Читать книгу: «Линия ночи», страница 5
Вот уже огненный шар диаметром в десяток метров уменьшается до размеров грузовика, затем телефонной будки и наконец, опадает бессильными хлопьями внутри растаявшей сферы.
Воздух сам собой осветился мягким светом.
Коконы растаяли, в лицо пахнуло едким, металлическим жаром, и одновременно мужчина сделал шаг к раскаленным покореженным перилам, уверенно вытягивая вперед руку.
Через мгновение он уже сжимал за горло одну из уцелевших тварей, свободно держа ее на весу. Под когтистыми лапами чудовища, в десятке метров внизу, шипели, остывая плиты пола, медленно меняя цвет с алого на вишневый.
Капюшон твари, обгоревший с одной стороны, откинулся, и взору Игоря открылась отвратительная харя. Черная голова, покрытая то ли морщинистой кожей, то ли короткой шерстью. Вместо рта и носа – короткий вертикальный клюв, в котором роль роговых пластин играли расположенные боком лиловые человеческие губы.
Глаза почти человеческие, карие, только совершенно круглые, без ресниц, располагались на уровне щек.
Игорь с отвращением, напополам смешанным с любопытством, пожирал глазами необычное зрелище.
Тварь, несмотря на всю свою невероятную физическую силу, клекотала, пытаясь цепкими пальцами схватить мужчину за руку, и в то же время отдергивала их, словно боясь обжечься.
Мужчина пристально смотрел на извивающееся в его руке существо.
– Зачем? – произнес он звучным голосом одно-единственное слово.
– Это он! Он убил Валеру! – хрипло сказал Игорь, вставая на ноги и указывая пальцем на пленника.
Существо тонко захрюкало, очевидно, смеясь.
Мужчина бросил взгляд вниз, сразу поняв, в чем дело.
«Реактор!» – мелькнуло в голове у Игоря.
Неуловимым движением мужчина легко швырнул убийцу на середину зала.
Монстр успел пролететь половину расстояния, когда произошел взрыв.
Игорь вскинул руки, пытаясь уберечь лицо, и на циферблате «Электроники» мелькнули освещенные мрачным заревом цифры «01:23».
Воздух вокруг него сгустился, превращаясь в прозрачную стену.
Земля дрогнула, и пол вывернулся наизнанку. Снизу совершенно бесшумно, и оттого еще страшнее, вырвался странный багровый свет.
Нарастающее давление низким хлопком смяло прочнейшее перекрытие, словно промокашку. Потолок исчез, и в центральный зал четвертого энергоблока заглянули безразличные звезды. Заглянули и исчезли, растворившись на фоне огня.
Многотонные машину и мостовой кран разорвало в клочья и с лязгом выбросило наружу.
Металл галереи повело в стороны, но то место, где находились Игорь и мужчина, осталось целым.
Совершенно невредимый, Игорь стоял посреди огненного хаоса и заворожено смотрел на происходящее, машинально отмечая, что происходит.
Благодаря неизвестному спасителю он уцелел во второй раз.
Пар вырвался на свободу, и вся активная зона реактора сразу и полностью обезводилась. Последний шанс раскаленным водяным облаком ушел в ночное небо.
Охлаждать реактор больше было нечем.
Игорь вдруг вспомнил о цилиндре – второй бомбе, оставленной внизу.
Мгновением спустя произошел второй взрыв.
Активная зона реактора частично расплавилась, а частично перешла в газообразное состояние.
Неизвестно, какова была начинка того бревна, но судя по всему, она явно способствовала взрыву, если не усилила его!
Игорь видел, как мужчина, сжав кулаки и скалясь от напряжения, пытался удержать исполинский огненный кокон, наполненный смертью.
Но остановить ядерный взрыв, это совсем не то, что подчинить себе обычное пламя.
Огненный столб вырвался наружу, рассыпавшись яркими живыми брызгами.
Мужчина, очевидно, не в силах справиться со взбесившимися атомами, в отчаянии сделал рукой неуловимый жест. Игорь почувствовал, что проваливается в темноту.
Последнее, что он увидел, как его неведомый спаситель, раскинув руки и запрокинув голову, словно поглощает потоки чудовищной энергии, очевидно, пытаясь не пустить их в небо, где они начнут свой погребальный танец.
