Читать книгу: «Мабута», страница 3
– А то! Я-то из Москвы! И, если мы уломаем прапора, можем поехать ко мне домой! Побалдеем сутки. В кино сходим!
– Какое кино? Мы в командировке, патруль «повяжет» без увольнительных! – Юрка отмахнулся.
– Какой патруль? Я на Капотне живу! Щас на метро быстро метнёмся, дома переоденемся и гулять!
Они не успели, как следует обсудить план по обработке начальства, как оно появилось.
Просто картина Решетникова «Опять двойка»! Портфель стучится в заплетающиеся ноги, фуражка на боку, взгляд потерянный.
– Сразу не могли сказать? Устроили тут, – он бухнулся на скамью, снял фуражку, вытер пот, – я за сутки сидючи тут «сандали откину»! У меня ревматизм обеих ног! Ай! Мне бы сапоги снять!
Он морщился, стукал носками яловых сапог друг о дружку. Карась решился.
– Товарищ прапорщик! Иванов местный! Предлагает поехать к нему домой и там побыть до поезда!
– Какой домой? Мы в командировке! Территорию вокзала не имеем права покидать!
– Это площадь трех вокзалов! Мы может тут крутиться и с любого уехать на метро ко мне домой! Остановят, скажем: «Едем на Казанский и попутали ветки метро». А на Капотне сроду патрулей не было, – Мишка стал горячо убеждать прапора, – а дома горячая ванна для ваших ног, а? Товарищ прапорщик? Поспите по-человечески! Ну?!
Тот хотел было возразить, но его ноги были «За», отозвавшись ноющей болью. Уже не сержант, но ещё не офицер, простонал:
– Ванна точно будет? Вина бутылочка найдётся?
– И бутылочка найдётся, и ванна будет! – Мишка умоляюще сложил руки.
– Эх! Была – не была! Вези!
Они, смешавшись с толпой, покинули вокзал. Метро, потом автобус и добрались. Промзона у МКАДа.
– Ну и райончик! Не скажешь, что Москва! Как у нас в райцентре! – Игорь Саенко покрутил головой вокруг. – Только у нас чище.
Да, вид был ещё тот. Мусорные баки переполнены, обшарпанные многоэтажки жались друг к другу. Ларьки, пара магазинов, да кинотеатр Хрущевских времен. Вдали высились огромные трубы, из которых валил то ли пар, то ли дым.
– Нормально! За мной! – Мишка подхватил портфель прапорщика и ускорился.
На соловьиную трель звонка открылась дверь. На пороге стояла пожилая женщина.
– Привет, бабуля!
– А! Миша! Заходи! И вы ребята, заходите! – она, приветливо улыбнувшись, ушла вглубь квартиры.
Удивлению прапорщика не было предела:
– «А, Миша, заходи?!» Ёкарный бабай! Да если бы я хоть на денек домой заехал, все бы ошалели от радости! Пили бы три дня!
Саенко прояснил ситуацию:
– Они каждые выходные к нему приезжали! Не соскучились.
– Ну, вы тут зажрались, вот что я вам скажу! – махнул рукой прапор. – Где ванна?
Иванов не обманул. Поезд, отправляющийся с Казанского вокзала, оставлял уже в прошлом кино, вино и вкусные пирожки Мишиной бабушки. Через сутки и шесть часов, станция Юша вновь встретила их светом прожекторов и лаем собак.
– Ну, здравствуй, Башкирия! – Карась вдохнул горный смолистый воздух Южного Урала. Он поежился, как и в первый свой приезд сюда. Червяк дурных предчувствий проснулся, потянулся, зевнул и чихнул. «Чтоб ты сдох!» – пожелал ему хозяин. Но, как показала практика, этот ползучий редко ошибался.
Конец сентября был дождливым. День уменьшился, и развод батальона происходил в утренних сумерках. Мохнатые звезды висели над сопками так, что казалось можно дотянуться до них рукой.
– Батальон, смирно! – дежурный по части, приняв доклады ротных, отрапортовал комбату.
– Товарищи солдаты! – медленно с расстановкой начал комбат с трибуны.
– «Что я хочу вам сказать…», – пробурчал стоящий сбоку прапорщик Веретенников.
– Что я хочу вам сказать! – не экономил время майор Алексеев.
– «А сказать я хочу вот что!» – уже зло произнёс Веретенников и, сплюнув, добавил. – Тормоз, мля…
– А сказать я хочу вот что! – осиливал утреннее обращение комбат.
