Прапорщик Мухин палил из табельного пистолета по молодому медведю. Медведь-шатун пришёл к мусорным бакам полакомиться пищевыми отходами. А Мухин, запивая ночью водкой окончание поисков, оказался «против»! Мишка, визжа от страха, помчался на Медвежью сопку, а прапор, хрюкая от выпитого, отправился на «губу». Вот такое мировое равновесие. И то, что это равновесие существует, успокоило нервы после таких событий. Февраль, молча шелестя снегом, отсыпал свои 29 дней, без особых забот и хлопот. Снега выпало столько, что если в лесу шагнуть мимо тропы, то проваливаешься почти по шею в снежную пучину. Только один раз среди ночи потревожили Карася звонком из Управления.
– Тайфун? Запишите телефонограмму!
9 февраля умер Андропов. К утру надлежало сменить портреты в Ленинской комнате. И фамилию Генсека там, где она была. Первая рота, как всегда отличилась!
«Да здравствует генеральный секретарь Черниченко К.У.!» – белела надпись на красном кумаче в казарме. Карась покрутился у телефона, заменил микрофон. Покосился на растяжку и окликнул проходившего мимо замполита.
– Товарищ лейтенант!
– А, Тайфун? Чего тебе?
– Черненко!
– Что Черненко? – удивился тот.
– Генсек К.У. Черненко, а не Черниченко! – показал взглядом Костя.
– Точно?
– Ага! Я телефонограмму принимал.
– Да туды ж твою, в коромысло! Сейчас комиссия приедет! Старшина! Где текст? Художника сюда! – схватился за голову замполит роты.
Комиссия? Карась подхватил инструмент и поспешил покинуть казарму.
Девиз: «Поближе к кухне – подальше от начальства» не мог отменить ни один Генсек.
Март хоть и весенний месяц, но солнце было ещё только светилом, а не источником тепла. Однако именно в марте активировали свои похождения коты, как четвероногие, так и двуногие.
– Тайфун? Карась, это ты? – уточнил дежурный по соседнему штабу, когда ему ответили.
– Ну, я! Чего хотел? – прижал трубку к уху Костя. – Ты время видел? Полночь уже!
– Ты можешь сейчас зайти к нам на минуточку? Тут дружок твой…
Карась подскочил и помчался вокруг здания, у них вход был со двора. Вбежал в дежурку и увидел Джона с Колей. Товарищи стояли рядом и оба боком к нему.
– Серый! Ты обалдел? Чё ты? Ночь же!
Двое как по команде повернулись. И тут уже обалдел Костя!
– Ё- моё!!! Что с вами?
Вторая половина их лиц была двумя сплошными синяками. У Джона разорвана губа и рассечена бровь в двух местах, у Коли кусок уха свисала на лоскутке кожи. Глаз не было видно у обоих.
– А это они к девочкам сходили! – дежурный сержант видимо давно уже отсмеялся и развёл руками.
– Намиловались? – поинтересовался Карась, ему было не до смеха. Те в ответ кивнули синхронно, Коля – придерживая ухо, а Джон, придерживая всё лицо.
– К Марте ходили! Март же наступил! – старшина прокашлялся от смеха и рассказал, что смог понять из звуков, которыми ему объяснились вернувшиеся «ходоки». Начиналось это, как романтическая легенда.
Жила – была в посёлке красивая девушка-башкирка. Была она одна дочь у старика-охотника. Он растил её без матери и очень любил. Приносил ей подарки, баловал. На пушнину менял украшения и одевал, как куколку. Многие парни-батыры сватались, но отец не мог подобрать ей достойного. Когда пришли солдаты в тайгу, трудно стало старику охранять, то, что не хотела хранить дочь! И плюнул охотник на это дело. Но не плюнул один настойчивый батыр по имени Ринат. Не добившись взаимности от приглянувшейся красавицы, он стал отбивать от неё мужчин. Собрав друзей, Ринат в прямом смысле отбивал соискателям всё, что можно отбить. Постоянные стычки с его дружинниками не отпугивали желающих. Дальше легенда превращается в быль.
