Читать книгу: «Сон разума», страница 34

– Кто может знать наверняка, – ответил я Наташке.

– Я могу. Одна девушка всегда поймет другую.

Я поднялся с ее плеча и попытался поймать взгляд непонятных мне голубых глаз.

– Думаешь, стоит? – спросил я. – Дружба – вещь очень хрупкая.

– А ты просто попробуй, – ответила Наташка, глядя строго вперед и не поворачивая головы, словно опасаясь, что я смогу прочесть что-то в ее взгляде. – Попробуй. Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

2

Мы стояли и с ужасом смотрели на задние фары и открытый багажник большого серого седана, неизвестной нам модели. Смотрели и не могли понять, что происходит. Мы были, словно группа, людей которую вот-вот должны были расстрелять и все ждали, когда же нам объявят, что все это нелепая, затянувшаяся шутка.

Высокий усатый мужчина хлопнул багажником и командирским голосом, не терпящим пререканий, крикнул:

– Наташ, поторопись. Ты возишься все утро.

Затем он повернулся к нам, осмотрел строгим, но понимающим взглядом, положил мне руку на плечо и только и сказал:

– Извините, но так надо.

Развернувшись, он быстро подошел к машине и сел за руль. Раздался сигнал клаксона, что заставил нас всех вздрогнуть и новый призыв поторопиться.

Наташка появилась через минуту. На плече большая спортивная сумка. В руках сумка поменьше. Выглядела она так, словно проплакала всю ночь. Она не глядя на нас подошла к отцу со стороны водителя и, склонившись над окном, что-то принялась ему объяснять. Сердце старого военного не выдержало и он, согласившись на уступки, кивнул. Что-то показав на часах, он отогнул два пальца и затем положил обе руки на руль. Женщина, что сидела с ним рядом – Наташкина мама, – оглянулась на дочь и прижала руки к груди.

Наташка закинула обе сумки на заднее сидение, и мелко шаркая ногами, подошла к нам.

– Наташ, – осторожно обратился я к девушке. – Что происходит?

Она подняла на меня полный муки взгляд и тихо всхлипнула. Мне не нужно было говорить, что именно здесь происходит, я и так все понимал.

– Вы уезжаете? – ответил я за нее. – Почему ты нам не сказала?

– Да, – закивал Стас. – Если вы куда-то едите, то мы могли бы хоть проводить тебя. Да мы и не знаем, когда вы, ну, вернетесь.

– Они не вернуться, Стас, – озвучил я ужасную правду.

Стас с ужасом посмотрел на меня. Бедняга, он единственный кто не понял что происходит. Хотя, я все больше склоняюсь к тому, что он просто еще не мог в это поверить. Знаете, как это зачастую бывает – правда, не озвученная вслух, как бы правдой и не является. Сохраняется некое состояние неопределенности, и вы сколько угодно можете выстраивать свою правду у себя в голове. Но, затем эти слова звучат вслух и вся наброшенная вами иллюзия нерушимости устоев, моментально срывается вниз, обнажая ужасающую истину.

– Почему ты не сказала, – повторил я, качая головой.

– А как я могла?! – закричала девушка, и ее мама дернулась в сторону, но крепкая рука Наташкиного отца удержала ее на месте в салоне автомобиля.

Две крупные слезинки сорвались с Наташкиного подбородка.

– Я ничего не могла вам сказать. Я до последнего сопротивлялась этому, пока сегодня не поняла, что решение окончательное. Как я могла вам сказать то, чего сама не понимаю?

Саня дернулся вперед, чтобы поддержать девушку, но в последний момент опустил руку и сделал шаг назад. Он остался стоять рядом со мной, уперев взгляд в землю.

– Это все из-за того, – неопределенно махнул я рукой себе за спину.

Наташка кивнула. Никому не потребовалось объяснять из-за чего именно. Все и так все понимали.

– Отец пришел сразу, как очнулся, – сказала Наташка. – Он не помнил всех событий, как и все остальные, но помнил, что именно происходило в городе. Он узнал об эксперименте военных лишь в самом конце, но ничего уже не мог сделать. Сказал, что мы не может оставаться в этом городе. Сказал, что тут происходит слишком много всего странного. А после этих событий, что город для нас не безопасен.