Хотелось кушать, хотелось в тепло, а «Тормоз» размазывал кашу слов по тарелке своей речи. Призывал, увещевал, угрожал и по-отечески «обращал внимание». Именно сегодня нужно было сделать больше чем вчера! И вся страна только на это и надеется!
Прапор Веретенников уже исчерпал запас матерных слов. Просто зло сплевывал пока, наконец, не закончился развод.
– Первая рота прямо, остальные напра-во! В столовую ша-а-го-о-ом арш! – радостно скомандовал дежурный.
– Какие, к лешему, электро-дизелисты? – Вопрошал начальник штаба майор Богатов, по кличке «Таракан». – Мы ж вас на связистов посылали! Дизелист у нас свой! Ему еще год служить! Дизель и так раз в сто лет заводится, когда света нет. Ему самому делать нехрен! И куда мне вас девать? Бригады укомплектованы…
Высокий, плотного телосложения «Таракан», расправил свои иссиня-черные усы. За эти усы и получил кличку, а ещё за вредность. Майор славился дурным характером. Зимой и летом он носил фуражку с завышенной талией, сшитую на заказ. На руках кожаные перчатки. Ходили слухи, что он там прятал свинчатку. Любил «наводить порядок», потому что «везде бардак, куда бы он ни пришел». На глаза ему было лучше не попадаться. Махал руками направо и налево, «кто не спрятался, я не виноват»!
– Марш в роту! Хватит тут стоять и лениться! – Прикрикнул он на ребят. – Скажите старшине, чтобы работой вас нагрузил!
Они не стали ждать повторного приказа.
– Эй! Какой работой? Вы кто? Какой – такой учебка? – старшина первой роты Рамазанов смотрел недовольно. Отвлекли от пред обеденного чаепития в каптёрке.
– Ну, вот! Отучились и вернулись! – Карась пожал плечами.
– Ой, вот зря вернулись! Откуда форма новая? – Рамазанов оглядел их с головы до ног. – Сапоги… Ну, считай вы босиком!
– Почему босиком? – Крылов спросил и посмотрел на свои сапоги.
– Потому, что максимум две ночи и сапоги ваши уйдут! – Старшина махнул рукой. – Так, сейчас идите к Дежурному по роте, он вам скажет, что делать.
Весь день они мыли полы, драили умывальники, а с вечера еще и в наряд на сутки «залетели». Когда рота вернулась с работы, их обступили те, кто помнил по карантину. Приветствовали, хлопали по руке, здороваясь.
– Здорово, брат! – Удмурт Коля крепко обнял Карася. – Вернулся, наконец? А я уже месяц отработал! Я – пистолетчик! – Гордо объявил Буранов. – Металлические конструкции к бетону пристреливаю!
– Ну, а что тут вообще? Как устроено? – спросил Костя.
– Да, как? Кто куда сумел пристроиться, остальные в бригадах. Строим дома панельные в посёлке. Утром в 7 часов уходим, в 19 часов приходим. Обед возят туда! Суббота и воскресенье выходной, так в части «припахивают»! Одежду уже всю износили! Я себе уже вторые сапоги купил!
– Как купил? Где? – Юрка всерьёз озадачился замечанием старшины.
– У ВВ-шников! За 13 рублей, почти новые. А вы как?
– А мы? – Костя пожал плечами. – «Таракан» сказал, место занято. Да и оно одно, а нас двое.
– Плохо! – прищелкнул языком удмурт. – Долго вас в роте не продержат, не найдете места себе, загремите «на лопату».
Первый наряд по роте в Башкирии, был трудным. Они практически не спали. Мытьё ледяной водой трехлитровых банок из-под соленых огурцов в сыром подвале складов, добило Костю.
– Всё! Или мы завтра что-то придумаем или нам кирдык! – Карась запустил тухлым огурцом в бочки из-под селёдки. – Два часа ночи, а мы тут мерзнем, как цуцики.
Утром, обнаружилась пропажа Юркиных сапог. Искать бесполезно. Он остался в роте, а Карась успел сбегать в мастерские поговорить о работе. Там сварщиком работал товарищ по КМБ, обещал замолвить словечко. На обратном пути ему навстречу попался офицер. Костя по привычке перешел на строевой шаг и отдал честь.
– Солдат! Стоять! Ко мне!
Это был майор медицинской службы. На его петлицах, змея похмелялась из бокала. За его спиной стояли два бугая, с красными крестами на нарукавных повязках.
