Читать книгу: «Русский пятистатейник», страница 14

Итак, Новгородская летопись: «И въсташа Словенѣ и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начаша владѣти сами собѣ и городы ставити… и въсташа град на град, и не бѣше в нихъ правды (в тексте выделено мною. – А. М.)»⁶⁵. Крестьяне, как известно всякому, города не строят и город на город не воюют. Это удел горожан и их ополчения, воевод и дружин, а также нанятых на службу варягов – то есть того социального слоя, который и скрывается под местным именем «Русь», которая вместе с ходоками от словен и кривичей, мери, чуди и веси, обратилась к тем варягам, которые прежде тоже звались Русью. Призывается князь – выборные три князя, с варягами, то бишь дружиной, с тем чтобы объединить обе Руси и под рукой установить закон русский.

Что делает Рюрик, избравшись в князья? Землю, что ль, распахивает да свиней выпасает, просо сеет, пчёл разводит, лыко дерёт?! Ну конечно же – он тут же приступает к градостроительству, как мы знаем – рубит Новый город, то бишь Новгород, Великий Господин. Как знаем из летописей, жители Нового города, этнически и лингвистически будучи от рода и языка словен, сами называют себя новгородцами, прежде бо были варягами. И прозвалась Русская земля – Новгород! Sic. Сице бо писано без купюр и инородных вставок в оригинальном тексте Радзивиловского списка: «И о тѣх вярягъ прозвася Рускаа земля Новгород тии сут люде новгородци от рода варежска преж бо бѣ»⁶⁶.

Чуть ниже Радзивиловская летопись указывает и время, когда был срублен новый город: «По двою же лѣту умре Синеусъ и брать его Труворъ, и приа всю власть Рюрикъ одинъ, и пришед ко Илмерю, и сруби город(о)къ над Волховом, и прозьва Новъгород, и сѣде ту кн(я)жа…». А кем прежде были варяги? Ежели шведами, то зачем же им город свой называть словами чужой речи – новым городом?!

Стало быть, не земля прозвалась Русской от тех варягов, а Русская земля прозвалась от тех варягов – Новгород. Это значит: земля была Русской до призвания Рюрика (от варягов розвалась ещё до призвания Рюрика), а потом стала Новгородом… Потому что: тии суть люди новгородцы от рода варяжского прежде были. Не словене или кривичи, а – новгородцы!!! С тех пор земля Русская прозывается Новгородом – так Господином Великим Новгородом и именовалось княжество вплоть до нашествия орды Ивана. А вот Русью называются земли близ Киева и в сторону Киева.

Разве здесь возникают какие-либо вопросы – кто кого и когда призвал, кем кто как назывался прежде и что было дальше со всеми действующими лицами?

И кстати бы заметить, что, согласно Радзивиловскому списку, никто варягов вообще не изгонял с тех мест: «Быша (то есть были) вырягы заморь и не да им дани…». Походя заметим, что как раз двумя годами ранее (в 860 году) варяги совершили неудачный поход на Царьград, мало кто вернулся живым из того похода. Ну а что касается толкования различных списов летописи, так усреднённый текст «Повести временных лет», на который ссылаются рассказчики достоверных историй, был исправлен издателями и толкователями по смыслу, точнее сказать – исторический факт был подогнан под некий общепринятый эталон – идеологический стандарт: дескать, вот тебе норманны в головах, их правая рука – викинги, покоряющие Западную Европу с моря, их левая рука – варяги, по рекам, лесам да степям хлынувшие на просторы Восточной Европы.

Радзивиловская летопись, л. 8 об.⁶⁷:

По смерти Рюрика, «сел Олег княжить в Киеве, и говорит Олег: “Да будет это мать городам русским!”…И начал Олег города ставить», – писано в Лаврентьевской летописи⁶⁸. Новгородская летопись об этих же событиях: «И сел Игорь княжить в Киеве. И были у него мужи Варяги и Словене, и с того времени прочие прозвались Русью. Этот же Игорь начал города ставить и дани установил»⁶⁹.