Мы долго стояли молча. Четыре парня напротив одной плачущей девчонки. Я, не отрываясь, смотрел на нее, словно пытался в мельчайших деталях запомнить, как она выглядит. Ее прическа, длинные светлые волосы, большие голубые глаза, тонкая, но изящная линия губ, стройное тело и небольшой рост, за что в своей время мы и прозвали девушку Полторашкой. Она сильно исхудала за год, а последняя неделя добила Наташку окончательно: черные круги под глазами, а одежда висит как на пугале. Майка, что раньше плотно обтягивала ее тело, чем лишний раз притягивала наши взгляды, теперь свободно болталась, особенно в районе груди. Она слегка перекосилась, чуть открыв нам белоснежное кружево, но девушку это не смущало. Как и не вызывало любопытства у нас.

– Куда вы поедите? – спросил я.

– В Новосибирск.

– Это не так уж и далеко, – облегченно вздохнул Саня.

– Да, – подхватил Серега. – Мы сможем видеться на каникулах. И еще летом.

– А затем двинемся дальше, – с трудом продолжила Наташка.

– Дальше, куда? – после короткой паузы спросил я.

– На запад. Возможно, в Москву.

Если до этого момента мы еще думали что наше расставание не окончательное, и все еще может измениться, то теперь в это уже не верил никто. Москва – это словно другая страна. Словно совсем другой континент. Словно другой мир. Так мы думали в те годы. Для ребенка и сотни километров кажутся непреодолимыми, чего уж говорить о тысячах.

– Значит… это все? – констатировал я, о чем тут же пожалел.

– Не говори так! – кинулась на меня Наташка. – Не смей так говорить, Андрей. Просто закрой свой рот. Почему бы тебе… почему бы тебе хоть на секунду… не закрыть свой рот!

– Прости, малыш. – Я дотронулся рукой до ее худенького плеча и Наташка вздрогнула. Отстранилась. Отвернулась. Отошла на два шага.

Я оглянулся на друзей и встретил понимание в их глазах. Это немного успокаивало. Согревало, как горячий чай зимней ночью.

– Наташ, – осторожно позвал я. – Я тебя никогда не забуду.

– Забудешь, – всхлипнула она.

– Я всегда буду о тебе думать. Каждый день. Я… я даже сделаю пометки в своем календаре. Веришь? У… у меня никчемная память, но я сделаю пометки, вот увидишь. И каждый раз, если я забуду о тебе подумать, то наткнусь на них за своим столом и сразу подумаю. Обещаю.

Наташка повернулась. Она улыбалась. Слезы все еще градом катились из ее глаз, но она улыбалась.

– Ты такой дурак, что и голову свою забыть можешь.

– Вот голову могу, а про тебя не забуду. Никогда.

Наташка всхлипнула и попыталась утереть слезы, но ничего не выходило, они все лились и лились, словно им во что бы то ни было, необходимо было выйти полностью именно сейчас.

– И… и мы сможем писать! Правда, пацаны?

Я оглянулся на них и все дружно закивали, подхватывая мои слова.

– Ты скажешь нам свой адрес, как приедешь, и мы сразу тебе напишем, – сказал Саня.

– Мы будем тебе писать так много, что ты устанешь от нас, – впервые заговорил Серега.

– И, ну, мы… мы… – больше всех волновался Стас. – Мы будем писать, да. И еще мы… мы можем купить эти, ну, как их? Телефоны!

– Мобильники! – подхватил я. – Точно! Молодец, здоровяк! Мы все достанем себе мобильники и будем писать тебе СМС.

Огонь радости, разожжённый во мне отличной идеей, выгорел за секунды, встретив пламя пожара в нашей Морриган, где в бардачке сгорел единственный доступный нам мобильник. Я не подал вида. Просто продолжил улыбаться.

– Вы такие хорошие, мальчики, – засмеялась Наташка. – Спасибо что успокаиваете меня. А то реву все время без остановки. Даже в туалет не хожу. Все через глаза выходит.

Мы нашли эту шутку невероятно смешной и смеялись с минуту, прежде чем смогли успокоиться. Смех был скорее истеричным, чем радостным. Просигналил клаксон. Громко и настойчиво.

– Надо прощаться, – подпрыгнула Наташка и от осознания своих слов, снова разревелась.