Несколькими секундами позже Игорь ощутил себя лежащим на земле. Откуда-то слева шел низкий басовитый гул.
Четвертого блока больше не существовало. Вместо него, освещенная багровым заревом, безлико таращилась рваная дыра, исторгающая пламя.
Мужчина не справился.
* * *
Несколько раз Игорь пытался встать на ноги, и падал. В голове гудело, плыло. Уши были словно набиты ватой – заложило от грохота. Земля тряслась под ногами, а может, это последствия контузии?
Он осмотрелся, сидя на холодной земле. И сколько прошло времени, с того момента, как он покинул зал, неизвестно.
В нескольких шагах поблескивала водная гладь канала. В темном зеркале отражалось огненное зарево, частично скрытое ветками деревьев. Словно горит соседский сарай с сеном, как в далеком-далеком детстве.
Но, к сожалению, все было куда хуже!
Игорь пошатываясь, встал, и хватаясь руками за торчащие из земли корни, стал подниматься вверх по откосу.
Темные до этого дома стали просыпаться, вспыхивая огоньками окон. И хотя сейчас была самая, что ни на есть середина ночи, наступало печальное утро.
Самое страшное утро.
Игорь помотал головой и прислонился к стволу дерева, чтобы отдышаться. Он никак не мог уложить картину происшедшего в голове.
Каким образом он здесь очутился? Кто такой этот мужчина? Десантник? Ученый? Что это за стекло, которым он закрыл Игоря? Силовое поле, должно быть, о котором пишут в книгах писатели-фантасты? А ему самому, выходит, огонь был нипочем? И что же с ним стало, он погиб?
Наверное, погиб. Будь ты даже в метровой толщины свинцовом костюме, и окружи себя хоть десятью полями – с атомом шутки плохи! Мужчина его спас, чтобы самому погибнуть в огненном смерче, устроенном этими чертовыми птицами!
Или это никакие не птицы, а всего лишь хорошо тренированные люди, нацепившие необычные дыхательные маски и когти – когти, наподобие, как у монтеров, чтобы лазать по стенам!
Игорь покачал головой и пошатываясь, побрел через темную поляну к дороге, на ходу снимая изрядно испачканную куртку. От радиации она не защитит, а таскать на себе тряпки, уже получившие первичную дозу, ни к чему!
Если вспомнить все лекции по гражданской обороне, то сейчас он должен был бежать как можно дальше от станции, против ветра, прикрываясь деревьями или домами.
Да, должен бы.
Но там остались товарищи. Несомненно, жертвы есть. И еще будут. Валера Ходемчук первый. Но долг комсомольца и советского человека – сделать все, чтобы их количество было минимальным.
Да и найти тело того мужчины. Когда все остынет. Чтобы предать его земле со всеми почестями.
Неожиданно снизу подкатило, и Игоря вырвало. В животе бурлило, словно он поел на ужин карбиду, и обильно запил водой.
Рвота принесла облегчение, но ненадолго.
Он отдышался, вытер рот и едва сделал несколько шагов, как все повторилось. В голове вертелась одно и то же слово: «Кальмары». Он представил себе этих кальмаров – такие огромные, размером с кошку, помесь рака и таракана, и ползут, ползут, переваливаясь на восьми мерзких, паучьих лапах, и шевелят усами.
Как эту дрянь можно есть? Вот огурец, это другое дело.
Его снова вырвало. Нет, огурец это тоже не особо. Они сейчас сплошь – нитриты да нитраты. И пестициды всякие. Сейчас бы кружку свежего, холодного молочка, глядишь бы, и полегчало.
Живот горел. Стали щипать глаза и лицо.
Игорь глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и шатаясь побрел вперед, тря кулаками глаза, и по дуге сворачивая налево.
Потом опять вырвало.
Да что ж такое, неужели он так много съел? Ему и рвать-то нечем! Отчего это? Краски, что ли, перенюхал? Или…
Он услышал шум, крики, гудение автомобилей и все понял.
Когда он вышел к проходной, там было не протолкнуться: милиция, пожарники, врачи. Какой-то лейтенант, паренек, немногим старше его самого, спокойно отдавал команды, поразительно контрастируя с растерянными, пожилыми пожарными.
Увидев Игоря, идущего прямо ко входу, он схватил его за плечо:
– Ты куда? Кто такой?