Перехватив друзей на подходе к избе возлюбленной, Ринат не стал особо разбираться. Двое против семерых – без вариантов. Всё что успели сделать сержанты, это попробовать закатиться под сваи соседней избы. Башкирские избы стояли на сваях, приподнятые над землёй, чтобы в половодье не залило водой. За много лет, мхом и илом забился просвет, и друзья смогли втиснуть только половину своих тел. По второй половине и колотили сапогами «батыры». Хорошо, что фара-прожектор проезжавшей мимо машины комендатуры их осветила. Башкиры разбежались, а бойцы, дождавшись пока уедет машина, побрели назад.
– Ну, вы… – Карась постучал по голове согнутым пальцем, позвонил в санчасть и попросил знакомого фельдшера прийти. До утра штопали раны. Поставили скобы на рассечения, а Коле фельдшер, кое-как пришил надорванный кусок уха и плотно забинтовал. Проблема была в том, куда их деть? Первая же проверка и проблемы.
– Заберу их в санчасть, на несколько дней, а там видно будет! – Фельдшер накинул бушлат и кивнул. – Пошли, болезные!
Вернувшись на коммутатор, Карась рассказал Саньке о случившемся.
– Что ж это за Марта такая? – задумчиво пробормотал Костя, когда закончил.
– Говорят очень красивая и очень безотказная! За безделушку может ночь подарить!
Утром возле штаба затормозил УАЗик. Из него выскочил молодой кудрявый парень с папкой под мышкой. Хлопнул дверью, что-то спросил у дежурного и завалился на Тайфун. Ну, вылитый Джо Дассен, даже плащ такой же, как на фото у певца.
– Сюда нельзя! Режим! – Дедешин встал, чтобы преградить дорогу.
– Сидите, бойцы! Я, новый зам военного прокурора! Моя фамилия Карташов! Он протянул удостоверение.
– Да хоть сам прокурор! Сегодня по гарнизону дежурит замполит части капитан Дашку. Ему одинаково! Он это удостоверение Вам знаете, куда засунет?
Сашка не успел объяснить, куда именно, как в открытую дверь заглянул сам капитан.
– Помяни, чёрта… – пробормотал Карась и оглох от крика.
– Это что бл..на..хр…! Вы тут ох… да я вас…. Ты кто, за..рр-за! – капитан разговаривал так, что даже маты невозможно было разобрать. Подполковник Панков, просто русовед по сравнению с этим молдаванином. Часть слов Дашку проглатывал, часть заменял на молдавские, а маты выпуливал так, что даже по смыслу не ясно было ничего. Максимум, что можно было понять: ругается, что-то хочет, просто разговаривает. Когда он вызывал Тайфун и что-то говорил в трубку, связисты решали ребус. Что бы это могло быть? Тому приходилось звонить по два раза, на третий он ногой открывал дверь и на пальцах объяснял, как не правы эти два олуха. Олухи привыкли уже, а вот Карташов от такой наглости даже покраснел.
– Да как вы смеете так со мной разговаривать! Я не позволю вам… – «прокурорский» выставил указательный палец, хотел помахать им перед носом замполита. Но замполит захватил палец, заломил его так, что Караташов выронил папку. Капитан выволок молодца на порог, следом полетела папка.
– Бу-бу-бу, га-га-га, пулу-пулу. На хрен! – высказал все, что хотел замполит и пошагал в часть. Карташёв поднял папку, одернул плащ, поправил причёску. Потом покосился в сторону выглядывающих в окно связистов, залез в машину и хлопнул дверцей. УАЗик развернулся. Оставляя клубы дыма, машина выехала через КПП за пределы батальона.
– Вот это я понимаю! – заржал Сашка. – Я думал нам всем тут капец! Хорошо, хоть что так закончилось!