– Успокойся, малыш, – страдальчески произнес я. – Ты рвешь мне сердце. Хочешь, что бы и я тоже тут разревелся? Так смотри, я могу.

Я напрягся изо всех сил, но не для того чтобы расплакаться, а чтобы удержать слезы. Вероятно, это выглядело забавно, и Наташка рассмеялась.

– Дурак, – заявила она. – Тебя я оставлю напоследок.

Наташка медленно подошла к Сереге и крепко его обняла.

– Я рада была с тобой познакомиться. Ты хороший друг, хоть и хочешь казаться высокомерным. Ты милый и ты верный. И ты всегда рядом.

Девушка отодвинула Серегу на расстояние вытянутых рук, чтобы получше рассмотреть.

– Я… я тоже был рад. И я навсегда запомню наш поцелуй. – Вероятно, он выпалил это прежде, чем успел все как следует обдумать, потому что в момент стал красным.

– У тебя их еще очень много будет, – с улыбкой ответила Наташка. – И на этот раз с девушкой, которая будет тебя любить. Ты мне веришь?

Серега остервенело закивал головой.

– Вот и хорошо. Только прекращай так надменно смотреть на всех. А то все девушки разбегутся.

– Обещаю, – с трудом выдавил Серега.

Наташка улыбнулась ему последний раз и подошла к Стасу. Здоровяк смутился как всегда, и низко опустив голову, смотрел исподлобья.

– Стас. – Наташка положила ему руки на плечи и затем так же крепко обняла. – Тебе надо быть смелее. Ты хороший. Ты добрый. Ты сильный. За тобой как за каменной стеной. Но ты слишком уж боишься быть таким, каков ты есть. Не бойся. Пусть люди увидят тебя настоящего.

– Да, ну, то есть, хорошо.

– Я буду скучать.

– Я тоже буду скучать.

Наташка подошла к Сане.

– А с тобой и так все хорошо, – рассмеялась она, обнимая его. – Ты красавчик. Таким и оставайся. Ты умный и ты самый хороший человек из всех кого я знаю.

– Спасибо, – улыбнулся Саня.

– Только, – Наташка склонилась над его ухом, – поскорее выбирайся из-под крыла своего брата, а то так и останешься навсегда в его тени.

– Но тень-то большая, – усмехнулся он. – Там прохладно.

Они с Наташкой заговорщицки похихикали и еще раз обнялись.

Пришла моя очередь и девушка замерла напротив. Ее улыбка на секунду увяла, но вскоре уголки губ опять поползли вверх.

– У нас бы все равно ничего не получилось, – лукаво улыбаясь, заявила она.

– Черт, женщина! – закричал я. – Не может быть. Не может такого быть! Это были мои слова!

– Я просто очень хорошо тебя знаю.

– Видимо не так уж и хорошо, – ответил я. – Ведь мы все равно не узнаем, пока не попробуем.

Наташка с грустью смотрела на меня, обхватив себя руками и не торопясь обнять, как остальных пацанов.

Клаксон просигналил дважды. Девушка подпрыгнула. Кинулась ко мне на шею. Поцеловала в щеку. Уголки наших губ встретились. Застыли. А в следующую секунду она уже открыла дверь машины и села на заднее сидение.

Еще один громкий сигнал и машина, сорвавшись с места, исчезла в облаке пыли.

Мы стояли оглушенные, опустошенные, потерянные. Не знали куда идти, что делать. А был ли вообще смысл что-то делать? Зачем что-то делать, если все твои поступки неизменно ведут к потерям? Возможно ли, что потеря, это лишь часть той самой жизни? Что они являются ее неотъемлемой составляющей? Что именно они призваны делать нас лучше? Учат нас лучше эту жизнь понимать, больше ее ценить? Что именно они призваны закалять характер? Господи, как я не хотел в тот момент в это верить.

– Она уехала, – озвучил я очевидную мысль. – Я не могу до сих пор в это поверить.

Я взглянул на пацанов: все они были шокированы настолько, что даже не могли проявлять каких-либо эмоций.

– Она же только что была здесь. – Я поднял свои руки, на которых еще ощущал тепло ее тела и не смог поверить, что эти руки принадлежат мне. Если потеря Гретель была призвана меня закалить, то к чему тогда эта потеря? Неужели я должен был стать крепче стали, чтобы эта чертова жизнь, наконец, меня приняла. Приняла таким, какой я стал, но не таким, какой я был. Если это очередная ирония нашего мира, то я сыт ей по горло.