– Гарин Игорь Маркович. Ра… ботник ста… нции, – не делая попыток освободиться, вяло сказал Игорь.
– Ты что, пьяный? – удивился лейтенант.
Игорь качнул головой.
– Не… Меня Дятлов послал. По заданию, на территорию, к Гусеву… А там реактор взорвался… А Ходемчук погиб… Его убили эти… птицы. А я успел…
Его вырвало, едва не запачкав лейтенанту форменные ботинки. Он почувствовал слабость и опустился на землю.
Лейтенант изумленно смотрел на него.
– Эй, Володя!.. – крикнул кто-то, подбегая, и уставившись на Игоря.
Игорь слабо усмехнулся и постучал себя по груди пальцем:
– Я все видел, все. Как все было, могу рассказать. Но попозже… Отдохнуть надо. По-моему, я облучился…
…Дальше все было как в тумане. Словно он плавал на надувном матраце посреди океана. Или нет, озера. Огромного пресного озера.
То погружаясь под воду, словно кит, непонятным образом дыша под водой, то выныривая на поверхность и обгорая в лучах безжалостного солнца, тщетно пытаясь вдохнуть живительный воздух.
Почему-то под водой дышалось легче.
Временами он приходил в сознание, видя себя на больничной койке. Рядом кто-то лежал, временами шелестел газетой, звенел стаканом, крутил радиоприемник… Это раздражало, но не сильно.
Он мог говорить, но говорить не получалось. А хотелось узнать, какой сегодня день, все ли в порядке с людьми, потушили пожар или нет?
Приходили врачи, что-то делали, кололи какие-то уколы, ставили капельницы, а потом наступал покой.
И никто не приходил, не спрашивал о происшедшем.
IV
Я потряс головой, приходя в себя. Все, рассказанное Дайроном, запечатлелось в мозгу яркими картинками, словно я смотрел объемный фильм.
– А… Что потом?
– Потом? – Дайрон пожал плечами. – Что именно тебя интересует? Какое «потом»?
– Ты не смог полностью остановить взрыв. – Негромко сказал Миша, словно констатируя факт.
Дайрон кивнул.
– Не смог. Я не знал, с чем имею дело. Вернее, знал, но очень поверхностно. И потому не поступил должным образом. Поставил барьер, но неправильно… Благодаря чему он, – мальчишка кивнул на Гарри, – и получил стократную дозу радиации!
– Как человек, который верит прогнозу погоды, и берет зонтик. – Хрипло сказал Гарри, не глядя на нас.
– А нужно пальто… – задумчиво сказал Миша, и наклонил голову. – Я… М-м-м. Прошу прощения за свои слова…
Он поочередно посмотрел на Дайрона, а потом на меня и добавил:
– У всех.
Повисла неловкая пауза. У меня отлегло от сердца.
Я вопросительно посмотрел на так не и не проронившую ни слова Маргариту.
Она посмотрела на меня и едва заметно кивнула.
Успокоилась, значит.
– Но что это за бомба? Или бомбы, – спросил я.
Дайрон обернулся ко мне.
– Я так думаю, что для получения настоящего ядерного взрыва. Взрыв реактора должен был служить детонатором для того… полена. А шар – детонатором для реактора.
Джейсон хмыкнул, покачал головой и снова всунул наушники в уши.
– Зачем такие сложности? – недоуменно спросил я. – Кинули свое бревно, и взрывайте реактор!
Миша покачал головой.
– Не все так просто! Если сложить в поленницу двадцать атомных бомб, и взорвать одну – не значит, что сила взрыва будет сильнее в двадцать раз! Возможно, что взрыв и будет несколько сильнее – по ряду причин, возможны и случайности… Но говорю, количество не прямо пропорционально силе взрыва!
Он побарабанил пальцами по подлокотнику.
– А в данном случае… Взрыв вашего бревна должен был совпасть со взрывом реактора, и тогда, особенно учитывая его начинку – тяжелые металлы, например, – получится ядерная бомба!
– Или кобальтовая, – тихо вставил Гарри.
– Ну, это грубая прикидка конечно, – наклонил голову Миша. – Я не специалист по таким делам, но… с точки зрения теории, думаю, это возможно. Как реализовать это на практике – не знаю! И возможно, никто не знает – кроме старика Эйнштейна… Но идея изящная.