– Не подходи, Костя! Беги! – вдруг раздался знакомый голос. Обернувшись, Карась увидел Джона, который отчаянно махал ему руками.
– Ко мне воин! – приказал майор и отрывисто бросил через плечо. – Взять его!
Ну, вот это он поторопился, с командой. Червяк внутри Карася испуганно взвизгнул, но бежать ему было некуда. Битюги пошли на солдата, растопырив руки. Карась резко метнулся вправо и прыгнул через лужу. Грязная жижа от его сапог окатила майора по грудь. Офицер шагнул назад и перекрыл дорогу медбратьям. Пока они топтались, пытаясь обойти шефа, Кости и след простыл.
– Тормози! Что ж тебя то с места не тронешь, то не остановишь!
Карась попал прямо в распростертые объятья друга.
– Привет, братишка! С прибытием! – Джон радостно тискал Костю и разглядывал его со всех сторон.
– Что это было? – Карась никак не мог прийти в себя от неожиданности происходящего, – Это же майор! Он же приказал!
– Ха! Это, что первый майор, который приказывает, а мы бежим? – Джон расхохотался, – Если будешь спешить исполнять все – «исполнилка» отвалится! Запомни – чужие офицеры тебе не указ! Бойся только своих. А этого бойся потому, что это стоматолог! Он ходит с «анестезией» и на санацию зубов сам отлавливает бойцов!
– С какой «анестезией»? – Карась не понял.
– А вон! « Два молодца из ларца»! Они держат – он зубы рвет!
– Как это рвет? Санация – это же лечить?!
– Ну, нет у нас в санчасти бормашины! А он любит свою работу! Откроешь рот – как стукнет железякой по зубам! «Где болит?» А болит вся челюсть от удара. Так он смело рвет любой зуб! Не ходит к нему никто! Даже под страхом наказания!
Они ещё долго стояли, смеялись и делились новостями. Серёга уже сержант – командир отделения. Гриня устроился в УНР (Управление Начальных Работ) вечным дежурным и «окучивает» дочку командира. Коля тоже сержант. Как показало время – видеться друзья могли только по выходным.
– И как мы не проснулись? – Карась не верил глазам. Его сапоги покинули своего хозяина на следующее утро. Они с Крыловым вставили ножки своей двухъярусной кровати в голенища сапог с вечера. Кровать на месте, а сапог нет. Только портянки сиротливо белели возле тумбочки.
– Вот! Всё что есть! – Старшина Рамазанов поставил сапоги-инвалиды 41 размера перед Костей. – Надевай! На завтрак иди!
Костя поднес сапоги ближе к лицу. Наверное, в них убило стройбатовского минёра, причём сапогами он на мину и наступил! Странной геометрии, с прорехами и дырами они вообще не похожи на обувь. К тому же у Кости 42 размер ноги.
– А как же в них идти? – Костя просунул палец в одну из дыр, – Там же льёт, как из ведра и на дороге грязи по колено!
– Вот! Наденешь на ноги! – с ловкостью факира, Рамазанов явил на свет два целлофановых пакета. – И шевелись! Без завтрака останешься!
Целостности пакетов хватило только на дорогу в столовую. Пакеты расползлись, и ноги Карася обжигала ледяная грязная жижа.
– Вот тебе и армия… – Юрка присел рядом с Костей на кровать и потёр ладошки. – Ну? Что делать будем?
– Что приуныли хлопцы! – раздался над ними бодрый голос. Сварщик Игорь Глымов и его друг Славик Хромов, стояли рядом. Парни были оба из Липецка.
– Короче! Мы договорились со старшим, он возьмёт вас в мастерские. На подхвате будете! «Подай-принеси, подержи». Пока, а там видно будет! – говорил Хромов, а Глымов молча кивал головой.
– Спасибо!!! – Карась обрадованно вскочил и треснулся головой об верхнюю сетку.
– И вот, ещё! – Глымов поставил перед ребятами пару вполне приличных сапог 42 размера. – Я себе другие купил.
– Пацаны! Да мы…! Да вы…!!! Спасибо, братцы! – Костя не нашёл слов.
– Да ладно! Что мы не понимаем! Завтра с нами идете! Хоп?!
– Хоп!!! Ещё какой «Хоп!» – Костя звонко припечатал свою ладонь к протянутой ладони товарища.
Эта забота липецких ребят, укрепила Карася в мысли, что хороших людей больше.