– Надо идти, – осторожно позвал меня брат. – Варя и девчонки ждут нас во дворе.

– Почему же они не пришли проститься? – спросил я, все еще разглядывая свои руки.

– Думаю, что они уже постились. Раньше. А это время оставили нам.

– Значит, им она сказала, а нам нет?

– А ты бы смог?

Я, наконец, оторвался от рук и взглянул на брата.

– Я тоже уеду через год. Уеду учиться в другой город. Наша компания вновь распадется. Но у меня хватило смелости вам об этом сказать.

– Это было неизбежно, – пожал плечами Саня. – Все мы идем к одной цели, в конце концов. Все мы уедем, когда придет время. Для нас это не секрет. Ни для кого это не секрет. И все мы к этому готовы. А к такому, – он махнул рукой в направлении, где скрылась машина Наташкиного отца, – нельзя приготовиться. И Наташка не была готова. Не злись на нее.

– Я и не злюсь на нее, – спокойно ответил я. – Я злюсь на себя. Злюсь на то, что мне так больно. Злюсь на то, что я не могу просто отпустить. Злюсь, что в то время когда она такая сильная, я проявляю такую слабость.

– Вот и не проявляй. Пусть она тобой гордится.

Я хмыкнул, но все же обнял брата за плечи.

– Ладно, умник, идем.

– Идем, – согласился Саня, а затем добавил: – Знаешь, мне кажется, что я становлюсь таким же занудой, как и ты.

– Занудой, да? – усмехнулся я. – Тогда давай так – кто последний до двора, тот тухлое яйцо Сереги.

И не дожидаясь ответа, я кинулся бежать первым.

– Ребячество какое-то! – закричал Саня вслед, но, тем не менее, кинулся за мной.

– А че это оно мое?! – кричал Серега.

– Давай беги! – подгонял его пинками Стас.

И мы бежали. Бежали вперед, туда, где мы еще не были. Мы не знали, что ждет нас завтра, не знали, что принесет новый день. Одно мы знали точно, что еще год и наша компания распадется, возможно, навсегда. Мы расстанемся, разъедемся по разным городам, чтобы никогда больше не встретиться. Мы знали, как мало времени у нас осталось. И потому мы бежали.

3

Сентябрь 2017.

– Ну и чего вы все сидите? – спросил я, устало покручивая не прикуренную сигарету в руках. – Лекция закончилась. Можете идти.

Засобиралась только Вика, которая явно была обижена на выпавшую ей роль «стоящего на шухере». Остальные остались сидеть на своих местах.

– До конца еще десять минут, профессор, сами смотрите. – Бритни протянула мне свою тоненькую ручку с болтающимися на ней маленькими серебристыми часиками.

– К тому же, ну как?.. – квотербек неуверенно оглянулся на своих однокурсников. – История ведь еще не закончена.

– Верно, – согласился Райан. – Основную историю вы рассказали, но что там с этими силами, и что за тьма приближается?

Я отложил сигарету в сторону и с сожалением на нее посмотрел: закурить в ближайшее время мне не удастся, а использовать для этого аудиторию я больше не мог. Запах прошлого перекура до сих пор еще не выветрился. Подперев голову рукой и незаметно прижав пульсирующий висок, я взглянул на лица напротив, все они ждали от меня продолжения.

– Тут у вас есть два выхода, – медленно произнес я. – Первый – это принять тот факт, что я просто придерживаю информацию для заключительной книги, в котором и будут даны все ответы.

– А второй? – не выдержал моей паузы квотербек.

Я приподнял карандаш и лениво стукнул им о блокнот.

– А второй, исходит из того, что вся эта история чистая правда. И вот тогда придется принять тот факт, что финал мне еще неизвестен.

– Допустим, мы сделаем вид, что верим во все сказанное вами. – Райан задумчиво провел пальцами по губам. – Вы же можете сделать определенные предположения.