– Я все же не пойму, – упрямо сказал я. – Растолкуй мне, рядовому идиоту, эту изящную идею.
– Ну это предположение только, – развел Миша руками. – Я лично думаю, что все было таким образом: вот ты диверсант. И решаешь взорвать это свое бревно, по самую макушку напичканное разнообразной дрянью, при помощи реактора. Чтобы не тратиться на свою атомную бомбу. Ну нету у тебя урана или плутония! А Джейсон, к примеру, продает его слишком дорого. Так?
– Ну, – согласился я.
– Как ты вычислишь, в какой момент реактор взорвется? Переключая рубильники и кнопки. Даже если ты оператор и специалист семи пядей во лбу?
Я пожал плечами. Откуда я знаю?
– Никак. – Сказал Гарри. – Максимум – точность пять-семь секунд. Ну – три.
– Вот видишь! А это очень большой разрыв во времени. Значит, делается все проще. Приводят реактор в состоянии аварийности – когда все начинает бурлить и закипать, а потом взрывают шар – первую бомбу.
Я с интересом слушал, начиная понимать идею.
– И вот, – продолжал Миша, – этот шар взрывается, выделяя столько тепла, что можно спалить все энергоблоки вместе с гаражами, курятниками и скамейками для отдыха. Практически, подготавливая реактор и корректируя временной расчет. По радио, или термоэлементом, не важно. И в момент взрыва реактора детонирует то полено. И все. – Миша звонко щелкнул пальцами.
– Да зачем так сложно? Еще время вычислять? Бросайте свое полено, и делайте ноги! А оно само взорвется. Еще и шары эти предварительные!.. Смысл?
– Смысл в том, – терпеливо разъяснил Миша, – что начинка полена могла состоять из элементов, которые нужно привести в определенное состояние. Температурой, допустим. Что и произошло.
– Но это невозможно, – пробормотал я.
Миша кивнул.
– Согласен. Я ж говорю в теории… Но кому-то это могло удаться.
– И удалось. – Негромко произнес Дайрон.
Все взгляды обратились к нему. Гарри судорожно сглотнул.
– То есть? – неуверенно нарушил я тишину.
Дайрон молчал.
Миша кашлянул.
– Насколько я помню, взрыв не классифицировали, как атомный или ядерный… И на месте взрыва не нашли ничего, даже отдаленно напоминавшего бомбу… Хотя, в то время подобная информация не афишировалась… Так что…
– Не нашли, – подтвердил Гарри. – А цилиндр взорвался. Да. И… гм, Дайрон… поглотил все, что предназначалось Украине, Белоруссии и России. И спас меня. – Он прокашлялся, и негромко добавил:
– И еще миллионы.
Повисла гробовая тишина.
Я смотрел на Мишу. Тот застыл, уставившись глазами в одну точку, начиная понимать масштабы происшедшего.
– Так что выброс в атмосферу оказался относительно чистым… – пробормотал он.
Гарри криво усмехнулся.
– Ну да. Только об этом знаю лишь я. А не Володька Правик, что меня в больницу отправил, а сам через две недели в больнице умер от облучения! И не остальные, которые пожар тушили все вместе, и умерли тоже вместе! Или Дятлов? Ни за что четыре года отсидел, а потом тоже – умер! До сих пор, между прочим, его считают виновным! За что? – Гарри повысил голос.
Миша хотел было ответить, но я едва заметно покачал головой.
– А Топтунов, Ленька! Он меня жвачкой угощал, за полчаса до взрыва… – Гарри перешел на шепот. – А потом со всеми работал, боролся, когда я уже в больнице лежал! Или…
– Хватит! – резко сказал Дайрон.
Гарри замолчал.
– Вы не думали о реабилитации тех людей? – ляпнул я.
Гарри подскочил, но повинуясь жесту Дайрона, замер, сверля меня ненавидящим взглядом.
– О какой реабилитации ты говоришь? – осведомился Дайрон. – Дать публикацию в газету? Или выступить на телевидении? Рассказать о диверсии? Или сразу – о попытке ликвидации взрыва?
Я молчал, не зная, что ответить.
– А как ты выжил? – спросил Миша у Гарри. – Ближе всех к эпицентру взрыва… Из людей, я имею ввиду. – Он мельком посмотрел на Дайрона.