И так на всём протяжении Днепровского пути из варяг да в греки, куда бы ни воткнул своё копало археолог, он всюду вскрывает примерно одну и ту же картину: Русь возводилась под звуки топора и прирастала горожанами – по сути варягами, которые прежде Русью звались, а теперь русскими людьми стали называться. Одно дело, когда хазары, или орда впоследствии, взимает дань и вывозит к себе в прибыток, а другое дело – Русь дань берёт на земле Русской и ставит города русские в земле Русской, проторяет дорогу от Варяжского моря до моря Русского, по обочинам которой расцветает русский мир. Русь при своём зарождении – это градоустроительная площадка.

_______________________

Когда варяги Русью звались? Озадачимся по ходу естественным вопросом: а в какой временной отрезок те варяги, которых призвали в 862 году и от которых земля прозвалась Русской, сами некогда называли себя Русью? И дадим, пожалуй, однозначный ответ: отличное от слова «русь» слово «варяг» как «варанк», с архаичным балто-славянским корнем «rank», как самостоятельный термин (устойчивое словосочетание) могло сложиться примерно к 780–830 годам.

На это повлияли в полной мере два международных события.

Первое событие. Это время функционирования Волжского серебряного пути. В течение полувека северная и южная оконечности восточных славян были связаны Волжским путём: из варяг в булгары и дальше в Закавказье и Причерноморье. Древнейший на сегодня клад серебряных дирхемов (арабских монет), найденных в Ладоге, датируется 786 годом. И не только, надо подчеркнуть, арабских. Между Доном и Днепром, в период между 780 и 830 годами чеканятся местные серебряные дирхемы, имеющие хождение среди славян и аланов лесостепной зоны между Южным Бугом и верховьями Северного Донца, и эти дирхемы находят на Ладоге, что свидетельствует о втягивании этого региона в процессы зарождения Руси. А можно и наоборот сказать, что, учитывая векторы исторического развития, было бы более справедливо: Русь втягивалась в те цивилизационные процессы, которые были свойственны югу. Очередная волна кочевников (венгров) прокатилась по Причерноморью и смела на своём пути отлаженные торговые связи на путях от Варяжского моря до Каспия и Закавказья. Чеканка местных монет между Доном и Днепром прекратилась. Вслед за тем уже на севере, в районе Ладоги, разгорается усобица (должно быть, не тех пограбили или, наоборот, иссякли серебряные потоки с юга на север?), и (на волне народного гнева да при отсутствии серебряных откатов?) наступают смутные времена. Волжский торговый путепровод запаян с двух концов. Напряжение нарастает. Давление растёт. Взрыв…

Второе событие. Это образование и становление империи Карла Великого и борьба Франкского государства при его сыне Людовике I Благочестивом со славянами на востоке, северо-востоке, юго-востоке и норманнами на севере. Без сомнения, оставаясь пока ещё в лингвистической тени, под теми или иными именами, запечатлёнными в исторических хрониках, первые поколения варягов были не только свидетелями, но и участниками тех эпохальных событий. Тут бы, наверное, помянуть стоило бы этимологическую связь «варягов» с «антами» IV–VII веков через посредство «руси», что «рукою» звалась, и, уже говоря об исторических связях варягов с норманнами, напомнить: герои «Беовульфа» (в VII веке) сражаются антскими мечами. «Меч антского типа» – это археологический термин уже. Казалось бы, где та Скандинавия – и где те степи Причерноморские?!

C этого примерно времени (рубеж VIII–IX столетий) и надо бы вести начальный отсчёт раздельной истории Руси и варягов, некогда составлявших эту самую Русь, чья связь с антами просматривается на этимологическом уровне. Это конечная развилка от общей истории, ибо если в половине века IX были «те варяги, которые прежде Русью звались», то были, стало быть, и те варяги, которые Русью уже не называли себя. Можно попытаться растянуть общий период до варягов Аскольда и Дира, даже до Владимира Крестителя дотянуть и чуть-чуть позже… пока жива была память о варягах, которые Русью звались, – ибо эту память, как могли уж растолковать по собственному разумению, отразили в текстах наши летописатели.