Бросив карандаш, и вновь схватившись за сигарету, я ответил:

– Предположить можно все что угодно, но это не значит, что это будет иметь хоть малейшее отношение к делу. А значит и полезного смысла это предположение нести не будет. Я могу, к примеру, предположить, что сейчас эта дверь откроется, – сигаретой я указал на дверь аудитории, – и в нее войдет Шарон ден Адель и скажет, что свой следующий альбом посвятит мне, потому как думать она может только обо мне. Но сам факт этого сомнительного предположения не сделает его реальным. В данном случае я опираюсь лишь на свое воображение и скрытые желания, а не на наличие хоть малейших фактов того, что подобное может вообще случится.

– Голова видимо очень сильно болит, – сочувственно кивнула Бритни.

– Вы хотите сказать, что не можете делать предположения из-за отсутствия хоть одного факта, на который можно ссылаться?

Я указал сигаретой на Райана и кивнул.

– Значит, сколько бы мы вас не пытали, – продолжал он, – вы все равно останетесь глухи к нашим просьбам, если исходить из того, что все это правда?

Я развел руками и громко хлопнул в ладоши.

– А теперь все вон отсюда. Увидимся на следующей неделе.

И снова никто не двинулся с места. На этот раз даже Вика.

– А теперь-то что? – простонал я.

– Ваши «полезные», как вы говорите, советы для писателей, – подсказала Бритни.

Вот черт, я совсем забыл.

– Мы говорили о скрытом смысле произведения и как заставить читателей бесконечно его обсуждать.

Глядя в упор на эту девчонку, я прекрасно мог себе представить, как она с голливудской улыбкой на лице раздает автографы. Была у нее очень сильная тяга к знаниям и впитывала она их как губка.

Голова болела все сильнее, потому я поспешил закончить этот разговор как можно быстрее:

– Хотите совет? Удивить? Заставить обсуждать? – Я усмехнулся. – Вы что, не видите, что происходит? Читатели не хотят, чтобы вы скрывали в текстах какой-то смысл, они хотят сами его находить. Вы можете написать любую несвязную вещь, просто закрутив сюжет как можно сильнее. Сделать ее непонятной простому человеку. В этом может быть смысла не больше, чем в дырявом носке на полу. Читатели найдут его сами. Сравнят брошенный носок с человечеством, которое покинул их бог, а дыру с дырой в сердце, что осталась после крушения их верования. Не надо ничего делать, все сделают за вас.

– Пиши что угодно, только делай это непонятно…

– Или неоднозначно, – вставил я.

– … и тогда это поймут по-своему? – спросил Райан. – Таков ваш совет?

– Вы сами его просили. – Я пожал плечами. – Вот вам и пожалуйста. Вы ведь видите, что происходит с миром. Что пишут в интернете. Как недалекие люди, что только и могут выдавать чужое мнение за свое, возвели в абсолют такую невзрачную книгу, как «451 по Фаренгейту». Сам Брэдбери менял свои стулья, говоря то о марксизме, то об угрозе литературе в целом. А уж, сколько всего можно услышать от его фанатов, и людей подвергшихся влиянию современных тенденций на чтение обсуждаемых книг. Там вообще волосы встают дыбом. И виноват тут конечно не автор, а люди, которые разучились думать. Для них правда то, что говорит толпа.

– Вы хотели сказать – стадо? – подсказал Райан.

– Думайте, как хотите, – ответил я.

– Ладно, принимается.

Я облегченно вздохнул.

– Хорошо, тогда валите уже отсюда и не забудьте забрать свои работы. Я все прочитал и выставил оценки.

Студенты, наконец, стали подниматься со своих мест и шуршать вещами. Они один за другим подходили ко мне и забирали свои короткие рассказы, которые я просил их написать две недели назад. Я протягивал работы вставляя пару комментариев, если работа того заслуживала.

Протянув рассказ квотербеку, я встал со своего места и подошел к нему поближе.

– Четверка? – удивился он.

– На данный момент это то, что ты заслужил, – ответил я, скрестив руки на груди.

– Да нет, вы не поняли, профессор, я думал, вы влепите мне двояк.

Я стукнул карандашом по его бумагам.

– Ты справился неплохо, Семен. У тебя честный рассказ с хорошим сюжетом с прописанными персонажами. Страдает только язык. Серые диалоги, в которых непонятно кто говорит и что он при этом чувствует. Блекловатые описания и слишком много сленга. И ладно, если бы сленг был грамотно вплетен в повествование, но ты же просто маскируешь им свое незнание родного языка.