Два солдата из стройбата,
Заменяют экскаватор!
– Эй, мабута! Сворачиваем работу и все ко мне! – бригадир Фенин хлопнул в ладоши. Небольшого росточка, с женскими чертам лица, он и был тем самым «старшим», который не оттолкнул Юрку и Карася. Его уважали, а точнее побаивались. Фенин водил дружбу с дагестанцами. Шесть крупных усатых парней, были гарантами его авторитета. Сам Феня был родом из Ессентуков и вполне мог считаться Костиным земляком. Но с земляками из Краснодарского края у Карасёва не сложилось. Он не любил об этом вспоминать. Это было сразу после «учебки». У каждого «духа» наступает момент, когда он должен материализоваться в «молодого». Это как потеря девственности – может быть больно, но потом начинается «земная жизнь» воина. Вот этой «девственности» и лишил его земляк из Краснодара, старшина Коваленко, высокий, вечно улыбающийся парень. Болтали, что он знал 14 национальных языков. Так или иначе, он бегло разговаривал с представителями любой нации на их языке. И дёрнул же «нечистый» Карася и Юрку посмотреть на дизелиста, который «занимал их место».
– О!!! Заходьте, заходьте, будь ласка! – широко улыбнулся Коваленко ребятам, когда те отворили дверь в помещение дизельной.
Кроме старшины и дизелиста, там была ещё пара лиц, явно не славянской наружности.
– Духи? – спросил один из этих «орлов», хищно пожирая их глазами. Так, наверное, смотрели на монашек солдаты захватившие монастырь. Оба «черных» спрыгнули с лавки, и шагнули в сторону вошедших.
– Тс-с-с! – цыкнул на них старшина и те замерли. – Вас же спросили хлопцы, чего молчим?
– Нас уже принимали! – промямлил Крылов.
– Ремни показали, – ласково улыбнулся Коваленко и протянул руку.
Тот, кто совершал такую процедуру, должен был расписаться на ремне, проставить дату, звание и свою фамилию. Конечно, на ремнях ничего не было. Узнав, что Карась из Краснодарского края, старшина хмыкнул:
– «Зема», мой! А второго принимайте вы!
Шесть звёзд от пряжки собственного ремня отпечатались на заднице Кости, фиолетовыми печатями. По одной, за каждый месяц службы.
– Я, конечно, распишусь! – улыбался коварной улыбкой Коваленко, – Но ты, «зема», маешь выбор, шо теперь показывать, ремень или звёзды! Доказательства на лицо, извиняюсь за сравнение!
Когда их отпустили, Крылов сплюнул, потирая ягодицу:
– Тебя хоть земляк принимал! А меня «чурки»!
– Ага! Это конечно обезболивает! – Карась поморщился. – Видал я таких «земляков» в гробу.
И вот, когда Серёга Фенин сказал, что он из Ессентуков, радости особой Костя не выказал.
– Слушай сюда, трудяги! – Феня выставил вперёд правую ногу, полюбовался блеском сапога. – Набираю команду. Будем строить в поселке котельную для офицерского модуля. Быстро строим, быстро сдаем и на ней же работаем кочегарами! Работой до весны будем обеспечены. Полная свобода передвижения по поселку!
Ну, какой дурак откажется? Сварщики, электрик, слесаря и помощники – все выступили как один!
Крупные хлопья снега начали свой танец уже в начале ноября. Снег шёл, ни на день не переставая. Тайга нарядилась в белые одежды, как невеста перед свадебной церемонией. Работа кипела! Сварили трубы отопления в жилых модулях, подвели их к котлам. В вагончиках котельной установили оборудование, смонтировали электричество. Машинами привезли целую гору угля. Бригадир Фенин распределил кочегаров по сменам. Перед пробным запуском все собрались в первой кочегарке.
– Надо бы обмыть это дело! – предложил электрик Славка, по кличке Фаза.
– Фаза! Ты щитки проверил? Напруги на корпусе нет? – Феня опасливо покосился на рубильник.
– Ха! Я что, «фазы» от «ноля» не отличу? Всё нормально! Щас докажу!
– Это как же интересно? – прищурился бригадир.
– Как это делает «допускающий» к работе по наряду-допуску! – важно заявил электрик, – Рукой! Вот это «ноль»!