А вот с начальной датой и подавно всё совсем непросто: эпоха переселения народов, в исторических сумраках которой теряются русские следы, – время тёмное на свидетельства очевидцев, ибо эта эпоха укладывается в промежуток между падением Римской империи, когда в одночасье до оснований была разрушена культура, и образованием империи Карла Великого, при котором едва заалела заря возрождения.

Поэтому когда не хватает научных аргументов в системе доказательств, откуда есть была пошла земля Русская, то обычно противники по обе стороны стены раздора бьют ниже пояса: пальцем в тексте, дескать, на слово укажи, а раз нет слова… Подчеркну в десятый, наверное, раз: не слов не было, а письма русского не было, чтобы зафиксировать те слова и выражения в соответствующем времени и месту тексте. Ну а кроме того, многие слова из того скудного лексикона, на которые мы ссылаемся теперь, дошли до нас в иноязычном озвучении и выхвачены из разных хронологических и культурных пластов. Здесь ещё примешивается проблема народно-этимологического творчества, которое было свойственно всем людям и во все времена. Тем не менее, этимологическая связь между «Русью», «варягами», её составляющими на рубеже VIII–IX веков, и «Антами» (древнегреческое написание Áνται) IV–VII веков устанавливается весьма прочная. Ну а информационная вековая тень между исчезновением антов с исторической сцены и появлением варягов на исторической сцене объясняется просто: во-первых, отсутствуют не исторические события, а известия о событиях, которые на фоне становления империи Франков Карла Великого просто ничтожны с точки зрения дюжины писателей, которых собрал Карл в «академию» при своём дворе, и, во-вторых, слово «варяг», как нами было установлено, до самого последнего времени существовало как словосочетание, как устойчивое выражение, как предложная словоформа. Напомним свидетельство академика Куника, который ссылается на Скилицу: «Отрядъ… на простонародномъ нарѣчіи… называется Варангами [выделено мною. – А. М.]». И наконец, с течением времени сущности многих слов и понятий меняются – до неузнаваемости. Анты известны грекам не как землепашцы, а как воинственное племя. Точно так же и варяги – это не словене, меря, свеи и т.д., а воины, прежде всего. Шайки разбойников. Выступающие, должно быть, в разных составах и под разными именами, – именам тем несть числа в греко-латинской литературе VI–X веков. Не этническое составляющее, а социальная функция. Ну и известный всем путь из варяг в греки соединяет не только географические объекты (Варяжское/Венетское море с Русским), представляя разные концы одного и того же пути, но и высвечивает термины того времени – слова с общим корнем (rankа – va+rank – antai).

Смущает другое – временная пропасть, которая разверзается при попытке взглянуть на этимологическую историю происхождения Руси и варягов её составлявших. Неужели в самом деле так глубоко?!

Ἀνταίος, с лексическим значением «обращённый против», – древнегреческий мифологический герой Антей, известный персонаж с VI–V столетий до нашей эры и по сей день остающийся популярным античным образом. Сын Посейдона и Геи, великан и силач, – Антей черпал силу от матери-земли, лишь стоило ему к ней прикоснуться, как силы его преумножались. Этакий Илья Муромец или Святогор – но на греческий лад. На исторической родине антов, в українскiй мовi (в малорусском языке) XIX века, сохранилось основное значение слова «воряг» – силач, согласно толковому словарю Преображенского⁷⁰.

Да что там века до нашей эры?! Разверзается пропасть, глубина которой измеряется тысячелетиями!