– Ближе всех был Ходемчук, – глухо сказал Гарри, рассматривая свои ногти. Потом он поднял голову и посмотрел на Голубых.
– А я и не выжил… Я провалялся в больнице месяц! У меня стали чернеть конечности, представляешь! Кисти, ступни! Гангрена, вот как это называется! Мне их отрезали. Причем не сразу, а постепенно, говорили что сразу – большой стресс для организма. Стресс, ну надо же! Кто бы мог подумать! А отрезали – все равно толку нет! Оно себе дальше гниет! Они – по локоть и по колено, дальше режут себе. Спасают, понимаешь, человека. А он, – Гарри ткнул себя в грудь – уже труп. Во всех смыслах! Но одно дело умереть от радиации, а другое – от гангрены. В советском институте, твою мать!
Он покачал головой.
– А ведь я был на особом контроле! Как первый пострадавший! – И вдруг рассмеялся каким-то зловещим смехом:
– И последний!
– И что потом? – полюбопытствовал я. – Как ты выбрался? И кстати, кто диверсию-то готовил?
– Вопрос не в том, кто готовил, а – зачем? – поправил меня Миша.
Дайрон вздохнул.
– Я тоже задался этим вопросом. Основание вмешаться имелось – агрессия, в сущности, была направлена на людей. Да, погиб один человек, но немало умерло впоследствии, а уж пострадало – гораздо больше! Когда я пришел в себя – наверное, через несколько минут после взрыва, то сразу отправился на юг Франции. К Гнезду.
– К Гнезду? – переспросил Миша, вспоминая. – Граморы?
Дайрон кивнул.
– Именно. Те двое были граморами. Смесь человека и птицы. Только при соединении светлых качеств – рождается ангел, – Дайрон криво усмехнулся. – А в обратном же случае, получилось нечто вроде горгулий!.. Или гарпий. – Он по-детски пожал плечами.
– Они строят гнезда, в пещерах, словно гулы, с единственным отличием, что пещеры находятся не под землей, а выше уровня моря…
Эти – обитали на побережье, гора Фарон, вблизи Тулона. На тот момент я, признаться, был разъярен, за что себя корю до сих пор… Но это лирика. В подобных ситуациях эмоции неуместны.
Практически же, я сжег это гнездо менее, чем за десять секунд. И ждал, пока они умрут в огне, слушая их крики… Старики, самки, дети… Плоть горела, как бумага, от этого огня спасения нет… Все пещеры, эти паутины переходов и гроты – они вспыхнули вмиг! Все сгорело, расплавилось. Вершина горы осела, растаяла, словно сахар…
Мальчишка, прищурившись смотрел вдаль, на белесые клочья облаков.
– Это жестокая мера. – Раздельно сказал я.
– Жестокая? – Дайрон медленно перевел взгляд на меня. – Да, ты прав. Но вынужденная. Я позволил им быть с людьми, получив взамен уверения в вечной признательности и клятвенное обещание никогда, ни при каких обстоятельствах не приносить людям вреда… – Он печально усмехнулся. – Один за всех и все за одного.
– Но мало ли что! – не отступал я. – Наказывать всех за проступок одного… Или дети врагов народа наши враги?
– Я не чиновник, которого можно подкупить взяткой или уговорить! – отрезал Дайрон. – И не торговец рыбой! Я не меняю условий из-за прихотей или эмоций, а лишь слежу за их выполнением. И наказываю или награждаю, если есть необходимость! Круговая порука была одним из обязательных условий.
– А если бы ты сам нарушил договор? – не отставал я. – Что тогда? Они бы выжигали твое гнездо? Коммуналку на Крещатике?
– Их старейшины пришли ко мне с просьбой, – сухо сказал Дайрон, – а не наоборот. И впервые за много, очень много лет я первый, кто позволил им жить на поверхности! Требуя взамен лишь одного.
– Торг здесь не уместен… – пробормотал Миша, массируя затылок. – А как ты узнал, откуда были эти двое?
– Я вообще много чего знаю, – сухо сказал мальчишка.
– Но Гарри… Выходит, ты спас его? – я остро глянул на Дайрона.
– Так выходит. – Согласился он.
– А те люди, которые умерли в больницах? Спустя несколько дней? Почему ты им не помог?
– Когда я вернулся, все было уже кончено… – медленно сказал Дайрон. – Я опоздал. И не успел никого спасти. Гарри повезло.