Никто не успел даже пошевелиться, как Фаза включил рубильник и мацнул пальцами по оголенному участку одного из проводов. Издав вопль поддетой сапогом кошки, Славка отлетел на кучу сваленного в углу металлолома. Его тело, похожее на груду тряпья, неподвижно замерло. Карась рванулся вперёд и перевёл ручку рубильника вниз.
– Тво-о-ю мать! Его что, убило?! – У Фени от ужаса, шапка зашевелилась на голове, – Делайте что-нибудь!
– Его надо закопать! Чтобы электричество в землю ушло! – сварщик Юрка, трясущимися руками, сдернул один сапог с ноги Фазы. Все оторопело глядели, как из голенища натурально шёл дым!
– Куда, мля, закопать?! – Брызгал слюной Фенин. – Земля мерзлая!
– Может в уголь? – предложил Крылов.
– Охренели, в уголь? Закурить дайте, кто нибудь! Сапог мой где? Не успел прилечь, они уже сапоги снимают, мародёры! – тело зашевелилось.
– Фу-у-ух! – Феня снял шапку и вытер ею мокрый лоб. – Ты чё, Славик? В дисбат меня решил отправить? Это что было, зараза ты такая?!
– Заземлить забыл! – Фаза застонав, поднялся с железа.
– Я сейчас правильно понял? Если бы ты не ткнул пальцем в провод, и мы не выключили рубильник, то нас тут любая железяка убила бы?
– Ну… Да! Я же…– закончить Славка не успел. По знакомой траектории его тело опять приземлилась на металлолом.
Бригадир потёр ушибленный кулак:
– Заземляй, давай! Гад! А то я тебя ещё раз заземлю!
– Эта! А чего эта, ваша тут, а? – в дверь заглянул Толя-башкир. Он недавно окончил строительный техникум, и был первый дипломированный прораб-абориген.
– О!!! Толик! Вот ты вовремя! – Феня полез в карман гимнастерки, достал червонец, – Дуй в магазин, купи водки и закусить. Аборигена не нужно было уговаривать. Он отоваривался в магазине беспрепятственно, а за это пил и закусывал на халяву. Вернулся быстро. Явил на свет бутылку «Пшеничной», пачку маргарина «Солнечный» и булку серого хлеба.
– Хотел я ещё мойва купить, да оцарить большая! Так пойдёт?
– Ох! Толя! Скорей бы ты женился, что ли? Жена бы тебя научила в магазин ходить! Почему маргарин?
– Красивая название – Со-о-олнечный!
Смели все подчистую, маргарин оказался очень даже ничего себе.
– Эх! Подымить бы! «Косячок» бы забить! – мечтательно завел глаза под лоб Фаза.
– Ты уже подымил! Портянками! – беззлобно усмехнулся Фенин. – Где ж его возьмешь «косяк»? Беломор нужен к тому же!
– Есть! Есть беломора! – Башкир вытащил из ватника помятую пачку и достал три целых папиросы.
– Ну! Раз так! То вот! – крохотный, чуть больше горошины, зелёный шарик показал сварщик, разжав кулак.
– Кропаль? – изумился Феня, – Откуда? Ну, вы даёте!
Горошину раскрошили на мелкие кусочки. Смешали с табаком из беломорины и вновь вернули его в обойму папиросы.
Карась не курил вообще. И впервые видел процесс забивания «косяка». Будущие кочегары пустили раскуренную папиросу по кругу.
– Медленно затягивайся, не спеши, не сбей дыхание, – учил Юрка-сварной своего тезку Крылова. Крылов старательно делал вдох, но вдруг сбился и закашлялся до слёз. Не прошло и пары минут, как Костя стал свидетелем «прихода». Фаза вдруг заулыбался и стал тихо смеяться.
– Цыц! – Феня строго выставил палец у него перед носом. Славик разразился громким смехом:
– Ой! Не могу! Па-а-а-лец!
Один за другим, парни стали смеяться, а бригадир удивлённо посмотрел на свой палец и прыснул:
– Па-а-алец! Гля! Гля какой!