Он ошибался! Так просто это не закончилось! Ясным воскресным мартовским утром, «бомонд» не в полном составе собрался в кинобудке клуба. Киномеханик Ромашкин угощал по случаю своего Дня Рождения. Бутылка портвейна, большой солдатский казан картошки с мясом. Яичница глазунья с салом, шкворчала в сковородке на электроплите. Сторож клуба казах Карим, Симон-почтальон, фотограф Уманов и Карась сидели кружком и вдыхали вкусные запахи. Вдруг по металлической лестнице, которая вела на второй этаж, раздались осторожные шаги. Компания замерла. Раздался осторожный стук в дверь.
– Тсс! – Ромашка приложил палец к губам и, освободив одно ухо от шапки прислушался. – Тихо мужики! Это чужой!
– Может банщик?
– Нет, он не придет, сказал. Не открываем! – прошептал киномеханик.
Стук повторился. Ромашкин выглянул в соседнее окно, с которого была видна часть площадки.
– Нам хана! Это Дашку!
Если бы он сказал, что это медведь-шатун, страха было бы меньше. Киномеханик сменил позу и под ним скрипнула половица. Замполит услышал, что внутри кто-то есть и забарабанил в дверь.
– Открывай! По-хорошему!
Если открыть, легко можно было лишиться «тёплых» мест, а не открыть – головы! Вот это перспектива!
– Вино прячь! Туши сковороду! – метался Ромашка, уже не таясь.
– Открывай, бл… зар..з..ы.. бу…ду…ду! – непонятная тарабарщина капитана разносилась на всю округу.
Дверь от ударов едва не слетала с петель, офицер уже молотил ногой. Его было не остановить.
– Карим! Открывай ты! Мне конец, если я открою! – взмолился киномеханик. – Ты сторож, что с тебя взять? Едва казах повернул защелку замка, как мощный удар в челюсть свалил его с ног. «Бомонд» сгрудился в углу и в страхе глядел на влетевшего капитана. Тот добавил ещё ногой по ребрам лежащего казаха. Изо рта Карима текла кровь. Вид крови привел капитана в сознание, а солдаты очумели от ужаса, ожидая своей участи. Сторож поднялся на ноги. Нижняя часть лица моментально распухла, он не мог говорить. Капитан молча развернулся, выругался по-молдавски и потопал по лестнице вниз.
– Перелом челюсти в двух местах! – резюмировал, осмотрев казаха, медик. – Кто его так?
Карась и Ромашка, которые привели Карима, молчали.
– Ну, ну! Я должен сообщить в прокуратуру и известить ваше начальство.
Утром следующего дня, знакомый УАЗик опять заскрипел тормозами возле КПП. «Джо Дассен» десантировался, и перепрыгивая через лужи, поскакал в санчасть.
– Дела! Хорошо меня там не было, – почесал затылок Дедешин и выпустил три красивых кольца дыма в потолок. Спустя полчаса Карташёв протопал по коридору к комбату.
– Тайфун! Киномеханика ко мне! – приказал Тормоз с расстановкой.
Надо отдать должное, ни Карим, ни Ромашкин, не сдали остальных. А замполиту было не до того.
Карташёв, помня унижение, вцепился в Карима, как клещ. У Тормоза не получалось спустить дело на тормозах. Когда зампрокурора покидал штаб, следом на крыльцо выскочил капитан Дашку. Дашку что-то угрожающе тараторил Карташову, тот вяло отмахивался. Наконец ему надоело, и он визгливо выкрикнул:
– Я сказал тебе «посажу»? И посажу!
– Заморешься! – вдруг отчётливо ответил молдаванин.