Я не всемогущ и не всезнающ, к сожалению. Единственное, что я мог тогда, сразу, – это попытаться потушить пожар сразу после взрыва, и поглотить остаток радиации… Ценой собственной жизни… – Он тяжело покачал головой. – Извини. Я решил, что жизни тех людей не стоят моей.
– Как – вернулся? – не понял я. – А сколько же тебя не было?
– Месяц. – Дайрон твердо посмотрел на меня. – Сразу после уничтожения Юго-Западного Гнезда, я вернулся обратно, и обнаружил, что прошло почти тридцать дней.
– И в чем причина задержки?
– Не знаю, это до сих пор загадка для меня… Возможно, из-за того взрыва, я ослабел и… Не знаю.
Дайрон вздохнул. Вздох получился каким-то особенно человеческим.
– Но можно было хотя бы облако вернуть, не знаю, осадки там, и так далее… Что-то же можно было сделать? – наступал я.
– Можно, но я не стал этого делать!
– Почему?
– Потому что уже сделал все, что мог! Взрыв реактора во время испытаний – в силу несовершенства конструкции или человеческого фактора – лишь одно из возможных последствий! И я туда не вмешиваюсь, как не вмешиваюсь в войны или грабежи. Ты же не вмешиваешься в драку муравьев в аквариуме, хотя следишь за ними, и кормишь.
– Мы не муравьи, – возразил я.
– Это не оскорбление, а лишь аналогия, – отмахнулся Дайрон.
– А как ты узнал про реактор? – спросил Миша.
– Можно, я оставлю твой вопрос без ответа? – Дайрон откуда-то достал крошечную табакерку, доверху наполненную белым порошком, и взяв щепотку, посыпал себе руку. Порошок таял, впитываясь в кожу.
Некоторое время мы молча глазели на это. Хорошее завершение разговора.
Он что, наркоман? И ведь употребление наркотиков ему ничем не грозит, ни сроком жизни, ни заключением!
– Это сахар с солью в пропорции один к одному, – с закрытыми глазами произнес Дайрон. – Можете попробовать, если не верите.
– Зачем? – спросил Гарри.
– Этот вкус преследует меня всю жизнь, – непонятно ответил Бог.
* * *
Закрыв глаза, Дайрон сидел на диване.
Я – в своем кресле, напротив Михаила.
– Ну и дела, – негромко сказал он мне.
– Что тебя смущает? Пункт назначения? – уточнил я.
– Информация, полученная по пути. – Миша скрестил руки на груди, и посмотрел на меня.
– Да уж. – Три последних часа, в течение которых Дайрон показал нам изнанку исторических событий, дали мне немало информации.
– Черт! Выходит, я несправедливо наехал на него? – Миша задумчиво разглядывал обтекаемый потолок. – Меня что-то иногда несет, не могу держать себя в руках…
– Боишься заслуженной кары? – съязвил я, помня о его недавних выпадах.
– Да нет… Не такой уж он и страшный, как хочет показать! Но Чернобыль… – Миша по-стариковски приложил ладонь к щеке и покачал головой, – кто бы мог подумать!
– Да уж. – Снова сказал я.
А что тут скажешь? Если бы не Дайрон, вряд ли мы с Михаилом разговаривали сейчас – огромное облако смерти накрыло бы собой территории трех стран, забрав миллионы человеческих жизней.
Из-за двух выродков. И неведомого заказчика, если таковой вообще был…
– Не пойму только, зачем это им понадобилось? – словно прочитав мои мысли, произнес Михаил. – Каков ожидался результат?
– Провокация. Смерть. Пиар. Что угодно. – Я прислонился щекой к холодному стеклу иллюминатора. – Кто ж знает!
– Это верно… – Миша вздохнул, невидящим взглядом смотря перед собой. Кого он видел? Свою жену? Или дочь?
Спрашивать я не решился.
Неужели он сорвался из-за них? Или тут было что-то еще?
– А ведь это же СССР… Мощная передовая страна с тотальным контролем. – Миша чуть развернулся в кресле. – КГБ работало как часики. И не только КГБ. Никакие ЦРУ в подметки не годились. Финансирование, техника. И такое прямо под носом! Что ж тогда говорить про сегодняшний день!
Я пожал плечами.