Карась не мог понять сути общего веселья. У всех были расширены зрачки, в котельной стоял идиотский гогот. Крылова стошнило с непривычки, и он выскочил на мороз. Костя решил для себя, что ни за что не будет даже пробовать дурь. Почти неделю велись пуско-наладочные работы. Наконец, тепло пошло в офицерское жильё. Топили по суткам. Отдыхали тут же в пристройке между котлами. Организовали себе душ. Жизнь налаживалась. Работа была приемлемой. Угля натаскать внутрь, следить за температурой. Нельзя ни остудить котёл и не дать ему закипеть, иначе его разорвет. В одной из частей, в результате взрыва, кочегар умер от ожогов кипятком. Заснул на котле. Ах, как сладко спится на теплой спине котла. В одно из дежурств, Костя наладил горение и залез на котёл подремать. Положив под ухо шапку, а под шапку кирпич, он прикрыл глаза. Ему снилось, что он дома. Что обнимает Светку, которая почему-то сопротивляется и громко стучит по воротам, к которым он её прижал. Стук усиливался и разбудил Карася. Кто-то молотил по трубам! Но внутри никого кроме него не было! Костя выскочил на мороз и оббежал вокруг своего вагончика. Никого! Заскочив в котельную, он случайно бросил взгляд на термометр и обомлел. 125 градусов! Сработал предохранительный клапан, и пар ударил струей в потолок.
– Чёрт! Это же паровые удары! – догадался Карась, – Угроблю котёл, конец и мне!
Раскрыв топку печи, отшатнувшись от пыхнувшего жара, он быстро забросал его угольной пылью. Полчаса он устранял последствия своего короткого сна. Справившись, Карась опять полез на горячие кирпичи своего «змея Горыныча».
– Спать не буду! – твёрдо решил он, моргнул и тут же провалился в сон, как в прорубь.
– Почему не пишешь? – спросил он у Светки, глядя в её честные девичьи глаза.
– Почему не пишу? Да потому, что холодно и мама твоя… – начала Света нежным голосом.
– Причём тут моя мама? – удивился Костя.
– Потому что холодно! Мать твою! – вдруг рявкнула девушка мужским голосом и врезала кулаком Карасю в глаз. От удара он подскочил на котле. Второй сапог сбил его на пол. Босой, в одних подштанниках, перед ним заходился в крике офицер. Судя по накинутому на плечи кителю – подполковник.
– Кому спишь? Сукин ты сын? Заморозить решил, итить твою мать? Я тебя на губу завтра же! Я тебе покажу, как службу нести! – он пучил глаза и хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок.
Костя потёр подбитый глаз, подобрал сапоги и поставил их перед офицером. Покосился на термометр – 8 градусов. Котел потух.
– Виноват! Я сейчас! Разрешите выполнять?
– При-и-и-казываю! – взревел, как бык подполковник, запрыгнул в сапоги и выскочил за дверь.
К счастью, под грудой ещё тёплой угольной золы, кочегар нашел горстку горящих угольков. Возродить из них пламя, было не так сложно, Карась это уже умел. После смены, смеясь, он рассказывал товарищам события ночи. Но на душе что-то было не так.
– Веселишься? А Светка не пишет! – червяк предчувствий крутил обруч, извиваясь. – Давно! Бросила тебя!
Ему писали родные и друзья. Только солдатские конверты, которые пахли ирисами, перестали приходить. Почтальон Симоненко только руками разводил.
– Да так бывает! Знаешь, какой случай был?
– Ой! Симон! Заканчивай! – Костя фыркал и отходил от него, не желая слушать утешительных баек.
Зима 1983 года подходила к концу. Середина декабря, посёлок вовсю готовился к встрече Нового Года. Солдаты стройбата возвели целый городок из ледовых фигур для детворы. Залили большой каток. Везде развешивали гирлянды из цветных лампочек. Их покрывали столярным лаком, в который добавляли пасту из авторучек разных цветов. Карась был на смене, таскал на волокуше уголь из кучи к двери в котельную. Потом вёдрами вовнутрь. Запасы на ночь, чтобы не бегать на мороз.
– Костян! Тебя к телефону! – за спиной возник Крылов.
– Меня? – удивился Костя. – Кто?
– Панков!!!
– Кто?!!! – ещё больше удивился, даже испугался Карась.
Подполковник Панков был замом по строевому режиму гарнизона. В его распоряжении был комендантский взвод и «зебра» (машина комендатуры). Он наводил ужас на всех в округе. Отлавливал нарушителей режима и отвозил сразу на гауптвахту. Цыган по национальности, он дослужился до своего звания, благодаря своей природной настырности. По-русски говорил с таким акцентом, что разобрать можно было только матерные слова. Смысл предложений пытались понять лишь по интонации и применительно к ситуации.
– Военный-строитель рядовой Карасёв слушает! – отстрелялся в трубку Костя.
– Карасёв! Хр-р м-ыыр- зиста ты учился? – прошкворчало в трубке телефона.