______________________

Индоевропейский корень в разноязыких словах обнажает в развитии корневую глубину an минимум 5–9 тысячелетней давности:

Исходя из бытующих научных гипотез, корневая глубина определятся абрисом этно-культурно-языкового единства индоевропейской расы. Увы, о далёких от нас временах 10–15 тысяч лет тому назад и много древнее, когда не зародилось ещё само индоевропейское племя, а слово hand/mano/ranka/рука (в иных, разумеется, фонетических одёжках) жило и здравствовало, история и археология молчат, а генетика и лингвистика лишь смутно намекают. Обратившись к теоретической этимологии и открыв, например, этимологическую базу Старостина, мы увидим, что корень an с общим лексическим значением «держать в руках» относится к гипотетическим Борейским языкам – макроязыковой семье более высокого уровня, нежели Ностратическая. Время существования ностратического праязыка определяется от дремучих, не поддающихся на сегодня точной датировке времён расселения человека по Евразии борейского языкового единства, и до процесса полураспада, который начался около 12 – 15 тысяч лет тому назад, в результате которого образовались отдельные языковые семьи, как-то: во-первых, индоевропейские языки (индо-ирано-греко-романо-германо-балто-славянские и др.); во-вторых, уральские (финно-угорские и самодийские), в-третьих, алтайские (тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, японо-рюкюские, корейские как изолят и др.), в-четвёртых, картвельские (грузинский, мегрельский, лазский, сванский), в-пятых, дравидийские (распространены в южн. Индии, Пакистане, южн. Афганистане, вост. Иране, на Шри Ланке, в южн. Африке, на островах Индийского и Тихого океанов, то бишь по сути языки:  тамильский, телугу, каннада и малаялам), а иногда в ностратическую семью включают также афразийские и эскимосско-алеутские языки.

К примеру, возьмём алтайскую семью. Корень  *ā́ni – его основные значения:

1) владение, земля и челядь, пожалованные начальником;

2) подарок, приданое.

Согласно теоретической лингвистике (этимология корня -an- по Старостину), в тюркских языках такова в свете указанных выше значений:

«Old Turkic: inčü (anču) 1…

Tatar: inče 2

Middle Turkic: enčü 1…

Uzbek: inǯu 1

Uighur: änči 1 (dial.)

Turkmen: īnǯi 2

Khakassian: inǯi 2

Oyrat: enči 1, 2

Yakut: enńie 2

Kirghiz: enči 1, 2

Kazakh: enši 2

Bashkir: inse 2

Balkar: enči `own'

Karakalpak: enši 2

Kumyk: enči-li 'own'».

Соответственно, в монгольском, со значением «штраф», мы находим anǯ, у авенкийцев – корень anī- со значением «вручать подарок, дарить», а у эвенков с тем же значением – anị-.

Корейцы: ān – значение «держать в руках»: ⁷¹.

Лирическое отступление на индоевропейскую тему

Было бы неверным обойти здесь молчанием европейскую тему – и чуть-чуть затронуть-таки французскую гордость, а заодно и английскую, и датскую – в целом германскую, имея в виду общее историческое германо-балто-славянское прошлое. Без посягательств, разумеется, на святое.

Когда в своих этимологических изысканиях истоков Руси мы анализировали второй слог, то, в соответствии с закономерностями второй палатализации, был сделан однозначный вывод: звук [s’] как упрощение [t͡s’] образовался из звука [k] перед гласной переднего ряда [i] в результате смягчения и продвижения вперёд этого заднеязычного согласного. Определённость сделанного вывода подкреплялась сравнением с финским словом Ruotsi – заимствованием из русского в финский в те времена, когда финские и славянские (балто-славянские) племена выступали соучредителями Руси, а возможно, несколько позже.

В качестве второго наглядного примера надо бы привести нам слово «Франция», то есть France [fra:ns], которое, опять-таки в соответствии с закономерностями всё той же пресловутой палатализации (k > ts > s), образовалось из имени «франков» – союза германских племён, которые получили литературную известность в античном мире в 242 году. По-латыни франки – это  Franci,  по-французски – Francs. Как мы, русские, называем себя русскими от Руси, так и немцы из франков выводят французов и своих франконцев – все они по-немецки Franken. Ну и естественно, в соответствии с народно-этимологическими чувствами, подобно тому, как русские связывают своё имя с русыми, например, волосами, и даже историческое имя выдумали себе – «русы» на твёрдую [s], а славяне навек связали себя со «славой», так и французы толкуют: мы-де «отважные», «благородные», к тому же «свирепые» и склонные к «блуждающему» образу жизни. Всё это, разумеется, гадания на основе совпадений тех или иных звуков в созвучных словах и под воздействием национально-патриотических вкусов. Так это или не так, а время, надеюсь, рассудит, ежели наука сумеет преодолеть-таки мифологические предвзятости.