– Я уж не помню, но вроде бы уже в восемьдесят шестом все начало приходить в упадок – дефицит, очереди…
Миша кивнул:
– Никто не работает – а план выполняется;
– План выполняется – а в магазинах ничего нет;
– В магазинах ничего нет – а в холодильниках всё есть;
– В холодильниках всё есть – а все недовольны;
– Все недовольны – но все голосуют «За».
Он усмехнулся.
– Да, было и такое. Но государственный аппарат в лице спецслужб работал должным образом!
Я хмыкнул.
– Смешно.
– Смешно… Но все-таки, я так и не пойму, – Миша наклонился ко мне поближе. – Он-то в конце концов кто?
– Бог. Он сам особо не афиширует этого, но по крайней мере, так утверждают последние результаты соцопросов! Да и мне бы хотелось, чтобы это была правда. Круто, представляешь, это ж тебе не с Брежневым фотографироваться! Что, не понял?
– Да это-то я понял, мне непонятно другое – он имеет какое-то отношение к Христу, или это все выдумки? Христос, в смысле. И как они взаимосвязаны?
Миша помолчал, поглядел в иллюминатор, за которым мелькали редкие клочки тумана, и добавил:
– И кому молятся люди? В церквях?
Я пожал плечами.
– А что церкви! Они-то по жизни не имели никакого отношения к вере… Ну, это моя точка зрения. Одни ритуалы, не более.
– Да причем тут ритуалы! Я спрашиваю, кому люди молятся! – повторил Миша.
– А сам-то ты кому молишься? – отрезал я. – Вопрос, куда потом это все идет. И доходит ли?
Я окинул взглядом Дайрона и покачал головой.
– Думаю, что нет.
Миша поудобнее устроился в кресле, вытягивая ноги.
– Тебе не кажется, что это все как-то нелепо? Бог, летящий в самолете, в компании вампира, который кухонным ножом кромсает других вампиров!
– Ты забыл добавить, ворующий деньги с банкоматов! – подсказал я. – А еще в компании со спецназовцем и чемпионом… страны по боевым искусствам. И вон еще странная парочка! – Я кивнул на напарников из «Manu Dei».
– Я не спецназовец! – сказал Миша. – Я ГРУшник. Пускай и бывший. А меня учили диамату!
– Чему?
– Диалектическому материализму! Ты-то и не знаешь что это?
Я пожал плечами.
– Это значит, ничего не принимать на веру! И то, что я слышал…
Я махнул рукой.
– Суть та же. Лучше пораскинь мозгами, что это за мужик, который организовал всю эту кашу с захватом власти. Вас же учили разгадывать такие загадки, в вашей разведшколе?
Миша потер лицо широкой ладонью и зевнул.
– Почему сразу мужик?.. Но загадка интересная, спору нет. Только если он, – Голубых кивнул на Дайрона, – ничего не знает, то мы уж и подавно.
– Брось, – поморщился я. – В жизни не поверю, что он не знает, о чем идет речь. Ему ж почти две тысячи лет! Он может валять дурака перед нами, но уж никак не перед собой!
– Не богохульствуй! – хмыкнул Миша. – С чего ты взял?
Я показал на Джейсона.
– Со слов трехсотлетнего очевидца!
Миша расхохотался.
– А! Ну да, конечно! А откуда ж он знает об остальных тысяче семисот годах? Брось, об этом не стоит даже говорить!
– Ты считаешь, что это брехня? – удивился я. И посмотрел на «очевидца».
Тот полулежал с закрытыми глазами. Даже отсюда было слышно, как в его наушниках грохотали ударники и время от времени проскакивал пронзительный вой бас-гитары.
Конечно, такая мысль неоднократно посещала и меня, но стоило Мише ее озвучить, как я тут же изменил точку зрения и словно поверил Джейсону.
– Да какая разница, брехня, или нет! Это непринципиально, так как находится вне нашего понимания, и правду об этом мы вряд ли узнаем! Давай рассуждать о явных фактах! Вот смотри, – и Миша полез в карман.
На стол лег сверточек с пулей.
– Вот. То, что было в груди у того самого мужика, с Собрания.
Я осторожно взял в руки комочек металла, побывавший внутри странного виновника тех событий.
– А с чего ты взял, что это именно он? Организатор, я имею ввиду.