– Да там не связисты, а дизелисты, там перепутали! – начал было объяснять трубке Карась.
– Я, бл…на хр-р-р, спрашиваю, учился? – нетерпеливо выдала трубка.
– Так точно!
– Завтра в штаб части на хр-р- р… Утром бл… Чтобы был!
Карасёв ещё минуту слушал тишину, соображая.
– Даже не знаю, что тебе и сказать! – зевнул червяк и накрыл голову хвостом.
Костя пошел в бытовку, чтобы рассказать Фене о разговоре с «полканом».
– Да знаю я! – поморщился тот. – Забирают тебя, воин! С тебя магарыч!
– Да? А куда знаешь?
– Ясно, куда! На «Тайфун»! Повезло тебе! – Фенин хлопнул его по плечу. – Иди, отрабатывай смену.
Карась не помнил, как дожил до утра. Утром собрал свои нехитрые пожитки и, хрустя снегом, припустил в сторону своей части. Не верилось в то, что Удача ему протянула руку. Но, как гласит татарская поговорка: «Кому везет вначале, а кому в конце!»
Это было начало декабря 1983 года. Тайга уже была сказочно красива. Там где бетонка сворачивала к КПП, две речушки Большая и Малая Кузъелга сливались в одну. Речка приукрасила свои берега снежными шапками, лёд у самой воды искрился самоцветами. Вода была кристально прозрачной и стремительной в движении. «Дембельская гора», как её называли, нависла над самым потоком. Гора напоминала бы голову богатыря, если бы не надпись: «ДМБ-81» в самом центре ее скалистой части. Кто-то умудрился оставить этот автограф. Не иначе спускались на верёвках и писали, рискуя свернуть себе шею о камни и утонуть. Карась давно не был в батальоне. Он пошёл сразу в штаб. Обстучав сапоги от снега на деревянном крыльце, дёрнул дверь. Узкий коридор. Слева дежурка, справа коммутатор.
– Куда боец? – поинтересовался дежурный по штабу.
– Приказали прибыть, подполковник Панков! – ответил Карасёв.
– А!!! Иди! Тебя Таракан ждёт! Уже звонил два раза!
Перед дверью с табличкой «Начальник штаба», Костя замер. Вобрав в себя побольше воздуха он взялся за ручку. Но дверь вдруг сама распахнулась! Майор Богатов вынес свои пышные усы в коридор.
– Эт-т-то что за явление? Ты чего тут трешься? – рыкнул он, увидев бойца.
Приставив ладонь к шапке Карась, выдал, кто он и почему прибыл.
Чёрные зрачки майора буквально просверлили его насквозь. Флюорография не нужна, диагноз читался в глазах начштаба.
– Явился? Ползком, что ли полз? А ну, пошли!
Богатов по-хозяйски рванул дверь на коммутатор. Но внутрь заходить не стал.
– Шипелов! Ко мне!
В проеме двери показался высокий, худощавый парень в больших очках. Вид у него был испуганный. Без пилотки, без ремня, в тапочках.
– Что за вид?! Совсем тут оборзели? Короче! Собирай свои шмотки и марш в роту! Чтобы я тебя тут не видел! А ты тут теперь будешь служить! Ясно! – Таракан уставился на Карася.
– Так точно! – выпалил тот, ничего не понимая.
– Так! Шипелов! Введи его в курс дела и чтобы через двадцать минут, духу твоего тут не было! – майор поправил фуражку и вышел на улицу.
– Вот это «залёт»… – с сочувствием протянул дежурный по штабу сержант Ксенофонтов. – Где ж ты так тогда «нализался»?
Шипелов махнул рукой, протер запотевшие очки полой куртки х/б, пробубнил:
– Так это!… Кто ж знал, что он припрется в воскресенье? Мы у почтальона посылку обмывали, я то вообще редко пью…
– Ага! Редко, да метко! Тоже мне «бомонд» местный! Вечеринка в стиле «навылет»! А ты откуда, такой «загорелый»? – спросил дежурный у Карася.
– С кочегарки! Это пыль угольная въелась, не отмывается!
Сержант кивнул и скрылся за стеклом дежурки. Оказалось, Шипелов был родом из Таганрога, жил на Дзержинке. Карасю «везло» на земляков. Связистов было двое. Второй был того же призыва, что и Костя. Он сейчас был в столовой.