– Я не понял, – растерялся он. – Это плохо?

– Это не критично, так как тебе нужна практика. Ты читаешь?

– В смысле? Учебники? Я конечно…

– Художественную литературу, – оборвал его я. – Невозможно написать что-то действительно стоящее, если ты не нагружаешь свою голову хорошей литературой. Учиться, заимствовать и черпать идеи у великих – не есть плохо. Книги – лучшие учителя. А стать писателем без любви к чтению я считаю невозможным. Хотя, сейчас интернет пестрит такими горе-творцами.

Я достал маленькую книжечку из сумки.

– Вот, – я протянул ее квотербеку. – Ты писал в жанре ужасов, это тебе поможет. «Буря столетия» – отличное начало. Она тоненькая, не сложная и может научить тебя как создавать напряжение. Да и язык тут побогаче.

– Спасибо… профессор.

– Ты можешь стать отличным писателем. Продолжай.

Квотребек удалился, удивленно разглядывая обложку карманной книги.

– А что вы скажите о моей работе?

Я повернулся и протянул рассказ Бритни.

– О, – воскликнула девушка. – Отлично? Вот уж не думала…

– Это превосходная работа. В ней отлично все, свои комментарии я оставил ниже. Не могу такое обсуждать вслух. Тут полно детей. Жанр, в котором ты пишешь – не совсем мое, и я не очень хорошо его понимаю, но понимаю, что он востребован, а это – я постучал карандашом по ее работе, – маленький шедевр. Куда там «Оттенкам серого».

– А я и не планирую в нем работать, просто хотела продемонстрировать вам свои таланты, профессор.

Бритни лукаво улыбнулась, выгнула шею, отставила бедро.

Кожа кровавой массой с ее лица упала к ногам, медленно скатившись вниз и оставив на теле кровавые разводы, консистенцией напоминающие кисель.

Я тряхнул головой.

– Иди, – ответил я ей, и девушка игриво покачивая бердами, зашагал из аудитории.

– Моя очередь, профессор! – произнесли у меня над самым ухом.

Я дернулся, резко развернулся.

– Твою мать, Райан! – вырвалось у меня. – Не смей подкрадываться ко мне сзади.

Райан несколько раз втянул носом воздух и закричал:

– Гомофоб! Гомофоб! – А затем с улыбкой добавил. – Не волнуйтесь, меня не интересует ваш зад, профессор, чего не скажешь о Юле.

– Что? – нахмурился я.

Он подошел на шаг ближе.

– Уверен, она балуется с игрушками.

– Так, – я сунул ему бумаги под нос бумаги. – Вот твоя работа.

– Четверка?

Кровь закапала на белые листы, скатилась на пол.

– У тебя ситуация обратная ситуации с Семеном, – зажмурившись сказал я. – Великолепный литературный язык и полное отсутствие смысла происходящего. Пустые персонажи, не интересный сюжет. Кружево слов бесспорно прекрасно, но за ним нет абсолютно ничего.

Я открыл глаза и продолжил:

– Такие работы, бесспорно, пользуются определенным успехом и находят своих почитателей, но я бы советовал тебе глубже прорабатывать персонажей и их мотивы.

– Хорошо, – радостно выкрикнул парень. – Спасибо профессор.

Пройдя мимо меня и обдав меня зловонным ароматом разложения, он вышел из аудитории.

Слава богу, я уже не мог держаться. Схватившись за голову, я полностью отдался боли и тому, что обычно следовало за ней.

Раздался грохот, словно небесный свод все же не выдержал и рухнул на землю. Я взглянул в окно, за которым лил кровавый дождь. Небо было красным от наполнившей его крови, а земля стонала под натиском обжигающего пламени, которое не могли потушить кровавые капли.

В самом центре этого бушующего ужаса раззевалась, пока еще, маленькая, черная воронка, что пыталась впитать в себя целый мир. Я вгляделся в ее чрево и не увидел ничего кроме бесконечности.

Маленькая ладошка легла на мое плечо. Я оглянулся – никого. Только стойкий запах хвои и миндаля повис в воздухе.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора, а так же:

– Дым Smok-BG с сайта https://smokeandmirrorstheater.com/

– Шрифт Stroke medium rus за авторством LYAJKA с сайта https://www.fonts-online.ru/ в названии книги и имени автора.