Автору строк сего очерка хотелось бы лишь посеять зерно сомнения в правоте бытующих народных точек зрения: если французские этимологи объяснят звук [f] в слове «frank» (через посредство всё того же, например, санскрита), то не исключено, что разница между русскими и французами, как и между Русью и Францией, окажется ничтожной – диалектным различием трёх–пяти тысячелетней давности. А корень исторического процветания окажется общим. И эти общие корни углубятся на 30 тысяч лет в прошлое – уйдут к гуманитарным традициям, которые привели к становлению человеческой цивилизации. Глубокий коренной звук [aƞ], долго резонировавший в носовой полости, когда это слово произносил наш общий пращур, прежде всего, объясняет те силы, которые приводят к образованию межплеменных союзов и к организации человеческого цивилизованного общества – к познанию среды своего обитания и к творчеству.

К слову заметим, что если также датчане сумеют объяснить начальный звук [d] в историческом имени своего германского племени «Dan», а их братья англичане суффикс [l] – в своём германском первослове «Аngеln», то оба эти великие исторические образования наконец освободят свои народы от национал-этнического детерминизма и, не исключено, вернутся в лоно социальных понятий развития своих сообществ.

И наконец – об индойцах, как их называли греки (Ἰνδοί), или по-русски индусах, то есть людях реки Инд, которые говорят на хинди и свою страну называют Индией – от санскритского – синдху. Здесь так же явственно слышатся отзвуки того дремучего коренного [aƞ], который лежит в основании нашей цивилизации.

И это далеко не полный перечень слов, при беглом взгляде на которые возникает подозрение, а не обошлось ли и здесь без «нашей» руки… Разумеется, этимологические исследования требуют тщательного анализа, причём с тестами на степень родства и обстоятельства происхождения, места и времени. Главное в таких делах – свобода от идеологических установок, ну и, конечно же, полный отказ от метода стволовой ветви, когда весь куст или дерево детерминируется по основанию какого-нибудь сучка, который объявляется единственной целью и венцом развития.

Повторюсь. Слово «рука» (как hand) в результате новейших исследований в области истории мировых языков отнесено к двум дюжинам наиболее частотных единиц речи, и история этого слова прослеживается на ряде дальнеродственных языков на глубину нескольких десятков тысяч лет⁷². И не мудрено, что у того, кто долго живёт – у того большая семья. В конце концов, всё человечество, согласно генетическим исследованиям, сводится к одному единственному пращуру.

Думаю, как ни соблазнительно было бы продолжить этимологическое исследование, а таки необходимо поставить на этом точку… точку в рассуждениях наших об истоках Руси, и варягов её составлявших в VIII–IX веках нашей эры, – и ни в коем случае не срывать тот плод, который не дозрел на древе науки. Ибо любой теоретический вывод, устанавливающий некие этимологические корни всего лишь за несколько тысяч лет до появления письменности (не говоря уж о десятках тысяч), имеет мало общего с реальной действительностью: нет знаку равенства между словом, которое никогда не ложилось на письмо, и словом, которое выражено при помощи любой из систем письма. Пускай и достоверно изложено, с приложением доказательств и формул, но всё равно шарлатанством попахивает – без приложения к живому тексту. Нужны тексты, чтобы в зеркале научной реальности отразилась реальная действительность, имевшая место в далёком прошлом. Увы, текстов нет и быть, казалось бы, не может по определению, чтобы применить их в качестве критерия истинности научных выводов, как завещал великий Аль-Бируни.