– В столовую ходим по очереди! Без роты. Подойдёшь к раздаче – позовёшь любого «поварёнка», скажешь, что с Тайфуна. Да веди себя нагло иначе не подойдут и ничего не дадут! – опять протирая очки, инструктировал земляк.
Помещение коммутатора было небольшим. От силы – шесть на два метра. В углу у окна коммутатор, в другом углу шкаф, посередине – кросс, под ним камин.
Камин – громко сказано. Отгороженный от деревянных стенок асбестовой тканью, на кирпичах стоял самодельный «козёл». Спираль из нихрома, намотанная на отрезок асбоцементной трубы. Иного отопления не было.
Кросс – это рамка с защитой, куда все телефонные линии приходят. Старенький коммутатор на 40 номеров с позывным «Тайфун». Гарнитура – наушники и микрофон и полевой телефон. Шипелов в двух словах объяснил, что говорить и куда чего вставлять.
– Барышня! Алё!!! Дай Смольный! Смольный? Алё! А Ленин там? – Карась чуть не рассмеялся, представив себя матросом с Авроры.
– Весело? – Шипелов грустно улыбнулся. – Садись! Видишь, звонят!
Над надписью «комбат» отвалилась крышечка окошка, где вибрировал язычок реле. Костя вставил штекер в гнездо и срывающимся голосом ответил:
– «Тайфун»!
– «Тайфун»?! – Тормоз выдержал длиннющую паузу. – Дай-ка мне «Восход»!
Карась замер в ступоре.
– Чего ты? Что ему надо?
– «Восход» хочет! – Карась испуганно взглянул на телефониста. Тот кивнул, вытащил из недр коммутатора парный штекер. Воткнул его в гнездо с надписью «Восход» и нажал на рычаг вызова. В наушниках раздался голос:
– «Восход»! Слушаю!
Дальше можно было прослушать весь разговор. Все знали, что разговоры прослушиваются, поэтому, когда комбат закончил, он не кладя трубки вновь произнёс:
– «Тайфун»! Соедини с первой ротой!
Карась быстро нашел нужное гнездо и соединил их между собой. В принципе, всё ясно.
– О!!! Новенький! – в открывшуюся дверь заглянул будущий напарник. Костя помнил его по карантину. Один из Горьковчан, по фамилии Дедешин.
– Ну, Шурик! Покеда! Я убываю в расположение! – Шипелов попрощался с Дедешиным.
Карась пошёл в столовую. Там ничего не изменилось. Заведующий столовой огромного роста грузин Гоча прохаживался, разгребая опилки на полу сверкающими сапогами. Зелёная телогрейка чуть не лопалась по швам на могучем теле, тесемки стягивающие ее на пояснице были завязаны смешным бантиком.
– Кто такой? Почэму одын? – засунув большие пальцы за свисающий ниже положенного ремень, поинтересовался Гоча.
– Тайфунщик! – ответил Карась, стараясь не рассмеяться от такой картины, – Покушать пришёл!
– Да? Весёлый! Ну! Пришёл, так иды, кушай! – Гоча потерял к нему интерес и пошёл разгонять замешкавшихся едоков.
Карась подошел к раздаче. Там за зарешеченным окошком бегали туда-сюда солдаты в фартуках. Все с интересным разрезом глаз, они были похожи друг на друга.
– Эй! – зацепил взглядом одного Костя. – Иди сюда!
– Чито нужно? – остановился узкоглазый, но подойти не спешил.
– Сюда иди, сказал! Не понял что ли бабай? – наехал на него Карась. – Я «Тайфунщик»! Тащи второе и компот!
Казах, а может киргиз, кто их разберёт, что-то пробормотал ругательное, но притащил миску гречки с мясом и полчайника компота. Та же процедура произошла и в хлеборезке. Хлеборез не возмущался, а протянул руку для знакомства, выдал полбулки белого хлеба.
– Слюшай! Если домой нужно будет позвонить, я приду к тебе? – спросил он, вытирая о фартук длинный нож.
– Да без проблем! – уверенно ответил Костя. Правда он понятия не имел, возможно ли такое, но не стал разубеждать хлебореза.
– Хоп!!! Договорились! Хлеб, масло – надо будет, приходи в любое время! – обрадованно заулыбался тот. Новоиспеченный «Тайфунщик» кивнул и пошел кушать.
На обратном пути из столовой, его кто-то схватил за рукав бушлата. Карась резко обернулся. Перед ним стоял тот же офицер санчасти, а два медбрата зажали Костю крепко.