– А кто? Других же кандидатур нет? Давай исходить из имеющихся фактов. Пусть он – Миша мотнул головой в сторону дивана, – хранит свое знание на здоровье! Давай докапываться до сути сами! Выпьем?
Я покачал головой.
– Ну нет, так нет, воля ваша… Смотри, – Миша поднес ко мне камушек. – Как ты думаешь, кого могли убивать такой пулей? Это черный алмаз – я тебе уже говорил. Учитывая, что для человека, даже если вместо алмаза там будет горох, стопроцентный летальный исход! Кого?
– Ну, кого… Гулов, наверное… Или граморов. – Предположил я. – Вампиров вряд ли, а по логусам ты специалист. Вот и считай.
– Ну а остальные? Безликие, наны, полиморфы? Кто это, кстати?
– Не знаю. Насчет полиморфов, думаю, что это что-то вроде оборотней. Название говорит само за себя. Да, по ходу оборотни… При равных соотношениях массы, конечно. А об остальных – дубль пусто. Впрочем, можно у него спросить, хоть он и вопил, что оборотней нет! – я кивнул на вампира, покачивающего кроссовками в такт музыке.
– Сами разберемся! – Поморщился Миша. – Нам вампиры без надобности… Ты, кстати, уверен, что он действительно вампир?
– Уверен. Сто процентов.
– Хорошо… Значит, так. Этого мужика завалили пулей, но так как он помер от выстрела в голову, вполне логично предположить, что пуля не сработала, или сработала не до конца…
– Или стрелявший ошибся! – перебил я.
Миша кивнул.
– Я об этом уже думал… Ну ладно, кто он?
– Не Безликий, и не нан! И не грамор. И не гул. – Безапелляционно сказал я.
– С чего такая конкретика? – поднял брови Михаил.
– Ну как же! – удивился я такой недальновидности. – Вскрытие же было! И если патологоанатом не был связан с ними, что само по себе маловероятно, и ничего странного не обнаружил, значит, ничего и не было.
Миша хлопнул себя по лбу.
– А ведь и верно! – громко сказал он. – Пардон, это я перепил. Не замечаю очевидных вещей.
– Да ладно, – великодушно сказал я. – Это все кровь богов, юноша!
– Прошу прощения, милорд! – Миша качнул головой. – Ну хорошо, а почему вампиров ты не исключаешь?
– А что у них не так? Анализ крови вряд ли проводили, а клыков-то не видно! – Я звонко щелкнул себя по зубам.
– Ладно, сузим круг – подытожил Михаил, – кто остается?
– Вампир, логус, может – полиморф. И не следует забывать о человеке. – Говоря это, я раскладывал орешки на мягкой поверхности стола.
– Зачем он застрелился, вот в чем вопрос! – задумчиво сказал Голубых, созерцая четыре лежащих перед ним темных шарика.
– А этот ваш местный… самогонный рантье, он ничего не перепутал? – уточнил я на всякий случай.
– Думаю, нет. Мы его добряче пресанули. – Миша закинул руки за голову и внимательно посмотрел на меня.
– Наемник вряд ли. – Решил я. – Никакой наемник не застрелится – это нелогично по отношению к его статусу. Разве что гипноз… Но это херня…
– Значит, лицо заинтересованное.
– В чем заинтересованное-то? В убийстве? Или в Собрании? Смысла нет. Он же не робот, чтобы самоликвидироваться, когда задача выполнена! Хотя… почему бы и нет!
– Интересная гипотеза, – усмехнулся Миша. – Как раз для фантастической повести.
– А чем тебя эта гипотеза не устраивает! – Мысль заработала, и я привстал. – Если он – я показал на Дайрона, – смог летать туда-сюда, значит, и этот мужик тоже!
– Куда еще летать?
– Куда, куда… Из тела в тело… Задание выполнено, Собрание провели, и бац! Чувак летит в другое тело!
– Но зачем ему стреляться? – недоуменно сказал Миша. – Чтобы скрыть следы? Это лишнее!
– Да мало ли! Чтоб пешком не тарахтеть по ночам до автобуса…
Голубых с сомнением покачал головой и подхватив орешки, одним движением забросил их в рот.
– А если он по-другому не умеет?.. Ну и следы, конечно тоже. – Идея мне определенно понравилась. А почему, собственно, нет? Кто говорил, что один Дайрон может использовать тела в ассортименте?