– А вот увидим! – парень запрыгнул в кабину УАЗа и дверь захлопнулась. Целый месяц Кариму не было покоя. С ним разговаривали офицеры, посылали солдат, угрожали, обещали отпуск и перевод в другую часть. Всё было бесполезно. Солдат стоял на своём – челюсть ему сломал замполит. Уж никто не знает, что ему наговорил «прокурорский». Исход дела был неожиданным для всех. Суд «офицерской чести», трибунал, разжалование и два года «химии». Даже Таракан, на какое то время перестал «изгонять демонов из этих недоделанных идиотов, возомнивших себя солдатами». Военные-строители, как ни странно, особо не обольщались и не борзели, понимая, что Карташёв уйдёт на повышение, а им тут служить.
Карась задумчиво смотрел на стенку, прикидывая, куда приколоть календарь, вырванный из журнала Огонёк. Вызов из части Мизинцева, отвлекал. Абонент не унимался, накручивая ручку полевого телефона.
– Тайфун! Почему не отвечаешь? Дай Восход! – противный голос принадлежал майору Кенгурину.
Профессия накладывала отпечаток. Голос, хоть единожды услышанный по телефону, Костя запоминал намертво. Людям нравилось, когда их узнают до того, как они представляются.
– Занят я был! И Восход занят! – Карась отключился.
Восход был свободен, но ему был неприятен этот майор. Карасю не нравились ни голос, ни внешний вид майора. Форма тому была не к лицу, розовое лицо с поросячьими глазками и нос пятачком. Фу!
Ну, да! О людях нельзя судить по внешнему виду. Но так уж вышло. К этому майору сформировалась личная неприязнь! Дотошный попался! Постоянно куда-то ему надо позвонить! К тому же, оба телефониста получали удовольствие, изводя этого зампохоза части Мизинцева. Календарь нашёл своё место на стене. Крестики, отмечающие количество дней отданных воинской службе, нанесены. Карась смотрел в окно и скучал. Майор сделал ещё пару попыток попросить Восход, получил отказ и затих. Входная штабная дверь скрипела, неустанно впуская и выпуская посетителей. Вызов из дежурки заставил Костю отвлечься от мечтаний.
– Тайфун! Дай Восход!
Вот это да! Майор Кенгурин звонил из их дежурки! Протопал три километра!
– Занят, Восход! Командир разговаривает! – блефовал Карась, рискуя заработать проблемы.
– Врёшь!!! – зашелся в крике майор. – Ты специально не соединяешь!
– Хорошо! Сейчас комбату скажу, что вам срочно нужно, пусть подождёт! – издевался Костя.
– Ладно, ладно! Ну, как он закончит, соединишь, а? – Выдал просительные нотки в голосе, зампохоз.
– Хорошо! – миролюбиво ответил тайфунщик.
Всё равно же придётся дать ему позвонить. Но, свою кружку крови Карась из майора испил. В дальнейшем, Кенгурин отбросил все попытки звонить из своего штаба. Он сразу преодолевал три километра и звонил от дежурного, как сейчас. В теплое время топтался на крыльце под окном, сверля своими глазками коммутатор. Связисты втыкали в гнезда два любых шнурка, сделав вид, что кто-то разговаривает через Восход. Попросту – издевались над офицером. Стройбат слабости не прощал, даже офицерской. Что уже говорить о солдатской.
Однажды, на мытьё полов в штаб, из расположения вызвали несколько солдат. Один из них, метра два ростом, с ладонями, как хорошие лопаты, заглянул к ним в дверь.
– Ребяты! А у вас кусочка хлеба не будет? – его глаза смотрели так жалостливо, что связисты даже растерялись. – А я вам полы помою! Я хорошо это делаю, не сомневайтесь!
«Ребяты» переглянулись, они узнали в солдате парня из их призыва. Вот это да! Видавшая виды форма и покрытые коростой руки, шея, уши. Длинный, худой и до слёз жалкий! «Чухан» – так называли тех, кто был «опущен» массой в моральном плане.
– Вова? Низовцев? Это ты?!!! – Карась не верил своим глазам. – Как это? Господи! Ты же такой здоровенный? Ты что? Как ты позволяешь?
Парень смутился, слёзы выступили на глазах.
